Читать книгу Ледяной Отци. Повесть - Наталья Беглова - Страница 2

В этом отеле Элизабет, Шарлотта и я оказались случайно. В начале декабря мы втроем отправились в двухнедельную поездку на машине по городам Италии. Выбор времени года был не случаен. Элизабет и Шарлотта, как более опытные туристки, заявили, что в это время спадет наплыв туристов, и мы будем спокойно гулять по улицам городов, а не пробиваться через толпу. Мы сможем любоваться в галереях картинами любимых художников, а не пытаться разглядеть хоть что-то через головы. Впереди конец года – вот тогда-то все ринутся или на традиционную встречу с родными на Рождество, или в туристическую поездку на Новый Год. А сейчас люди должны сидеть дома и копить деньги на предстоящие праздники. Но, видимо, не одни они рассуждали подобным образом. Или же в Италии теперь вообще никогда не бывает туристического межсезонья. Повсюду были толпы людей, жаждущих, как мы, осмотреть, обойти, на худой конец, хотя бы обежать все эти колизеи, триумфальные арки, мраморные и бронзовые статуи и непременно запечатлеть для потомков себя на их фоне. После недели путешествия мы устали от городов с их чередой соборов, музеев, дворцов и от бесконечного человеческого потока. Интересно, от чего больше утомляешься в такой поездке – от мелькания достопримечательностей или людских лиц?

Посовещавшись, решили несколько изменить первоначальный план и отказаться от посещения еще нескольких запланированных городов, а вместо этого немного передохнуть на природе. Тем более что мы находились в Вероне, и не так далеко от нее, если ехать на север, начинались горы. Отдохнуть от толпы, от промозглой декабрьской слякоти и подышать чистым горным воздухом, – даже Шарлотта, не большая любительница природы, на сей раз проголосовала за этот вариант. Она поставила единственное условие: раз уж мы едем на север, то посетим старинные крепости и замки, которыми славится район Южного Тироля.

Мы выехали из Вероны, проехали озеро Гарда, и пейзаж резко изменился. Справа от автострады вид загородили высоченные горы. Итальянский Тироль оказался совсем иным, чем австрийский. Не такими уютным, но более величественным. Все чаще стали попадаться названия, включавшие слово «val»1. Ночь мы провели в Тренто, а потом отправились дальше на север. Крепостей и вправду было великое множество – мощных и величественных. И чем ближе мы приближались к границе, тем больше их становилось. Чего же удивляться! Все эти замки и крепости с большим или меньшим успехом охраняли северную границу, за которой находился заклятый враг Италии – Австро-Венгерская империя.

На следующий день к обеду мы были уже в Больцано. Наскоро перекусив и посетив, судя по путеводителю, самые интересные места, поехали по направлению к Мерано, как нам и посоветовал хозяин кафе, где мы обедали. Там мы провели целый день. Мерано оказался удивительно симпатичным курортным городком. Мне не хотелось из него уезжать. К тому же была суббота, и мы попали в разгар рождественского базара. Мне приходилось бывать на красочных немецких рождественских базарах. Но базар в Мерано им не уступал: ни по красочности, ни по обилию продаваемых изделий. А уж по шуму и гаму он точно заткнул бы за пояс любой немецкий. Но именно этот шум и был поводом к тому, чтобы Элизабет, заявившая, что у нее разболелась голова, заставила нас отправиться дальше. Если сначала она весьма скептически отнеслась к предложению Шарлотты посетить крепости Южного Тироля, то очень быстро вошла во вкус и с английской методичностью отслеживала по путеводителю все основные замки и крепости, которые стоило осмотреть. И теперь она непременно хотела посетить знаменитый замок «Тироло», построенный в двенадцатом веке и служивший много веков резиденцией графов Тирольских.

Отправившись в путь, мы, видимо, сбились с дороги, поскольку замка так и не нашли. Начинало темнеть. Я заявила, что замков с меня хватит на весь оставшийся век и надо хоть немного отдохнуть, проведя, как мы и хотели, пару дней в какой-нибудь симпатичной гостинице.

При виде очередного указателя на съезд с основного шоссе Элизабет вдруг безапелляционно заявила: «Сворачивай!» Я повиновалась. И не пожалела. Мы въехали в долину Сенале. Через час езды по живописным горным дорогам мы оказались в городишке, который показался нам идеальным местом для того, чтобы провести здесь оставшиеся дни. Он назывался Вернаго и находился на берегу довольно большого озера, в котором отражались горы, подступавшие к нему с противоположной стороны. Мы зашли в небольшую симпатичную гостиницу, носившую такое же название, как и город. В вестибюле Элизабет, оглядевшись по сторонам, сказала:

Слушай, я поняла, почему я предложила тебе сворачивать на долину Сенале. Мне показалось, что я о ней слышала. Конечно. Посмотри – и она указала на стоявшую при входе устрашающую фигуру мужчины неандертальского вида с дубиной в руке.

Ну и что это такое? – спросила я.

Из-за этой чудовищной фигуры я бы даже предпочла сменить отель. Она удивительно смахивает на мумию. Чудная идея поставить здесь это страшилище, – добавила Шарлотта.

Да вы посмотрите на имя. Оно написано внизу на табличке на нескольких языках.

«Iceman Otzi»2, – прочитала я. – Ну и что?

Да, действительно, что это такое? – с таким же недоумением спросила Шарлотта.

Вам это действительно ни о чем не говорит?

Нет.

Ах да, вы, русские, в это время были заняты своей перестройкой. Вернее, нет, как раз приступили к завершающему этапу – разваливанию Советского Союза. Удивительное дело! Сначала надо было развалить, а потом перестраивать. У вас все не как у людей, – не без язвительности констатировала Элизабет.

Что делать. Дружите с англичанкой – будьте готовы постоянно терпеть ее иногда насмешливые, а порой и саркастические замечания.

