Читать книгу Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века - Н. А. Воскресенский - Страница 3

Н. А. Воскресенский
Петр Великий как законодатель
Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века
Предисловие

Оглавление

Настоящий наш труд – «Петр Великий как законодатель» – автор не только представляет на суд ученых историков и юристов, как обычно бывает с работами подобного рода, но и в не меньшей степени предлагает его вниманию самих творцов истории, государственных и общественных деятелей, а также писателей и широких кругов общества нашего Отечества. Это объясняется, прежде всего, предметом настоящей работы, посвященной одному из наиболее важных периодов в истории русского народа, в самом национальном его бытии и, особенно, в развитии его государственности и правосознания; далее – новизною и свежестью большого количества вновь открытых и привлеченных к исследованию архивных исторических материалов и, наконец, – задачами, которые ставил себе автор при выполнении своей работы.

Предметом настоящего исследования является реформа Петра Великого, точнее – законодательство его эпохи, изучение главного инструмента, которым приводилась в движение общественная мысль и перестраивалась живая, реальная жизнь во всем ее разнообразии, исследование самых приемов правотворчества.

Крупные изменения, произведенные во всех сторонах экономической, общественной и государственной жизни в эпоху Петра I, были предметом постоянного и глубокого интереса на протяжении более двухсот лет, протекших со времени, когда сошел с исторической сцены главный деятель эпохи, называемой его именем. За это время немало сделано в изучении реформы Петра I, открыто и опубликовано в печати немалое количество исторических источников, освещено много отдельных сторон его деятельности в ученых исследованиях, отражено в литературных произведениях и на театральной сцене. Мало того, были периоды в истории русской общественной и научной мысли, когда отношением к Петру I и его делам определялась даже принадлежность лица к тому или другому общественному течению в России, к определенной общественной группировке, и тем не менее в отношении Петра I и его реформы в русской историографии до самого последнего времени достигнуто и установлено мало прочных, общезначимых и бесспорных выводов. В вопросах понимания самой реформы Петра I, равно как и в отношении его личного участия в законодательной работе, в исторических исследованиях гораздо больше, чем в каких-либо других вопросах нашей историографии, мнений ошибочных, спорных, противоречивых. В этом любопытном, но малоотрадном для науки явлении можно усмотреть, образно выражаясь, историческую месть со стороны всего глубоко укоренившегося и застарелого в русской жизни, порочного по существу, лишенного Петром I права гражданства. Поверженные царем-реформатором, но чрезвычайно живучие невежество, мракобесие, лицемерие, ханжество, холуйство, самомнение, казнокрадство, неуважение к закону, тунеядство, имевшие в России до последних десятилетий своих многочисленных носителей и порой ярких и влиятельных представителей, мстили и мстят Петру под различными видами за утерянные позиции и пером, и языком, начиная темным расколоучителем и кончая иногда просвещенным представителем науки.

Вследствие этого явления даже такие принципиальные вопросы по изучению реформы Петра I, как самое содержание некоторых характерных ее сторон, например социальные мероприятия Петра I, его законодательство о крестьянах, закон о единонаследии недвижимых имуществ, вопрос о приемах законодательства в эпоху реформ, о личной роли самого Петра I в правотворчестве, о характере заимствований и степени влияния иностранных законодательных актов на его правотворчество, о чертах самобытности реформ, о характере петровского уголовного законодательства, и многие другие вопросы по существу не имеют до сих пор общепризнанного в науке разрешения.

Странное дело, крупнейшие историки России, давшие в своих работах образцы точности исторического исследования, обнаружившие большую глубину проникновенности, ученой интуиции, при изучении эпохи Петра I изменяют своим обычным исследовательским приемам и качествам и делают труднопоправимые ошибки. Это наше наблюдение прежде всего относится к виднейшим представителям передовой московской школы исторической науки дореволюционной России, к В. О. Ключевскому и П. Н. Милюкову. Если в объяснение ошибочных мнений и выводов знаменитого нашего историка Ключевского можно привести тот факт, что он не занимался специально эпохой Петра I по архивным источникам, то относительно его ученика, П. Н. Милюкова, утверждать что-либо подобное не имеем оснований. Автор обширного труда «Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII в. и реформа Петра Великого» поднял груды архивных материалов, восстановил многие интересные и ценные страницы нашего прошлого – и тем не менее по некоторым принципиальным вопросам высказал суждения, противоречащие очевидным наблюдениям историка, изучающего реформу Петра I по первоисточникам. Фонды архивов: бывшего Сенатского, Центрального Военно-морского и Государственного – сохранили громадное количество собственноручных писаний Петра I, среди которых львиная доля – черновики его законопроектов, в том числе самых принципиальных, характерных и для самого Петра как законодателя, и для его реформы. Однако П. Н. Милюков, автор специального исследования, посвященного реформе центральных и местных органов управления и государственного хозяйства Петровской эпохи, утверждает, что Петр и его правительство «не только не решали вопросов, но даже вряд ли сами их ставили»[187]. «Уже при жизни Петра мы привыкли, следя за переменами в избранной нами области явлений, наблюдать реформу без реформатора»[188], «реформа исходила из почти рабского подражания оригиналу»[189] и т. д.

