Читать книгу Воин, идущий к солнцу. Реки и горы Бодхидхармы. Книга 1 - Мир Зафар - Страница 4

У каждого дерева свой запах, свой путь, свои листья, свой дождь, свой лес.

Бодхи шел по ночным, синим джунглям.

Было жарко, липко, душно.

Желтая гора-луна была громадной, тяжелой, равнодушной.

Лунные тропы искрились светлячками.

Янтарная трава скручивалась золотым жгутом.

Переливались серебряными бликами лианы и ухающие, недовольные совы.

В джунглях шла ночная охота, и Бодхи был настороже.

Джунгли были ему родными.

Два года он прожил среди племени черных обезьян.

Два года шла большая охота.

Охотились за ним дикие звери и люди.

Охотился он, желая выжить и победить.

Бодхи на мгновение замер – застыл – стал тенью, исчезло дыхание, исчезли волны разума, и он услышал свист прыгающего на оленя тигра, шелест кобры, ползущей по стволу к гнездам, хрумканье кабана у сплетений дубовой поляны, фырканье гиен, окружающих загнанную косулю.

Бодхи неслышным шагом пошел дальше, а жизнь джунглей покатилась по своему вечному кругу-чакре.

Впереди был подъем на крутые, угольные скалы.

Бодхи прошел Восточные Гаты и направился в город Бангалор, откуда шла дорога к реке Кришна – ее второй из девяти назвал царь Рударам.

На большой дороге мимо Бодхи проходили караваны купцов, погонщики гнали стада, шествовали монахи и отшельники.

Впервые он видел крестьян, ремесленников, рабов и воинов в мирской жизни.

Вращаться в огненном смерче битвы, чувствовать опасность и бросаться в гущу боя, видеть яростные лица врагов и желать их смерти – это был его мир.

Мимо него проехала повозка с женщиной и детьми. Ребята смеялись, играя глиняными фигурками слона и оленя.

А Бодхи слышал харкающий треск падающих горящих балок, дикий рев раненых боевых слонов, предсмертные хрипы врагов, звон мечей, вой шакалов, грохот щитов и крики обезумевших женщин.

Бодхи сошел с дороги, поднялся на холм и, сидя на камне, стал наблюдать за стремительным полетом стрижей в синем до боли небе.

Царевич Рудра родился во время войны Паллавы с Кералой и Калингой.

Нельзя воевать сразу с двумя странами. Даже на хорошую лошадь нельзя надеть два седла.

Война затягивалась, запутывалась, вязла.

Войска царя Рударама несли страшные потери.

Все готовились к большому сражению.

Всем было страшно, тревожно, невыносимо.

Все в Декане знали, что, если битва будет проиграна, то

страну Паллаву разделят, города уничтожат,

плотины разрушат, деревни сравняют с землей,

людей будут пытать, резать, вешать,

книги сожгут, Веды предадут забвению.

Высохнут каналы, джунгли съедят храмы,

и огонь Ариев превратится в пепел.

Пепел дороги по кругу невежества.

В золотом храме Канчипурама, среди алмазных Богов главный жрец Пурохита провел обряд Великого царского гадания Ашвамедха.

В жертву Богам Брахме, Вишну, Шиве и Матери-Богине Шакти был принесен белый конь.

На огненный алтарь была возлита Сома, и три дня и три ночи жрецы читали, пели, говорили гимны в честь Бога Огня – Агни.

И было сказано Небесами, что в жертву надо принести сына царя.

Одного из четырех, во имя укрепления царства,

во имя славы Паллавы, во имя победы над врагами, во имя Богов.

На другой день после окончания Великого гадания провели обряд Упаяны.

На шестилетнего царевича Рудру надели Священную Нить – символ Дваждырожденного, знак Ария – Свободного, печать кшатрия – рода воинов.

Затем царевича отвезли в джунгли, отдали в племя маймунов и заплатили им оружием, золотом и серебром за смерть ребенка.

Жрецы сказали, чтобы его сбросили в пропасть.

Вождь маймунов дал согласие.

Змея алчности нетороплива, неслышен шаг гниющего мозга,

дрожание рук, ресниц, тела, сердца,

сжигающий Душу Черный Огонь – все внутри.

Снаружи – похоть, зависть, чревоугодие и нетерпимость

в болоте жирного, серого тлена

средь танца синих могильных червей.