А вот, что ты, француженка, не знаешь об этом, уже более удивительно, – обратилась Элизабет к Шарлотте. Хотя, впрочем, чего удивляться? Во французских газетах просто нет места для того, чтобы писать о чем-нибудь ином, кроме как о ваших же бесконечных забастовках.

Ты лучше скажи, что же это за Отци, – попыталась я вернуть разговор в прежнее русло.

Ладно, за ужином расскажу, – ответила Элизабет, увидев, что за стойкой с надписью «Reception»3 наконец появилась женщина.

На сей раз мое вмешательство было своевременным: удалось предотвратить всплеск эмоций Шарлотты, который грозил перейти в очередную стычку между моими столь не похожими подругами. Единственное, что их объединяло – это профессия. Обе были преподавательницами литературы. Шарлотта обучала студентов в Сорбонне, а Элизабет – в престижном университете в Англии. И обе были большими почитательницами русской классики. Что и привело их несколько лет назад в Москву на семинар, который был организован филологическим факультетом Московского университета. Я провела в рамках этого семинара несколько круглых столов, во время которых и познакомилась с ними обеими. Потом мы еще несколько раз встречались – то на конференции в Париже, куда приезжали по приглашению Шарлотты, то в Лондоне, где бывали, естественно, по приглашению Элизабет. Сотрудничество постепенно перешло в дружбу. Шарлотта и Элизабет стали наезжать ко мне в Москву просто так, в гости, а в этом году мы приняли решение впервые провести отпуск втроем, путешествуя по Италии. Правда, уже через несколько дней, по-моему, все трое пожалели об этом. Уж очень разными вкусами, характерами и темпераментами обладали мои подруги.

Элизабет – крупная, некрасивая, в больших роговых, еще более уродующих ее очках, сверхсерьезная, медлительная, я бы сказала, чересчур правильная и самокритичная. Она отличалась въедливостью и стремлением во всем разобраться досконально. Что прекрасно уживалось в ней с большим чувством юмора, правда, чисто английским, с примесью сарказма.

Шарлотта же была невысокого роста, хрупкая, удивительно привлекательная, с копной вечно развивавшихся в разные стороны кудрявых волос. Ее имя давно стало очень редким во Франции. Я даже предположила, не сыграла ли определенную роль в непопулярности этого имени Шарлотта Корде, убившая «друга народа» Марата в надежде тем самым остановить поток террора, захлестнувший Францию. Во всяком случае, подруга ассоциировалась у меня отнюдь не с ее знаменитой тезкой, а с другой знаменитой соотечественницей. Думая о ней, я почему-то всегда представляла картину Делакруа «Свобода на баррикадах». Шарлотта походила на женщину с картины не столько внешностью, сколько тем, что та олицетворяла.4 Порыв, действие, бунт. Кстати, она в какой-то степени и была Марианной на баррикадах. Во всяком случае, принимала активное участие в студенческом движении, всколыхнувшем Францию в мае шестьдесят восьмого года.

И вкусы у моих подруг, за исключением любви к книгам, были очень разные. Элизабет обожала природу, прогулки на свежем воздухе, а Шарлотта была истой горожанкой, предпочитавшей любоваться природой на картинах. Элизабет могла на час застрять в букинистическом магазине. Шарлотта же требовала изменить маршрут, как только видела объявление, извещавшее о том, что здесь состоится «brocante»5. Так что для меня, инициатора этой поездки, она превратилась в довольно серьезное испытание. Приходилось проявлять максимум выдумки и изворотливости, чтобы примирять столь разные характеры и вкусы.

Вот и теперь, используя весь имеющийся в запасе набор итальянских любезностей, я попыталась, несмотря на разгар сезона, упросить хозяйку дать нам не один трехместный номер, как она предлагала, а хотя бы два отдельных, чтобы развести моих приятельниц по разным комнатам. В итоге мне это все-таки удалось. Когда я подала свой паспорт для регистрации, хозяйка с интересом взглянула на меня.

А, вы русская. То-то я не могла понять, что за странный акцент у вас. Редко к нам русские заглядывают. Больше все австрийцы или немцы. Приедут и ходят с постными лицами. Спрашивается, чего тогда отдыхать приехали. У них отдых, как работа. Ходят по горам и ходят. Да, последний раз русские у нас были больше года назад. Они на Рождество весь отель закупили. Ну и веселились же… Мне это нравится. Итальянцы тоже любят веселье, не то, что эти австрийцы. Ой, постойте-ка… Раз вы русская, посмотрите, здесь по-русски написано? – и хозяйка, порывшись в столе, протянула мне красиво переплетенную общую тетрадь.

Да, по-русски.

Возьмите, почитайте, про что написано.

Да неудобно. Кто-то забыл и еще вернется за ней.

Да нет, не вернется, «Dio mio!»6 это такой ужас, такой ужас…, – хозяйка закатила глаза. – Это случилось в конце октября, нет в начале ноября…

Проклиная про себя болтливость итальянок, я приготовилась выслушать ее историю. Но тут раздалось треньканье телефона, хозяйка взяла трубку, выслушала, а потом, вздохнула с сожалением.

Клиент тут у нас капризный. «Madonna mia!»7 Замучил всех. Придется пойти с ним поговорить, а то он на горничную жалуется. Так вы почитайте, а я вам потом эту историю расскажу.

Хорошо, хорошо, я посмотрю.

Я решила, что проще взять тетрадь, чем вступать в дискуссию. К тому же я понадеялась, что, может, удастся избежать угрозы выслушивать какую-то душещипательную историю, которую приготовилась рассказывать хозяйка. Поднявшись в номер и разобрав вещи, я взглянула на чужую тетрадь, валявшуюся на журнальном столике. Времени до ужина было много. Посмотреть, что ли? Все еще в нерешительности я взяла темно-синюю с золотым обрезом книжицу, полистала. Явно чей-то дневник. Неудобно как-то. Но любопытство взяло вверх.