К объяснению приводимого факта, помимо указанных выше, нанесенных реформой Петра I различным общественным группировкам и не залеченных временем ударов, живучих традиций, ярких общественных симпатий и антипатий, до сих пор затрагиваемых реформой Петра I, служат следующие явления самой русской историографии:

1. Сложность подлежащего изучению вопроса.

2. Невыработанность методологических приемов исследования некоторых сторон реформы, отсутствие принципиальных научных установок, одинаково понимаемых и точно определенных понятий и терминов при изучении особенно трудных для исследования вопросов, например о характере заимствований и о влиянии иностранных законодательных актов на правотворчество Петра I или об установлении плана реформы, ее хода и движущих сил.

3. Чрезвычайное обилие разбросанных в различных древлехранилищах документальных источников и, напротив того, недостаточность опубликованных исторических материалов для всестороннего изучения эпохи.

4. Устарелая и недостаточная подача для научного пользования существующих изданий самих исторических памятников Петровской эпохи, не исключая важнейших законодательных актов того времени. Иными словами, неимение русской исторической наукой в своем ученом обороте надлежащих правил и приемов издания актов публичного права и исполненных на основании их воспроизведений исторических источников.

5. Отсутствие у историков России подлинно научных общепризнанных принципов и критериев для оценки правительственных действий и установленных ими норм, перенесение в эпоху начала XVIII века понятий, вкусов, политических и общественных взглядов и симпатий, современных исследователю, и, наконец, изучение некоторых явлений, весьма важных по существу, изолированно, вне связи с общим ходом событий, независимо от генеральной концепции реформы.

6. Трудности чтения в высшей степени своеобразного почерка главнейшего деятеля эпохи, самого Петра I.

Для достижения твердых, обоснованных и общепризнанных положений и выводов исследовательской работы историков вообще и историков русского права в частности необходимо преодолеть указанные трудности. Выполнение этой задачи мы и поставили целью своей работы.

Прежде всего предстояло установить фонды и место хранения важнейших источников, раскрывающих и характеризующих основные стороны реформы Петра I, определить значение каждого их вида для научного исследования и преимущества одних из них перед другими, выбрать из громадного их количества необходимо нужные материалы, привести их в систему и подготовить для научного пользования. Это было нашей первой задачей.

Далее предстояло определить отношение приведенных в известность исторических документов к существующим в Союзе ССР печатным воспроизведениям их, официальным и научным их изданиям, установить степень полноты воспроизведения в них исторических памятников, как в отношении количества их, так и в смысле отражения всех характерных черт и подробностей, которые столь необходимы в научном использовании источников публичного права, актов законодательства. При изучении этой стороны вопроса обнаружилось, что и в том и в другом отношении русская историческая наука в настоящее время не располагает удовлетворяющим ее запросы изданием законодательных актов Петра I[190]. Вследствие этого пришлось дать критическое рассмотрение существующих воспроизведений в печати исторических источников эпохи Петра I, прежде всего – единственно законченного, капитального издания: «Полного собрания законов Российской империи» (далее – ПСЗ), СПб., 1830 год, тома IV–VII, и специального издания «Писем и бумаг Петра Великого», СПб., 1887–1918 годы, в семи книгах[191]. Второе из названных изданий приостановилось в 1918 году на первой половине VII тома, на материалах, относящихся к 1708 году, следовательно, оно не может служить для изучения всего царствования Петра I, тем более последнего периода его государственной деятельности, по преимуществу законодательной. Притом редакторы «Писем и бумаг Петра Великого», в целях ограничения объема своего большого труда, сочли излишним включить в свою работу и напечатать акты, помещенные в ПСЗ, при издании их не подписанные Петром I, «объявленные разными лицами»[192]. Следовательно, издание законодательных памятников эпохи Петра I в ПСЗ является пока единственным воспроизведением в полном объеме подлинных документов Петровской эпохи. С этой точки зрения было бы особенно желательным, чтобы оно было безупречным с научной стороны. Однако в действительности этой безупречности мы не находим.

