Читать книгу Между жизнью и честью. Книга II и III - Нина Войтенок - Страница 9

Как я писала выше, мы знали о том, что наш отец Войтенок Фёдор Иосифович защищал Москву от немецких полчищ. Об этом он рассказывал не только нам редкими вечерами, но и другим детям, когда его приглашали в школу. О Ржевской битве при жизни отца я не могла знать ничего, он сам никогда не произносил это слово, только скрипел зубами, когда я просила исполнить песню «Напрасно старушка ждёт сына домой». В ту пору меня не интересовало правильное название песни: «Раскинулось море широко». В душу запали именно эти печальные строки «о старушке». Теперь я понимаю, какие картины в памяти отца пробуждала я своей просьбой. Наверно, вставали перед ним картины, как он, выполняя приказ командования, прилагая неимоверные волевые усилия, должен был идти в атаку по полям, усеянным трупами наших воинов в три слоя, как пылали огнём танки его боевых друзей, как сгорали танкисты…

Разве можно осуждать тех механиков-водителей танков, которые падали в обморок, видя трупные поля! Не каждый способен такое выдержать. Некоторые немцы тоже сходили с ума, когда приходилось расстреливать одну за другой цепи красноармейцев, когда, по их воспоминаниям, «не успевали остывать пулемёты».

А для наших лицемерных руководителей и угодливых историков это были «бои местного значения».

Потому и узнали мы о Ржевской бойне с таким опозданием. В моё время на уроках истории о Ржеве ничего не рассказывали, такого параграфа просто не было в учебнике.

«Молчат – значит, есть, что скрывать», – так говорят в народе.

Невольно в памяти всплыли строки ветерана, который участвовал в боях за Ржев: «Правду о Ржеве скажут только тогда, когда умрут все, кто здесь командовал…».

Про Ржевскую битву я узнала слишком поздно, потому мне не только горько и больно, но и тяжело идти по этой фронтовой дороге отца…

Начинался мой путь так…

Это случилось в начале 21 века, в году, наверно, 2006-2008, когда архивы Министерства обороны только начинали свою работу в открытом режиме. У меня ещё не было компьютера, интернет был редкостью в домах. Компьютер осваивали, в основном, только для печатания.

Именно в эту пору и раздался в моей квартире звонок от старшей дочери Светланы. Она взволнованно спросила: «Мама, в каком году родился наш дедушка Фёдор? А с какого военкомата призывался?» Дату рождения своего отца я хорошо помнила, а вот место призыва не могла назвать. Дочь задала уточняющий вопрос: «Не Клинцовским военкоматом?» Я сказала, что, наверно, так как город Клинцы находится рядом со Стародубом. И задала ей вопрос: почему она вдруг заинтересовалась? Светлана ответила, что случайно в компьютере попался на глаза наградной лист Войтенок Фёдора Иосифовича под заголовком «ПОДВИГ ГЕРОЯ». «Это, наверно, наш дедушка Фёдор», – сказала она. Я попросила зачитать весь наградной лист. Выслушав, сквозь слёзы сказала, что это действительно их дедушка, мой отец Войтенок Фёдор Иосифович.

Именно это и послужило толчком к исследованию военного пути моего отца Войтенок Фёдора Иосифовича. Этой деятельностью до сего дня занимаюсь не только я, но и мои дети, внуки, зятья.

Мне повезло, что не пришлось высылать документы о родстве, чтобы получить справку о наградах отца. Повезло, потому что наши фамилии различались буквой: у отца – Войтенок, у меня в свидетельстве о рождении – Вайтенок, у братьев – Войтенок и Вайтенок. Так бывало в старые времена, когда в сельском совете не слишком обращали внимание на буквы. Мне прислали документ под названием «АРХИВНАЯ СПРАВКА».

Летом 2012 года я впервые посетила Центральный архив Министерства Обороны (ЦА МО) Российской Федерации, который находится в городе Подольске Московской области. Дождавшись своей очереди, подала справку и заявление с просьбой предоставить мне более подробно весь боевой путь моего отца. Женщина, посмотрев справку из архива, с удивлением отметила, что у моего отца много орденов, и предложила услуги архива. Я написала и передала заявление – согласие на оплату услуг.

Сведения я получила намного позже, чем мне было обещано, но надо отметить, что меня информировали дважды о задержке в получении сведений об отце в связи с перегрузкой архива в подобных просьбах.

Величайшей радостью было для меня, когда я поздней осенью этого же 2012 года получила большой коричневый пакет из ЦА МО.

Я очень благодарна работникам архива за большую проделанную работу, за отзывчивость и культуру обслуживания.

Связь и с другими архивами продолжается.