«Ладно, посмотрю, вдруг там какие-то важные вещи, и человек просто обронил тетрадь. Тогда я смогу, может быть, его разыскать и вернуть ее. А, скорее всего там ерунда какая-нибудь».

Успокоив свою совесть, я открыла дневник и начала читать.

«12 июля 2001 года

Сегодня был на встрече однокурсников. Отмечали двадцать лет со дня окончания института. Большинство ребят потолстели, полысели, погасли. Впрочем, я – один из них. Зато на старых фотографиях, принесенных кем-то, я такой, каким себя уже едва ли помню: худющий, волосы – этаким валиком на пол-лба спускаются, – да еще бакенбарды по тогдашней моде. Вылитый стиляга с карикатур начала шестидесятых годов. Но зато глаза взирают на мир с явным любопытством. Пока еще глаза, а не устройство для восприятия сигналов внешнего мира, какими они стали теперь.

Девушки, конечно, тоже постарели, но все-таки более узнаваемы, что ли. Странно, Наташа Дробкова, самая симпатичная девчонка курса, по которой столько ребят сохло, превратилась в толстенную тетку, ее никто сначала и не узнал. Здоровая такая и лицо – ну просто рожа, да и все тут. А ведь была – просто чудо какая хорошенькая. Даже не верится, что столько ребят по ней с ума сходили. Да и я сам на нее заглядывался. Я еще раньше заметил: возраст выдает о женщине больше информации, чем о мужчине. Большинство миловидных и даже очень хорошеньких девушек при полном отсутствии интеллекта уже годам к тридцати теряют всю свою привлекательность. Умные и интересные с возрастом часто даже лучше становятся, как хорошее вино.

Не по себе мне как-то после этого вечера. Кто-то там еще суетиться, дергается, а я уже давно словно в спячку какую впал. Ничего не интересно, ничего не нужно, тоска. Впрочем, чего хотеть? Все вроде есть. Жена, работа нормальная, зарабатываю более чем прилично…

2 августа

Василий принес фотографии факультетского вечера. Он мне отдал пару. На одной я, Володя Проклов и Вера Богданова. Странно. Я совершенно не помню, как это мы оказались вместе. Правда, с Прокловым я действительно разговаривал. Но почему на фотографии Вера – убей бог, не пойму, мы с ней и не общались на том вечере.

Она из тех, кто с возрастом лучше становится. Была такая пухленькая, вроде и симпатичная, но ничего особенного. Сейчас – гораздо лучше смотрится. Похудела, вся подобралась как-то, и лицо такое умное, волевое и в то же время подвижное, живое.

На ее фоне я прямо каким-то чучелом выгляжу. Лицо застывшее, как маска. Хотя нет, у маски бывает выражение, а здесь, пожалуй, хуже, мертвое…

15 августа

Звонила Вера. Они там затеяли сделать книгу про факультет. Создают инициативную группу. Она ее возглавляет. Естественно, как-никак известная журналистка. Ну и меня просят поучаствовать. Отнекивался сколько мог. Но она ни в какую: «Ты у нас всегда был главным грамотеем. Да и вообще, кому как не тебе. Ты столько лет в издательском бизнесе. У тебя и связи, и выходы на типографии. Нам без тебя не справиться». Пришлось согласиться. От нее не отвяжешься. К тому же неудобно было ей отказывать. Она единственная из однокурсников помогла мне, когда я затеял свое издательство. Вывела на пару-тройку нужных людей. Если бы кто другой позвонил, послал бы, конечно… А так, неудобно было. Расстроился ужасно. Надо мне все это, как телеге пятое колесо. Лишняя суета и беготня, а для чего? На память потомкам. Да мне, честно говоря, плевать на этих потомков. Мне вообще в последнее время на все плевать.

8 сентября

Пришлось сегодня тащиться на заседание инициативной группы. После летних отпусков все отдохнувшие, загорелые. Вера мне говорит: «Ты вроде как предводитель бледнолицых, пришедший в стан индейцев. В отпуске еще не был, что ли?» А мне вдруг стыдно стало признаться, что я в отпуск уж лет десять толком не ездил. Так, недельку на даче поваляюсь с книгами – вот и весь отпуск. Подумал, а почему так? Деньги есть, бизнес сейчас уже не тот, что первые годы, все налажено, партнер мой, Василий, мужик надежный, во всяком случае, в том, что касается работы. Можно спокойно все оставить на него. Если честно говорить, то он все дело и везет, я последнее время все больше рутиной занимаюсь, тем, где не надо особо напрягаться. Да не тянет меня никуда ехать. Абсолютно. А ведь раньше, когда и денег вроде не было и возможностей особых, без конца куда-то ездил, весь Союз исколесил. Странно…

Сам великий Яныч пришел. Оказалось, что инициатива издания книги Верина, но Яныч ее очень поддерживает. Говорит, что наш курс один из самых плодовитых по числу известных выпускников. Сколько же ему лет? Пожалуй, уже под семьдесят. И лет тридцать возглавляет факультет. По-прежнему полон энергии, что-то без конца затевает. Воистину: «наш пострел везде поспел». У меня он даже какое-то раздражение вызывает. И чего ему, больше всех надо? Они с Верой прямо два сапога пара. Та тоже все порхает. Бабе уж порядком за сорок, а все девочку из себя строит. А может и не строит… Может ей, да и Янычу, действительно все это интересно? А вдруг я им завидую? Чему? Да тому, что им еще все интересно, хочется чего-то. А мне? Мне, если честно, давно уже ничего не хочется. Даже женщину. Выпить вот только все чаще тянет. Надо заканчивать. А то так и спиться недолго.

