Читать книгу Прощальный поцелуй Чукотки. Записки северянина - Михаил Сверлов - Страница 4

Пёс рос быстро и стал первым прибегать в дом, когда кто-то звал туда Мишку. Мать даже сказала как-то отцу: «Ну вот, у нас теперь два Мишки».

Так и стали называть щенка – Мишка, а Мишка большой в одноразье стал Минькой.

Прошло лето. На Чукотке, вопреки всем погодным явлениям, после лета сразу наступает зима. Поэтому никто не удивился, что однажды проснувшись, увидели снег. Но рады были только дети и собаки, которые вместе валялись в снегу. Мальчишки швыряли друг в друга снежки и промокали с головы до пяток.

Шестимесячный Мишка покрылся длинной шерстью, окреп и возмужал в драках с поселковыми собаками. У него был острый ум, моментальная реакция, ловкость, отчаянная смелость, благодаря которой он мог напролом прорваться через строй дворняг, нанося им колоссальный урон, сам оставаясь при этом целёхонек.

Надо ли говорить, что дружба между Мишками с каждым днём крепла. Миньке приходилось несколько раз выручать своего дружка из рук каюров, отлавливающих в посёлке собак. По одному движению Минькиных рук или глаз Мишка понимал, что нужно делать: прятаться, ложиться, ползти или выскакивать из укромного места, пугая Минькиных одноклассниц, да и одноклассников тоже. Все в посёлке знали, что Миньку обижать не стоит. Особенно после того, как подвыпивший матрос с сухогруза решил проучить мальчишку за то, что тот обрызгал его грязью, промчавшись по луже на велосипеде. Едва замахнувшись для выдачи пацану затрещины, мореход оказался на земле с прокушенной рукой. А Минька, остановившийся, чтобы извиниться перед моряком, с трудом оторвал от него озверевшего пса. Это видел народ, и в дальнейшем все уважительно относились как к собаке, так и к его хозяину.

С начала зимы Минька стал запрягать Мишку в импровизированную нарту. Это было старое оцинкованное корыто для стирки, к которому были привязаны верёвки. В прошлую зиму мальчишки пользовались им для спуска с обрыва на замёрзшую бухту. Но в наступившую зиму Минька решил шире использовать это подручное средство передвижения.

А случилось это так. Он выпросил у матери старый ватник, отпорол у него рукава и одел на Мишку этот импровизированный жилетик. Тот сначала ничего не мог понять и всё пытался снять эту безрукавку, валяясь по снегу и стягивая её с себя за край полы. Но Минька успокаивал собаку и с солидным упорством каждый день «одевал» своего друга вновь и вновь. Когда Мишка немного пообвык, Минька пришпандорил к ватнику верёвку, одел пса в жилетик и встал на лыжи.

Первая попытка промчаться с шиком по посёлку закончилась полным фиаско. Мишка резко рванул с места, и Минька пропахал половину посёлка животом под страшный хохот людей, видевших этот эксперимент. Вот тогда-то Минька и придумал привязать к верёвке корыто. Собака внимательно смотрела за манипуляциями друга, и, когда Минька уселся в корыто, пёс, сначала с натугой, а потом всё быстрее и быстрее помчал его по посёлку. Он летел куда хотел и совсем не слушал, что кричал ему Минька. А тот, болтаясь в своём корыте из стороны в сторону, стукаясь при поворотах о столбы, заборы и стены домов, пытался безуспешно выкарабкаться из него. Наконец Мишка прибежал к дому и довольный остановился у входа. Минька вывалился из своей «кареты» замёрзший и злой, подошёл к нему и, дав затрещину, стал снимать жилетку. Мишка, поняв, что хозяин сердится, исхитрился и лизнул Миньку прямо в нос, а затем отскочил от него и стал носиться вокруг, приглашая поиграть. Валька, наблюдавший всю эту эпопею, сказал брату: «Да ты, как чукчи, возьми палку и будешь ею тормозить, когда надо. И остановиться с нею можно, где захочешь».

Идея Миньке понравилась. И он на следующий день нашёл солидный кусок черенка от лопаты, заострил его конец и сделал вторую попытку проезда на Мишке. Правда, на этот раз он ушёл за узкоколейку, где его никто бы не видел. После нескольких попыток и он, и собака поняли, как надо совместно действовать, и уже в корыте Минька вернулся домой на зависть своим друзьям и недругам. Возвращение новоявленного каюра видел сосед Пананто и он предложил Миньке постажировать Мишку в своей упряжке, собранной к зиме. Минька согласился и сам несколько раз выезжал с Пананто на тренировку, где научился командовать собаками, ставить их в упряжку, кормить.