Змея алчности нетороплива.

На глазах брахманов Пурохиты, Ратвиджа, Хотри, Адхварью,

Удгатри, Брамина мальчика сбросили со скалы в пропасть.

Вождь увел племя вглубь красных джунглей, где на лесной тропе его охотники нашли Рудру, сидевшего рядом с волком.

Впервые вождь был испуган.

Его пугал не волк. Он боялся ребенка.

Для людей племени маймунов Рудра был Неприкасаемым.

Он не имел права есть и спать рядом с ними.

Он был изгоем. Человеком, которого можно убить.

Днем он работал на женщин племени.

Они ругали его, обливали помоями, плевали в него и били прутьями и жердями, чтобы не прикасаться руками.

Спать он должен был на болотах.

Есть то, что найдет вокруг становища.

В семь лет, когда ложем ему служило болото, глядя на густое звездное небо, он плакал в одиночестве от обиды и отчаяния.

Мириады комаров пили его кровь.

Рыканье тигров забивало Душу страхами.

Черви и болотные змеи кусали его грудь и руки, пиявки облепляли ноги и спину.

В восемь лет царевич Рудра замолчал.

Болото научило его убивать пиявок, змей, крокодилов и страх,

часами стоять на одной ноге в зловонной жиже

и спать всего час в сутки, видеть в темноте и видеть звезды,

молчать, уничтожать, размышлять и драться, не боясь умереть.

С восьми лет он только смотрел и запоминал.

Днями мальчик работал, а ночами спал на болотах.

Никто и никогда не видел слез в его глазах.

Вождь племени ненавидел его. Чувство подсказывало ему, что в мальчике нет страха, в нем есть гнев. И гнев этот – небесный.

Вождь оказался прав. В десять лет мальчик сбежал из племени и два года жил в джунглях. Когда его поймали, ему было двенадцать, и он не умел говорить.

В четырнадцать лет он ударом ноги перебил шею вождю, вторым ударом пробил ему живот и позвоночник, а потом смотрел, как разбегаются другие воины в поисках оружия, которое он спрятал ночью.

Толстую жену вождя и приближенных к ней женщин он приказал подвесить за ноги к ветвям дерева. Несколько суток они визжали, пока кровь не пошла из всех отверстий головы.

Он убивал непокорных руками и ногами – так тигр выходит на охоту, и никто уже не знает пощады.

В пятнадцать его забрали во дворец, где полгода продержали на цепи. От его вида и рычания разбегались люди и животные.

Рудра слушал только отца и верил только ему.

До семнадцати лет кшатрии обучали его тайнам воинского искусства.

В восемнадцать он первым врывался в захваченные города.

В двадцать два царевич завоевал Калингу, Кералу, Пандью.

Когда Рудре было двадцать четыре, его Бессмертные разгромили армию Чандрагупты – повелителя всей северной и центральной Бхараты.

В двадцать пять он двинул пять своих отрядов в Андхру, Вакатаку и Кошалу. Было захвачено так много золота, что царь Рударам отменил в Паллаве налоги.

Паломнику Бодхи было двадцать пять – пятнадцать лет джунглей и десять лет войны.

Он не умел читать и писать.

Он не знал города и деревни.

Он не знал жалости и любви.

Он не знал запаха Жизни, потому что хорошо знал запах Смерти.

Но, вспоминая себя плачущим на болотах без родителей, в окружении пиявок, змей, черепах и комаров, в окружении людей, убивающих за кусок мяса, царевич всегда оставлял в живых детей.

Стало прохладно, и в небе появились первые летние звезды.

Спустившись с холма, Бодхи пошел в деревню. В темноте он спросил у прохожего о ночлеге, и тот повел его в дом, находящийся на окраине.

Старик угостил путника виноградом и пресной лепешкой.

Когда перед сном они сидели во дворике, под виноградником, Бодхи узнал, что хозяин дома – сельский брахман, и что в селении живет община гончаров.

Бодхи не любил говорить, но задал брахману вопрос:

– Зачем мне нужно идти к реке?

– Разве ты не паломник? – удивился старик.

– Я паломник. Мое имя Бодхи. Но я не знаю, зачем я иду к реке Кришна.