Первый наградной лист отца был за подвиг под Ржевом. Но об этом позже. Вот что мне удалось узнать о Ржевской битве…

РЖЕВСКАЯ МЯСОРУБКА или «НЕ В БОЙ, А НА УБОЙ»

По завершении Московской стратегической наступательной операции 1941-1942 гг. образовался так называемый ржевско-вяземский плацдарм (до 200 км по фронту и глубиной в 160 км). В течение всего 1942 г. советское командование пыталось его ликвидировать, окружить и уничтожить немецкие войска на этом выступе, чему, казалось, способствовала сама конфигурация линии боевого соприкосновения. В течение 1942-1943 гг. Красной Армией было проведено несколько наступательных операций, получивших название Ржевско-Вяземских (или Ржевско-Сычевских). Однако, несмотря на все усилия и принесенные жертвы, решить эту задачу так и не удалось.

Справка. «Ржевскую академию» прошли многие выдающиеся военачальники, Западным фронтом до августа 1942 года командовал Г. К. Жуков. Одновременно в течение нескольких месяцев он был командующим Западным направлением. И. С. Конев командовал Калининским фронтом, в августе 1942 года он сменил Г. К. Жукова на посту командующего Западным фронтом.

Вот только короткий перечень военачальников, которые на Ржевско-Вяземском плацдарме решали задачу разгрома противника:

• генерал-полковник (с 1944 года – генерал армии) М. А. Пуркаев – с августа 1942 года командующий Калининским фронтом;

• генерал-лейтенант (с 1959 года – маршал Советского Союза) М. В. Захаров – с января 1942 по апрель 1943 года начальник штаба Калининского фронта;

• генерал-полковник (с 1946 года – маршал Советского Союза) В. Д. Соколовский – с февраля 1943 года командующий Западным фронтом;

• генерал-лейтенант (с 1959 – генерал армии) Д. Д. Лелюшенко – командующий 30-й армией;

• Н. А. Булганин (в 1947 – 1958 годах – маршал Советского Союза) – член Военного Совета Западного фронта.

Ржевская битва стала одной из самых бесславных страниц и в биографиях этих военачальников, и в самой истории Великой Отечественной войны. Вот почему о ней столько десятилетий молчали.

Наши историки установили сроки Ржевских боевых действий – 14 месяцев. Наверно, для того, чтобы как-то, в совокупности со временем, уменьшить потери Красной Армии, скрыть безграмотность генералов и полковников, которые просто истребляли советского солдата, посылая его на верную гибель.

Историческая справка. Во время Великой Отечественной войны Ржев был в оккупации долгих 17 месяцев. С июня 1941 г. город регулярно атаковался немецкой авиацией, а 14 октября был захвачен войсками вермахта.

Ржеву выпала особая доля в Великой Отечественной войне: город семнадцать месяцев не только находился в фашистской оккупации, но длительное время был городом-фронтом.

Ржевская битва (1941-1943 гг.) – один из самых трагических и кровопролитных боев во всей мировой истории. В сражениях под Ржевом потери советских войск почти вдвое превысили потери наших солдат в боях под Сталинградом. Из 56 тыс. жителей, проживающих в Ржеве до войны, всего 150 человек осталось в живых. После войны этот городок полностью отстраивался заново.

Все выжившие в боях под Ржевом подчеркивают, что за всю войну они не знали сражений, равных этим по ожесточенности. Летом и осенью 1942 года земля под Ржевом стонала от поступи сотен танков, от разрывов бомб, снарядов и мин, а в малых реках текла красная от человеческой крови вода, целые поля были покрыты трупами, в ряде мест в несколько слоев.

Горькая и суровая правда о жестоких боях под Ржевом, называемых «боями местного значения», долго не находила достойного места ни в публицистике, ни в художественной литературе. Только фронтовые поэты и, прежде всего, Александр Твардовский в своем бессмертном стихотворении «Я убит под Ржевом» не могли обойти эту печальную тему.

Сорок две братские могилы находятся на территории Ржева и района, По данным Ржевского военкомата в них покоится прах воинов более ста сорока стрелковых дивизий, пятидесяти отдельных стрелковых бригад, пятидесяти танковых бригад.

Долгое время скрывалась правда о ржевской битве, мало кто стремился узнать её – ведь принято было считать, что гордиться тут нечем: советские войска вели бои местного значения, город был оставлен врагом, а не «взят нашими войсками в ходе тяжёлых боёв», как пытались это представить. В итоге – победителей нет, явных успехов – тоже, зато потери огромны и, стало быть, бессмысленны.

В Советской Исторической Энциклопедии одной строкой обозначена Ржевско-Сычевская наступательная операция Красной Армии, проведенная 25 ноября – 20 декабря 1942 года.

