Читать книгу Во имя Отечества - Михаил Соловьев - Страница 9

Приоткрыв глаза, лейтенант вдруг застонал. Вся правая сторона его тазобедренной кости горела огнем. Поднеся руку к ране он понял, что истекает кровью. Перевернувшись лицом к полу и уткнувшись в него, Михаил стал молиться:

– Господи, прости и помилуй меня за то, что я отрекся от тебя. Я знаю, что ты меня наказал, я принимаю твое наказание как должное. Посмотри, как я ничтожен перед волею твоей. Клянусь тебе всем святым, всем тем, что мне дорого, не отрекаться от тебя, ни за что и никогда. Я прибегаю только к тебе, помоги мне Господи!

Вдруг в самом углу комнаты, метрах в двадцати правее его, Миша заметил тонкую полоску света, проникающую в это помещение снизу двери, а еще он понял, что он там не один. В комнате кроме него находилось еще люди, точнее сказать, их тела.

– Товарищи! Очнитесь, – произнес лейтенант и подполз к одному из них. Но ответа не последовало. Тогда он понял, где находится. Господи, да они же мертвы, а я жив, почему тогда я тут? Почему среди них?

Набравшись сил, он пополз к полоске света. Добравшись до нее, Миша начал царапать и стучать, и казалась ему, даже кричать, но на самом деле только шептать, изо всех сил:

– Товарищи, откройте, ведь я же жив, я вас умоляю, услышьте вы меня.

Неожиданно дверь отварилась, и перед ним оказались два санитара, которые принесли тело красноармейца умершего вовремя операции. Они не ожидали увидеть перед собою живого человека:

– Боже мой, он жив! Срочно его в операционную, – произнес санитар, – подхватив Михаила под руку. Через минуту Миша был доставлен в операционную. Хирург, делавший операцию бойцу, которого те и принесли, уже переодевался, чтобы отправиться на отдых.

– Доктор, лейтенант жив! Мы отворили в морг дверь, а он на нас смотрит и просит помощи.

– Положите его на стол, – ответил хирург. Подойдя к раненому, он разрезал его одежду и указал санитарам на ранение.

– Осколочное ранение в тазобедренную часть не совместимое с жизнью, – прокомментировал врач, – Я его оперировать не стану, пустая трата времени и лекарств. Мы ему помочь уже не сможем, а лекарства сейчас на вес золота. Через два часа наступление, вот тогда они нужнее будут, и слишком большая потеря крови. Нет, даже и не уговаривайте.

– Доктор, но надо хотя бы попытаться, – продолжил санитар, – Ведь он же живой человек, что же нам его как облезлого пса на улицу выкинуть, или закопать заживо? Так не пойдет. Или Вы, Александр Иванович, сделаете операцию и дадите шанс парню на жизнь, пускай один из тысячи, или я вынужден буду доложить об этом инциденте вышестоящему начальству.

– Хорошо, будь, по-вашему, только где мне взять столько крови?

– Берите у нас, – хором ответили санитары. Кровь одного санитара и впрямь подошла, и он позволил взять у себя столько потребовалось.

Сама операция была сложной, хирург ее делал более двух часов. Помыв руки, и сняв операционную маску со своего лица, Александр Иванович обратился к санитарам:

– Операцию раненый перенес. К моему удивлению он жив. – Если он справится, это будет чудо.

Из операционной Михаила привезли в палату, и теперь его жизнь зависела только от его собственных сил. Пять с половиной дней Миша провел без сознания, только на шестой день он приоткрыл глаза:

– Пить… пить…, – чуть слышно попросил он.

– Сейчас налью, – откликнулся один из раненых бойцов с голубыми глазами и лицом цвета земли, он подал лейтенанту кружку с водой. Михаил сделал два глотка и снова заснул. Таким слабым и практически безжизненным он был еще целую неделю. Впереди его ждала долгая жизнь в госпитале, но сны за ту неделю, что спал, он видел только добрые и мирные. Как шалят они в школе, как дергают девочек за косички, а потом, ближе к окончанию школы ухаживают за ними. Сам Миша не успел влюбиться, а после и вовсе уехал в училище, где встретил войну.