Брахман задумался, потом сказал:

– Три вечера я буду говорить тебе Шрути – услышанное. Три дня ты будешь работать и слушать. Согласен?

– Да, я согласен.

В первый день Бодхи помогал селянам собирать хворост в горах и возил глину с оранжевых холмов.

Вечером старик говорил Пураны – сказания о творце всего сущего Брахме, о Боге-творце Вишну и Боге-разрушителе Шиве, о десяти снисхождениях Бога Вишну на землю в разных обличьях – Аватарах, о его подвигах во имя спасения человека, земли и других Богов.

Он рассказал о космическом танце Бога Шивы, о его вселенской любви и вселенском созерцании, о символе слияния двух начал – Шивалингаме.

Боги появились после акта творения. Подобно людям, Боги выполняют свое предназначение в мире.

Когда старец ушел отдыхать, Бодхи впервые внимательно посмотрел на небо.

На второй день, запрягшись в двухколесную тележку, он возил глину из ущелья, месил ее ногами и помогал разводить огонь в печах для обжига больших кувшинов – хумов. Жители деревни прозвали его Глиняной Повозкой.

Вечером, после ужина старик рассказал ему о том,

что человек обречен в этом разделенном мире на страдания,

что для мудрого все есть страдание,

что страдание – это закон жизни, ее неизменное условие,

что страдание – не случайность, не наказание за грехи, оно не злой умысел и не происки Дьявола,

что страдание – это Карма,

что Карма – это закон, основа всех причин – желаний разделенного мира людей.

Желания привязывают человека к этому миру, втягивают его в круговорот смертей и рождений, и бег по этому кругу вызывает еще больше желаний – страданий.

Но человек хочет и может вырваться из этого круга.

Освобождение от страданий Сансары – бега по кругу – есть Нирвана, соединение Духа человека с Брахманом – Космосом, с тем, что абсолютно, неразрушимо, бессмертно, ничем не порождено.

Для освобождения нужно Знание.

Знание того, что мир страданий есть Майя – игра Космоса.

Бодхи знал, что такое страдание.

Но все остальное он понимал смутно, словно в тумане.

Видя, что паломник стоит только у подножия Горы Знаний, старик принес таз и бросил в него сверчка. Сверчок стал носиться по кругу на дне таза.

Брахман сказал:

– Смотри, вот таз – это наша жизнь. Сверчок – это человек. Сверчок движется по кругу таза, потому что он не знает другой дороги. Один круг – это одна жизнь и смерть. Много кругов – это Сансара.

А вот теперь поставим палочку – и – видишь? – сверчок остановился, задумался. Это – созерцание и покой.

А теперь он поднимается по ней и выбирается на свободу – это освобождение есть Нирвана.

Сверчок на свободе, а таз – это иллюзия, потому что… – и старик одним ударом разбил глиняную тарелку вдребезги о голову Бодхи. – Теперь понял?

Бодхи опешил и кивнул головой. Он понял.

Когда старик ушел спать, Бодхи до первых лучей солнца рассматривал черепки глиняной тарелки.

Их было ровно девять.

В раздумье Бодхи ходил вокруг них и увидел: с любого места видно, что их ровно девять.

На третий день Бодхи вместе с брахманом помогал вдове восстанавливать стену сада. Он месил ногами глину, смешанную с соломой, носил воду, а старик делал формы – и стена вышла крепкой.

После обеда Бодхи ушел на холмы за дровами.

Возвращаясь в деревню, он увидел у храма Шивы плачущих женщин.

В пыли лежало несколько человек, среди них – брахман Пуруша. Стрела пронзила его сердце.

Гадальщица сказала, что на деревню напали разбойники и увели юношей и девушек на продажу.

Бодхи посмотрел на следы лошадей и побежал.

По вязким болотам и зыбучим пескам, по каменистым горам и горячим джунглям Бодхи всегда двигался бегом.

Вот и сейчас царевич бежал – легко, стремительно, спокойно, на ходу вдыхая запах убийц-работорговцев и взглядом отмечая следы мулов и лошадей.

К вечеру он догнал врагов за перевалом, в одной из пещер, где они сделали остановку.

Не останавливая дыхания бега, Бодхи с ходу ударом ноги в горло убил первого стражника.

Выхватив из его рук топор, он круговым движением рассек череп второму и по диагонали разрубил тело третьего.

