Читать книгу Фантазиста. Первый тайм - Надежда Сухова, Хоппи Драй - Страница 9

7

Оглавление

Проснулся я до неприличия рано: ещё даже светать не начало. Я озирался с непривычки, но, когда вспомнил, где я, мне стало радостно. Я был абсолютно счастлив, хотя единственный родной мне человек находился за тысячи километров от меня и, наверное, даже не думал обо мне. Я вспоминал вчерашний день, подолгу задерживаясь на особо приятных моментах: приходе Джанлуки в «Резерв», обеде в ресторане, посещении ювелирного магазина. Я провёл в воспоминаниях час или два, а может, и три – время потеряло счёт. Я, вообще, мог бы заниматься этим до обеда, но на самом интересном месте захотел в туалет. Отправившись в ванную, я по дороге не удержался и, перегнувшись через перила, заглянул в гостиную. В следующую секунду сердце моё застучало сильней: под ёлкой лежал квадратный золотисто-алый свёрток. Это определённо не походило на футляр с колье. Да и представить Софию, прячущую под ёлкой подарок для мужа, я не мог. Неужели этот свёрток предназначался мне?

Ноги сами понесли меня по лестнице вниз, но, дойдя до последней ступени, я взял себя в руки. И Джанлуке, и Софии будет намного приятнее присутствовать при том, как я распаковываю свой подарок. Я был в этом уверен, и потому повернул назад, сходил в туалет, снова лёг в кровать. Даже попытался уснуть, но не смог: меня одолевали мысли о золотисто-красной упаковке. Я гадал, что там: игрушка или что-нибудь более полезное, вроде бинокля или фотоальбома. Был у меня ещё вариант, то мне подарят бутсы, потому что те, в которых я тренировался, уже приходили в негодность и становились всё теснее. В конце концов, я устал строить предположения и перебрался к окну.

Уже начало светать, и я увидел кусок мини-футбольного поля, аккуратные клумбы и подстриженные деревья сада. Я вдруг представил в этом саду маму, гуляющую по дорожке. А на поле – нас с отцом, играющих в футбол. Фантазия моя разыгралась настолько, что я на самом деле начал слышать звуки ударов по мячу и голос отца.

За этими грёзами меня и застала синьора Бароне. Она похвалила меня, что я проснулся сам, велела умываться и спускаться к завтраку. Никогда я ещё не умывался с таким удовольствием, потому что просто обалдевал от белоснежной сантехники, от вкусно пахнущего мыла, от пушистого махрового полотенца цвета фисташкового мороженого, которое всегда покупала тётя Изабелла. Я проторчал в ванной, наверное, час. Ну не час, конечно, но минут тридцать точно. Время там словно бы останавливалось. Я, пользуясь случаем, перенюхал все шампуни, стараясь запомнить каждый запах и его название. А ещё меня удивило, что мои вещи были выстираны и поглажены и уже лежали аккуратной стопкой на пуфике.

Умытый и счастливый, я спустился вниз. Проходя мимо гостиной, не удержался и ещё раз взглянул, на месте ли свёрток. Да, он лежал себе под ёлкой, покорно ожидая, когда с него сорвут обёртку и извлекут подарок.

Мы позавтракали. Синьора Бароне расспросила меня о том, что мне дарили на Рождество в разные годы, и поинтересовалась, что бы я хотел получить в этом. Я назвал бинокль и глобус, внимательно следя за её реакцией. Но няня то ли умела хорошо скрывать эмоции, то ли не знала о содержимом золотистой коробки, потому что согласилась, что глобус и бинокль – это стандартные и вполне естественные мечты мальчиков. И добавила, что рано или поздно мальчики получают эти подарки, как и велосипеды и компьютеры. Велосипед, как ни странно, мне не хотелось иметь, а вот компьютер… Из всего «Резерва» его не было только у меня, но я хотел его иметь просто из солидарности с другими пацанами. Я даже толком не знал, как им пользоваться. Но синьора Бароне произнесла свои слова с такой уверенностью, что у меня опять не осталось сомнений: и велосипед, и компьютер у меня обязательно появятся.

