Читать книгу Кремлевская пуля - Алексей Макеев, Николай Леонов - Страница 7

Казалось бы, длинные служебные коридоры с дверями кабинетов по обе стороны есть практически в любом учреждении и не должны так уж сильно отличаться между собой. Но Гуров, приехав на Петровку и направляясь сейчас к себе, вдруг подумал, что вернулся домой.

Крячко уже был на месте и встретил друга язвительно:

– Ага! Набегался по чужим хатам, к родной потянуло?

– Да меня и не было-то всего четыре дня, – отмахнулся Лев Иванович. – Как вы тут без меня?

– Ты не поверишь, до чего же спокойно жили. – Стас вздохнул и вдруг всхлипнул. – Тихо, мирно, никаких тебе авралов. Пир духа и именины сердца. А теперь ты вернулся, и не будет нам больше покоя с тобой, окаянным!

– Не причитай, бабка-плакальщица! – Гуров поморщился. – Переигрываешь уже. Рассказывай, что и как!

– Ну, извини, мы системе Станиславского не обучались, – Крячко сделал вид, что обиделся. – А что и как, ты сейчас у Орлова узнаешь, пошли!

– Какой смысл мне сейчас к нему идти? Поздороваться? Самочувствием поинтересоваться? – осведомился Лев Иванович. – Дай я сначала документы посмотрю, чтобы потом было о чем говорить. – Он сел за свой стол, похлопал по папкам и спросил: – Как я понимаю, здесь все по Моте, а у тебя – по Халве, да?

– Вот что слава с человеком делает. – Стас притворно вздохнул и уже серьезно добавил: – Пойдем! Надо!

– Да мать вашу!.. – не выдержал сыщик. – На несколько дней вас одних оставить нельзя! Что тут еще случилось?

Крячко ему ничего на это не ответил. Гуров вздохнул и поднялся.

В приемной Орлова всегда были люди, но сейчас там царило настоящее столпотворение. Подчиненные ненадолго заходили в кабинет генерала, вылетали оттуда и куда-то мчались.

Лев Иванович посмотрел на все это, и ему стало невесело. Крячко же подошел к замотанной секретарше, о чем-то с ней пошептался и махнул рукой Гурову. Они прошли вне очереди.

Здесь это давно никого не удивляло, но до сих пор продолжало раздражать. Любимчики начальника редко пользуются всеобщей симпатией. Вот и в этот раз присутствующие проводили их возмущенными взглядами.

Орлов сидел за столом без пиджака, ослабив галстук и подвернув рукава. Мельком глянув на друзей, он мотнул головой в сторону стола, что означало: «Присаживайтесь!».

Петр закончил читать какой-то документ, отложил его в сторону и спросил:

– Лева, что у тебя нового?

– Ничего. А что может быть, если я только что пришел? – ответил Гуров.

– Тогда иди и ознакомься с документами. Вдруг у тебя свежие идеи появятся. О том, что уже наработано, тебе Стас расскажет.

Гуров с Крячко поняли, что аудиенция закончена, и вышли.

Уже в их кабинете Лев спросил:

– И давно с ним это?

– Со вчерашнего дня. – Стас тоскливо вздохнул. – А началось все после звонка Александрова. Петр такой важный стал – не подступись! Напряг всех так, что носятся как ошпаренные. Да ты сам видел.

– Как же мало надо человеку, чтобы подцепить звездную болезнь. – Гуров покачал головой.

– У тебя самого она периодически обостряется, – ехидно заметил Крячко.

– Но не на пустом же месте! – возразил Лев Иванович. – Толк-то хоть какой-то есть от всей этой беготни? Или ребята бумажки из одного кабинета в другой таскают? – Сыщик увидел, что Стас в ответ только вздохнул. – Значит, от чего я ушел, к тому и вернулся. – Гуров покачал головой и открыл первую папку. – Давай так договоримся. Я сейчас все сам почитаю, а потом ты мне расскажешь, что вы здесь без меня натворить успели.

– Не помрешь ты от скромности, Лева, – буркнул Крячко, но Лев Иванович сделал вид, что не услышал его.