С рычанием взбешенных джунглей царевич ворвался в пещеру.

Ударом прямой ладони Бодхи проткнул горло бегущему навстречу разбойнику с булавой в руках.

Схватив казан с кипящей водой, он швырнул его в лицо главарю и этим же котлом раздробил головы двум его подручным.

Жердью, упавшей в огонь, в резком нижнем развороте царевич проткнул живот рябому грабителю и, мгновенно оттолкнувшись ногами от выступа стены, вонзил конец жерди в глаз нападавшего с правой стороны.

Кричали крестьяне, падая на землю.

Рычали убийцы, бросаясь на Бодхи.

Мычали украденные коровы.

Поднимались на дыбы взбешенные лошади.

И только царевич был спокоен.

В его руках брызгали светом и кровью два меча.

В прыжке, согнув одну ногу в полете, Бодхи вонзил их в два затылка. А выпрямленной ногой пробил грудную клетку третьему.

Огонь разрушения неистово закружил Бодхи в своей воющей воронке.

Брызги крови. Распоротые животы.

Глаза, взрывающиеся страхом и болью.

Пьянящее чувство вращения между жизнью и смертью.

Хруст шейных позвонков, сверкающий свист меча и топора…

Ударом, дробящим камни, ударом, пробивающим стены, был убит главарь дорожных убийц, чей мозг пропах вином и опиумом.

Смолк звон пещерного боя.

Утихли стоны умирающих.

Замолчали украденные коровы.

Только дрожали и всхлипывали растерянные крестьяне, прижатые к земле глыбой липкого, серого страха.

Бодхи швырнул мечи на камни:

– Вставайте. Выбросьте тела убитых в пропасть.

Сумы с золотом, серебром и медью погрузите на лошадей.

На рассвете небольшой караван был уже на большой дороге.

Бодхи поднял руку – все замерли.

Крестьяне с ужасом смотрели на паломника в красном плаще и багровом хитоне.

– Пусть старейшины Панчаята разделят все поровну в общине гончаров.

Пусть целый год справляют Шраддху по Душе брахмана.

Испуганные крестьяне согласно закивали головами и быстро уехали, погоняя стадо, почуявшее родной запах дома.

Над синими деревьями повисла громадная желтая луна.

Ветер в лесу был горячим, сухим, пахнувшим болотной грязью.

Внезапно паломник остановился.

Среди тысячи шумов ночных джунглей Бодхи услышал звук удара и человеческий стон.

Бесшумно, звериным шагом он побежал в сторону схватки.

Царевич знал, что произошло, и ему нужно было только мгновение.

Перепрыгнув через кусты колючих трав, Бодхи оказался перед молодым ягуаром, разворачивающимся перед своей жертвой.

Мгновенно тело Бодхи преобразилось.

Он вновь стал зверем, наводившим ужас на красные джунгли.

Ягуар сделал стремительный прыжок, но железная рука Бодхи пробила его живот на взлете.

Увернувшись спиралью кобры от падающего животного, Бодхи вторым ударом раздробил череп хищника и, стоя на коленях, швырнул тушу умирающего ягуара далеко в кусты.

Царевич поднял голову раненого человека.

В белом свете луны были видны седые волосы.

Удар ягуара задел печень – человек уходил на небо.

Бодхи вынес тело старика на поляну, к журчащему ручью.

Внезапно старик открыл глаза:

– Сын мой! Мне страшно!

Я прошел в жизни четыре ашрама, но мне страшно.

Я был учеником-брахмачарьей, был домохозяином-грихастхой, был отшельником-ванапрастхой и теперь стал аскетом-санниясином.

Пришел мой час уходить, но мне страшно.

Скажи мне что-нибудь, человек.

– Не бойся, старик. Твоя жизнь хорошая. У тебя есть смех детей.

– Мир тебе, путник! Прошу тебя, сверши достойно обряд Шраддхи.

Рядом нет моего старшего сына.

– Хорошо, старик.

В час просыпающегося солнца, на берегу лесной реки царевич, соорудив погребальный костер, сжег тело старика, а прах развеял над синими водами.

Бодхи не знал молитв и сутр.

Бодхи не любил слушать непонятные слова.

Он мог только ощущать, и его сердце сказало, что старик был добрым человеком.

