Читать книгу Ангелы среди нас - Наталья Оско - Страница 11

Белое замкнутое пространство, тишина, пустота… Стабилизатор.

Мысленно рисую знакомое помещение. Интересно, я угадала или нет?

Не успеваю открыть глаза, как слышу голос проводника:

– Сэйфин, очнись!

Упс! Дмитрий! Сердитый голос, а какой внушительный вид.

Блондин возвышается надо мной. Руки скрещены на груди, лицо хмурое.

Мне удалось его рассердить.

– Это точно, – бурчит и протягивает мне руку. – Вставай!

С благодарностью принимаю помощь, а когда встаю на ноги, облегченно выдыхаю. Не очень-то приятно валяться в ногах… Пусть и ангела.

– Заставила старика побегать! Спасибо, что намекнула, где искать. Едва тебя не потерял. А там… Много неприятностей могло произойти.

– Я? – удивляюсь.

О каком намеке речь? Не понимаю и… Старик? Ничего себе! Конечно, вечное недовольство и ворчливость прибавляют ему десяток лет. И взгляд небесно-голубых глаз при первой встрече показался проницательным. Но разве парень не может быть глубокомысленным, задумчивым?

– Я говорил серьезно.

– Тогда объясни, – настаиваю.

– Все сложнее, чем я ожидал. Думал, что последняя миссия станет легкой работенкой, но… Мне досталась сэйфин с приставкой «лим». – Он начинает мерить шагами маленькую комнату.

– Хм! Это что за фрукт и с чем его едят? Надеюсь, ты меня не обозвал? – с усмешкой смотрю на собеседника.

– Что за несерьезность? Конечно, нет! Ты чистая душа, источающая редкие крупицы с уникальным кодом света и лим… – Дмитрий останавливается и начинает шептать, точно нас могут подслушать:

– Взломщик пространственно-временного континуума, способный рушить ареальные барьеры*.

*Ареальный барьер – преграда пространства и времени.

– Это типа круто?

– Скорее опасно. А для тебя – вдвойне!

– Почему?

– Твоя сущность молодая, еще не успела преодолеть порог зрелости. Тобой движут эмоции. Семнадцать лет – короткий срок. Нет достаточного уровня мысленной силы, запаса терпения, жизненного опыта для обладания необыкновенным даром. Сейчас ты способна только на эмфатические бесконтрольные всплески, одним из которых стало воспоминание обо мне. Так я тебя и нашел, – произносит и наблюдает за моей реакцией.

– Разве я думала о тебе? – прокручиваю в памяти последовательность перемещений: сектор стабилизатора, дом, мама, туман, Роб и… Я сравнивала тогда незнакомца с Дмитрием. Вот оно!

– Все верно, – кивает блондин.

– Значит, стоит подумать о человеке или месте… И я уже там?

– Есть одно но… – собеседник привлекает внимание интонацией. – Эмоциональный фон нестабилен и задержаться надолго в одном месте нет возможности. Тебя против воли будет выкидывать в пространственно-временную петлю, откуда выбраться бывает сложно даже такому, как я.

– А как же… – хочу произнести имя недавнего знакомого, но не решаюсь.

– Роб, – он снова проявляет способности чтеца.

Смущаюсь. Я мечтала сохранить воспоминания о нашей встрече втайне и потому беспокоюсь. Роб мог застрять в этой… Как ее? Петле. Вдруг у него нет проводника и он останется там навсегда?

– Твоему другу помощь не нужна. Он спит. Четвертая фаза сна способствует замедлению дыхания, сердечного ритма. В этом состоянии возможны провалы в сознании и… Нам некогда говорить о твоем бойфренде. Дай руку.

– Вот еще! Он мне никто, – фыркаю и встаю в позу.

– Сэйфин-лим! Мне все равно. – В нетерпении протягивает мне раскрытую ладонь. – Ну же! Мы потеряли два дня, а это расточительство, – сердито бурчит.

– Неужели. Я была дома и уверена, что прошло не менее трех месяцев, – подвергаю сомнению его слова.

– Ничего удивительного.

– И это объяснение? – восклицаю.

– Господь всемогущий! За что ты наградил меня болтливой сэйфин, способной взорвать мозг? – Дмитрий театрально поднимает взгляд к потолку и вскидывает руки. – Елизавета! – Указывает на меня пальцем. – Это был последний вопрос и таковым будет ответ!

Согласно киваю.

– Ипсилон и Земля находятся в разных временных измерениях. Сравнивать течение периодов – это как сопоставлять жизнь человека с быстротечным существованием мотылька. На этом все. Довольна? – дразнит меня.

– Хм! – улыбаюсь и огорчаю проводника очередным «хочу знать». – Выходит, я маленькое порхающее существо?

– Что-то вроде того, – бурчит.

– Если я бабочка, – мои размышления вслух вынуждают собеседника стонать от досады. – Значит, ты оказываешься на моем месте? Но человек – это я, а ты ангел. Сколько тебе лет?

