Читать книгу Исправить всё - Н. С. Быстрова - Страница 7

Я проснулась от лёгкого потряхивания. Это чувство знакомо каждому, кого хоть раз во сне кто-то дёргал за ногу. Меня дёрнули за плечо.

– Ну что надо? – недовольно пробубнила я, забыв открыть глаза.

– Да ничего, – с задором мне ответил мужской голос, – просто убеждаюсь, что у тебя нет солнечного удара.

Моё сердце ёкнуло. Но виду я не подала, лишь брезгливо спросила:

– Чего?

И только в тот момент я услышала шум волн, почувствовала ветер в моих коротких волосах и поползновение чего-то мелкого по руке. Я наконец пришла в себя. Я открыла глаза и судорожно осмотрелась. Да, совершенно точно – вокруг меня был пляж. Не моя тёмная комнатушка полтора на три. Не продавленный диван. Я очнулась на настоящем пляже. Не сером. Не сфотографированном, распечатанном и наляпанном на стене. Я видела толпу гудящего народа (живого! Не нарисованного мной гелевой ручкой от скуки в первом классе!), но мой взгляд остановился лишь на Его лице. Это Он навис надо мною. Это Он со мной говорил. Я узнала Его сразу, хоть в жизни никогда не видела. Это совершенно точно был мой отец. Его весёлый изумрудный взор не смогла бы передать ни одна чёрно-белая фотография. Его мимика была такой живой, даже забавной, чего я никогда не видела на тех немногочисленных снимках, что сохранились у матери, где он представал в серьёзном, суровом образе. Моя голова раскалывалась от боли, я не смогла придумать ничего более оригинального и позволила первому попавшемуся слову машинально вылететь из моего рта:

– Папа?

Мой голос был похож на хрип.

– Какой же он тебе папа? – удивилась тётка в синем купальнике размера 5XL. – Точно солнечный удар! Да ему ж лет 10 всего было, когда ты родилась, деточка! Ох, Господи! Эти детдомовские вечно от рук отбиваются! Надо срочно найти их вожатого!

Я испуганно начала озираться по сторонам. Какой детдом? Какой вожатый? Моя пару месяцев назад сбритая шевелюра – это протест против детских рюшечек и маминого стремления засунуть меня в платья, а вовсе не средство борьбы с вшами! Отец уловил мою панику и зачем-то меня прикрыл:

– Да успокойтесь Вы, женщина, – ровно и сухо произнёс он, – пансионат с детдомовскими дальше. Это моя двоюродная сестра! Разморило на солнце от непривычки. Расходитесь, расходитесь давайте. Не на что тут смотреть.

– Ох, ужас какой! Ну так следить надо за детьми лучше, молодой человек! Такой взрослый и ветреный! И какой из Вас отец будущий после этого?

«Действительно!» – подумалось мне.

Я поднялась с Его помощью и наконец смахнула с руки обнаглевшего муравья. Люди оставили нас в покое, хотя некоторые продолжали в нашу сторону посматривать.

– Газировки холодной хочешь? – так обыденно и по-свойски спросил меня отец, словно и правда признал во мне родственницу или давнюю знакомую.

Я тут же осознала свою жажду. Пустыня Сахара разверзлась в моём пищеводе, в глазах всплыл образ запотевшего стеклянного стакана. Я громко сглотнула слюну и кивнула. Он отвёл меня в пляжное кафе и заказал клубничное мороженое с колой. Сам не ел и не пил. Смотрел на меня. А я на него. Он явно заметил наше сходство, может быть, даже узнал в моих чертах лица свои. У нас и телосложение было похожее. Он передал мне свои широкие плечи и атлетичные икры. Да-да, именно атлетичные. Моя подростковая головная боль. Изо всех сил я старалась не качать ноги, чтобы они были худыми, как у лани и Тани из параллельного класса, но после пары пробежек мои мышцы выступали так, словно я тренировалась по методикам железного Арни. Мой отец тоже производил впечатление человека, ежедневно посещавшего тренажёрный зал (молочный зуб даю – он точно этого не делал!). Я ела нехотя и медленно, и большая часть моего мороженого превратилась в молочный коктейль. Отец это заметил. Он явно хотел задать мне какой-то вопрос. Возьмусь даже предположить, что папеньку моего интересовало мое происхождение. Но он ограничился лишь планами.

– Никаких, – нагло соврала я.

Он расплатился и мы неспешно покинули заведение. В гигантской витрине я поймала наши отражения – два высоких кудрявых человека, одетые в свободные майки и шорты со множеством карманов, практически в ногу вышли на пляж. Мне стало и смешно, и невероятно страшно. Страшно, что всё это сон. Страшно, что я больше никогда его не увижу.