Из темных, влажных сплетений ветвей, корней, стволов и лиан Бодхи вышел на край леса и оказался на вершине каменистого утеса.

Перед ним открылась долина реки – небо готовилось к рождению дождя.

Было тихо. Громадная коричневая тень легла на землю.

Бодхи видел белые поля, янтарные нивы, озеро и бегущую извилистую реку.

Холмы, пригорки, овраги – все было окрашено во все оттенки коричневого цвета, переходящие в оранжевые.

Сквозь наливающиеся фиолетовые тучи пробивались косые лучи солнца, и там, где они падали, появлялись белые пятна.

Видел Бодхи крестьян, идущих за буйволами на полях, видел пастухов, бегущих вокруг стада усталых коров.

Ласточки летели над рыхлой землей вслед за легким ветром, гоняющим хлопья соломы вдоль поймы реки.

С берега, поднимая руки, что-то кричал старый рыбак своим сыновьям, тянувшим сети на плоскодонке с одним парусом.

Спускаясь вниз по тропе собирателей дикого меда, царевич услышал звуки дальнего глухого грома.

Небо стало темней. Запахло свежестью. Запахло дождем.

После испепеляющего зноя, после белой жары, после большой засухи и красных месяцев лета в небе стали собираться громадные тучи, скрывающие своим плащом солнце.

На земле стали собираться люди в ожидании дождя.

И вот прогремел радостный гром, задули большие ветра и полилась небесная вода.

Веселый ветер откинул занавески облаков с волшебным рисунком Богов, и на землю хлынул теплый, сладостный дождь, горячий и долгожданный, пронизывающий и дышащий молоком, запахом трав и запахом любви.

Земля дрожала от истомы. Земля изнемогала от любви.

Земля задыхалась от неги.

Зашуршала трава на лугах. Запели листья на деревьях.

Засмеялось вечернее солнце и рассыпало свои лучи на пашни, пастухов, пойму реки, на коров, селения, леса и горы.

На вершинах деревьев засверкали светлячки.

В зарослях рек запели лягушки.

В разных концах неба затанцевали облака, и засверкали мечи-молнии в руках Бога Рудры.

Шел первый дождь.

Шел всю ночь, и наутро увидели люди сверкающую радугу, блистающий небесный лук без тетивы на алмазном небе, где нет места войнам, где нет места мечам.

Лес на вершинах гор, зеленые луга и поймы извилистых рек стали изумрудными и наполнились набухающей смородиной и земляникой.

Расцвели плоды финика, манго, яблонь и груш.

Бодхи вышел в низину и, пройдя овраг, попал в манговую рощу.

Пройдя сквозь сплетение деревьев, он вышел на большую поляну, окруженную со всех сторон высокими кустами цветов, ягод и лечебных корней.

На круглой поляне вокруг символа Бога Шивы – Шивалингама стояли обнаженные мужчины, женщины, юноши и девушки.

Все они улыбались. На всех висели гирлянды из ярких цветов.

Взявшись за руки, они водили хоровод вокруг Лингама и Йони – символа слияния мужчины и женщины, неба и земли.

Люди улыбались и пели. Детской радостью светились лица.

Нежностью дышали сплетенные руки.

Любовью горели красивые тела.

Одна из женщин, увидев Бодхи, подбежала и надела на него красно-белую гирлянду ароматных лесных цветов.

Под струями теплого дождя, на мокрой мягкой траве шиваиты начали танец слияния неба и земли, Йони и Лингама.

Крутобедрые, с пышными грудями, с крепкими ногами, с волосами, распущенными по гибким спинам и волнующими узкими талиями, женщины начали сбегаться к столбу-Шивалингаму, обнимая его руками, обхватывая ногами, прижимаясь грудью, животом, губами.

Зрелые женщины и юные девушки шептали молитвы Богу Шиве-животворящему, чтоб даровал он им сыновей – сильных и крепких, чтоб ушли напасти и болезни от детей.

Каждая женщина отдельно и все вместе двигались мягко, словно танцуя.

Они принимали асаны, дышащие желанием слиться

с природой, Шивой, Лингамом, Любимым.

Женщины танцевали и сливались в горячее облако Любви.

Мелодии колокольчиков, браслетов, украшений,

мелодии хлопков, нежных слов, песен,

движения ног, цветов, бровей, шеи,

улыбки – все пронизывала Любовь. Все дышало жизнью.