1 октября

Праздновали именины жены. Раньше про именины никто и слыхом не слыхивал. А теперь все кинулись отмечать. И жена туда же. Назвала гостей. Еле высидел. Опять обжираловка. А я уже ни в одни брюки не влезаю. Растолстел, живот вон какой, даже и в пиджаке заметно. Бегать что ли начать? А толку… Да сколько начинал, все бросаю.

Что-то надо с собой делать. Чуть на Светку не сорвался. Я от ее болтовни через десять минут просто зверею. Она все бубнит, бубнит чушь какую-то, а мне будто по мозгам молоточками – тук, тук, тук. Едва удержался, чтобы не сказать ей: «Замолчи, умоляю, ну сколько можно чушь городить!» В последний момент удержался, ушел в кабинет, посидел минут пятнадцать, остыл. Что Надя находит в этой дуре, просто не могу понять. И ведь это ее лучшая подруга. Хотя с Надей тоже что-то произошло. Раньше вроде какие-то интересы были, читала много, чем-то занималась. А сейчас лежит целый день на диване, пялится в телик. Смотрит без конца дурацкие сериалы. Придешь вечером домой, а она перед телевизором. Очередная мыльная, только не опера, это бы еще куда ни шло, а мелодрама. Что ни фраза, то перл. Хоть уши затыкай. Только и спасение: уйти в кабинет или завалиться к себе спать пораньше. Благо спальни разные. А с каких это пор мы по разным спальням разъехались? Да, пожалуй, уж лет пять. И все из-за того же телика. Заснешь, а жена до двенадцати упивается сериалом. Придет и разбудит. Как только новую квартиру купили, я и настоял на раздельных спальнях. Тем более что к тому времени в спальне мы уж действительно только спали. Когда же мы последний раз… Странно, и не знаешь, как написать-то…. Для всех других вещей нормальные слова существуют. А для самого главного действия, без которого род человеческий уж давно бы вымер, даже глагола нормального нет. Заниматься любовью…. Это выражение и не русское вовсе. Наверное, перевод с французского – «faire l’amour». Или с английского – «make love». Не все ли равно. На всех языках звучит по-дурацки – делать любовь. Но и перевели не лучше. Как можно заниматься любовью? Это что – математика, что ею заниматься надо? Трахаться. Еще почище. Ханжество какое-то, нет слова и все тут. Как же сказать? Значит «спать». Пожалуй, в нашем случае это действительно отражает то, чем мы занимались в последние годы. Мы спали вместе. Но я не спал с ней. И главное, никакого желания не только заняться любовью с Надей, но и вообще переспать с кем-то и не возникало. Хотя нет, я ведь пытался не так давно что-то изобразить с женой, но ничего не вышло. Значит, я уже импотент? Рановато вроде бы…

А к другим женщинам я что-то испытываю? Бывало такое, что мне вдруг кого-то захотелось? Пожалуй, нет. А чтобы просто какая-то понравилась? Да никто. Хотя нет, вот в последнее время часто о Вере вспоминаю. На той встрече, когда всё обсудили и ребята ушли, мы с ней остались, какие-то детали обговаривали. И мне вдруг так не захотелось уходить, нарочно еще о чем-то вспоминал, тянул. Кстати, а ведь у нее тоже именины вчера были. Вера, Надежда, Любовь. Может позвонить, поздравить? Как-никак повод. Тем более она и в институте именины отмечала. Я даже как-то был у нее дома. Ее бабушку звали Любовью, по отчеству не помню. И у них в этот день был всегда большой съезд гостей. Как же, старая семья. С традициями. Сколько сейчас времени? Половина одиннадцатого. Наверное, можно еще позвонить.

2 октября

Вчера полчаса все собирался с духом, но все-таки позвонил. Выглядело это, вероятно, нелепо. Вдруг ни с того, ни с сего звоню практически чужому человеку на ночь глядя и поздравляю с прошедшими именинами. Большую часть времени извинялся за такой неожиданный звонок. Все пытался на ходу сочинить благовидный предлог, объясняющий, с чего это я звоню. Но в голову ничего не лезло. Надо было заранее придумать. А то получалось, что вдруг что-то нашло, и позвонил. Не похоже это на меня. Вера, вроде, нормально все восприняла и мило со мной разговаривала. Но я почему-то чувствовал себя не в своей тарелке, не мог взять нормальный тон. Закончил и вовсе дурацкой фразой: «Я тебя не шокировал своим звонком?»

5 ноября

Сегодня было собрание инициативной группы. Я шел на него и немного нервничал, сам не мог понять, отчего. После того моего звонка, мы с Верой не виделись, но перезванивались по поводу книги. Я часто звонил ей, хотя мог бы те же проблемы обсудить с кем-то другим, кто участвует в подготовке рукописи. И ловил себя на том, что мне хочется ее увидеть. И вот, наконец, мы встретились. Мне кажется, я вел себя естественно и ничем не выдал своего волнения. Да собственно, я и не волновался, это не то слово. Просто я был несколько возбужден и разговорчив более чем обычно. Думаю, никто ничего не заметил. Хотел пригласить Веру после собрания в кафе, но так и не решился. А жаль. Следующая встреча будет только после Нового Года. Надо подождать, пока все, кто обещал, напишут материалы для книги. Да и ребята должны прислать свои биографии в конце года.

25 ноября

Заходил Василий. Ох, как он мне надоел со своей «never ending love story»8. Все один и тот же разговор.

Ну, как дела?

Плохо.

Что так?

Опять поссорились

Не ссоритесь, а ты ее доводишь постоянно своей ревностью, своими придирками…

Так я еще и виноват?

Конечно, я уже сто раз тебе говорил, что противно смотреть, как ты ее мучаешь: или женись, или оставь девушку в покое.