Так прошла еще неделя. Утром Михаил открыл глаза, и первое что он увидел в окне: луч солнца, скользящий по верхушке березы, словно согревая своим теплом каждый листик. И сама листва, после ночной осенний прохлады, еще влажная, и каждый листочек хочет погреться на солнце подольше, но, к сожалению, летняя пора осталась позади и листья один за другим слетают с верхушки березы. «Картина жизни», – подумал Миша, приподнялся на кровати и спросил:

– Ребят, где я?

Как и в прошлый раз к нему подошел тот же солдат:

– Ты в госпитале!

– Давно я тут? – продолжил Миша.

– В нашей палате две недели уже.

– А какое сегодня число?

– Двадцать пятое сентября.

– Вот это да, я последнее что помню, это бой за Славянку, десятого числа. Мы их практически уничтожили, но тут, как назло, появилась фашистская авиация и начала бомбить орудия, вот мне, наверное, и досталось, как там интересно мои ребята?

– Тебя как зовут лейтенант? – спросил собеседник.

– Михаил, а тебя?

– Меня Алексей!

– Очень приятно! Прости Леш, я немного подремлю еще, а то устал очень. – И Миша снова заснул.

Открыв глаза в следующий раз, Миша увидел у своей кровати целый консилиум: перед ним стояли главный врач госпиталя, хирург, делавший операцию, и оба санитара.

– Ну, что же, Александр Иванович, уникальный случай. Лейтенанта почти похоронили, а он жив и, если я правильно понимаю, то жизни его теперь практически ничего не угрожает, хотя на этой войне уникальных случаев хватает. Жаль только в дивизию мы его вернуть не сможем.

– Как не сможете? Я не смогу больше воевать? – спросил Михаил.

– Молодой человек, вы благодарите Бога, Александра Ивановича и санитаров наших Сашу и Сережу, что выжили после такого серьезного ранения. Между прочим, в том бою мало кому повезло. Признаюсь вам честно, мы думали и вы тоже не живой. Когда вас вытащили с поля боя, вы подавали признаки жизни, а когда доволокли к нам, то вы совсем перестали двигаться. Вас, как и всех остальных, до утра положили в комнату для погибших, откуда и принесли в операционную вот эти два наших санитара, – ответил главный врач Серафим Иванович, и указал на Сашу с Сережей. – А что касается фронта, то скажу вам откровенно: вы не то, что воевать, вы ходить больше без трости не сможете.

– Александр Иванович – это хирург, который меня оперировал? – поинтересовался Миша.

– Да, и он в данный момент стоит перед вами, – ответил главный врач.

– Спасибо Вам Александр Иванович! Если у меня когда-нибудь родиться сын, я его обязательно Сашей назову, – произнес лейтенант. В это время хирург повернул голову к настоявшим на операции санитарам, и кивнул головой в знак благодарности.

Через некоторое время, когда Михаил немного окреп и смог в руках держать карандаш, он решил написать родным письмо: «Здравствуйте мои родные! Меня зацепило немного осколком, и я угодил в госпиталь. Врачи говорят, что я тут надолго и обратно на фронт уже не вернусь». После последней написанной фразы у Михаила по щеке покатилась скупая мужская слеза, и он перестал писать. Алексей, сосед по палате, заметил, что Михаилу не по себе, и подошел ближе:

– Что Миш, тошно? – поинтересовался Леша.

– Да Леш, очень тошно. Ты слышал, они меня в инвалиды записали, а я не хочу так! Я воевать хочу, а Серафим Иванович мне сказал «без палки ходить не сможешь».

– Крепись Мишка, главное самому в себя поверить, и не перед чем не опускать руки, тогда человек на многое способен, и ты поверь в то, что ты сможешь. Просто возьми и поверь.