После завтрака мы с няней вернулись в гостиную.

– Посмотри: под ёлкой есть кое-что для тебя, – лукаво подмигнула она.

Сердце моё забилось быстрее, но я держался в рамках приличий: обошёл ёлку, сделал вид, что только сейчас заметил свёрток, вопросительно посмотрел на женщину.

– Это тебе от Джанлуки и Софии, – пояснила она, кивком показывая, что я могу взять подарок.

– А разве можно распаковывать без синьора Менотти? – уточнил я.

– Синьор Менотти ещё спит и проснётся нескоро. Так что ждать его не будем. Уверена, он не рассердится, что ты открыл подарок без него.

Я всё не решался взять упаковку. Тысячи мыслей и фантазий вихрем закружились у меня в голове. Синьора Бароне терпеливо ждала, загадочно улыбаясь. Я присел перед подарком и погладил его лощёную бумагу. Вот он, этот самый сладостный момент в жизни – предвкушение. Когда подарок ещё не открыт и ты не знаешь, что в нём, и хочется растянуть это счастливое неведение на много-много мучительно-сладких секунд. Но любопытство, смешанное с нетерпением и помноженное на количество предположений, не даёт медлить. Борясь с этими противоречивыми чувствами, ты и испытываешь то самое удовольствие – необъяснимое и ничем другим не вызываемое.

Я медлил. Мне было немного неловко вскрывать подарок при синьоре Бароне, но я видел, что она ждёт, и было невежливо с моей стороны тянуть время.

– Ты уже два года на него смотришь! – раздался за моей спиной голос Джанлуки. – У тебя стальные нервы, парень!

Я оглянулся. Синьор Менотти в спортивных трусах и серой майке, которая приятно подчёркивала его мускулистую фигуру, стоял, навалившись плечом на косяк. Казалось, он отправился на пробежку или решил сделать зарядку. Но, взглянув на его лицо, я понял, что ошибся в предположениях. Глаза у Джанлуки были красные от ночного загула и недосыпа, волосы на голове лежали в далеко не художественном беспорядке (его кудри были примяты на бок), а мужественная щетина, которая обычно придавала футболисту шарм, сейчас выглядела как обыкновенная растительность человека, не привыкшего ухаживать за собой. Короче, Джанлука очень походил на алкоголика.

– Ну? – он приподнял брови, а я, напуганный такой разительной переменой в нём, опустил глаза и принялся распаковывать подарок. Бумага была плотная, скользкая и неподатливая, да ещё скреплённая прочным клеем. В общем, мне пришлось попотеть, чтобы добраться до подарка. Джанлука с любопытством наблюдал за мной. Я, наконец, справился с обёрткой и обомлел: в прозрачной упаковке лежал футбольный мяч, раскрашенный в цвета клуба, где играл Менотти. Это был очень красивый мяч. В прозрачном пластике он напоминал корабль в бутылке – изделие очень хрупкое и очень дорогое. У меня перехватило дыхание, потому что я понимал, насколько щедрый подарок сделала мне семья Менотти. Эти мячи выпустили ограниченным тиражом к юбилею клуба, и купить их в магазине мог себе позволить либо сумасшедший коллекционер, либо очень богатый человек. Джанлука, правда, не жаловался на недостаток денег, но дарить такую ценность незнакомому мальчишке было слишком даже для него.

Я прижал коробку к груди и посмотрел на футболиста. Наверное, моё лицо выражало безграничное счастье, потому что Джанлука улыбнулся – широко и довольно.

– Спасибо! – выдохнул я и бросился в порыве к нему, но за секунду до объятий смутился и остановился: прилично ли?