– Это лишнее! Идем, – устав от моей болтовни и бесполезного ожидания, Дмитрий берет меня за руку и тянет к стене, которая мгновенно растворяется. Переступаем порог и оказываемся в уже знакомом коридоре.

Проводник целеустремленно шагает вперед. Я едва поспеваю за ним.

– Можно чуть медленнее? – прошу сбавить темп, не особо надеясь на его сговорчивость. Но парень замедляется, останавливается и резко разворачивается ко мне.

– Слушай меня внимательно, сэйфин! – его вкрадчивый голос становится таким властным и строгим, что вынуждает задержать дыхание и слушать. – Ты должна запомнить одно правило. Молчание золото. Так говорят? Это твоя безопасность.

«Значит, заткнись, Лиза! Хорошо. Но почему?»: мысленно возмущаюсь.

– Твое любопытство сводит с ума, но это не ради моего спокойствия. Темные сущности низменных кругов охотятся на таких, как ты. Главное, что их привлекает – голос. В нем особые вибрации и еще… Чем чище душа, тем драгоценнее кровь, текущая по венам. Одна капля усиливает способности в несколько раз. Ты раритетный экземпляр. Поэтому в присутствии посторонних рекомендую молчать и по моему требованию тоже. Но сейчас можешь болтать, сэйфин. Коридоры верхнего яруса свободны от темных, – подмигивает мне.

– Чернокрылый тоже знает кто я? – откликаюсь, мысленно рисуя образ высокого темноволосого мужчины с идеальной фигурой, черным оперением крыльев, привлекательной татуировкой в форме живого огня и глазами, прожигающими насквозь. Он так похож на посланника тьмы. Мрачный ангел, владеющий чужими сердцами, повелевающий эмоциями и ловко управляющий телами.

– О ком ты? – спрашивает Дмитрий, точно не слышит моих мыслей.

– О Мстиславе. Вы разговаривали с ним… Там, – указываю туда, где впервые увидела привлекательного незнакомца.

– Странно. – Озадаченно качает головой проводник.

– Он был живой, реальный и… Грубый!

– Да! Все было наяву. Но как? Воспоминания о ловчем обычно стираются из памяти, связи рушатся, стоит прервать зрительный контакт. Так было с каждой сэйфин до тебя, – удивляется блондин.

– Значит, я не любая, к тому же с приставкой, – хмыкаю.

– Дело в другом. – В задумчивости трет лоб.

– Он опасен для меня? – не выдерживаю и задаю очередной вопрос.

– Это ты губительна для него.

– Я? – восклицаю.

– Ты не понимаешь, – отмахивается проводник. – Уходим, пока ловчий не обнаружил нашего присутствия и не совершил какую-нибудь глупость. По пути навестим фэйбора, он поможет избавиться от твоих эмфатических всплесков, – Дмитрий крепче сжимает мою ладонь и тянет вперед.

Мы начинаем путешествие по длинным светлым коридорам. Эхо шагов и мы – две одинокие фигуры в огромном пространстве залов, переходов.

Интересно. Где все? Не думала, что Ипсилон столь безжизненный. А как же ангелы, души, темные сущности?

Стоит засомневаться, как реальность подергивается волнообразными визуальными помехами. Сквозь рябь виднеется то же пространство, но заполненное размытыми силуэтами.

Всматриваюсь в двойную картинку, но через мгновение она становится прежней.

«Что это было?»: мысленно спрашиваю, не рискуя заговорить вслух. Мало ли.

– Я проводник. Моя работа создавать безопасные пространственные ходы. Правда, не всегда выходит… При большом скоплении информационных фонов сложно удержать устойчивый сбалансированный режим. Именно тогда все будет зависеть от твоей выдержки и умения следовать правилам, – намекает на необходимость держать язык за зубами. – Но пока можно. Лучше слышать твой голос, чем улавливать бесконтрольный поток мыслей, – усмехается.

– Фух! – облегченно выдыхаю и тут же спрашиваю:

– Как долго нам петлять в бесконечном лабиринте?

– Еще несколько переходов между секторами. Минут пятнадцать займет.

– Хмм… – Потираю висок и пытаюсь сопоставить земное время с исчислением Ипсилона.

– Что-то около суток, – моментально получаю ответ. – Точнее, двадцать два часа тридцать минут.

– Так много? – мне сложно уложить в голове временную разницу. За считанные минуты пролетает целая жизнь на Земле.

– Дмитрий, сколько ты здесь?

– Уверена, что хочешь знать?

– Конечно! Ведь ты мой проводник.

– И что?

– Ну, пожалуйста, – заискивающе смотрю в добрые голубые глаза.

– А ты настойчивая! Ладно. В ипостаси жителя Ипсилона я нахожусь сравнительно недавно. Чуть больше двух лет, – хитро прищуривается блондин.

– Переведи, – понимаю, что цифра должна получиться ошеломительной, но сама ее вычислить точно не сумею.

– Два столетия, – с загадочной улыбкой поясняет он.

– Двести лет? – восклицаю и округляю глаза от удивления.

