Читать книгу Боруэлла - Наталья Евдокимова - Страница 7

Через минуту я уже сидела в кухне на табуретке, весело болтая ногами. Тётя Надя торопливо стала вытирать мне руки и лицо влажной салфеткой. Я жмурилась от удовольствия. Неужели Боре такое не нравится?

– Боря-старший, покорми Бореньку, – сказала она после завершения символического мытья меня (на это, скажу я вам, ушла не одна салфетка!) и удалилась в комнату.

– Есть будем из одной тарелки, – сказал Боря.

– У вас так мало тарелок? – удивилась я.

– Мне их мыть! – отрезал Боря так, что я поняла – тут с ним не поспоришь.

– Кстати, я могу есть руками, – предложила я, чтобы облегчить Борины страдания.

А он почему-то испугался.

– Нет уж! – сказал Боря и положил передо мной вилку.

Потом задумчиво почесал затылок и положил ещё ложку и нож, после чего спохватился и нож убрал. Надо же! Убрать самый главный столовый прибор!

– Салфетку! – потребовала я и застучала ложкой. – Хочу есть, как культурный человек, а не как ты.

– Ты ещё не знаешь, какой я культурный, – угрожающе сказал Боря и показал кулак.

Нет, ну мог он придумать меня, например, той же маленькой девочкой, но с бицепсами… трицепсами и четырицепсами? Я показала язык. Мол, моя сила – в нём, так что поосторожней со всякого рода угрозами! Не знаю, проделал ли Боря такой мыслительный путь или нет, но пусть не салфетку, а полотенце он мне дал. Как культурный человек, я постелила его на табуретку и для собственного удобства забралась на неё с ногами. Боря в это время стоял у плиты. Это даже хорошо, что он моих махинаций не видел – не люблю быть культурной напоказ.

– Нам хватит? – спросил он, показав тарелку с кашей и котлетами.

– Если ты перестанешь есть, когда я скажу «стоп», то хватит, – заверила его я.

Боря подозрительно посмотрел на меня и поставил тарелку на стол. Я резким жестом придвинула её к себе, взяла в одну руку вилку, в другую – ложку и набросилась на еду. Боря за стол не садился и был несколько озадачен. Затем взял другую тарелку и положил себе раз в пять меньше, чем мне. С возрастом желудок уменьшается, что ли?

…Эх, плохо, конечно, быть человеком, можно даже сказать – это худшее из наказаний, но вот кое-что хорошее в этом есть. Например, еда. И ещё… еда. Мы с едой просто созданы друг для друга, это я поняла сразу!

Правда, через какое-то время мне стало сложно махать ложкой и вилкой. Дело не в том, что руки устали – устал, видимо, желудок. Но в тарелке-то оставалось ещё больше половины!

Это с непривычки, наверное. Пройдёт. И я стала ждать, когда пройдёт и я смогу снова погружать внутрь плоды кулинарного мастерства Бориной мамы. Чтобы чем-то себя занять на это время, я решила обратить внимание на Борю. Он жевал котлету и над чем-то хихикал.

– Чего это ты смеёшься? – спросила его я.

– Бодуэдда, – сказал Боря с набитым ртом. – Фамое дудацкое имя, кофорое я флыфал…

– Ты ещё маленький и мало чего вообще флыфал за свою жизнь, – обиделась я. Такую задумку не одобрить! Это имя было самым оригинальным из того, что я придумала за последние годы!

– Тоже мне бабушка всезнающая, – обиделся в свою очередь Боря.

– Разговаривай со мной на «вы», – потребовала я.

После чего мы стали активно дуться друг на друга. Это занятие показалось мне слишком утомительным. Боре, по-моему, тоже надоело.

– А ты всегда такая вредная? – спросил он.

– По нечётным дням и праздникам, – пискнула я, вспомнив лестницу.

И мы рассмеялись.

Закипая, шумел чайник – самая мудрая, рассудительная и добрая посудина с повышенным уровнем коммуникабельности. Психолог, одним словом.

Мне вдруг стало так легко, как будто я была в каком-то далёком путешествии и вернулась домой. К родственникам. Своим…

Мысли перебил Борин папа, ворвавшийся на кухню.

– Бори в сборе! – многозначительно громыхнул он и, смеясь, ушёл.

Так вот, вернулась я домой, к родственникам, а они все хором взяли и поглупели.

– Что это с ним? – спросила я Борю, кивнув в сторону исчезнувшего.

