Читать книгу Гэсэр - Народное творчество, Народное творчество (Фольклор), Олег Петрович Котельников - Страница 30

Обладатель двух жен, ни с одной

Соплячок не ложился женой.

От вечерней поры, когда

В серый цвет одеваются листья,

До рассветной поры, когда

Темнота разрывается лисья,

Спал он в юрте, в дальнем углу,

В бычьей шкуре, на грубом полу.

Озадачены, поражены

Две его красивых жены:

«Если мы ему не нужны,

Для чего нас доводит до слез,

Для чего сюда нас привез

Этот оборотень-колдун?

Врозь проводим каждую ночку,

Мы на разных постелях спим.

А приятно ли спать в одиночку?

Для чего связались мы с ним?»

Сумрак падает за крыльцом.

Что Нюсату-Сопливца тревожит?

Только с матерью и отцом

Он в постель своих жен уложит,

Как из юрты выходит прочь,

Где-то бродит целую ночь.

Две красивых его жены

Были страшно поражены.

«Впрямь ли в юрте он спит в углу?

Что ни ночь встает и выходит

Он в таежную черную мглу,

Где-то бродит он, колобродит:

Может быть, во мраке лесном

Занимается колдовством?

Надо путь его проследить.

Как заснет, – привяжем к подолу

Шелковистую тонкую нить:

Только сумрак спустится к долу,

Мы неслышно за ним пойдем»,—

Две жены решили вдвоем,

Отвергая долю девичью.

Серый сумрак сошел с небес,

И под грубую шкуру бычью,

Чтоб заснуть, Нюсата залез.

Две красивых его жены,

Притворясь, что на разных постелях

В сновидения погружены,

Поднялись в непроглядной мгле,

Осторожно к его поле

Привязали нитку из шелка

И опять улеглись тихомолком.

А Нюсата-Нюргай огляделся,

Встал бесшумно, беззвучно оделся,

Вышел в лес под покровом ночным.

Две жены его – следом за ним,

Не уйдет муженек-хитрец:

Нитки шелковой держат конец!

Наступила полночи пора.

Перед ними – Сумбэр-гора.

Смотрят жены, а их супруг

Превратился в ястреба вдруг

И поднялся, как сумрак сер,

На вершину горы Сумбэр.

Две красивых его жены

Не могли достичь поднебесной

Той вершины, той вышины,—

Пред скалой остались отвесной

И застыли, изумлены

Дивным обликом, статью чудесной.

Что за свет нисходит с чела?

То ли гордая эта скала,

То ль из рода людей существо,—

Есть и губы и нос у него!

Кто бы в тайну его проник?

У него – темно-красный лик,

И просторна грудь и мощна,

И сильна, упруга спина,

И могуч затылок саженный.

Как лопаты – зубы во рту.

Кто поймет его глаз пестроту?

Кто постигнет сей облик священный?

Голова его – точно снег.

То не отпрыск земли – человек,

То властитель заоблачных стран,

То отец Эсэгэ-Малан!

Прилетел к нему ястреб Нюсата,

А при нем – белолобый баран:

Жертвой стать – его назначенье.

У владыки богов Нюсата

Стал просить за свое подношенье

Для похода – вооруженье

И коня для езды и войны.

Две красивых его жены

Поспешили вернуться назад,

По дороге скорбят-говорят:

«Наш супруг – волшебник великий,

Что пред ним земные владыки?

Он могущественный чародей,

Самый сильный он из людей!

Почему же он мучает нас,

Отвергает с нами сближенье,

Держит жен своих в небреженье!

Мы обмануты хитрецом,

Мы отринуты гордецом,

Ничего для мужа не значим!»

Возвратившись, предстали с плачем

Перед старым свекром-отцом.

Десять тысяч небесных богов,

Властелинов небесных лугов,

Запредельных просторов лесных,

Услыхали: Нюсата-Нюргай

Стал супругом двух женщин земных,

И его осудили строго:

«Средний сын могучего бога,

Славный отпрыск небесных царей,

Взял он в жены земных дочерей.

