Читать книгу Манас. Адаптированный вариант для детей - Народное творчество - Страница 3

Хан благословенный жил,

Праотцом кыргызов был.

От него рождённый сын

Караханом назван был.

Следом правил Угузхан,

Аланча был третий хан.

Следом – некий Байгуркан.

Сын Бабыр главою стал.

Скоро ль нет, но был Тобой[1]

К власти приведён судьбой.

За Тобоем – Когой хан,

Жизнь дал своим сынам.

Старшим сыном был Чийыр,

А вторым шёл Шигайдыр[2],

Младшим был Ногой рождён.

Стал великим ханом он.

Хан Ногой имел детей:

Четырёх лишь сыновей.

Братья: Орозду, Усен,

Бай, Жакып – названы все.

Хан Ногой отважным был,

В страхе люд китайский жил.

Отошёл он в мир иной,

Обернулась жизнь бедой.

Хан манжу[3] Алооке́

Смерть принёс всем и везде

Поселенья разрушал,

На степной народ напал,

Обратил кыргызов в пыль,

Но не охладил свой пыл.

Табуны к себе угнал,

Весь народ он разогнал.

А тем временем Жакып

Вырос, возмужал джигит.

Как-то Акбалта зашёл,

Разговор такой завёл:

«Древний мы степной народ,

Но спустилась ночь, и вот

В земли к нам пришла беда…

Жить в неволе? Уж тогда

Лучше супротив пойдём

И свободу обретём!»

Акбалта сей был умён,

Средь нойгутов[4] был рождён:

«Чем китайцам дань платить,

Лучше смерти нам вкусить!»

Годных воинов собрал,

За собою в бой позвал.

Ярых шестьдесят мужей[5]

Сели на своих коней,

Богу тихо помолились

И на битву вскачь пустились.

Дружно молодцы скакали,

Караван вдруг повстречали

Вскоре на своём пути,

Груз в Китай везли враги.

Золото и серебро,

В сундуках монет полно.

Восемьдесят силачей,

Яростных богатырей,

Караван сопровождали,

Груз бесценный охраняли.

Акбалта, Жакып трубили,

Лихо караван разбили.

В гневе хан Алооке́

Собирал войска к войне.

Звуки труб не умолкали,

Люд кангайский[6] собирали.

И гурьбой, как муравьи,

Мстить за груз пошли они.

Храбрых витязей убили,

Остальных поработили,

Кто-то в горы убежал,

Кто-то в чуждый край попал…

На Орхон[7] Усена гнали.

Орозду́ с семьёй сослали.

К западу в далёкий край

Шёл изгнанником и Бай.

А Жакып и Акбалта

Шли с народом на Алтай.

Шесть быков и три осла

Им оставила судьба.

Молоком коров спасался,

На чужбину люд подался.

По просторам Уч-Арала[8]

Речка чистая бежала.

Там манжу, калмыки жили,

Злобу к пришлым не таили.

В землях сих остановились,

На житьё расположились.

Жир козлиный только ели,

Мира люди лишь хотели.

Скот пасли, коров доили,

А калмыки грош платили.

Что поделать? Трудно было.

Кое-как кыргызы жили.

Вот однажды Акбалта

На совет народ созвал:

«Хоть горюй, хоть плачь, сейчас

Жизни нет иной у нас!

В крае дальнем оказались,

Живы, молоком питаясь.

Здесь – добротная земля,

Не распахана она.

Сей неграмотный народ

Лишь скотом своим живёт.

Будем сеять и пахать,

Урожаи собирать…

Обменяем мы зерно

У калмыков на добро.

Что ответишь мне, народ?»

С места тут Жакып встаёт:

«Чем калмыкский скот пасти,

Внемлем слову Акбалты.

Пусть с нас градом пот течёт,

Труд во благо нам пойдёт!»

По́том люди не гнушались,

За работу дружно взялись

На́ поле пришли кто с чем,

Сеяли зерно, ячмень.

Оглянуться не успели,

Птицы на́ юг полетели.

Зря люд время не терял,

Урожай зерна собрал.

Золотой нашли рудник,

Людям счастия родник.

Голод с той поры не знали,

Скот и злато наживали.

И Жакып разбогател,

Уваженье заимел.

В сундуках больших его —

Золото и серебро.

Так зажил он на Алтае,

Стал Жакып почтенным баем.

Хоть и знатным мужем был,

В счастье, радости не жил.

Не имел Жакып детей:

Ни сынов, ни дочерей.

Потерял покой и сон,

Жизнью сей был удручён.

Доносился бая стон,

Возносил молитвы он:

«Вступит смерть в свои права,

Неужель, это судьба?

Род продолжить сына нет!

Кто исполнит мой завет?

Я страдаю! О судьба!

Сына дайте, Небеса!»

Бай Жакып всё горевал,

Но Господь в ответ молчал.

А отца Жакыпа брат

Был и знатен, и женат.

Славилась жена красой,

Тёмной, словно ночь, косой.

Звали девушку Шакана,

Дочь она булгаров хана.

Но Чийир оставил свет.

Мужа славного уж нет.

Чтобы дядьку схоронить,

В путь последний проводить,

Прибыл бай Жакып верхом.

Лишь вдову увидел он,

Вмиг к кангаю[9] поспешил,

За Шакану бай просил:

«Господин, сия жена —

Безутешная вдова.

Испокон веков народ

По обычаям живёт.

Коли предков уважать,

Надо б бабоньку забрать».

Вдовушку ему отдали,

Именем другим назвали.

Стала Чийырды[10] она,

Зятю бывшему жена.

В мире за́жил бай Жакып,

Но несчастен бая лик.

Чийырды же горевала,

Дело в чём не понимала,

К мужу как-то подошла:

«В край ли к нам беда пришла?

Слёзы льёшь, мой дорогой,

Душу мне свою открой».

«Всё равно ты не поможешь,

Ты молву не остановишь.

Я бездетен – вот беда!

Всё идут мои года!

Скоро путь мой – на тот свет,

А наследника всё нет.

Скот и злато, серебро…

Мне зачем сие добро?

О тебе идёт молва:

«Мол, на что ему жена?»

Есть две бабы у меня[11],

Но умру бездетным я».

Были колкими слова,

Тихо молвила жена:

«Я – старуха дряхлая!

Жизнь моя тяжкая!

Мне уже пятьдесят лет,

С молодой сравненья нет!

Лю́ба[12] младшая жена,

Пусть родит тебе она!»

Вдруг Бакдоолот вскочила,

Во весь глас заголосила:

«Что ты говоришь, сестра?!

Злобные твои слова!

Бог не дал дитя тебе,

Не видать его и мне!»

Выскочила баба вон.

Чийырды раздался стон:

«Боже, не покинь ты дочь!

Я молюсь и день, и ночь!

В жертву скот мой забери!

В пламени меня сожги!

Жизнь бездетной прожила,

Дай же мне одно дитя!»

Долго Чийырды молилась,

Но ко сну всё же склонилась.