– А что? – в свою очередь недоуменно спросил Боря.

Я махнула рукой. Всё ясно. Яблоко от яблони… далеко бочку не катит. В принципе, Борин папа был мне чем-то симпатичен. Может, потому, что он быстро уходил?

Тут мои мысли переключились на остатки питательных элементов, нагромоздившихся в моей тарелке. Боря-то уже давно всё съел и частенько переводил взгляд на мою посуду. Любому ясно – отобрать хочет! И доесть!

Громко выдохнув и тряхнув при этом головой, я с деланным энтузиазмом набросилась на кашу с котлетами. Они – и каша, и котлеты – ко мне за это время охладели. Не было прежнего взаимопонимания. Тем хуже для них! И я жевала ещё активней. Боря смотрел на меня с некоторой опаской.

– Может, ты остановишься, а? – умоляюще сказал он.

Ага, думает, сейчас я всё доем, а ему не достанется! Нет, Боря, не бывать сему никогда! Это придавало мне уверенности. Да, я слаба в этом немощном тельце, но сила мысли способна превратить желаемое в действительное!

…Не знаю, что побудило меня перебраться с табуретки вниз и разлечься на полу, среди хлебных крошек, раскинув руки в стороны. Вдалеке – где-то на уровне горизонта, маячили две босые Борины пятки. Они показались мне знамением жизни, так стремительно отдаляющейся от меня…

Как это символично – оказаться на полу второй раз за сегодняшний день. И главное – по причине прямо противоположной предшествующей!

Умирать лёжа было удобней и… традиционней. А я не хотела нарушать традиций этих странных созданий природы в такой ответственный для меня момент. Я ясно представила себе надпись на надгробном памятнике. Красивыми золотистыми буквами. Вот так вот:

БЫЛА ТУМАНОМ, ЧЕЛОВЕКОМ УМЕРЛА!

Боруэлла Вениаминовна

15.09.02–15.09.02

Я даже всхлипнула от жалости к себе.

– А я говори-и-ил, – поучительно и протяжно вывел Боря.

Не оплакивай меня, мальчик! Пока ещё я жива. Хоть жить осталось мало…

– Обожралась, – утвердительно сказал Боря довольным голосом.

Да разве это нужно говорить в такие минуты? Насколько я знаю, правильней сказать что-то вроде: «Не желаешь ли помолиться, дочь моя?» Хотя какая я Боре дочь? Тогда не «дочь моя», а «сестра моя», например. Но какой из Бори брат? «Не желаешь ли помолиться, хоть ты мне и не родственница?»

– Умираю… Произнеси какую-нибудь историческую фразу… – шёпотом намекнула я Боре. Попыталась приподняться на руках, чтобы не только слышать, но и видеть, но тут же грохнулась в исходное положение.

– Молилась ли ты на ночь, Боруэлла?! – выпалил Боря громко и радостно.

Что же, тоже неплохо. Только к чему этот весёлый тон? Впрочем, я уже начала догадываться, что смех – это у него хроническое. Даже, скорее, какая-то генетическая болезнь, передающаяся по мужской линии.

Боре произносить исторические фразы, видимо, понравилось. Помолчав немного, он продолжил:

– Все беды – от жадности! Пороки общества…

– Не надо! – прервала его я. – Ты уже всё нужное сказал. Молчи и жди.

Но Боря не молчал. Следующую его фразу к разряду исторических можно было причислить лишь с большой натяжкой.

– Котлетку хочешь? – спросил он. – Там ещё остались.

Я тихонько застонала.

Вдруг совсем невдалеке, на стене, я увидела движущуюся точку. Старые знакомые! Сколько проведено бесед, под какими только плинтусами я с ними не летала! Множество праздников проведено вместе, множество проводов безвременно ушедших собратьев… Весельчаки, балагуры!

Выбиваясь из последних сил, я поползла по направлению к увиденному. Перегородила ему дальнейший путь ладошкой.

– Дружище! – трагическим голосом сказала я. – Ты меня помнишь? Да что за вопросы, конечно, помнишь! Как там продолжаются наступления? Как воспитываете молодёжь? Токсикомания прогрессирует или пошла на спад? А я тут, видишь, умираю… Передай мои последние слова потомкам… Пусть…

Таракан беспокойно зашевелил усиками и побежал в противоположную сторону.

– Не понимает! – отчаянно сказала я. – Не слышит!

– На спину перевернись, легче станет, – посоветовал Боря.

Так он спас мне жизнь.