– Да, – подтверждает как само собой разумеющееся.

– Девятнадцатый век? Просто невероятно! Кем ты был в то время? Помнишь? Или прошлое стирается? – забрасываю вопросами.

– Воспоминания остаются, но размываются и становятся менее четкими.

– Наверное, ты важная персона. Бывал при царском дворе. Владел огромным домом с прислужниками, – представляю Дмитрия в образе молодого барина. А что? Он подходит на эту роль. Красивый, статный.

– Не угадала, – грустно хмыкает мой попутчик.

– Тогда рассказывай, иначе моя фантазия сочинит твою биографию самостоятельно.

– Я не был знатных кровей… Крепостным… Крестьянином на земле дворянина Морозова.

– Крепостным? – В порыве чувств дергаю парня за руку, заставляя остановиться.

– Что? Этот аспект роняет мою значимость в твоих глазах? Теперь станешь относиться ко мне по-другому? – настороженно вглядывается в мое лицо.

– Нет конечно! И ты об этом знаешь, – намекаю на его способность умело читать мысли. – Получается… Мы представители разного времени. Поразительно! И мне жаль, что тебе досталась тяжелая судьба.

– Не переживай, я давно стер из воспоминаний многие эпизоды прошлого, оставив лишь самые ценные и дорогие сердцу. А Ипсилон подарил мне возможность быть собой и не зависеть от желаний других. Здесь я обрел долгожданное освобождение, – он шумно втягивает воздух через нос и на мгновение закрывает глаза. – Теперь я знаю, как пахнет свобода.

– Твоей благодетельницей стала смерть, – грустно вздыхаю.

– Логично.

– Ты оказался здесь очень рано.

– Впрочем… Как и ты! – Легонько щелкает меня по носу. – Нам пора! Поспешим. Твое время уходит, тогда как в моем распоряжении целая вечность.

– Хорошо, – соглашаюсь и следую за проводником. – Ты должен рассказать о себе.

– Так уж и должен? – подтрунивает тот.

– Я лопну как мыльный пузырь. Меня разорвет от любопытства, – признаюсь.

– Ну что же… – он делает глубокий вдох, настраивается на нужный лад, чтобы вспомнить все.

– Я родился в Вяземском уезде Смоленской губернии вотчине дворянина Морозова в 1810 году. Мои родители были дворовыми людьми. Отец служил кучером, а мать кухаркой, готовившей для дворни. Правда, ведаю об этом лишь по рассказам люда. Слишком мал я был, когда жизни родственников унесла лихорадка. Тогда мне исполнилось четыре. И память сохранила несколько мутных истертых временем образов. Нечеткий женский силуэт и глаза такие добрые, нежные, прозрачно-голубые, мамины. И фигура изможденного мужчины, который высоко подкидывал меня вверх и ловил огрубевшими от работы руками, покалеченными, но такими надежными. Не поверишь, но в моих ушах порой все еще стоит собственный веселый смех. Простые игры дарили чувство полета и легкости. Но… С внезапной кончиной близких я лишился и этой радости. Предначертанная судьба бывает невероятно жестокой.

В те далекие времена, как только ребенка отрывали от груди матери, он переходил к взрослому существованию, в котором не было места беззаботному детству. К тому же… Что мог получить от жизни сирота? Вместо шалостей и забав – тяжелый труд. Ни ласк, ни заботы – только побои и унижения. И одна и та же фраза, грубо навязанная и прочно осевшая в мыслях: «Ничто не принадлежит тебе, душа заведомо во власти Бога, а твое тело, имущество и все то, чем ты владеешь, собственность господина».

Как только я осиротел, меня сразу определили помощником на конюшни под зоркий глаз и тяжелую руку здоровенного конюха Ивана, который не преминул нагрузить меня черной работой. В мои обязанности входили: чистка загонов, уборка навоза, обеспечение животных водой и сочным сеном, выгул коней, купание их на реке и множество других поручений, заключающих свой смысл в банальном свойстве – принеси – подай. Но как бы тяжело ни было, я никогда не жаловался. Подобное существование стало приемлемой нормой бытия, которая представлялась порой не столь ужасной. Как говорится: «Человек, как скотина, ко всему привыкает!»

Конечно, тяготила неволя и надзор угрюмого, неразговорчивого, вечно хмельного Ивана, довлеющего надо мной. Порой он бывал чертовски жесток, стоило только задержаться где-либо и не дай бог отвлечься от своих непосредственных обязанностей. Ну а если заставал за игрой с деревенскими мальчишками или внеплановым отдыхом, то одаривал одной оплеухой, но такой сильной, что казалось, вот-вот и содержимое дурной головы выскочит наружу, – иронично хохочет рассказчик.

– Ох! – Закрываю рот ладонью, не находя ничего забавного в сказанном. – Чудовищно!

– Не мы такие, жизнь такая, – изрекает Дмитрий и останавливается. – Пришли, – кивает на огромную стеклянную стену, за которой клубится густой туман.