В книге дважды Героя Советского Союза генерала армии Д. Д. Лелюшенко «Москва-Сталинград-Берлин-Прага» из почти четырехсот страниц текста боям под Ржевом посвящено всего полстраницы, а если точнее, только 23 строки. А ведь автор мемуаров почти год командовал той самой 30-й армией, которая вела бои непосредственно под стенами Ржева с января 1942 до его освобождения 3 марта 1943 года.

В архивах сохранилось письмо немецкого офицера Рудольфа Штейнера: «Здесь один может задержать сотни. Все простреливается из наших зарытых в землю крепостей. Умелый огонь творит чудеса. Мы будем вести борьбу с русскими, не показывая головы».

Вот слова из анкеты фронтовика Гнусина Фёдора Петровича: «Больше всего мне запомнился и, конечно, не забудется тяжёлый 1941 год, Калининский фронт. Было тяжело с боями отступать, не имея необходимого вооружения, т. е. техники. В битве на Курской дуге мы уже имели прекрасную технику и вооружение, где мы смогли противостоять технике врага и развить стремительное наступление, рушить преграды на Днепре, реке Буг, Нарев, Висле и Одере. Все эти битвы хорошо помнятся и сейчас».

Примечание. Подробности в книге 3 «Между жизнью и честью».

Командующий Западным фронтом Жуков так характеризовал весеннее наступление 1942 года: «Вероятно, трудно поверить, что нам приходилось устанавливать норму расхода боеприпасов – 1-2 выстрела из орудия в сутки. И это, заметьте, в период наступления!»

Писатель Вячеслав Кондратьев, участвовавший в боях у деревень Черново и Овсянниково с середины марта 1942 года в составе 132-й стрелковой бригады, рассказывал: «У нас на участке в марте-апреле наша артиллерия практически молчала. Артиллеристы имели в запасе три-четыре снаряда и берегли их на случай вражеской танковой атаки. А мы наступали. Поле, по которому мы шли вперед, простреливалось с трех сторон. Танки, которые нас поддерживали, тут же выводились из строя вражеской артиллерией. Пехота оставалась одна под пулеметным огнем. В первом же бою мы оставили убитыми на поле боя треть роты. От безуспешных, кровопролитных атак, каждодневных минометных обстрелов, бомбежек подразделения быстро таяли. У нас не было даже окопов. Винить в том кого-либо трудно. Из-за весенней распутицы с продовольствием у нас было плохо, начался голод, он быстро истощил людей, изможденный солдат уже не мог рыть мерзлую землю. В конце апреля меня ранило. К тому моменту в нашей роте из 150 человек осталось 11. Для солдат все тогда происходившее было трудными, очень трудными, но все-таки буднями. Они не знали, что это был подвиг».

Ржев был для Гитлера «плацдарм для прыжка на Москву», «ключ к Москве», стал «краеугольным камнем». Для Сталина Ржев – «пистолет, приставленный к виску».

Враг настолько укрепил участок «всеми средствами современного инженерного оборудования», что уже после ликвидации немецкого ржевско-вяземского плацдарма, было разрешено выехать группе преподавателей Военной академии им. Фрунзе для изучения немецких оборонительных позиций.

Историческая справка: «Командующему Калининским фронтом 11 января 42 г. 1 ч. 50 мин. № 170007

…В течение 11 и ни в коем случае не позднее 12 января овладеть Ржевом.

Ставка рекомендует для этой цели использовать имеющиеся в этом районе артиллерийские, минометные, авиационные силы и громить вовсю город Ржев, не останавливаясь перед серьезными разрушениями города.

Получение подтвердить, исполнение донести. И. Сталин».

Доктор философских наук, начальник Института военной истории Министерства обороны Дмитрий Волкогонов писал: «Ржев можно отнести к одной из самых крупных неудач советского военного командования в Великой Отечественной войне. И, как у нас водится, об этих трагических событиях написано всего несколько скупых строк. По-человечески это понятно: никому не хочется вспоминать о своих ошибках и просчётах, в том числе и знаменитым полководцам. В то же время долг памяти перед десятками тысяч погибших в ржевских лесах и болотах наших соотечественников, отдавших Родине всё, что они имели, требует вспомнить эти события.

Военачальники распорядились их судьбами и жизнями бездарно. Политики, привыкшие рассматривать человека как статистическую единицу, списали эти чудовищные потери на войну и забыли о людях и их праве на память. Это варварский, но, к сожалению, очень часто встречающийся в нашей трагической истории подход к человеческим судьбам, к цене человеческой жизни. Он ещё не изжит до конца, его отзвуки слышны и сегодня».