Гуров от корки до корки прочитал уголовное дело Матвеева, затем все документы, что были на него собраны, и стал рассуждать вслух:

– Итак, Матвеев Дмитрий Александрович после смерти матери проживал один по месту постоянной регистрации. Бросил колледж. О том, чем он занимался до знакомства с Паршиным, в деле ни слова. Был осужден на два года колонии общего режима, освободился три месяца назад и вернулся домой. Вы не выяснили, чем он стал заниматься, хотя и опросили чертову прорву людей. Значит, болтался без дела. Вопрос: на что жил? Его постоянная дама сердца, Рябова Надежда Николаевна, показала, что о делах своего милого друга ничего не знает. Это сомнительно. Она работает официанткой отнюдь не в шикарном ресторане, где богатые клиенты и чаевые соответствующие, а в заведении весьма среднего пошиба. Ясно, что Мотю содержать ей было не по средствам. Скорее всего, он что-то еще тогда припрятал себе на черный день. Срок этот тип получил небольшой, значит, был в деле на вторых или даже третьих ролях, много скопить просто не смог бы. А тут у него вдруг невесть откуда появляются солидные деньги!.. Скажи мне, Стас, какая женщина не поинтересуется их происхождением?

– Только святая или законченная дура, – тут же ответил Крячко. – Или та, которой плевать на то, откуда они берутся, лишь бы были. А нормальная баба не мытьем, так катаньем, но правду из мужика вытянет.

– Правильно. Рябова у нас дама судимая, четыре года отбыла от звонка до звонка за участие в ограблении ночного магазина. По УДО, заметим, не освободилась. О чем это нам говорит? Что вела она себя там не слишком примерно, характер у нее имеется, прогибаться не любит. Вышла Наденька полгода назад, с Мотей связалась два месяца тому. Наружка засекла, что она в женской консультации три раза была, то есть не только на прием к врачу ходила, но и анализы сдавала. О чем это нам говорит?

– Не знаю. – Крячко пожал плечами. – У женщин вечно с этим проблемы.

– Ох, Стас! – Гуров вздохнул. – А узнать, не беременна ли она, трудно было? Ведь если так, то срок небольшой. С таким частники без всяких анализов аборты делают чуть ли не в день обращения, и стоит это не так уж дорого. А она в районную консультацию ходила. Стало быть?.. – не дождавшись ответа, Лев Иванович вздохнул и сказал: – Собирается рожать.

– Сейчас выясню, – хмуро пообещал Крячко и схватился за трубку телефона. – А еще лучше сам туда позвоню.

Он так и сделал, но представился дежурным ИВС, куда привезли задержанную Рябову Надежду Николаевну. Мол, дамочка жутко скандалит, утверждает, что она беременна и требует особого к себе отношения. Так правда ли это?

Ответа ему пришлось ждать довольно долго. Выслушав его, он аккуратно положил трубку на рычаг, вздохнул и уставился в окно.

Гуров тоже вздохнул и грустно сказал:

– Стас, ты же опер от Бога. В некоторых вопросах дашь мне сто очков вперед. Что ж ты об этом не подумал? А теперь рассуди сам: стала бы она сохранять беременность, если бы точно знала, что Мотя свалил с концами или уже на том свете и поднимать ребенка ей предстоит одной? А уж с учетом того, что она еще молодая и вполне может родить потом, тем более. Заметь, что ни ворам, ни тебе женщина о Моте ничего не сказала. А ведь уголовнички с ней обращались без особого политеса. Да знай она, что Моти нет в живых, стала бы молчать? Нет! Выложила бы все, что знает или даже только догадывается. Что мы имеем в сухом остатке?

– Она любит Матвеева, надеется, когда все утихнет, создать с ним семью, а пока временно его где-то спрятала, – уныло ответил Стас.

– А ведь все лежало на поверхности, – заявил Лев Иванович. – Вы ее родственников и близких знакомых установили? – По виду Крячко он понял, что нет, и опять вздохнул.

– Лева, я немедленно этим займусь, – клятвенно пообещал Стас и даже поднялся, демонстрируя полную готовность бежать во все стороны сразу.