– С Рождеством, пострел! – спас ситуацию Джанлука, притянув меня к себе. Я прижался к нему, ткнувшись носом в живот. Он рассмеялся, взлохматил мне волосы, показывая этим, что сеанс телячьих нежностей можно заканчивать.

– Если хочешь, пойдём погоняем мяч во дворе, – неожиданно предложил он.

Я вскинул на него глаза, обалдев от таких слов. Джанлука, видимо, неправильно истолковал мой взгляд, потому что поспешно добавил:

– Не этот, конечно. У меня другой есть, который не жалко.

– Пойдём, – стараясь не сбиться на радостный крик, ответил я.

– Тогда марш одеваться!

Я молнией взлетел по лестнице, ворвался в свою комнату так, словно опаздывал на самолёт. Положив подарок на кровать, чтобы в суете не повредить его, я наспех оделся и спустился вниз. Джанлука всё ещё ходил в трусах и майке. Увидев меня во всеоружии, он бросил: «Дай мне пять минут, ладно?» и ушёл в спальню.

Я прождал его полчаса. За это время я успел собрать и выбросить остатки обёрточной бумаги, попрощаться с синьорой Бароне, у которой закончилась рабочая смена, и даже посмотреть мультфильм по телевизору. Наконец, появился Джанлука. Он немного посвежел, причесался, переоделся в спортивный костюм. Мы вышли на улицу и направились к футбольному полю.

Джанлуке всё удавалось предательски легко: он запросто перехватывал у меня мяч, жонглировал им, оттесняя меня. Я пытался обыграть его, но все мои блоки и подкаты не приносили результатов. Менотти смеялся, иногда поддавался мне, позволял завладеть мячом, но пробить по воротам не давал: одно его касание – и мяч улетал в кусты или на противоположный конец поля. Я без устали бегал за ним, возвращался, демонстрируя, как мне казалось, отличный дриблинг, пытался сходу засадить по воротам, но футболист пресекал все мои начинания на корню.

Несмотря на то, что я безбожно проигрывал, я был счастлив. Мне казалось, что я могу бегать по этому полю вечно. Однако мой партнёр по игре устал.

– Всё, пострел, перерыв, – он похлопал меня по плечу, утирая пот со лба рукавом.

Протестовать и капризничать было не в моём духе, но я очень жаждал продолжения, я просто не мог надышаться игрой, и поэтому робко спросил:

– А как же серия пенальти?

Джанлука оценивающе оглядел меня и безапелляционно заявил:

– Нет, всё. Три свистка.

Нельзя сказать, что я расстроился. Я был благодарен и за это. Вообще, чувство благодарности не покидало меня все эти десять дней, хотя Джанлука и София занимались мной мало. Львиную долю времени я проводил с синьорой Бароне. При всей кажущейся прекрасности положение моё, надо заметить, было весьма неопределённым, и это мучило меня. Мир, в котором я очутился на рождественских каникулах, изобиловал развлечениями всех сортов, искушал меня телевизором, дорогими игрушками, футбольным полем, лакомствами, игровыми приставками, посещениями цирка, кино и парка аттракционов, бассейном, большим садом, мягкой кроватью и сном до обеда. С одной стороны, я понимал, что всего этого уже через неделю у меня не будет, и потому со свойственной детям ревностью желал наиграться, насмотреться мультиков, наесться мороженого и шоколада впрок. С другой стороны, я боялся, что моё потребительское поведение может чем-то обидеть чету Менотти и разрушить пусть и вынужденную, но всё более обрастающую тёплыми чувствами дружбу. И борьба этих двух чувств отравляла мне жизнь. Я готов был разреветься от досады, что впервые в жизни могу налопаться мороженного до отвала, но вынужден отказываться от него, чтобы не прослыть обжорой. В общем, нелегко мне дались эти десять дней. Но труднее всего далась новогодняя ночь.

Фантазиста. Первый тайм

Подняться наверх