ОБОРОНА НЕМЦЕВ. На Ржевском выступе немецко-фашистские войска к середине лета 1942 года создали глубоко эшелонированную полосу обороны, прочно зарылись в землю. Только перед фронтом 30-й армии Калининского фронта, перешедшей с конца апреля 1942 года к обороне, немцы соорудили по переднему краю на видимую глубину более 500 дотов и блиндажей, семь километров противотанковых рвов, три с половиной километра лесных завалов. Оборона немцев была построена со знанием дела.

Каждый населенный пункт был превращен в самостоятельный узел обороны с дотами и железными колпаками, траншеями и ходами сообщения. Перед передним краем в 20-10 метрах устанавливались сплошные проволочные заграждения в несколько рядов. Каждый холм, каждая лощина, каждый перелесок нейтральной полосы были пристреляны вражеской артиллерией.

В обороне гитлеровцев был предусмотрен даже известный комфорт: наши русские березки использовались в виде перил лестниц и переходов, почти каждое отделение имело блиндаж с электропроводкой и двухъярусными нарами.

В некоторых блиндажах, а это были вкопанные в землю дома колхозников, находились никелированные кровати, хорошая мебель, посуда, самовары, даже коврики.

Основной особенностью немецкого инженерного оборудования местности на рубеже р. Вазуза и р. Гжать являлась система опорных пунктов в разрушенных деревнях и на высотах, соединенных между собой фронтальными траншеями. Траншеи опорных пунктов и соединительные траншеи между ними представляли собою узкие рвы с многочисленными площадками для пулеметов и ячейками для стрелков. Перед передним краем обороны противника были заложены минные поля и установлены проволочные заграждения (рогатки и спирали Бруно).

Противник умело использовал все складки местности, насыщая их снайперами и автоматчиками, которые простреливали каждый метр впереди лежащей местности. Направление огня в своем абсолютном большинстве было фланговым и косоприцельным. Минометы, расположенные на огневых позициях в различных точках обороны, могли быстро сосредоточивать огонь по одному пункту.

Оборонительные рубежи должны были сделать Ржев неприступным для советских войск со всех сторон.

Самое главное – всеми видами разведки Западного фронта не удалось вскрыть характер и начертание второго оборонительного рубежа противника. Войска КА имели достаточно полное представление о первой линии обороны противника: знали большинство огневых точек противника, его блиндажи, расположение ДЗОТов, минных полей и проволочных заграждений. О второй же линии обороны немцев почти никаких данных не было.

Для частей армии явилось полной неожиданностью организованная оборона противника на рубеже Большое и Малое Кропотово, Подосиновка, Жеребцово, Талица, где у немцев имелись глубокие траншеи с развитой системой ходов сообщения, ДЗОТы и блиндажи с перекрытиями в 4-6 накатов, танки и штурмовые орудия, зарытые в землю.

В начале декабря все многочисленные попытки советских войск развить небольшой первоначальный успех так и разбились о рубеж Васильки, Холм-Березуйский, Большое и Малое Кропотово, Подосиновка, Жеребцово, Талица, Стар. Мурзино, Хлепень, Пугачево.

Некоторые из этих старинных русских деревень несколько раз переходили из рук в руки, но преодолеть эту линию части 20-й армии так и не смогли. Не помогло ничего, ни ввод в сражение свежих сил, ни пополнение выбитых частей маршевыми ротами, ни упорство и массовый героизм войск. Немецкая оборона на ржевско-вяземском плацдарме и на этот раз оказалась непреодолимой для РККА.

ТАКТИКА ОБЕИХ СТОРОН. Немцы постоянно переигрывали части нашей армии в тактическом отношении, проявляя инициативу, изобретательность и столь необходимое в обороне упорство. Это можно продемонстрировать несколькими примерами.

В частности, в период артиллерийской подготовки все огневые средства противника молчали, прислуга отсиживалась в укрытиях, оставляя только наблюдателей, на обязанности которых лежало своевременно сигнализировать своей артиллерии и минометным батареям об открытии заградительного огня по угрожаемым участкам, что приводило к отсечению нашей пехоты от танков и заставляло ее залегать вблизи атакуемого объекта. Танки же, атакуя объект без поддержки пехоты, не достигали желаемых результатов.

Пехота, поднимаясь в атаку, чаще всего скучивалась, поэтому несла большие потери и атака, как правило, захлебывалась. Помимо этого, время перехода в атаку часто переносилось, батальоны и полки иногда долго находилась на исходных рубежах, на совершенно открытой местности, напрасно теряя людей и расстраивая свои боевые порядки еще до наступления. Кроме того, атаки проводились, как правило, днем, что также вызывало излишние потери в живой силе.

Командиры рот и батальонов получали боевые приказы от вышестоящих начальников с большими задержками. Об огневых точках противника стрелковые подразделения узнавали, только испытав на себе их огневое воздействие.