– Сиди! – отмахнулся Гуров. – Вы уже сотворили все, что только могли. С ней надо было просто нормально поговорить, внятно объяснить, во что ее сердечный друг вляпался и чем для них обоих это может закончиться.

– Так, может, задержать ее и потолковать по душам? – предложил Крячко.

– Стас, родной! – Гуров горестно помотал головой. – А что ты ей предъявишь?

– Как что? Соучастие в подготовке покушения, – с удивлением проговорил Стас.

Лев Иванович глухо застонал, потом грустно спросил:

– Чем ты это подтверждать будешь? С Кинг Конга показания снимешь? А ты подумал о том, что в этом случае весь мой авторитет, завоеванный десятилетиями, полетит к чертовой матери? Стас, у нас нет ни одного доказательства того факта, что готовится преступление. Ни единого! Все строится на личных ощущениях одного человека. Да, его коллеги их разделяют, но нам-то от этого не легче. Если ты так не понимаешь, я могу на бумаге крупными буквами написать «Доказательств нет!» и на стену повесить, чтобы нагляднее было.

Крячко сидел, отвернувшись, и только желваки ходуном ходили.

– Мотю к этому делу привязывает только то, что он зачем-то искал киллера и учился в одном классе с дочерью Куликова, – продолжал Гуров. – Все! И не надо на меня обижаться. Еще один выискался! Путь к Моте лежит только через Рябову.

Крячко продолжал демонстрировать окончательное разочарование в жизни, и Лев смилостивился:

– Давай так договоримся. Я сейчас документы на Паршина посмотрю. Мы все обсудим, а потом выработаем план совместных действий. Мне одному не управиться.

Крячко несколько приободрился, и мир был восстановлен.

– Может, сходим пообедаем для разнообразия? А то столовую скоро закроют, – предложил Стас.

Лев Иванович посмотрел на часы и понял, что тот прав. Они пошли в столовую.

Когда друзья уже сидели за столиком, Крячко спросил:

– Интересно, а чем в администрации кормят?

– А мы с Алексеем Юрьевичем там, как и здесь с тобой, к шапочному разбору приходили. – Лев Иванович усмехнулся, тут же вздохнул и сказал: – Лучше бы и дальше так же продолжалось, тогда ничего не случилось бы, и Попов был бы здоров.

Полковники вернулись в кабинет. Гуров стал изучать уголовное дело Паршина, потом очень немногочисленные документы, собранные на него.

Он отложил последний лист и сказал:

– Итак, Леонид Сергеевич Паршин, известный автогонщик, мастер спорта международного класса, попал во время тренировки в аварию, после которой был вынужден уйти из большого спорта. Его жена поняла, что прежних денег больше не будет, и развелась с ним. Он оставил квартиру ей и дочке и прописался у сестры, в двухкомнатной квартире, доставшейся ей от родителей. Там проживает она и ее двое детей. С мужем она в разводе. Бывшая жена Паршина продала квартиру, вышла замуж за немца, в настоящее время проживает с дочкой в Германии и к нашей истории отношения не имеет. По словам Паршина, он жил на съемных квартирах, но их точных адресов не помнит, не считая последнего, где его и взяли. Теперь вопрос: как на него вышли? Он три года занимался противоправной деятельностью, и полиция – ни гу-гу, а тут вдруг повязали, причем в адресе. Как они его узнали? Паршин же был зарегистрирован у сестры. На основании чего задержали? Он хранил в этой квартире неопровержимые улики: запчасти от машин, договоры купли-продажи. Если Паршин попал под подозрение, то за ним можно было проследить и взять на месте совершения преступления. Ты со следаком разговаривал?

– Конечно, – кивнул Крячко. – Но тот вертелся как уж под вилами. Ничего не помнит, ссылается на большую загруженность. Ясно же, что ему крупно забашляли. Я с операми потолковал, и те мне шепнули, что был анонимный звонок. Номер не определялся. Некий доброжелатель, не пожелавший назваться, сообщил, что Леонид Паршин, известный в определенных кругах под кличкой Халва и занимающийся угоном дорогих машин чуть ли не в промышленных масштабах, проживает по определенному адресу. Мужики дела подняли, выяснили, что когда эти умельцы одну машину брали, их видеорегистратор с другой засек. Пришли они в адрес, видят, морда та же, вот и взяли, а остальных уже по его мобильнику вычислили. Но мужики тоже многое недоговаривают – чересчур честно мне в глаза смотрели. И потом непонятно, откуда у Паршина и его людей, этой мелкоты, нашлись деньги на хороших адвокатов. Да и сидят все в приличных местах, в Центральной России. Матвеев в Стенькино отбывал, а Паршин – вообще в Коломне.