Лица женщин разрумянились, тела искрились жаром,

глаза блестели, волосы дышали страстью.

Женщины вращались, поднимая руки-ивы,

падали на колени, становясь кобылицами,

ложились на спину, раздвигая ноги, словно земля, ждущая дождя.

Бодхи вновь почувствовал себя в красных джунглях, где все открыто, чисто и пахнет Сутрой Жизни.

Женщины отбежали от Лингама с Йони в основании.

Теперь мужчины, подбежав, распростерлись ниц перед ним с молитвами и просьбами

даровать им силу жизни,

дать им живительную влагу, дарующую новую жизнь.

Кружась вокруг Лингама, мужчины запели песню,

древнюю песню Ариев, песню Любви,

песню вечного кружения чакры Солнца и чакры Природы.

Раздался высокий голос брахмана.

И мужчины побежали к женщинам.

И кружили теперь горячие пары, осыпая друг друга лепестками цветов.

Женщины обнимали мужчин, гладили их тела.

Мужчины поднимали женщин на руки, гладили им лица, целовали грудь.

Вместе они вошли в воды лесного озера,

смеялись, брызгали друг на друга водой и осыпали цветами.

Сливались губы, волосы, тела и глаза.

Сливались Души. Сливались миры.

А вокруг шумели деревья, пели птицы,

улыбалась Луна, ветер пел песню,

и танцевал Бог Кама, держа в руках цветочный лук и цветочные стрелы.

Загрохотал в небе веселый гром.

С новой силой хлынул горячий дождь.

Губы сливались с губами. Ноги обвивали талии, плечи, спины.

Глаза смеялись навстречу глазам.

Руки мужчин нежно гладили Йони – лотос на теле женщины.

Ладони женщин ласкали Лингам – нефрит на теле мужчины.

Великий Бог Кама – Бог Любви начал свой танец соития.

Бодхи не заметил, что рядом с ним стоит и, улыбаясь, смотрит на него девушка с корзиной фруктов в руках.

Смеясь, она сняла с него плащ и хитон.

Увидев тело, покрытое шрамами, глаза ее широко раскрылись, и в их уголках появились капли слез.

Трепетная жалость охватила ее.

Мягкими, горячими руками она начала гладить тело царевича и целовать его.

Ее губы пахли молоком.

На него смотрели большие, черные глаза,

черные волосы струились до самых пят,

хрупкое, но гибкое и сильное тело источало негу и жажду.

Набухшие розовые соски на двух холмах груди были рождены для молока новой жизни.

Они сели на теплую землю.

Девушка взяла из корзины ягоды и, словно мать, кормящая ребенка, протянула их царевичу.

Бодхи никогда не знал любви.

Не знал, какие соки бродят в жизни людей.

Знающий тень-войну трудно понимает яркие пятна мира.

Когда Бодхи попадал в мир Единения, в мир Любви, тогда исчезал разделенный мир.

И энергия, что клокотала в нем и разрушала все и всех в бою, превращалась в энергию созидания.

Бодхи возвращался в свой дом, в свой Космос, в свою Пустоту.

И тогда от него начинала исходить волна за волной

энергия вечного Добра и Прощения,

энергия, несущая жар Любви и жар Вечной Жизни,

волна Небесной Нежности, волна Великого Сострадания.

Девушка почувствовала эти волны, когда царевич взял ее за руки.

Она задыхалась. Глаза и губы ее увлажнились.

Она дрожала. Грудь и низ живота стали горячими.

Чакры ее раскрылись.

По рекам-Нади побежали волны Единения.

И не было у нее больше сил терпеть муки разделенного мира.

И завращалась вокруг радуга.

И бросилась она в океан хрустальной Любви.

И закричала девушка голосом Свободы,

обнимая и целуя Бодхи, обвивая его горячими руками,

целуя и молясь, забывая мир земной и прыгая в мир вечный.

И хлынул с небес алмазный ливень,

и загрохотал далекий, белый гром,

и соединились на вечный миг

Небо и Земля, Мужчина и Женщина,

Добро и Зло, Огонь и Вода, Душа и Тело, Свет и Тьма,

Солнце и Луна, Стужа и Жара, Крик и Тишина.

В небе уходили звезды. Фиолетовое становилось светлым.