Примерно такой диалог с вариациями у нас повторяется уже на протяжении последних четырех лет. Заморочил девчонке голову. Она из-за него бросила своего итальянца, который, вроде, жениться обещал. Во всяком случае, у него она работу интересную имела и деньги приличные. Как его бросила, пришлось с фирмы уйти – итальяшка все закатывал сцены ревности. Наш Василий еще тот фрукт оказался. Ее мучает и сам мучается. Да и всех уже своей историей достал. На последнее собрание – он у нас ответственный редактор книги – пришел подвыпивши, начал всем плакаться, как ему тяжело. И жену он, видите ли, все еще любит. А чего, спрашивается, тогда ушел от нее? И денег у него нет на то, чтобы новую семью содержать, да еще и алименты платить. И вообще, больно Ксения красивая, как бы потом не загуляла. В общем, бред, да и только.

Статью про нашего Василия я бы озаглавила «ТТТ», – сказала Вера, когда он ушел.

А что это значит? – не понял я.

Знаешь, когда я была в Индии, то узнала, что у каждого сикха обязательно должно быть пять предметов, начинающихся на букву «к». Это «кеш» – никогда не стриженные борода, усы и волосы. Потом «кангха» – гребень, помогающий уложить волосы; «кара» – стальной или железный браслет на правой руке; «качх» – штаны особого покроя и «кирпан» – меч. Они, а не тюрбан, как думают многие, и определяют суть настоящего сикха. Тюрбан им нужен для того, чтобы прятать под него длинные волосы. Так вот, еще в Индии мне пришло в голову, что суть большинства европейских мужчин можно тоже определить пятью словами. Только начинаются они на букву «т», а не на «к». И определяют суть внутреннюю, а не внешнюю.

Интересно, мне что-то ничего такого на букву «т» не приходит в голову.

Ну, базовых характеристик три. Подсказываю: они, как и это числительное начинаются на «т».

Не знаю, – подсказка мне ничего не дала.

Тряпка, трус и трепло.

Так…, ясненько. Признавайся, какими еще хвалебными эпитетами ты одарила мужскую половину человечества?

Ну, еще очень распространенная – «трахальщик». Не меньше тех, кто вдобавок ко всему «тугодум» или «тупица», как тебе больше нравится. Вот тебе уже и пять основных характеристик современного мужчины. А дальше можешь подставлять прилагательные, начинающиеся тоже на букву «т» – «тщеславный», «тупой»…

Слушай, ты прямо мужененавистницей стала….

Ничего подобного.

А что это ты так обозлилась на род мужской?

Уже после десятого интервью, взятого у мужчины, мой интерес к этой части рода человеческого заметно поубавился. После двадцатого – почти иссяк. А теперь, когда я и счет потеряла этим интервью – и пришла в голову эта классификация.

Я долго с ней спорил – как никак, задета мужская честь. Но, придя домой, задумался. Конечно, она все сильно преувеличивает. Ей вообще всегда был свойствен некоторый максимализм. Но Василия она ведь точно обозвала. И вообще много развелось среди мужиков этих «тететешников». В чем тут дело?

У Веры на этот счет интересная теория. Она считает, что мужчин развратил комфорт. Ведь что изначально характеризовало мужчину? Способность переносить лишения. Он часто жил в отсутствии комфорта физического – ведь мужчина значительно больше, чем женщина, находился в пути, вне дома. Будь то время поиска еды, или позже – время походов, время войн. Не менее, а может и более важно, было его умение мириться с отсутствием комфорта психологического. Он должен был порой вести себя жестоко и даже убивать себе подобных, не воспринимая это, как трагедию. Нынешний же мужчина, избавленный от необходимости бороться, защищаться, сражаться и убивать, конечно, в чем-то выиграл. Но проиграл, по мнению Веры, в главном – утерял свою мужественность. Причем настолько, что стал не способен принимать решения, которые создают для него дискомфорт – физический или психологический.

Занятная теория. Конечно, не все так просто, но что-то в этом есть. Мне кажется, корень проблемы, скорее, в экономических условиях жизни. Мужик по своей сути добытчик. Он должен знать, что он обеспечивает семью и на нем все держится. А последние сто лет один кризис за другим, все шатко, нестабильно. Откуда у мужика уверенность в своих силах возьмется? А у нас в стране мужиков просто как класс извели, заодно с буржуями и кулаками. Советская власть вовсю постаралась уничтожить всякий намек на сильную личность.

Да если так и дальше пойдет, то вскоре мужчины уступят пальму первенства женщинам. Об этом много в последнее время разговоров – женщины, мол, превращаются в сильный пол. И я подумал, что в этом есть своя закономерность. Если следовать Вериной теории, у мужчин исчезает потребность реализовать свою силу в том, для чего она предназначалась – защищать, добывать, завоевывать. В то же время женская сила по-прежнему остается востребованной. Чтобы вынашивать, рожать, выкармливать ребенка, Ну и, конечно, чтобы обслуживать мужчину. Да еще прибавилось куча новых направлений для приложения силы – работа и все те области деятельности и самореализации, что и у мужчин. Вот и получается: у мужчин сужается поле применения силы, а у женщин – увеличивается. Логическим следствием становится не только ненормальное перераспределение ролей в семье, в обществе в целом, но и все возрастающая женская агрессивность. Число женщин, осужденных за преступления, связанные с насилием, возросло в нашей стране, например, в четыре раза.

Ничем хорошим это, по-моему, кончиться не может. Что же станет с обществом, если исчезнет женщина, как символ примирения, умиротворения, усмирения?