– С этим все ясно. Кавказцы заплатили, чтобы в деле не фигурировать, – заявил Лев Иванович и продолжил: – Допустим, так и было. Тогда следующий непонятный момент. Сидит Паршин два года, до этого три занимался угонами, отсюда вопрос: где еще два? Чем он занимался, после того как ушел из спорта, но еще не стал преступником? Мне сказали, что он был персональным водителем у какой-то дамочки, но почему об этом в деле нет ни слова? Кто она?

– Может, это любовь? – Крячко усмехнулся. – Вот он о ней и промолчал, чтобы в свой криминал не вмешивать.

– Или ее муж постарался, чтобы его фамилия там не светилась. Раз он мог позволить себе оплачивать личного водителя для жены, то человек этот явно не бедный, может, и известный, – предположил сыщик. – Меня очень интересует, кто же Паршина сдал. Конкуренты? Но бодаться с кавказцами, которым прибыльный бизнес обломали, рискованно. Предположим, что связь Паршина с этой дамочкой продолжалась. Муж свою службу безопасности напряг, выяснил, чем Леонид занимается, и сдал его, чтобы тот вокруг жены не вертелся.

– Очень сомнительно. Уж больно мелкая месть для крутого и богатого мужика, – заявил Крячко и покачал головой.

– Согласен. – Лев Иванович кивнул. – Судя по фотографии, мужик Паршин красивый, влюбиться в такого можно, а вот он сам? Надо обязательно выяснить, что это за женщина, – решительно заявил он и спросил: – Ты с колонией связывался?

– А как же! – Стас возмутился от проявления такого откровенного недоверия. – Паршин уже полгода как расконвоированный, водителем работает, документы на УДО подал. Думаю, выпустят, потому что ведет он себя примерно. Сестра его регулярно навещала, не знаю, как сейчас. Теперь-то не проследишь, он же с ней может уже бесконтрольно встречаться. Посылки были.

– Надо с его сестрой поговорить. Может, она знает, что это за женщина, – сказал Лев Иванович и выписал из дела данные.

– Не пойму, что ты к ней прицепился, – недоуменно сказал Стас.

Гуров только отмахнулся и предложил:

– Теперь давай думать, что делать будем. Ты очень аккуратно, только по документам, выясняй все, что возможно, о родственниках Рябовой. Сама она москвичка, но, может, мать или отец были приезжими, и где-то у них родня осталась. К Орлову с этим делом даже не думай соваться. Он от великого усердия может еще кого-то подключить, и тогда пиши пропало. Сейчас ее все, как она думает, в покое оставили. Но если только дамочка почувствует хоть малейший интерес к себе, то тут же найдет возможность связаться с Мотей. Тогда мы его уже точно не найдем. Да, когда женщина бьется за своего мужика и отца будущего ребенка, она на все способна. Ты меня понял?

– Не дураком родился, – буркнул Стас. – Но как же я ненавижу в бумагах копаться! А ты чем собираешься заниматься?

– Буду думать, что еще из этих документов выжать можно, – ответил Лев Иванович.

Крячко ушел, а Гуров, как и собирался, начал снова читать дела. Вскоре его отвлек от них телефонный звонок. Это был Мизоев.

– Здравствуйте, уважаемый Лев Иванович! – оживленно начал он. – Как здоровье, семья, работа?

– Все, слава богу, неплохо, уважаемый Джафар Мусаевич, – в тон ему ответил Гуров. – Жена просила передать вам большое спасибо за цветы и фрукты. Она была от них в полном восторге, особенно от клубники.