У некоторых командиров отсутствовала элементарная военная хитрость. Часты были атаки в лоб, Вредно сказалась и практика посылки подкрепления мелкими группами прямо в бой, когда бойцы и командиры еще совсем не знали друг друга.

Отсутствовали маскировочные халаты, что сильно демаскировало пехоту на снегу и также приводило к излишним потерям. Командиры часто не проявляли должной заботы о подчиненных. Как обычно, бойцы не спали по несколько дней подряд, имелись перебои в питании.

Танковые войска, не имея точных данных о расположение огневых точек противника, особенно его системы ПТО, попадали под огонь противотанковых орудий противника, подрывались на минных полях и несли большие потери.

Общевойсковые командиры при постановке задач танковым подразделениям ограничивались, как правило, только указанием направления движения танков вместо организации детального взаимодействия на местности.

Как правило, танковые командиры плохо владели обстановкой, складывающейся на тех или иных участках наступления.

Ожесточенные бои шли за деревню Полунино у Ржева. Конев и Лелюшенко наступали в стиле Первой мировой войны, десятки раз бросая свои дивизии в атаки на одни и те же рубежи. Взаимодействие между частями было слабым, инициатива не поощрялась. Все атаки на Полунино методично и однообразно велись с севера, так как к западу от села на штабной карте значилось непроходимое болото. Только на восьмой день кровавой бойни послали разведчиков, которые обнаружили, что оно давно высохло. Через него пустили «тридцатьчетверки», и за два часа деревня была взята.

Примечание. Старые карты подтверждают выводы историков о том, что СССР собирался воевать на чужой территории.

Сражаться за Ржев предстояло в лесистой, во многих местах заболоченной местности, с небольшими, но разливающимися во время дождей реками Держа, Вазуза, Гжать, Осуга, Бойня, Сищка.

В конце июля пошли дожди, и дороги сделались труднопроходимыми. Многие участники боев под Ржевом подчеркивают, что такой тяжелой местности, такого бездорожья им не пришлось встречать всю войну.

Справка. 28 июля 1942 года, И. В. Сталиным как наркомом обороны был подписан приказ № 227, ставший одним из важнейших и жесточайших документов войны. В приказе, в частности, говорилось: «Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно явиться требование – ни шагу назад без приказа высшего командования».

Ржевско-Вяземский плацдарм стал местом крупнейших танковых сражений 1942 года.

Принято считать, что активными наступательными действиями советских войск на ржевско-вяземском плацдарме удалось не позволить немецкому командованию перебросить войска из района выступа под Сталинград.

Все это верно лишь отчасти и слишком слабое утешение для оправдания потерь подобного масштаба. Известно, что в боях под Сталинградом участвовало в общей сложности 27 советских армий, под Ржевом – 42 армии. И потери под Ржевом намного больше.

В ходе летней Ржевско-Сычевской операции в районе Погорелого Городища с 7 по 10 августа проходила танковая битва, в которой с обеих сторон участвовало до 1500 танков. А во время одноименной осенне-зимней операции (операции «Марс») по сведениям американского исследователя Глантца только с советской стороны было задействовано 3300 танков. Здесь воевали будущие маршалы бронетанковых войск А. X. Бабаджанян, М. Е. Катуков, генерал армии А. Л. Гетман.

Только за август потери в танках в 30-й армии составили 261, в 5-й армии – 100, а в армиях и корпусах Западного фронта (у Карманова) – 680, из них 311 безвозвратно, всего – 1085 танков (данные не по всем армиям).

Наши войска, взяв несколько деревень, потеряли 52 процента от всех сил, брошенных в бой. В этих боях Красная Армия теряла до 8000 человек – почти дивизию – в день.

ВСПОМИНАЮТ ОЧЕВИДЦЫ РЖЕВСКОЙ БИТВЫ

Ветеран 30 армии 52 с.д. Шакиржанов Х.А. вспоминает:

«Почему под Ржевом каждый шаг нам доставался ценой большой крови? Уж не потому ли, что мы плохо воевали? Нет и нет, боевой дух у нас был высок, однако многого нам не хватало: и вооружения, и боеприпасов, и опыта. Сказывалась нехватка квалифицированных офицерских кадров, неграмотное решение ряда тактических вопросов под Ржевом со стороны высшего командования. Кто же в основном командовал в начале войны? Это директора школ, предприятий и заводов».

Связист П.П. Шеховцев из 215-й с. д 30-й армии считает:

«Выбор места наступления – Ржев – самый неудачный на всем Калиниинском фронте. Наступление на город через Волгу, на её высоком берегу…, да ещё при тех технических средствах, которые мы имели во время наступления, не могло иметь каких-либо шансов на успех и вело к излишним потерям. Неужели наше верховное командование не нашло лучшего места для наступления?»