Изданное в свет более ста лет назад, ставившее своей задачей при подборе материалов и их обработке подготовку кодификации российских законов, выполненное при недостаточности методов и научных принципов издания актов публичного права, не выработанных до настоящего времени, ПСЗ, естественно, не может дать удовлетворения всем запросам и требованиям, которые предъявляет исследователь к современному археографическому изданию. Вследствие этого необходимость замены некоторых его разделов, наиболее важных для развития нашей науки, изданием, стоящим на уровне современных требований, не может не сознаваться исследователем при углубленном изучении им реформы Петра I.

Выполнить эту очередную и настоятельную задачу археографии и историографии и ставит своей целью наш многотомный труд, представленный в Институт права Академии наук Союза ССР под названием «Законодательные акты Петра Великого», тома I–IV. В предисловии к первому тому, в «Археографическом введении», нами даны критические замечания на ПСЗ, которые следует рассматривать, с одной стороны, как методологический прием, направленный к выработке правил издания памятников публичного права, а с другой – как формулировку тех интересов и запросов, которые предъявляет и разрешения которых ожидает исследователь от современного археографического издания. Помимо того, одна из глав, а именно IV, этого введения посвящена изложению тех приемов издания приготовленного нами к печати труда, сложившихся в процессе работы как над уже известными, так и [над] впервые нами открытыми богатейшими архивными материалами, которые и легли в основание работы по подготовке документов к нашему изданию «Законодательных актов Петра Великого».

Как было указано выше, значительным препятствием к документальным архивным разысканиям по эпохе Петра I являются непреодолимые до настоящего времени трудности чтения почерка Петра I. Автор самого обширного обзора истории Петра Великого, большой знаток рукописных текстов С. М. Соловьев, по его собственному признанию, засвидетельствованному издателем «Русского архива» Петром Бартеневым, имел «под руками целые вороха петровских бумаг, но пользоваться ими он не мог, так как они не поддавались прочтению»[193]. Во время наших занятий в архивах нам приходилось не раз наблюдать, как архивные работники, а также исследователи, занимавшиеся специально документами эпохи преобразований, безнадежно откладывали в сторону тексты, написанные рукою Петра I, заменяя их писарскою транскрипцией, если она была приложена к подлиннику, или беспомощно проходили мимо них при отсутствии таковой.

Приобретя путем длительного опыта навык к чтению всякого текста, написанного своеобразным и трудным для прочтения почерком Петра I, и считая большим пробелом в наших знаниях об эпохе преобразований отсутствие у историков и палеографов умения читать подлинные рукописи главного исторического деятеля эпохи, мы составили в помощь исследователям ключ к чтению почерка Петра I, палеографическую таблицу[194], в которой отражены исчерпывающим образом способы начертания Петром букв русского алфавита, и присоединили к ней подробное их описание. Кроме того, чтобы сделать общедоступными тексты собственноручных писаний Петра и через них оказать содействие широкому кругу лиц, изучающих его время, не только в понимании самого законодательства, но и в непосредственном ощущении духа эпохи, мы представили реформу Петра I во всем ее развитии и движении, а также в различных ее проявлениях, в снимках с его собственноручных писаний – в виде двух томов фотокопий – в нашем отдельном труде: «Петр Великий в его собственноручных писаниях (автографах)»[195].

Многолетние наши архивные занятия над документальными историческими источниками укрепили в нас глубокую уверенность, что ничто так не способствует пониманию исторических событий, как непосредственное общение с вещественными, и особенно письменными, памятниками данной эпохи. Две книги автографов Петра, тщательно выбранных нами из громадной массы литературного наследия великого преобразователя России и воспроизведенных в нашем труде, в сопровождении транскрипций, с одной стороны, и ключа к чтению автографов Петра – с другой, мы уверены, будут содействовать углубленному изучению и пониманию эпохи и устранят в значительной степени разногласия и спорные выводы, которые до настоящего времени являются отличительной особенностью русской историографии в отношении реформы Петра Великого.