– Ай, как хорошо! – обрадовался Мизоев. – Приятно слышать, что угодил красивой женщине. Уважаемый Лев Иванович, я очень расстроился, что не смогли мы с вами тогда подольше посидеть, о жизни поговорить. Приезжайте ко мне сегодня, как сможете. Очень прошу. Барашек у нас припасен. Молодой, нежный, сочный. Пальчики оближешь!

– Вы так вкусно говорите, уважаемый Джафар Мусаевич, что невозможно устоять. – Гуров рассмеялся, хотя ему было совсем не до смеха.

Он тут же понял, что Мизоев что-то узнал.

– Уже выезжаю.

Он быстро побросал все папки в сейф и оставил на столе Крячко записку:

«Уехал по делам, не звони, я сам с тобой свяжусь».

Потом сыщик почти бегом отправился вниз.

Гуров закусил губу, чтобы не материться в голос из-за того, что машины впереди двигались со скоростью старой и больной черепахи. При первой же возможности он свернул в переулок, и дальше дело пошло быстрее.

Сыщик затормозил перед «Мелхистой», едва не забыл поставить машину на сигнализацию и взлетел по ступенькам. Мизоев ждал его в зале. Выражение лица у него было таким гневным, что Лев Иванович понял, с каким трудом дался ему оживленный и радостный тон в их телефонном разговоре. Джафар тут же повел сыщика куда-то в другую сторону.

Гуров не выдержал и спросил:

– А как же барашек?

– Немножко попозже, – сердито сопя, объяснил Мизоев. – Сначала будет большой и глупый баран! Такой тупой, что рука сама тянется его зарезать! – Он что-то добавил на своем родном языке.

Они вышли во внутренний двор, к гаражу, возле которого стояли несколько соотечественников Джафара. При виде хозяина один из них открыл дверь, и Гуров с Мизоевым вошли внутрь. Там на стуле сидел сильно избитый мужчина средних лет, причем по внешности русский, что очень удивило Льва Ивановича.

– Кто его так? – поинтересовался сыщик. – Вы бы ему хоть умыться дали, чтобы я лицо мог разглядеть.

Мизоев чуть повернул голову, и Гуров услышал, как снаружи кто-то куда-то тут же побежал.

Джафар тем временем объяснил:

– Салман его учил! Оказывается, этот баран втайне от него машинами занимался. Как будто он своим людям мало платит! Какой хозяин такое потерпит, а?

– Да, непорядок, – согласился Гуров.

Тут появился мужчина с кувшином воды, и пленник умылся. Полотенце ему, естественно, никто и не подумал дать. Мизоев махнул рукой, и они опять остались втроем.

Джафар обратился к пленнику:

– Ахмет, сейчас ты расскажешь моему уважаемому другу все, что раньше говорил мне и своему хозяину, ответишь на все его вопросы. Если ты будешь врать, то ты знаешь, что тебе за это будет!.. – Он спохватился и крикнул: – Эй, кто-нибудь, принесите стулья! Почему я обо всем должен думать? Никто не догадался это сделать! Какой ишак решил, что мы здесь стоять должны?

Стулья появились мгновенно. Мизоев и Гуров сели напротив Ахмета, не проявлявшего ни малейших признаков беспокойства.

– Начинай! – приказал Джафар.

Но прежде чем пленник открыл рот, Лев Иванович сфотографировал его на телефон, а потом сказал:

– Я полковник полиции Гуров и уже много лет занимаюсь особо важными делами. Мое появление здесь означает, что ты вляпался в очень нехорошее дело. Надеюсь, тебе это понятно. От откровенности зависит твое будущее, так что подумай хорошенько, стоит ли врать. А теперь рассказывай.

– Это было где-то две недели назад, – начал Ахмет на чистейшем русском языке, спокойно глядя на Гурова. – Ко мне пришел Мотя. Это…

– Я знаю, кто это, чем и с кем занимался, – перебил его Гуров. – Дальше!

– Он сказал, что один человек ищет надежного киллера для серьезной работы, за которую очень хорошо заплатят. Мотя предложил ее мне, но я отказался.

– Кто его прислал к тебе? Он на кого-то сослался? Почему именно к тебе? С чего ты ему поверил, не испугался, что это была провокация? – сыпал вопросами Гуров.