А. Шумилин вспоминал в мемуарах:

«Мы несли большие потери и тут же получали новое пополнение. Каждую неделю в роте появлялись новые лица. Среди вновь прибывающих красноармейцев были в основном деревенские жители. Попадались среди них и городские служащие, самые мелкие чины. Военному делу прибывающие красноармейцы не были обучены. Солдатские навыки им приходилось приобретать в ходе боев. К линии фронта их вели и торопили. … Для нас, окопников, война велась не по правилам и не по совести. Противник, вооруженный «до зубов», имел все, а мы ничего. Это была не война, а побоище…».

Вспоминает участник боев под Белым на Ржевско-Вяземском плацдарме И. Милявский:

«…3 марта 1943 года я получил приказ заменить начштаба 17-й гвардейской дивизии. «Слушаюсь!» – ответил я и через пару часов ехал на санях-розвальнях, предоставленных мне кем-то из тыла…

Перед взором предстала жуткая картина: на огромном ровном, как плац, белом поле стояли сотни воинов, облаченных в бушлаты. На их головах были бескозырки. Они не все стояли. Некоторые фигуры были полусогнутыми, как бы перед каким-то прыжком с винтовкой в руках. Некоторые лежали почти клубком, скрюченные взрывом снаряда.

Это были страшные скульптуры из матросов морской бригады, которая, презрев всяческую опасность, с ухарством ринулась на врага. И наверняка смяла бы его, если бы не внезапный прицельный шквальный огонь немцев, давно пристрелявших эту поляну. Убитых матросов еще тогда, в ноябре, сковал мороз, и вот они стояли с тех пор…».

Страшную картину поля перед деревнями Бельково и Свиньино рисует бывший командир минометного взвода 114-го отдельного стрелкового батальона Л. М. Вольпе, прибывший сюда в первых числах августа:

«Перед фронтом батальона лежала большая, пересеченная оврагами и руслами каких-то ручьев поляна – километра четыре в глубину и шесть в ширину. На другом конце поляны в бинокль хорошо просматривались развалины деревень Бельково и Свиньино. На них мы и вели наступление.

Где-то впереди, правее, угадывалась знаменитая Дешевка, которая досталась нам чрезвычайно дорогой ценой.

Мне пришлось пройти через всю войну, но такого количества убитых наших бойцов не довелось уже видеть никогда. Вся поляна была усеяна телами убитых, порывы ветра доносили трупный запах, дышать было нечем. Запомнился, например, целиком погибший расчет противотанкового орудия, лежащий около своей перевернутой вверх колесами пушки в большущей воронке. Виден был командир орудия с биноклем в руке. Заряжающий с зажатым в руке шнуром. Подносчики, навсегда застывшие со своими так и не попавшими в казенник снарядами».

Немецкий полковник Хорст Гроссманн:

«Вдоль и поперек исполосованные гусеницами, сплошь покрытые рыжей глиной, вывернутой лопатами и взрывами, полунинские поля были всюду усыпаны кучами стреляных гильз, банками и ящиками, брошенным и поломанным оружием, обрывками бинтов и снаряжения, обломками бревен и рваной колючей проволокой…

150 разбитых и сгоревших русских танков, громоздившихся тут и там группами и поодиночке, дали повод называть это место Panzerfriedhof – кладбищем танков. А по воронкам и между ними, по разрушенным танками и взрывами окопам и блиндажам валялись тысячи тел погибших бойцов. Большинство из них было разорвано взрывами и раздавлено гусеницами. Всюду во множестве мины, неразорвавшиеся бомбы, снаряды и гранаты».

Вот ещё одно мнение участника битвы под Ржевом: «Никаких громких героических подвигов я не совершал. Хлебнул войны по полной с началом наступления на Ржев в конце июля 1942 года.

Страшнейшее впечатление произвели наши атаки.

30 июля начали наступление на Ржев, пошёл дождь, все мы намокли. Танки не пошли (погодные условия и распутица не позволяли), а приказ «наступать» был дан. Наша часть пошла вперёд на поле… (на пулемёты). Пробежали метров 100 и по нам шквальный огонь, никаких защитных костюмов не было – в гимнастёрочке.

Мы не роптали, нет. Началось у меня неприятие начальства, командования. Командир сказал, что не может отменить бессмысленные атаки, иначе попадёт под трибунал, а скажет «вперёд!» – ничего ему не будет, пришлют пополнение. Не стал я любить генералов.

Картина атак: наступаем…крики «а-а-а-а», и мы отползаем назад и так 9-10 дней подряд (в результате бессмысленно и без военного результата уничтожен батальон).

С этого времени не стал я любить генералов.