Названные две наши работы – «Законодательные акты Петра Великого» и «Петр Великий в его собственноручных писаниях (автографах)» – составлялись одновременно с настоящим трудом «Петр Великий как законодатель». Последняя работа, по существу дела, является обоснованием тех приемов археографии публичного акта, которые предложены нами теоретически в нашем «Археографическом введении» к I тому «Законодательных актов» и практически осуществлены в самом собрании их при обработке и подготовке к изданию их в печати. С этой точки зрения наш настоящий труд мы и обозначаем в подзаголовке как «Введение в изучение законодательных актов Петра Великого».

Только наличие обоснований, данных в этой специальной работе автором – издателем названного выше археографического труда, мы полагаем, если не устранит, то по крайней мере уменьшит могущие возникнуть возражения и указания на спорные установки в таком трудном деле, как издание текстов петровских законодательных актов в связи с историей их выработки. Кроме того, во время подготовки для издания отдельных законодательных актов из сути дела и из постановки проблемы становилось ясным, что правильная передача истории текста разнородных памятников эпохи преобразований может быть выполнена надлежащим образом только лишь с сохранением всех характерных черт и драгоценных историко-юридических особенностей, только после тщательного изучения приемов законодательной работы при Петре I. Без специального исследования этой стороны реформы Петра издатель его законодательных актов не может быть уверенным в правильной, полной и точной передаче текста законодательного акта, особенно со стороны его законодательной выработки. Эта цель прежде всего и преследовалась нами при выполнении настоящего нашего труда, и ее осуществление, таким образом, являлось задачей прикладной, практической, состоящей в уточнении и обосновании приемов и научных принципов издания законодательных актов Петра I.

Тем не менее эта практическая задача являлась не единственной.

Исследователь эпохи Петра I поставлен в гораздо лучшие условия сравнительно с учеными, изучающими законодательство предшествующей, московской эпохи. Во-первых, он располагает исключительным богатством источников, оставшихся от правотворческой работы законодательных органов Петра I. Во-вторых, ему выпадает более счастливая доля наблюдать, изучать по этим обильным и красноречивым источникам законодательство Петра I в целом и восстановить выработку и осуществление на практике более сложных, более современных, близких нашему времени приемов правотворчества, характеризующих уже правовое государство, приемов, далеких от сравнительно первобытных, патриархальных способов издания законов предшественниками Петра I. С этой стороны, изучение самого законодательства Петра I как исторического явления – действий правительства, осуществляющего одну из функций государственного властвования, – может и должно служить предметом исключительного интереса не только для историка вообще и историка права в частности, но и для широких кругов общества, интересующихся судьбами своего Отечества. При осуществлении этой задачи предстояло раскрыть и охарактеризовать понимание самим Петром I и его правительством права и закона, описать их усилия и меры к водворению законности и основанию на законе государственного устройства и правопорядка, к привитию каждому гражданину Российского государства знания и понимания законов, уважения к ним; наконец, предстояло установить во всех подробностях и стадиях приемы выработки как временных, так и, особенно, генеральных, «изданных в постановление вечное» законов.

Эти отдельные моменты, стадии процесса выработки законодательных текстов, и предопределили композицию, план и основные разделы издаваемой в свет, настоящей нашей работы. Первая ее глава посвящена вопросам возбуждения законодательной инициативы; глава II – собиранию и переводам иностранных законодательных источников. И тот и другой вопросы, весьма важные сами по себе, изученные предварительно в первых двух главах, послужили материалом для двух последних, весьма сложных разделов нашей работы, – главы X и XI [рассказывают] о характере заимствований и степени влияния западноевропейских законодательных актов и порядков на русское правотворчество, последний раздел – главы XII и XIII[196] – о происхождении, развитии и плане реформы Петра I. В средних главах изложены дальнейшие стадии законодательного процесса: составление первоначального проекта самим Петром I – глава III; его сотрудниками – глава IV; обсуждение проектов закона – глава V; утверждение и публикация закона – глава VI; кодификация законов и разъяснение вновь издаваемых законов в тексте самого закона, а также в специально изданных публицистических сочинениях самого Петра I и его сотрудников – глава VII. Наконец, на основании законодательных текстов и собственноручных других писаний Петра дана в главах VIII и IX специальная характеристика государственных, общественных и моральных воззрений Петра I как руководителя и главного деятеля по законодательной работе своего времени – характеристика, в значительной степени расходящаяся с общепринятыми в науке суждениями. Например, одним из основных наблюдений, сделанных нами при изучении достоверных и непосредственных документальных свидетельств законодательной лаборатории Петра I, изложенных в этих главах, является признание, что самому Петру принадлежали не только законодательная инициатива, одобрение и утверждение закона, но часто и труд чернорабочего в правотворчестве, наряду с ролью исключительного, выдающегося, замечательного руководителя и вдохновенного творца законодательных актов.