– Сам по себе пришел. Я же его знал, – спокойно объяснил Ахмет. – А он в курсе, что я боевиком был, воевал. Объявили амнистию, вернулся домой. Начал работать, сначала там, потом здесь. Мотя нервничал сильно, но это понятно, а смотрел прямо, глаза не отводил. Не мог бы он так держаться, если бы что-то задумал, не тот человек. Только я отказался – не хочу к прошлому возвращаться. У меня хорошая работа, на жизнь хватает. Зачем рисковать?

– Особенно если учесть, что ты на стороне подрабатывал, – не удержавшись, встрял Мизоев.

– Тогда он стал просить, чтобы я его с кем-нибудь свел, обещал заплатить, – как ни в чем не бывало продолжил Ахмет. – Очень настаивал, только что не плакал, деньги за информацию предлагал. Я подумал, почему не заработать на дураке, сочинил электронный адрес и ему написал, а он мне заплатил. Через неделю Мотя пришел и сказал, что я его обманул: он написал, а ему никто не ответил. Я ему заявил, что сделал все, что мог. Человека этого, может, и в живых-то уже нет. Много времени прошло. Я не думал, что это до хозяина дойдет, но вот он узнал.

– А ты, случайно, Мотю не убил, чтобы он деньги назад не стал требовать? – спросил Гуров.

– Зачем об него руки пачкать? – небрежно ответил Ахмет. – Да и кто ему поверит?

Гуров достал перекидной блокнот, открыл на середине, протянув его и ручку пленнику.

– Адрес мне тот напиши на всякий случай! – потребовал сыщик.

– Да я его уже и не помню, – заюлил Ахмет.

– А ты вспомни! – настойчиво посоветовал ему Лев Иванович.

Тот долго думал, а потом все-таки написал и сказал:

– Точно не поручусь, кажется, этот.

– Рассказывай дальше! – приказал полковник. – Что говорил тебе Мотя о человеке, который ищет киллера.

– Только то, что тот очень богатый, щедро заплатит, главное, чтобы работа была выполнена чисто.

– Хорошо. Тогда скажи мне, в чьем отряде ты был?

– А это еще зачем? – насторожился Ахмет.

– Почему ты так испугался? – удивился Гуров. – Амнистия же была, тебе теперь бояться нечего.

Ахмет посмотрел на Мизоева, и тот грозно прикрикнул:

– Отвечай, шакал!

– Я воевал в отряде Хасена с осени девяносто девятого, а ушел, когда объявили амнистию, – очень неохотно ответил Ахмет, а потом твердо заявил: – Но больше на эту тему я говорить не буду.

– Как я понял, ты русский, а воевал на стороне боевиков и ислам принял, – сказал Лев Иванович. – Как твое настоящее имя?

– Русская бомба упала рядом с моим домом. Все родные погибли под его развалинами, – жестко ответил Ахмет. – Так что мое настоящее имя похоронено под теми же развалинами.

– Все-таки ты его назовешь, – твердо сказал Гуров. – Или мне людей со двора позвать?

– Зови! – ответил пленник, глядя на Льва с лютой ненавистью. – Только как мой хозяин посмотрит на то, что меня тут чужие люди изобьют? Что он ему скажет? – Ахмет кивнул на Мизоева.

– Ладно, – согласился Гуров, поняв, что погорячился. – Но свое полное теперешнее имя ты мне назовешь.

– Ахмет Магомедович Кураев, – тем же тоном ответил пленник.

– Я узнал все, что хотел, и пока мне этого достаточно, – сказал Лев Иванович Мизоеву. – Договоритесь, пожалуйста, с Салманом о том, что вы еще немного подержите Ахмета у себя. Вдруг мне что-то уточнить надо будет. Смотрите за ним получше, а то как бы не сбежал. Что-то мне его настроение не нравится.

– От меня не сбежит, – заверил его Джафар. – А с Салманом я договорюсь.