Когда танки уже смогли проходить, дали 3 танка в придачу в августе, от батальона осталось 11 человек без командира. Не помню, чтобы был командир. Собрали всех, кто остался в живых, в том числе повара, санитаров. Набрали около 60 человек через 9 дней бессмыслицы, исходившей от высоких командиров.

Один танк был просто переделанный трактор, другой т-28, он застрял и т-34, хороший танк. С криками «Ура!» побежали вперёд. Немцы удрали.

Такое было счастье победы! 7-8 км прошли, за нами никто не пошёл. На второй день меня опять ранило. Связи не было, сообщить не могли, что прорвали оборону немцев.

Потом переползал через тех ребят, через поле трупов через которых переступал при наступлении.

Долины смерти есть на каждом фронте: эти мёртвые молодые стриженные затылки, почти у всех пуля на виске… мухи червяки… нелады у меня с начальством…

Не люблю генералов…».

Адъютант маршала Жукова А. Бучин вспоминал много лет спустя:

«О Прохоровке знают все, но многие ли знают о сражении на небольшом участке на рубеже речек Вазузы и Гжати 9-10 августа 1942 года? В эти два дня тут гремело, ревело и лязгало встречное танковое сражение, до 1500 танков с обеих сторон. У Прохоровки бились в открытом поле, здесь – в лесу с густым подлеском, вязли в болотах, продирались через кустарник. Под Прохоровкой гибли на виду, а на миру, как известно, и смерть красна, в этом сражении убивали безымянными.

На моих глазах на страшный грохот битвы шли наши танки, колонна за колонной. Бледные, измученные лица ребят моложе меня, 25-летнего. Для многих кармановские леса – последнее, что им удалось повидать в куцей жизни. Они навсегда ушли в них, оставив тошнотворный запах отработанной солярки».

Примечание. В этом августовском сражении был тяжело ранен и контужен мой отец Войтенок Ф.И.

Примечание. Места кровопролитных сражений на реке Вазуза в наши дни по большей части покрыты «водами забвения» – именно там сегодня находится широко разлившееся Вазузское водохранилище. И в этом есть какая-то мрачная символика: поле битвы, про которую десятки лет не хотели вспоминать, ушло под воду.

О трудных боях в начале 1942 года под Ржевом писатель Константин Симонов рассказывал:

«После переломившего ход войны декабрьско-январского разгрома немцев под Москвой, вторая половина зимы и начало весны оказались нечеловечески трудными для нашего дальнейшего наступления на Западном и Калининском фронтах.

И многократные неудачные попытки взять Ржев стали в нашей памяти чуть ли не символом всех пережитых тогда драматических событий».

Писатель А. Цветков, участник боёв под Ржевом, в своих фронтовых записках вспоминает:

«Когда танковую бригаду, в которой мы сражались за деревни Полунино и Галахово, после тяжелых потерь перебросили в ближний тыл, в район деревни Дешевка, то выйдя из машины и оглядевшись, наши танкисты пришли в ужас: вся местность была покрыта трупами солдат.

Трупов было так много, что, как будто, их кто-то скосил и свез сюда, как траву».

«Беда нагрянула со всех сторон: третьи сутки не пьем, не едим, – пишет А. Цветков. – Кругом зловоние и смрад. Многих тошнит, многих рвет. Так невыносим для организма запах от тлеющих человеческих тел. Нашим саперам, пожалуй, досталось всех больше. Командир взвода Тараканов, тяжело вздыхая, рассказывает: «Тысячи их тут, трупов-то… Бились без пощады, насмерть. Похоже, до рукопашной дело доходило… Жуткая картина, отродясь такой не видывал…»

Примечание. Об этой страшной картине вспоминал отец не единожды при встрече с Сычёвым А.С.

Участник войны, писатель и автор романа «Прокляты и убиты» В. П. Астафьев дал категоричную оценку произошедшего:

«Мы залили их реками крови и завалили горами трупов»…

Воспоминания Клавдии Николаевны Малашкиной: «… В марте месяце 1943 года мы вернулись в нашу деревню (д. Аристово)… ни одного дома не осталось, ни одного деревца, ни одного кустика… жили в землянках. Ходили собирать и хоронить трупы солдат. Смотрю на холм, а снег совсем серый! Я спрашиваю:

– А что это снег серый? А мне отвечают:

– Так это не снег, это солдаты в шинелях лежат.

– Так нам же их никогда не подобрать… А мы еще мужей своих ждём с войны, тут за какую-то «болотину» тысячи людей положили, а ведь брали Смоленск и другие города большие, что ж там то!?

Знаете ручей тот, между деревнями, так он той весной не тёк, доверху был заполнен солдатами, так по трупам и переходили на другой берег – целый мост был из людей…»

«Разбираясь в причинах неудавшегося наступления войск Западного фронта, – пишет в «Воспоминаниях и размышлениях» маршал Жуков, – мы пришли к выводу, что основной из них явилась недооценка трудностей рельефа местности, которая была выбрана командованием фронта для нанесения главного удара…»

Примечание. А кто мешал оценить родную местность? И где новейшие карты Родины?

