Читать книгу Белый хрен в конопляном поле - Михаил Успенский - Страница 6

Когда дерешься доской либо оглоблей, нужно глядеть, чтобы не перестараться и не огреть по затылку самого же себя. Что со Стремглавом и произошло.

Зато очнулся он героем. Его хлопали по плечам и спине, подбрасывали в воздух, величали звучными именами, поскольку удар кривого клинка предназначался будущему королю Бонжурии.

Почти все хвалительные слова сын шорника уже понимал – видно, удар по голове что-то в ней поправил, вышел на пользу. Такое тоже бывает.

– Бедный ля Улю! – хохотал герцог Пистон. – Подумать только, господа, быть первым мечом Бонжурии, лучшим из людей моего кузена – и пасть в этой варварской земле от удара деревянного ночного горшка! Мерзавец обделался еще перед схваткой, не успев вытащить меч!

Стремглав хотел сперва вступиться за честь своего первого убитого, но отчего-то передумал.

Босые и бесштанные бойцы ходили среди поверженных, переворачивали тела, бесцеремонно обдирая с них латы, складывая в кучу оружие.

Из своих не повезло двоим: барон де Подольяк и оруженосец Шарло тоже не поднялись с земли.

– Этот еще жив! – воскликнул Ироня. – Скорее допросите его, мой господин: я не хочу, чтобы даже тень подозрения пала на моих земляков!

Живой – только ключица у него была переломлена (не иначе как сын шорника постарался) – изо всех сил прикидывался убитым. К нему приблизился мессир Плиссе, склонился, что-то сделал… Поверженный завопил.

– Пойдем, не надо тебе на допрос глядеть, – сказал Ироня и, ухватив Стремглава за рубаху, потащил к воротам.

У ворот спал (или делал вид, что спит) сторож постоялого двора. Ироня внимательно осмотрел стража, пнул пару раз. Спящий что-то недовольно проворчал.

– На ухо к бабаю с восьмой версты посылает, – охотно перевел Стремглав, хотя никакой нужды в переводе не было.

– Пьян, – сказал Ироня. – И не просто пьян…

– Это ты о чем? – встревожился сын шорника.

– Измена, – ответил горбун. – Везде измена. Ну кто бы мог подумать, что ярл Пистон поедет через Посконию? Только сумасшедший мог бы решиться на такое. Понимаешь, парень, как все было хитро задумано: из Бодигаарда вышел драккар, и на борт его взошли люди тамошнего ярла, переодетые бонжурскими воинами. Один из них носил алый плащ ярла Пистона и его же весьма приметный шлем. Все были уверены, что наши гости отправились морем, как ты и предлагал. Так что засады на вашей земле никто не ожидал.

– Это не наши! – вскричал Стремглав. – Наши не подкрадываются втихую: непременно по дороге переругаются. И одеты не по-нашему… И мечи другие…

– Хорошо, что ты радеешь за честь своей страны, – сказал Ироня. – Но хорошо и то, что ты ее покидаешь. Когда еще и постранствовать, как не в молодости?

– Увижу весь мир – тогда вернусь, – пообещал сын шорника.

– Вряд ли, – вздохнул горбун. – Бродяга – до смерти бродяга. Но пойдем. Там уже, кажется, во всем разобрались.

В самом деле, юный герцог торжественно восседал во главе длинного стола, вынесенного во двор, по обе стороны от него расположились седовласые советники. Хозяин постоялого двора и его семейство, включая беспробудного сторожа, располагались на покалеченном крыльце и все были бледны и напуганы. Тихонько плакал ребенок.

А перед столом стояли на коленях двое – уцелевший напастник и лекарь, мэтр Кренотен.

– Королевский суд, – шепнул горбун. – Видишь печать в руке ярла Пистона? Впервые предстоит ему вынести справедливый приговор. От этого зависит все его дальнейшее царствование…

Но герцог Пистон сейчас вовсе не походил на грозного и справедливого владыку. Его светлое лицо покрылось красными пятнами – то ли от выпитой накануне браги, то ли от волнения, длинные волосы так и остались непричесанными спросонья, а нос (пардон, виконт дю Шнобелле) уныло уставился в дубовые доски с бесчисленными пятнами от жира и вина.

– Благородные сеньоры и простолюдины! – провозгласил мессир Плиссе. – Его высочество герцог Мижуйский, принц крови и законный наследник бонжурского престола, рассмотрел все обстоятельства покушения на свою особу. Обстоятельства же эти суть таковы: двоюродный брат его высочества, гнуснопрославленный герцог де Шмотье, обманом внедрил в наши ряды своего человека. Это наш почтеннейший эскулап, ученейший медикус мэтр Кренотен. Верно ли я говорю, лучник Жеан?