Они вышли из гаража, и Гуров вежливо, но очень настойчиво сказал:

– Уважаемый Джафар Мусаевич, я понимаю, что мой вопрос может показаться вам нетактичным, но все-таки прошу на него ответить. Предупреждаю сразу, что меня совершенно не интересуют подробности бизнеса Салмана. Я хочу знать, как он узнал о том, что Мотя приходил к Ахмету. Скорее всего, ему обо всем доложил кто-то из подчиненных.

– Когда я все объяснил Салману, он сразу понял, что может произойти, а ему это совсем не надо. А еще он очень расстроился, узнав, что кто-то из его людей организовал свой бизнес за спиной хозяина. Салман стал их расспрашивать, выяснил, кто еще с Паршиным работал, но это его дела. Ахмет не женат, живет вместе с еще несколькими людьми. Один из них и видел, как к нему приходил Матвеев. Салман с Ахметом поговорил, и тот во всем признался. Я попросил Салмана отдать мне Ахмета, чтобы вы лично с ним поговорить могли, и он согласился. Но я должен буду его вернуть. Хозяин Ахмета – Салман, а не я.

Гуров сердечно поблагодарил Мизоева за помощь, вежливо отказался от барашка, теперь уже настоящего, и сел в машину. Сыщик был твердо уверен в том, что Ахмет врал как сивый мерин.

Он тут же позвонил Александрову, потому что перепроверить кое-какую информацию сам не смог бы.

– Олег Михайлович, у меня появились новости.

– Я на месте. Приезжайте, жду.

В кабинете Александрова Гуров первым делом перекинул снимок Ахмета на компьютер Олега Михайловича, потом все рассказал ему и под конец сделал свои выводы:

– Олег Михайлович, весь мой опыт подсказывает, что Ахмет врет. Это значит, что ему есть что скрывать, причем не свое бандитское настоящее, потому что я его о нем не спрашивал. Но есть несколько фактов, которые он не смог бы исказить. Первое: свое теперешнее имя. Второе: Матвеев к нему действительно приходил, но о сути разговора мы знаем только со слов Ахмета. Третье. Ахмет действительно был в отряде Хасена и зарекомендовал себя там с самой лучшей стороны, иначе Салман не взял бы его к себе. Я никогда не сталкивался с этим человеком, но уже понял, что он крайне осторожен. Один вор в законе, человек в уголовных кругах очень уважаемый, хотел с ним просто встретиться, но у него ничего не получилось. Раз Салман взял Ахмета к себе, значит, он ему верит. Думаю, что в соответствующих структурах есть информация об отряде Хасена. Вот и нужно проверить, кто и когда там был вместе с Ахметом. По моим ощущениям, если пользоваться терминологией Алексея Юрьевича, концы нужно искать именно там. Думаю, будет нелишним связаться с Интерполом и выяснить, нет ли среди высококлассных киллеров, известных им, людей, прошедших через Чечню.

– Хорошо, я немедленно кое с кем свяжусь, – пообещал Александров. – Не исключено, что там могут быть и фотографии. Это все?

– Нет. Ахмет – в прошлом уголовник. Я их за версту чувствую. Он промышлял не мелким мошенничеством. Я ему сказал, что занимаюсь особо важными делами, а он и бровью не повел. Значит, с милицией иметь дело ему приходилось, и никакого почтения она у него не вызывает. Я понимаю, что боевое прошлое накладывает на характер человека определенный отпечаток. Но сейчас он не в отряде, среди своих, а в Москве. Замечу, что Ахмет сумел организовать за спиной у своего хозяина отправку краденых машин на юг. Значит, связи в уголовном мире у него сохранились крепкие. – Лев Иванович достал блокнот и вырвал из него два листка. – Вот здесь не только электронный адрес, который, я уверен, нам ничего не даст, хотя проверить его все же надо, но и отпечатки левой руки Ахмета, сделанные им, когда он держал блокнот. Надежд на то, что в полиции Чечни сохранились на него какие-то данные, не говоря уж об уголовных делах, очень мало. Но вот если он давно занимается преступной деятельностью, то в центральной базе данных его пальчики обязательно должны быть. Тогда мы сможем узнать его настоящее имя. Раз он категорически, несмотря на угрозы, отказался мне его назвать, ему есть что скрывать. К тому же, может быть, у смежников, как мы их называем, что-то на него найдется.