Улыбалась во сне счастливая девушка.

От нее пахло молоком и любовью. Она видела нежный сон.

Ей было невыносимо хорошо в мире, который открыл ей путник в красных одеждах.

Бодхи положил у ее изголовья маленький алмаз с изображением цветка Паллавы и настоящий красный цветок из своей гирлянды.

Царевича ждала дорога. Ждала река. Ждал разделенный мир.

В водах холодного ручья, что шумел на краю манговой рощи, Бодхи омыл свое тело и, надев одежды, пошел в сторону большой дороги.

Найдя небольшую поляну, Бодхи приступил к своим ежедневным занятиям.

Вначале искусство Пранаямы, затем – искусство движения и искусство взлетов и падений.

И в завершение – тысячная отработка ударов ладонью, кулаком, кистью, локтем, предплечьем.

Третий слой занятий менялся каждый день.

Это могли быть удары животных красных джунглей, удары птиц и змей, рыб и грызунов, удары в раскачивании и удары в воздухе.

Здесь не было границ, но неизменным оставалось всегда одно – Пранаяма.

Искусство единения с Пустотой через дыхание.

В час просыпающегося солнца, в час улыбающейся царицы Ушас Бодхи шел по дороге, звенящей от пения лесных птиц и свежести влюбленной земли.

Прохладный ветер дышал юностью.

Джунгли смеялись брызгами новой жизни.

Оранжевая дорога вела вниз к реке, за которой начинались скалы предгорий.

Внезапно Бодхи рассмеялся и бросил высоко в небо свой посох.

Поймав его, он низко поклонился обезьянам, дерущимся на придорожных пальмах.

Одна из обезьян швырнула в него кожурой банана, на что Бодхи еще раз поклонился им и, развернувшись, пошел по дороге, которую он называл дорогой отверженных и дорогой свободных.

Речка была стремительной, прозрачной, упорной.

Ее небольшие волны били о камни с хлестом и звоном атакующего воина.

Бодхи решил перейти ее вброд, когда на другом берегу появились четыре всадника.

Это были воины из Пандьи. Это были враги.

Они узнали его сразу и оценили то, что он один, без оружия, на середине брода, среди быстрых волн и скользкого илистого дна.

Старший из них что-то прокричал своим воинам и вскинул лук.

Бодхи увидел, что лошади с двух сторон от него ворвались в воды, поднимая горы брызг сверху и облако грязи со дна.

В ту же секунду Бодхи бросился в сторону, спасаясь от стрелы, и одновременно разворачиваясь лицом к всадникам, окружавшим его в воде.

Бодхи, уворачиваясь от второй стрелы, прыгнул под брюхо лошади и взвыл волком на охоте.

От хищного, рычащего крика лошадь взвилась на дыбы. Хрипя, кося влажными глазами, вздрагивая блестящей кожей, она стала валиться на бок в прыгающие воды реки.

Лошади закружили около, и попасть в него стрелой теперь было невозможно, зато он успел сорвать с боковой сумы седла боевой топор пандьев.

Боковым ударом, в прыжке Бодхи свалил первого и, запрыгнув на лошадь, скинул его в воду с топором в спине.

С лошади он накинул на шею второго длинные поводья и, притянув к себе, раздробил ему голову страшным ударом в висок.

Теперь в руках у него был меч.

Вращая его со страшной скоростью, он не стал бить им ближнего врага на обезумевшей лошади, а метнул в сторону стрелявшего из лука – меч попал тому в горло, и пущенная стрела вонзилась в речной песок, разгоняя подводную живность.

Внезапно Бодхи вскочил на лошадь ногами и, прыгнув с нее на последнего воина, ударом сверху пробил его шлем, и когда тот падал, закончил его мучения ударом кинжала.

Прозрачная вода окрасилась в красный цвет.

Бой шел считанные мгновения, но за это время показалось, что вздорная вода стала тише.

Бодхи успокоил лошадей, привязал их к деревьям, вынес тела на берег и, повернувшись к темным, колючим зарослям, крикнул:

– Выходи, старик! Не бойся!

– Только не убивай, господин!

Из-за кустов показался старик.

Сморщенный, белый, словно молоко, но крепкий, как сосна.

Выйдя, старик упал наземь и стал причитать.

Бодхи поднял руку – старец смолк.