– Верно, мессир, – глухо сказал уцелевший. – Он, клистирная трубка. Какая мне охота за чужую вину отвечать? Да и не убил я никого – тетива, поди, до сих пор не просохла…

– Означенный медикус, – продолжал между тем советник, – дал знать своим сообщникам, что его высочество изволили возвращаться в свое королевство сухопутным путем. Герцог де Шмотье, упрежденный негодяем при помощи особой нечистой магии, выслал навстречу небольшой отряд наемных убийц, возглавляемый неуловимым и беспощадным кондотьером ля Улю. А мы были непростительно беспечны. Предатель попытался опоить нас снотворным, и только благотворное и очищающее действие здешнего вина позволило нам в тревожный час предстать перед лютым врагом во всеоружии!

– Обождите, – вдруг сказал Стремглав. – Да ведь ваш лекарь мог бы сто раз опоить его высочество ядом!

Бонжурцы поглядели на сына шорника с величайшим удивлением.

– Молодой человек, – сказал советник мессир Гофре после некоторой заминки, – я гляжу, вы уже наловчились изъясняться на языке милой Бонжурии. Теперь научитесь молчать на нем, когда вас не спрашивают.

– Не будь так строг к нему, старина, – сказал мессир Плиссе. – Он просто не знал, что вопросы и сомнения полагается высказывать лишь после того, как будут оглашены обстоятельства дела. Но, коль скоро вопрос вполне уместен, я отвечу на него. Вы сообразительны, дитя дикой Посконии, но ненаблюдательны: разве не заметили вы, что всякую еду и питье прежде его высочества пробовал наш несчастный Шарло, мир его праху?

Стремглав втянул голову в плечи, обругал себя мысленно, а потом оправдал: разве его дело заглядывать в герцогский рот?

– Преступное деяние не увенчалось успехом единственно потому, что оруженосец Эйрон Два Горба и наш новый спутник предавались пустопорожней болтовне, от которой, как ни странно, произошла великая польза. Лучник Жеан уже во всем сознался. Он сказал, что ля Улю отдал приказ ни в коем случае не трогать человека в черной мантии, расшитой изображениями человеческих внутренностей, а таковую носит лишь один из нас, и это вы, ученейший и многомудрый мэтр Кренотен. Какой позор! Вы, давший клятву исцелять людей, а не губить их! Что вы можете сказать в свое оправдание?

Стремглав тихонько обошел стол, чтобы посмотреть на лекаря. Рожа у мэтра была такая, что никто в здравом уме не доверил бы ему лечить даже нелюбимую кошку.

– Снотворное – не яд, – хрипло сказал мэтр Кренотен. – И я не собираюсь оправдываться, ваше высочество. Впрочем, какое из вас высочество, а тем более величество. Вся Бонжурия знает, что ваша матушка, венценосная шлюха…

Тут граф де Мобиль-Соте рванулся из-за стола, но рука мессира Гофре удержала горячего бонжурского парня на месте.

– …прижила вас от лесничего Крюшона, известного своим сладострастием. И не хватайтесь за ваш хваленый нос, это вам не поможет, проклятый бастард! Мой коллега, мэтр Ансельм, рассказал мне, как при помощи простой клистирной трубки и тончайшей полой иглы нагнетал в ваш тогда еще младенческий носик изобретенную им особую субстанцию, именуемую силиконом…

Здесь не выдержал уже герцог Пистон, и никто не попытался его удержать. Впрочем, из-за стола его высочество так и не вышел.

– Ну вот, опять нос! – закричал он. – Моего виконта дю Шнобелле осматривали лучшие медикусы Бонжурии, Стрижании, Неспании! О, эта их ужасная биопсия! На бедняге уже места живого нет от шрамов! Любой придворный повеса, не знающий грамоты, в состоянии с первого прикосновения отличить силиконовую грудь стареющей кокетки от живой пышной плоти! Любой – но не вы, жалкий коновал! Даже и усыпить-то нас не смогли как следует!

– Достаточно, ваше высочество, – сказал мессир Плиссе. – Верховному судье не к лицу горячность. Вы и так угодили по больному месту – лекарь он действительно никудышный.

– Я опередил свое время! – гордо сказал мэтр Кренотен. – Кто же виноват, что ваши жалкие тела не в силах воспринять благотворное влияние моих снадобий? Я ученик великого Примордиаля! Мое имя будет высечено золотом на алмазных скрижалях медицины! И мне не страшен ваш убогий земной суд. Покойный король Бонжурии не понимал значения науки, он даже отказывался предоставлять мне заключенных для опытов…

– Вздор, – сказал герцог. – Отцу просто-напросто надоели все эти внезапные умертвия при дворе, организованные королевой-прабабушкой. Отравленные сапоги, удушающие жабо, ядовитые манжеты, смертоносные ковры, пропитанные ртутью… Что за жизнь, когда нельзя прикоснуться даже к обыкновенной дверной ручке? Вы самый обычный палач, милейший, и поэтому вами займется такой же палач…

Герцог осмотрел своих спутников, погрустнел.