5 декабря

Последнее время постоянно ловлю себя на том, что думаю о Вере. Мы с ней больше не виделись, да и звонить сейчас нет повода. А рука так и тянется к телефону. Хотя, вроде бы, она не в моем вкусе. Мне всегда нравились женщины славянского типа: светловолосые, высокие, статные, с голубыми или серыми глазами, с крупными правильными чертами лица. А она маленького роста, темненькая и глаза карие. Правда, глаза у нее очень красивые, выразительные. И в них все отражается – радость, грусть… В ней есть что-то цыганское. И вообще она больше похожа по выражению французов на «garcon manqué». Как это перевести? Мужик в юбке? Грубо. И это не то. Не удавшийся мальчишка? Так не говорят. В общем, есть в ней что-то мальчишеское, задорное. Красивой ее не назовешь, пожалуй, интересной. Лицо подвижное, и в этом его главная прелесть. И еще у нее удивительная улыбка. Когда она улыбается, то вся преображается и становится просто очаровательной. Она, безусловно, умна. Пожалуй, впервые я могу это определенно сказать о женщине. Мне интересно разговаривать с ней. Вера всегда находит какие-то интересные аргументы в пользу своей точки зрения. До этого я получал удовольствие от разговоров лишь с двумя – тремя мужчинами, которые могли противостоять мне в спорах. Ей это тоже удается.

В юности я мечтал встретить женщину, достойную преклонения. Ту, которую мог бы поставить на пьедестал. Сейчас мне все это кажется романтическим бредом, навеянным чтением Бальзака и Стендаля. Так, болезнь переходного периода. Это прошло уже годам к двадцати. Тем более что ничего похожего или даже близкого к идеалу я не встретил.

Жена? Я не столько полюбил ее, сколько завоевал. Она встречалась с моим знакомым. И я в порядке самоутверждения решил попробовать отбить ее. Отбил, но в процессе завоевания, как это часто бывает, сильно преувеличил достоинства объекта моих захватнических планов. Мне даже показалось, что влюбился. К тому же она была из хорошей семьи. Отец принадлежал, как говорили раньше, к номенклатуре. У них была отличная квартира в престижном доме на Котельнической набережной. А я тогда был гол, как сокол. Отец и мать к тому времени уже умерли. Вернувшись из армии, я ютился у старшей сестры, а у той было уже трое своих детей. Жил почти впроголодь на стипендию. Короче, женившись, я почувствовал себя человеком. И хотя очень скоро понял, что любовь к жене была всего лишь влюбленностью, игрой молодой крови, но мы с ней ужились неплохо. За двадцать лет поругались-то всего пару раз. Хотя теперь я иногда думаю, что это от безразличия друг к другу. Ведь очень скоро мы начали жить как бы в параллельных измерениях.

И вот сейчас, встретив Веру, я вдруг подумал: а может, и не нужен идеал? Вот женщина – она мне нравится, меня к ней влечет, мне с ней очень интересно. В общем, образец, вполне достойный внимания.

16 декабря

Получил неожиданное приглашение. Позвонил Володя Проклов и сказал, что собирается праздновать пятидесятилетие на горном курорте где-то в Италии. Приглашает на неделю. Закупил на корню какой-то отель, гостям остается оплатить только билеты на самолет. Он может себе это позволить, единственный с нашего курса выбился в настоящие олигархи. А я в институте, да и после какое-то время был чуть ли не ближайшим его другом. Последние годы мы немного разошлись. Дела и интересы разные. К тому же, общения с ним не получается. Он признает только монолог. Да и тот о себе. Володя и его бизнес. Володя и его дома. Володя и его семья. Остается только слушать и изображать по мере возможности восхищение.

Я сразу же отказался от приглашения, сославшись на занятость. Забыл, что день рождение у него 7 января. Рождество. Какие дела, когда вся жизнь в России замирает как минимум на две недели, начиная с западного Рождества. Сказал, что подумаю. Вот и думаю. Мне ужасно неохота ехать. Это же будет бесконечное застолье, выпивон и тусовка. Все то, что я ненавижу. А тем более в компании по большей части незнакомых и неинтересных мне людей. Хотя Володя и заверил, что там будут еще однокурсники.

20 декабря

Сдуру проговорился про приглашение жене. Вот она и пристала: поедем да поедем, мы никуда не ездили вместе уже сто лет. Понятно, ей хочется поехать, она в горах никогда не была. Да и права она, я уж и не помню, когда мы вместе ездили куда-то. Пришлось согласиться, скрепя сердце.

4 января

Мало того, что не хотел ехать, так теперь придется тащиться одному. Надя заболела. Надеялись, что поправится, а у нее температура подскочила и грипп по полной программе. А уже все обговорено, подтверждено и билеты в кармане. Все-таки попробовал отказаться, но Володя не на шутку обиделся, едва я заикнулся, что не приеду.

7 января

Пишу уже в гостинице в Италии, в долине Сенале. Это Южный Тироль. А Северный – в Австрии. Отсюда до Австрии всего ничего. Добрался нормально. Отель называется «Вернаго». Как и город. На мой взгляд, вернее будет – городишко. Хотя и это громко сказано. Деревушка. Находится она на берегу горного озера. На высоте 1700 метров над уровнем моря. А за озером горы. И озеро, и горы видны из окон гостиницы. Все восхищаются. Не знаю, меня как-то все это не особо трогает. Снега и у нас хватает. Ну, горы. На мой взгляд, пейзаж довольно однообразный. И вообще горы на меня давят. А еще шум все время какой-то. Выяснял. Оказалось, потеплело, начал таять снег и с гор стекают ручьи. Вот они и шумят. Я под этот шум вряд ли засну. Хорошо, что прихватил снотворное.

Осмотрел гостиницу. Она хоть и четырехзвездочная, но так, ничего особенного. Мог бы Володька и на пятизвездочную раскошелиться. Хотя не удивлюсь, если здесь, в этой дыре, нет пятизвездочных. Деревушка малюсенькая. И чего это его именно сюда потянуло?

Набрал местную прессу, решил, поскольку делать все равно нечего, хоть просветиться, чем они здесь живут. Но местные газетенки оказались на удивление скучными. Типичные наши районные газеты времен застоя. Информация подается настолько обтекаемо, будто у них здесь цензура свирепствует. А может, мы за последние годы так привыкли к крикливости и к претензии на сенсационность нашей прессы, что уже не воспринимаем нормальный материал, поданный сдержанно и объективно?