Заканчивая первую половину своих работ и подводя итоги длительных, более чем двадцатилетних архивных занятий и самостоятельных научных исканий правильных методологических установок обработки документальных источников, а равно и научных принципов самого построения исторического материала, мы считаем уместным изложить в нескольких словах условия, в которых протекала наша работа, и отношение, которое встречала она среди ученых, причастных к разработке исторической науки в Союзе ССР.

Как можно видеть из одного беглого просмотра только первой половины нашей работы, вполне законченных пяти больших томов, размером от 30 до 45 печатных листов каждый, она потребовала от автора многолетнего напряженного труда, тяжелых, часто безрезультатных архивных поисков. Труд этот выполнен. При исполнении его автору пришлось встретиться с многочисленными техническими и материальными препятствиями и трудностями, например вести занятия в некоторых архивах в их специальные, определенные служебные часы, предпринимать частые и продолжительные поездки из Ленинграда в Москву для работы в ее богатейших древлехранилищах и других архивных фондах, снимать дорогостоящие фотокопии с собственноручных писаний Петра и т. д. Достойное внешнее оформление столь обширной работы потребовало также немало усилий и средств.

Но это не все. Гораздо тяжелее было ученое авторское одиночество, безучастное и полное равнодушие к его [автора] труду в течение целого десятилетия, от 1929 до 1939 года, со стороны ответственных руководителей ученых учреждений, призванных к руководству, поддержке и содействию в развитии исторической науки в государстве[197]. «Это нас не интересует»; «Это не входит в наши планы»; «Нет бумаги для печатания»; «Ваши мнения не проверены и не признаны наукой»; даже: «Нет у нас штатных, оплачиваемых рецензентов»; «Это не актуально» – такой прием обычно встречал автор и его обширный труд в указанные годы.

Поэтому автор настоящего труда тем более считает своим долгом с чувством благоговейного уважения и глубокой признательности засвидетельствовать те содействие, поддержку и одобрение, которые были ему оказаны в начале и в конце его работы двумя старейшими учеными, специалистами русской истории и истории русского права.

В начале нашей исследовательской работы, в годы от 1922-го до 1929-го, теперь покойный академик С. Ф. Платонов, со свойственными этому ученому проницательностью и отзывчивостью ко всякому ученому стремлению, в течение семи лет неизменно проявлял теплое участие и большой интерес к нашей работе и оказывал ей постоянную поддержку, одобряя выводы, к которым приходил исследователь в своих изысканиях. Его в высокой степени авторитетное мнение о нашей работе, высказанное в отзыве Постоянной историко-археографической комиссии Академии наук Союза ССР еще в 1927 году, вдохновляло и поддерживало автора в последующее, тяжелое для него лично, но чрезвычайно плодотворное для его научной работы десятилетие напряженного труда в полном ученом одиночестве и непризнанности. Известные Историко-археографической комиссии в рукописи работы «позволяют говорить о Н. А. Воскресенском, – писал председатель Комиссии, академик С. Ф. Платонов, – как об очень серьезном исследователе, внимательно и вдумчиво изучающем архивные материалы петровской эпохи, до него, во многих случаях, еще никем не тронутые; вытекающие из его работ положения обещают дать вместе с тем русской исторической науке много ценных и новых выводов, нередко совершенно меняющих господствующие в этой области суждения. Подготовляемые им издания материалов под заглавием “Законодательные акты Петра Великого, относящиеся к преобразованию высших [и] центральных учреждений России”, по всему тому, что о них известно до сих пор, обещают быть крупным событием в русской историографии о XVIII веке»[198].