– Ах, собака, – сказал он. – Ведь не может же благородный рыцарь покарать безоружного…

– У нас есть этот парнишка, – подсказал мессир Плиссе и кивнул в сторону Стремглава.

От обиды сын шорника забыл все слова – и посконские, и бонжурские – и сделал правой рукой движение, не нуждающееся в переводе.

Герцог Пистон расхохотался:

– Нет, почтеннейший. Парень спас мне жизнь, а палач утрачивает право стать даже оруженосцем, не говоря уж о рыцарском звании. Мне нужны такие люди, как он.

– Ваше высочество, он же простолюдин! – возмутился советник.

– Он станет первым в роду – только и всего, – беззаботно сказал герцог. – Однако что же нам делать с лекарем?

– Ваше высочество! Да я сам удавлю его за милую душу! – подпрыгнул на коленях лучник Жеан. – Даром что плечо сломано! Хоть тетивой, хоть в петлю! Только помилуйте меня! Я солдат и делаю, что прикажут.

– Предатель! – прошипел мэтр Кренотен и разом убрал куда-то свою дерзость. – Ваше высочество, не приказывайте меня убивать! Впереди вас ждут другие засады, и я все их вам укажу по мере продвижения… Я открою все тайны герцога де Шмотье, вашего вероломного кузена! Я буду полезен вам, как был полезен вашей мудрой прабабушке…

Мессир Плиссе хмыкнул.

– В самом деле, ваше высочество, от этого мерзавца будет еще толк…

– Нет! – воскликнул герцог. – Принц крови своего слова назад не берет. Воин Жеан, будьте так любезны, уволоките эту бестию за ограду и прикончите тем способом, который сочтете наиболее подходящим…

Стремглав с ужасом глядел на королевский суд. Ничего подобного он в жизни не видел и видеть не мог. Болярин, которому принадлежало отдаленное поселение Новая Карга, по причине жадности своих подопечных не казнил, а просто облагал новыми податями. Местный староста в случае драки между сельскими парнями всегда велел пороть и правых, и виноватых.

Сын шорника даже забыл – вернее, все еще понять не мог, что сам совсем недавно принимал участие в боевой схватке и даже зашиб насмерть прославленного бойца поганой лоханью.

Лучник Жеан торжествующе вскочил на ноги, схватил здоровой рукой приговоренного лекаря за шкирку и потащил куда-то прочь. Мэтр Кренотен упирался ногами в сырую землю и верещал что-то на незнакомом колдовском языке.

Вскоре из-за забора донесся какой-то собачий вой, потом все стихло.

– Не отпустил бы он подлеца, – озабоченно сказал мессир Гофре. – Да и сам бы с ним не сбежал…

– Не отпустит, – отмахнулся второй советник. – Куда они денутся? Земля чужая, денег нет… А вот этот постоялый двор, – он грозно поглядел на хозяина с домочадцами, отчего те совсем скукожились, – надо бы спалить в острастку другим.

– Эй, ваше высочество, – сказал Стремглав. – Это не дело. Земля здесь посконская, на ней и суд пришлым людям не следовало бы творить, не говоря уже про такое.

Он решительно подошел к трофейному оружию, выбрал меч по руке и неловко взмахнул им, как палкой.

– Не дам, – сказал он.

Герцог снова рассмеялся.

– Видали молодца? Нет, клянусь здравием виконта дю Шнобелле, парнишка прав. До сих пор здешние власти не чинили нам никаких препятствий – так зачем гневить судьбу? Я, право, удивляюсь вам, мессир Плиссе.

– Здесь, кажется, вообще нет никаких властей, – сварливо сказал советник. – В цивилизованных странах чужаку шагу нельзя ступить, чтобы с него не содрали целую кучу пошлин, не посадили в грязный подвал для выяснения личности, наконец, не повесили бы просто так, для потехи…

– А мне нравятся здешние патриархальные нравы. Со временем, пожалуй, я завоюю эту землю, – прикинул герцог. – А потом подарю ее своему спасителю. Эй, парень, хочешь получить всю Посконию в собственное владение?

Стремглав помрачнел и сжал кулаки.

– Сам возьму, – тихо сказал он, но герцог услышал.

– А вы говорили – простолюдин, господа. Кулаки у него мужицкие, зато запросы истинно королевские. Но пока ты не заделался нашим коронованным братом, дружок, сбегай-ка да погляди, как там наш лучник управился с нашим лекарем… Привыкай, привыкай – дело солдатское!

Стремглав бережно положил меч туда, где взял, и рысцой устремился за ворота.

Лучник Жеан лежал на земле и смотрел в небо пустыми глазницами. Глаза лучника, сердце его, печень и прочие человечьи внутренние причиндалы были по отдельности разложены на листах лопуха.