Только одну статью прочел с интересом. Оказывается, наша деревня находится неподалеку от того места, где десять лет назад был найден знаменитый Ледяной человек. В сентябре 1991 года на одном из перевалов на высоте чуть больше трех тысяч метров альпинисты обнаружили тело вмерзшего в лед человека.

Сначала думали, что это очередной неудачливый покоритель вершин, погибший под лавиной или просто в результате несчастного случая. Но после экспертизы разразилась сенсация: выяснилось, что этому человеку больше 5000 лет и жил он примерно в 3350 – 3100 году до нашей эры! А это медный век! О бронзовом, который идет вслед за ним, мы мало что знаем, а уж о медном – и подавно. А тут человек – и почти целехонький! То-то ученые возрадовались. Свое имя – Ледяной Отци – он получил по названию гор, в которых был найден – «Otztali Alps». Его тело сохранилось удивительным образом. Дело в том, что этот доисторический покоритель вершин упал в расщелину. Его тело оказалось как бы замурованным в ледяной кокон, который потом на долгие века занесло многометровым покровом снега. В последнее время ледники везде катастрофически тают. Растаял и тот, под которым покоился Отци.

О Ледяном человеке везде пишут, потому что сейчас своеобразный юбилей – тринадцать лет со дня находки. Но и еще потому, что вокруг бедного ледяного человека начался нездоровый ажиотаж. Дело вот в чем. Какое-то время назад Ледяного Отци размораживали, чтобы взять образцы тканей, и выяснилось, что он находится в отличном состоянии. Так вот, теперь дирекцию музея, где хранится тело, осаждают многочисленные женщины, которые желают ни много, ни мало, как заиметь ребенка от доисторического человека. Теоретически искусственное оплодотворение его размороженной спермой вполне возможно.

На меня вся эта история произвела странное впечатление. Ледяной Отци – он живой или мертвый? С одной стороны, он, вроде, давным-давно уже умер. А с другой – его клетки, органы, всякие там ДНК, сперматозоиды, если их разморозить, вроде как живые. И страсти вокруг него разгорелись, как вокруг живого человека. Все строят догадки, почему он оказался так высоко в горах? Ученым удалось установить, что примерно в течение четырех недель, предшествовавших смерти, он сильно переживал по какому-то поводу. Выражаясь современным языком, жил в стрессе. Чем был вызван этот стресс? Можно только строить догадки.

Заканчиваю писать. Совсем забыл, что сегодня русское Рождество и по плану светских мероприятий, врученному мне по приезде Володиной секретаршей, все должны его праздновать вместе в ресторане.

8 января

Вчера в баре меня ожидал приятный сюрприз. Вера тоже здесь.

Говорит, что Володя давно уже подбивает ее написать в «Мир деловых людей» – о нем, о его компании. Хочет, чтобы и сие грандиозное мероприятие по празднованию дня рождения тоже было отражено в прессе. Я сначала удивился: что за дешевое тщеславие. Но Вера находит: это вовсе не глупая идея. Нотка гламура, как теперь выражаются, придаст его образу дополнительную притягательность. Я очень рад, что встретил здесь Веру. Сердце колотиться не начало, но я вспомнил о его существовании, поскольку застучало оно явно сильнее обычного. По-моему, она тоже была рада меня видеть. Во всяком случае, лишь несколько раз отходила к кому-то поздороваться, а потом возвращалась ко мне. Хотя, может быть, дело в том, что здесь я ее самый давний знакомый. И ей со мной легче, не надо напрягаться. Мне тоже с ней удивительно легко. И интересно. О чем мы только с ней вчера не говорили! Расстались далеко за полночь.

А сегодня утром решил пробежаться. Только завернул за угол гостиницы, как нос к носу столкнулся с Верой. Два часа прогуляли с ней по горам. Странно, я не большой любитель прогулок. Особенно зимой. А тут гулял, и даже не хотелось возвращаться в гостиницу. И что удивительно, я как будто только сегодня увидел, до чего же здесь красиво. Всегда думал, что на открытках и фотографиях с видами зимних горных курортов все приукрашивают. На самом деле наяву еще красивее. Какая отсюда панорама на Альпы открывается! По мнению Веры, а она на многих горных курортах побывала, здесь один из красивейших видов. Что уж говорить обо мне. У меня впервые за многие годы дух захватило.

Странно, что вчера все это на меня не произвело никакого впечатления. Вера на меня так действует, что ли?

10 января

С утра Вера потащила меня на экскурсии. Она больше моего знает про этого ледяного человека, уже писала о нем. И теперь задалась целью осмотреть все местные достопримечательности, связанные с Отци. Где мы только не были! Сначала пошли по специальному маршруту в долину Тиза, где он и был найден. Туристов полно. Воистину не зарастает народная тропа к замерзшему неандертальцу, или кто он там был.

Вернулись под вечер, едва передохнул, и уже надо было готовиться, как теперь модно говорить, к вечеру «gala»9 – чествованию юбиляра. Крикливо разодетая толпа, оглушающая музыка, обжираловка, примитивное варьете – даже сюда умудрились притащить новорусский вариант тусовки. И опять этот вездесущий Отци. Все шоу вертелось вокруг него. Ведущий – этакий вариант советского массовика-затейника – был замаскирован под Отци. Зрелище, надо сказать, не для слабонервных, учитывая, что этот Отци – настоящая мумия. А под конец притащили огромный торт-мороженое, украшенный фигурой ледяного человека.