Стал добычей праха и скверны,

Ибо грех совершил беспримерный!»

Так сказав, небожители ввысь

К прародителю поднялись,

В горний край Эсэгэ-Малана.

А Нюсата, чья мощь несказанна,

На вершину горы Сумбэр

Белолобого поднял барана,

Чтобы в жертву его принести

Всем пятидесяти пяти

Небожителям – белым бурханам.

Пред самим Эсэгэ-Маланом,

Пред верховным небесным главой,

Он предстал с молитвой живой:

«Ты опора моя и охрана»,—

И принес ему в жертву барана.

И достиг всех небесных долин,

Всех нагорий и побережий

Запах мяса бараньего свежий.

Эсэгэ-Малан, властелин

Девяти небесных держав,

Запах мяса почуяв, узнав,

Вопросил: «Кто моленье вознес,

Кто нам жертву-даренье принес?»

С высочайшей небесной тверди

Оглядел он земной предел,

На вершину горы посмотрел

И Нюсаты увидел усердье.

Красный сын, средний сын Хан-Хурмаса,

В дар принес ему свежее мясо

И вымаливал за приношенье

Для похода – вооруженье,

Скакуна для быстрой езды,

Для войны и для дел державных

Тридцать три воителя славных,

Триста опытных ратных вождей:

Всех богов, что его заставили,

Бросив небо, спасать людей,

Что на землю его отправили,—

Умолял, воззвав к доброте,

Богатырь Бухэ-Бэлигтэ.

Собрались в назначенный час

Эсэгэ-Малан, Хан-Хурмас,

Многознающие бурханы,

Чьи владенья – небесные страны,

Собрались поднебесные боги,—

Были солнца над ними чертоги,

А под ними был звездный свет.

Стали мудрый держать совет.

Порешили: Бухэ-Бэлигтэ,

Что на землю сошел с небосвода

Ради блага людского рода,

Чтобы землю спасти от беды,

Пусть получит коня для езды

И оружие – для похода.

Для войны и для дел державных —

Тридцать три воителя славных,

Триста ратных вождей – для побед.

В час, когда моленье-обет

Возносил их отпрыск-потомок,

На горе Сумбэр средь потемок

Приношенье жертвы свершал,—

Ветерок задышал-прибежал,

С небосвода спустился конь,

На лету высекая огонь.

Этот конь был гнедым Бэльгэном.

Обладал он мощью костей

И хребтом тридцатисаженным.

Хвост его был в тридцать локтей,

Были уши его в три аршина,

Содрогалась под ним вершина,

И была у гнедого красива

В три воза шириною грива.

Счастлив был Нюсата, что снова

Увидал своего скакуна!

Он за повод поймал гнедого,

Он в серебряные стремена,

Вспомнив прежние времена,

Ловко вдел могучие ноги,

Сел в седло, что сработали боги

Из якутского серебра.

Богатырства настала пора!

Был Бэльгэн несравненным конем:

Он взлетел на простор небесный —

Удержался всадник на нем.

Он в земные низринулся бездны —

Удержался всадник на нем.

Слышит всадник вопрос от коня:

«Ты какой обладаешь силой,

Что решил вскочить на меня?»

Молвил всадник: «Запомни, гнедой,

Обладаю силой такой:

Если б вдруг оказалась ручка

У великой тверди земной,

Я бы ручку эту рванул,

Я бы землю перевернул!

А теперь скажи мне слова,

Ты, исполненный хвастовства:

У тебя-то мощь какова?»

«Я умею бежать так скоро,

Что, пока три горсточки сора

Средь земного простора горят,

Я легко – туда и обратно —

Вкруг земли пробегу троекратно»,

Седоку ответил гнедой.

«Если так, мы должны с тобой,

Мой гнедой скакун, подружиться!»

Так сказав, ездок удалой

На гнедом помчался домой.

А гнедой Бэльгэн, словно птица,

Между небом летел и землей,—