Мишка учился быстро, уже через месяц весело тащил нарту, поворачивая по команде то влево, то вправо. Более того, он терпеть не мог лентяев и, заметив, что идущая за ним собака филонит, пытался немедленно разобраться с ней, за что также немедленно получал удар каюра остолом – палкой, которой каюр управлял упряжкой. Это научило его терпеть обиду. Но уж когда его отвязывали от упряжки, он не давал спуску лентяю, несмотря на то что в большинстве случаев эти собаки были старше.

«Однако вожак растёт!» – всё время говорил Пананто и однажды поставил его на место вожака.

Нечего и говорить, что Мишка в лице старого вожака получил злейшего врага. Но в то время он просто растерялся. Перед ним никого не было, но зато за ним стояло пять псов, среди которых были и обиженные им. И теперь они были готовы догнать его и сзади поквитаться с обидчиком. Поэтому, когда Пананто послал упряжку вперёд, Мишка со всех ног бросился от собак, не разбирая, куда он летит и что кричит ему каюр. Однако острые удары остола наконец-то привели его в чувство, и он стал выполнять команды, чем привёл в неописуемый восторг Миньку и ватагу его друзей, наблюдавших эту процедуру.

Через полчаса нарта остановилась и тут же началась собачья свара8. Старый вожак с ходу набросился на Мишку, сбил его с ног и стал разъярённо трепать. Другие собаки навалились на них сверху, пытаясь куснуть Мишку, а заодно и старого вожака, припоминая и ему их трёпку. Пананто сидел в нарте и молча наблюдал за случившимся, давая собакам выплеснуть свои обиды. Но Минька не мог терпеть, по его мнению, такой несправедливости и бросился в самую гущу дерущихся собак на помощь своему другу. Он вцепился в ощетинившийся загривок старого вожака и старался стащить его с Мишки. Одновременно ногами он лупил других псов, а те, оторопев от такой наглости, отскакивали в сторону.

Тут уж всполошился и Пананто. Он-то знал, как опасно вмешиваться в драку упряжки. Там могли в запале не пожалеть и хозяина.

Наотмашь лупя собак остолом, каюр добрался до вожака, ловко просунул под него палку и резким движением опрокинул его в снег. Мишка вскочил на ноги и попытался броситься на обидчика, но тут же получил удар остолом по хребту. Вторая попытка закончилась тем же. Он с недоумением смотрел то на Миньку, то на Пананто не понимая, почему ему нельзя ответить на такую подлую атаку сзади. А Минька между тем лихорадочно отвязывал своего друга из упряжки, молча роняя на снег слёзы обиды и жалости за него. Отвязав собаку, он зло бросил Пананто: «Я больше никогда тебе его не дам!»

Дома, внимательно рассмотрев нанесённые Мишке ранения, он увидел, что у того были порваны уши и вырван клок шерсти из бочины. «По такой драке легко отделался», – подумал Минька. И только тут увидел, что штанина на его правой ноге разодрана аж до пояса. Это кто-то из псов рванул всё-таки и его.

Вечером Пананто зашёл к родителям в гости и там за чашкой чая, рассказывая им об успехах собаки, как бы вроде и не Миньке вдруг сказал: «Если хочешь, чтобы у тебя была хорошая ездовая собака, надо, чтобы она всему научилась, в том числе и собачьей подлости, хитрости и вероломству. Других вариантов, кроме как всё это испытать на себе, нет».

Утром сосед как ни в чём не бывало стал собирать упряжку, прихватил стоящего рядом Мишку и вновь поставил его на место вожака. Минька не успел выскочить на улицу, как нарты унеслись за посёлок. Он хотел побежать за ними, но мать сунула ему в руки портфель и приказала не «валять дурака», а идти в школу.

В классе он сидел как на иголках, постоянно пытаясь в замёрзшее окно рассмотреть, что делается на улице, и, может быть, увидеть упряжку.

Дома его поджидал Мишка, весело махавший своим толстым хвостом. По его довольному виду было понятно, что сегодня его никто не обидел. Более того, Пананто рассказал, что, как только нарта остановилась, Мишка сам набросился на старого вожака и дал ему такой сдачи, что тот завизжал. Это у собак знак того, что они подчиняются. «Хороший пёс! Отличный из него выйдет вожак!», – уже в который раз сказал Пананто. И на Минькином лице расползлась счастливая улыбка.