Сбежал бы, куда глаза глядят, если бы не Вера. Слава богу, удалось поменяться с кем-то местами, и мы оказались за столом рядом. Ей явно это все тоже было не по вкусу. Пару раз уходили посидеть в баре в относительной тишине. Поздно ночью начались танцы. Я никогда не танцую, а Вера – так любительница. И танцует хорошо, хотя мало кому удается в этих современных танцах не казаться смешным. На последний танец вытащила меня, несмотря на мое сопротивление. Мне было все равно, как мое топтание на месте будет выглядеть со стороны. Главным было то, что я смогу обнять Веру. Вот в чем прелесть «медляков», как мы их называли в молодости.

А когда танец кончился, Вера вдруг поцеловала меня в щеку. И сразу ушла. А я еще, наверное, минуту стоял, как идиот, и не мог сдвинуться с места. В каком-нибудь дурном романе, написали бы: «Ее поцелуй пронзил его будто током». Жуткая фраза. Но самое интересное, что именно это я и испытал. Прошла уже ночь, половина следующего дня, а я все чувствую ее поцелуй на своей щеке.

Утром помчался на завтрак в надежде увидеть там Веру, но не застал. А может, она приходила раньше. Слонялся по отелю, ходил туда, где мы гуляли, но так и не встретил. А позвонить ей или пойти постучать в номер почему-то никак не могу решиться.

11 января

Вера сама вчера позвонила мне в номер после обеда и предложила пойти погулять. Помчался на всех парах. Будто мальчишка на первое свидание.

Погода была удивительная. Мы не столько гуляли, сколько обнимались и целовались. Пять минут пройдем и замрём под очередной елкой, засыпанной сверху донизу мелким и рассыпчатым, как сахарная пудра, снегом. Все вокруг белое и пушистое: земля, облака. И Вера тоже вся светлая: бежевая шубка, такого же цвета пуховый платок, скрывавший ее темные волосы, бледное лицо. И под стать вкраплениям коричневого цвета в пейзаж – темных прогалин земли, высовывавшихся кое-где из-под подтаявшего снега – ее карие глазищи в нескольких сантиметрах от моего лица. А когда мы целовались с открытыми глазами, то ее глаза сливались и казались одним большим глазом, глядящим глубоко вовнутрь меня.

Ты похожа на инопланетянку, – не удержался и сказал я.

Да, придется признаться, – рассмеялась она, – я прибыла с планеты Венера со специальным заданием: выяснить, возможно ли растопить твое замерзшее сердце и внушить тебе любовь.

А что, я действительно такой отморозок?

Ты что, какой же ты отморозок! Это слово означает совсем другое!

Я знаю, шучу. Но все равно отморозок – это ведь человек, у которого душа заледенела.

Нет, у тебя душа не заледенела, вон, сколько в тебе тепла. Но когда я тебя увидела – тогда, на вечере – ты меня действительно поразил. Я же помню, какой ты был раньше. А тут…

Что?

Ну, ты был действительно весь такой заторможенный, оцепенелый. Нет, самое верное слово – замерзший. Хотя руки и губы у тебя такие теплые…

Ну вот, все как положено: сам я теплый, значит сердце холодное.

Не похоже.

Почему?

Уж больно жаркие у тебя поцелуи. Я от твоих поцелуев, хоть и не из снега сделана, но все равно таю. Поцелуй меня еще…

Когда вернулся в номер, раздался звонок. Звонила жена. Оказывается, она звонила уже несколько раз. Волнуется, куда я пропал. А я даже и не вспомнил о ней за эти дни. Кошмар. Я что, влюблен? Чепуха. В моем возрасте… Но тогда что это? Господи, чтобы это ни было, не хочу анализировать. Последние годы я жил, как автомат. Голова работала, как компьютер, а сам ничего не ощущал. Ни радости, ни печали – никаких эмоций. Действительно, не человек, а ледышка какая-то. А с Верой я просто ожил, почувствовал себя человеком. Будь что будет. Не хочу ни о чем думать. Не желаю.

12 января

Вера только что ушла. Ее разыскивает Володя. Хочет за обедом с ней что-то обсудить.

Это была наша первая ночь. Вернее, ночь и полдня. Сейчас уже два часа. Неужели так много времени прошло? Ну почему, когда ты счастлив, время летит, как ядро из пушки. Да я вообще думал, что уже ни на что не способен. Столько лет не только не занимался любовью, но даже не было и никакого желания. А тут – откуда что взялось! И вообще это не похоже ни на какие мои прежние ощущения от секса. Я впервые понял, что такое всепоглощающая нежность к женщине. Мне хотелось ее ласкать и гладить до бесконечности. Уже это было наслаждением.

Писать не хочется. Ничего не хочется. Нет, хочется только одного: чтобы она побыстрее была опять здесь, рядом со мной…

У нас еще два дня. Вернее, полтора. Полдня сегодня и целый день завтра. Правда, завтра – старый Новый год, и предстоит последнее, как говорят, грандиозное мероприятие. Может, не пойти? Хотя Вера должна быть, ей же придется все это описывать.

15 января

Вчера вернулся в Москву. Сегодня суббота. Злюсь ужасно, жена дома, и я даже позвонить не могу. Вчера вечером не выдержал и вышел прогуляться. Смог по мобильнику позвонить Вере. Все-таки стало легче.

Три последних дня в Италии мы практически не расставались. И мне было хорошо, как никогда раньше. А ведь обычно хочется побыстрее остаться одному. Я себя чувствую хорошо только один. А теперь я считаю часы до понедельника, когда смогу ее увидеть.

Вспомнил нашу последнюю ночь вместе, тринадцатого. Вернее, даже не ночь, а утро, так как празднование началось в полночь и затянулось до четырех часов, и мы все никак не могли уйти незамеченными. Но когда, наконец, оказались вдвоем, то вся усталость, все раздражение от бездарно потраченного вечера, вмиг улетучились, и я опять был счастлив. До сих пор вижу ее чудные бездонные глаза на запрокинутом лице. И в этих глазах, как мне тогда показалось, тоже светилось счастье.