«Другой причиной неудачи был недостаток танковых, артиллерийских, минометных и авиационных средств для обеспечения прорыва обороны противника.

Всё это командование фронта старалось исправить в процессе наступления, но сделать это не удалось».

И вот ещё один сравнительный пример военного таланта полководцев Жукова-Ефремова, их отношения к простому солдату. Как известно, полководцы были земляками.

17 января 1942 года командование 33-й армии получает боевое распоряжение за № 605(Ш), согласно которому армия должна была форсированным маршем наступать на Вязьму.

В число дивизий, которые впоследствии составили (восточную) группировку армии, вошла и 222-я стрелковая дивизия, в которой воевал санинструктором мой двоюродный дядя Михаил Андреевич Пысенок. Подробности в очерке «Санинструктор». Книга 3. «Между жизнью и честью»

Историческая справка. «Командарму 33 ‹…›

ПРИКАЗЫВАЮ: Одновременно с ликвидацией противника в Верее главными силами с утра 19.01.1942 г. форсированным маршем выходить в район Дубна, Замытское, имея в дальнейшем задачей, в зависимости от обстановки, удар на Вязьму или в обход её с юго-запада. Передовыми частями в район Дубна, Замытское выйти не позднее 19.01 главными силами – 20.01.42 г…»

На следующий день Ефремов телеграфировал из-под Вязьмы: «Большей глупости не придумаешь, как наступать днем и губить людей. Ночью, только ночью наступайте и наносите удар врагу! Не губите зря людей и не поощряйте врага своими неудачами».

Примечание. Как мы знаем из истории, 33 армия была окружена, до апреля 1942 года она дралась в окружении. Командующий Западным фронтом Жуков не смог обеспечить армию воздушным снабжением. По утверждению некоторых историков – так разделался с неугодным командующим армией, человеком, имеющим за плечами две военные академии, талантливым полководцем.

По утверждению многих историков Вяземская операция 1942 г. была авантюрой при тех обстоятельствах, при которых она проводилась. Силы были настолько не равны, что Ефремов не мог взять Вязьму.

Жуков пишет, что думали взять Вязьму, пока противник не подтянет резервы, но что значит это «пока»? А подтянул бы противник резервы, что он и сделал, и все равно бы из Вязьмы выбили. Дело не в том, чтоб взять, нужно и удержаться.

Для сравнения приведу пример: под Демянском в 1941 г. наши войска окружили немецкую армию 90 000, и немцы смогли наладить снабжение авиацией, и год они продержались, прорвали кольцо окружения советских войск и не отдали ту территорию. Повторюсь: Жуков не смог.

Примечание. Существует афоризм: «Историю пишут победители». Дипломат Молотов предупреждал писателя Ф. Чуева, записывающего его воспоминания: «На Жукова надо осторожно ссылаться».

О мемуарах Жукова можно сказать и так: «Краткий курс Великой Отечественной войны» под редакцией ЦК КПСС. Всевозможные дополнения, изменения в мемуары вносятся и после его смерти.

Президент Академии военных наук генерал Махмуд Гареев, утверждающий, что сам, воевал под Ржевом и был здесь дважды ранен (в википедии другие сведения), употребление термина «Ржевская битва» считает недопустимым.

По его мнению, не стоит также равнять противника в этих двух боях Великой Отечественной войны, потому что под Сталинградом воевали «слабые» румыны, итальянцы, в то время как Ржевскую оборону держали отборные войска вермахта, в отличие от частей Красной Армии. Их генерал Гареев назвал наспех сколоченными.

Наблюдение, из его личных воспоминаний, боев под Ржевом – очень плохое обеспечение боеприпасами. Нечем было стрелять, а значит, воевали не умением, а числом.

В то же время генерал Гареев не поддерживает недавно названные новые цифры потерь под Ржевом. (Более двух с половиной миллионов). Он убежден, что не соответствует действительности даже не самая большая цифра в полтора миллиона человек…

Справка. Махмуд Гареев с декабря 1942 года – участник Великой Отечественной войны. Воевал на Западном и 3-м Белорусском фронтах. Был заместителем командира стрелкового батальона (и больше на передовой, судя по википедии, он скорее не был, чем был), помощником, заместителем начальника и начальником оперативной части штаба стрелковой бригады, с июня 1944 года – офицер штаба 45-го стрелкового корпуса. В 1942 году в боях под Ржевом был ранен, в 1944 году снова был ранен в голову. (Но не под Ржевом, как утверждается в других местах).