Не меньшее моральное значение для автора настоящего труда, хода его работ и, наконец, для издания их имели и имеют благожелательный прием, сочувственное отношение, авторитетные указания и многообразная поддержка, оказанная и оказываемая ему профессором истории русского права, членом Ученого совета Института права Академии наук СССР Б. И. Сыромятниковым.

Обширная рецензия, написанная им, старейшим профессором, авторитетнейшим в стране специалистом [по] истории русского права, и помещенная в академическом органе «Советское государство и право», 1940 год, ноябрь[199], дает автору основание считать, что его работа выполнена надлежащим образом и оправдала те ожидания и надежды, которые в свое время возлагал на нее общепризнанный руководитель исторической науки в нашей стране конца прошлого и первой четверти текущего столетия академик С. Ф. Платонов. «Заканчивая… наш отзыв о I томе обширного труда Н. А. Воскресенского, – пишет проф. Б. И. Сыромятников, – мы можем лишь еще раз подчеркнуть ту исключительную научную ценность и оригинальность этой публикации, которая представляет итог многолетней работы, можно сказать, итог всей жизни ее автора. Чем скорее будет опубликован весь этот выдающийся труд, тем более выиграет от этого наша историческая наука, которая до сих пор, к сожалению, так мало уделяла внимания эпохе Петра I, эпохе великого перелома в судьбах русского государства. Работа Н. А. Воскресенского, таким образом, не только новая грань в исследовании реформы и законодательства Петра Великого, но ставит на очередь и вопрос о реформе самого дела издания исторических памятников»[200].

Указанный отзыв о наших работах вернул автору то отношение к ним и то внимание, какие встречал он в начале своей научной деятельности.

187

Милюков П. Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. СПб., 1905. С. 437.

188

Там же. С. 542.

189

Там же. С. 480.

190

В 1945 году вышел том I «Законодательных актов Петра I». [Имеется в виду издание: Законодательные акты Петра I / Сост. Н. А. Воскресенский; под ред. Б. И. Сыромятникова. М.; Л.: Издательство АН СССР, 1945. Т. 1. XXXI, 602 с. [Далее обозначается Н. А. Воскресенским по первоначальному названию («Законодательные акты Петра Великого») как «ЗА ПВ. Т. I». – Примеч. науч. ред.]

191

Впоследствии издание было продолжено. [Имеется в виду издание: Письма и бумаги императора Петра Великого. М.; Л.: Издательство АН СССР, 1946. Т. 7. Вып. 2. 767 с. – Примеч. науч. ред.]

192

Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 1. СПб., 1887. С. IV–V.

193

Бартенев П. И. Предисловие издателя // Дневник камер-юнкера Ф. – В. Берхгольца. 1721–1725. М., 1902. С. [V].

194

Помещена в: ЗА ПВ. Т. I.

195

Представлен в Институт права Академии наук СССР. [Подразумевается составленный Н. А. Воскресенским в 1941 году комплект фотокопий автографов Петра I, выявленных им в различных архивах, под заглавием «Петр Великий как законодатель: Фотокопии собственноручных писаний Петра Великого и их транскрипция». Комплект был оформлен в виде двух переплетенных томов и никогда не публиковался. Известно, что эти два тома фотокопий были переданы Воскресенским в 1943 году в Институт права АН СССР. Судя по всему, впоследствии Николай Алексеевич вернул комплект фотокопий в личный архив. В настоящее время означенный комплект хранится в фонде Н. А. Воскресенского в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ. Ф. 1003. Кн. 17. 205 л.; Там же. Кн. 19. 159 л.). – Примеч. науч. ред.]

196

Главу XIII Н. А. Воскресенский не успел подготовить, и в настоящей монографии она отсутствует. – Примеч. науч. ред.

197

Ср.: Панкратова А. М. Развитие исторических взглядов М. Н. Покровского // Против исторической концепции М. Н. Покровского: Сб. статей. М.; Л., 1939. Ч. 1. С. 6.

198

Протокол Археографической комиссии за 1927 год, от 17 марта, за № 229.

199

Имеется в виду статья: Сыромятников Б. И. [Рецензия на книгу: ] Н. А. Воскресенский. Законодательные акты Петра Великого. Том 1 (рукопись) // Советское государство и право. 1940. № 11. С. 121–129. – Примеч. науч. ред.

200

ЗА ПВ. Т. I. С. XLIV.

Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века

Подняться наверх