– Похорони воинов, лошадей, оружие забери себе.

Мир тебе, старик. Сделай все, как велит Дхарма.

Старик сказал царевичу, что все выполнит в точности.

Он так и сделал, достойно похоронив воинов.

Старый дровосек упал ниц на землю и долго благодарил Бога Вишну за то, что этим утром он забрел так далеко в лес.

В горной древесной хижине, на горе Чор его ждали жена и взрослый сын, который хотел жениться, но не мог заплатить выкупа за невесту. Ценой был один бык.

Погрузив оружие на лошадей и связав их поводья между собой, он повел их к дальним холмам.

Вместе с сыном, через несколько дней на шумном базаре они продали барышнику лошадей, богатые седла, оружие.

Денег хватило на покупку быка, проведение обряда свадьбы и постройку дома для новобрачных.

Старик, проживший долгую, трудную жизнь, был счастлив.

Только он знал, где зарыт мешочек с золотом, найденный им на берегу и выпавший из седла вожака отряда воинов из Пандьи. Золотом, которое он отложил на покупку кусочка собственной земли. Земли, о которой они мечтали всю жизнь со своей женой.

Сейчас она смотрела на него с Небес и улыбалась.

Пройдя вдоль берега реки, царевич вышел к Тиртхе – священной переправе с храмом на берегу.

Здесь он омыл свое тело во второй священной реке – Кришна.

Шел с темно-синих небес радостный шумящий дождь.

Шел по мокрой оранжевой дороге паломник Бодхи.

Впереди были джунгли, горы, каньоны и ущелья.

Впереди была река Годовари.

Недалеко от янтарных холмов предгорий западных Гат Бодхи увидел человека, который удивил его.

Под косыми нитями дождя, стоя под одиноким деревом чинара, шатаясь и распевая сутры, пьяный человек пытался залезть на своего черного, лохматого буйвола.

В одной руке он держал тыкву-горлянку с вином, другой хватался за вьючный мешок.

Человек залезал на быка и падал. Падал головой вниз, падал на спину. Падал влево, падал вправо.

Ударялся лицом о землю, ударялся головой о ствол.

Летел кубарем и летел колесом.

Но все время вставал. Вставал, а на его расслабленном теле не было видно ушибов, переломов, кровоподтеков и растяжений.

Еще паломник заметил, что за все время подъемов и падений из кувшина не вылилось ни капли вина.

Бодхи подошел к человеку с тыквой-горлянкой и одним махом усадил его на быка.

Пьяный весельчак встряхнулся:

– Вот я и дома! Мир тебе, добрый человек!

– Мир тебе и твоим детям!

Буйвол, словно это было не в первый раз, медленно двинулся по дороге. Пьяный человек был счастлив:

– Выпей со мной вина, путник. Оно из зерен алого граната, и в нем есть все – солнце, луна, вода, воздух, огонь, а еще Любовь и Терпение.

Бодхи отпил глоток. Вино было настоящее. Крепкое. Терпкое. С запахом солнца и вкусом дождя.

А веселый человек размахивал руками:

– Меня люди называют Сома. Каждый год, когда начинается сезон дождей, я езжу посмотреть на печальный холм Махавиры и Будды.

– Хорошее у тебя вино, человек. Мир твоему саду. Зачем тебе нужен холм?

– Чтобы оставаться человеком. Слушай, раньше вместо холма стояла громадная желтая скала.

Много лет назад мастер, ученик Джайна, вырубил в скале пещеру и создал удивительные по красоте скульптуры. Затем пришел другой мастер, ученик Будды, и тоже создал прекрасные скульптуры.

Потом их не стало, а вот монахи-джайны и монахи-буддисты стали спорить, кому принадлежит этот храм.

Они забыли, что мастера дружили и радовались, создавая свои творения.

– Где теперь эта пещера в скале?

– Монахи были злые.

Однажды, в сезон дождей, во время селя гора сползла вниз и накрыла собой пещерный храм.

С тех пор я не верю монахам.

Небо одно. Дождь один.

С тех пор я сам себе храм, вера и молитва.

– Мир тебе, Сома.

– Мир и тебе, паломник.

Бодхи пошел по дороге на Север.

Сома на буйволе свернул по дороге на Восток.

А сверху на них смотрело одно небо.

И лил на них сверху один дождь.