Читать книгу Реактор. Черная быль - Олег Александрович Якубов - Страница 2

Соседи семью Строгановых называли «зажиточные», определив этим словом не только материальное положение, но и социальный статус. В конце пятидесятых, осуществляя «гениальный план дорогого Никиты Сергеевича», в стране развернули невиданное по размаху и масштабам жилищное строительство. «Хрущобы» росли как грибы. В кинохрониках того времени радостные лица советских граждан, переезжающих в новостройки из коммуналок, стали непременным сюжетом. Счастливые новоселы ходили по своим квартирам, для чего-то пытались ногтем отколупнуть обои, видно, проверяя качество строительства, и обязательно открывали краны в кухне, радуясь воде, как папуасы стеклянным бусам. В трехкомнатную квартиру одной из таких пятиэтажек в Марьиной роще и вселились Строгановы – мать, отец и восьмилетний Гелий.

Гелька рос пацаном тщедушным, хилым и неповоротливым. Математические задачки и примеры он щелкал, как семечки, а вот на уроках физкультуры его обгоняли даже девчонки; о том же, чтобы перепрыгнуть через гимнастического «коня», он и мечтать не мог. Обидная кличка «Костыль» приклеилась к нему на долгие годы, отравляя все его мальчишеское существование. Школу он в итоге возненавидел и проявлял чудеса изобретательности, чтобы найти причину пропустить урок физкультуры.

Может, переезд в новый дом на ребенка так подействовал, может, была какая иная причина, но только в новой квартире он сразу как слег, так и не поднимался. Врачи ходили в дом табунами – у бабы Ани, вдовы известного московского врача, связи в медицине были обширные. Но все эти светила, осмотрев мальчишку, только руками разводили. Градусник всякий раз показывал всего лишь на одну десятую выше температуры трупа, но никаких заболеваний, явных или скрытых, врачам обнаружить так и не удалось. Бедняге все вены, указательные пальцы и мизинцы иглами искололи, но ни вирусов, ни воспалений, ни каких либо других недугов не выявили. В итоге, поставив невнятный диагноз «упадок сил», велели усиленно питаться, непременно включив в рацион икру, вонючий и противный рыбий жир, сливочное масло и другие калорийные продукты, от которых его тошнило. Он капризничал, сжимал зубы, даже плакать пытался, но кормившая его баба Аня (родители вечно пропадали на работе) была непреклонна и своего в итоге добивалась.

Через несколько месяцев после переезда, когда уже мебелью обзавелись, родители устроили новоселье. Собрались гости, в основном коллеги отца, но за стол долго не садились, кого-то ждали. Наконец раздались радостные возгласы: «Приехал, приехал, Игорь Васильевич приехал!» Оказывается, ждали академика Курчатова, под непосредственным началом которого работал профессор Леонид Петрович Строганов. Уселись за стол. Выпили, как водится, за новоселье, какое-то время спустя кто-то предложил выпить за молодых ученых, подающую надежду смену корифеев советской атомной науки. Вот тогда-то Курчатов и спросил:

– А где ваш наследник, Леонид Петрович, у вас ведь сын, я не ошибаюсь?

– Сын, сын, – подтвердил профессор. – Только он приболел.

– А что с ним?

– Да врачи сами толком понять не могут. Говорят, упадок сил.

– С чего бы это? – удивился Курчатов и скомандовал: – Пойдемте-ка навестим молодого человека.

Когда взрослые вошли в его комнату, Гелька полулежал на высоких подушках и учился свистеть. Научиться гонять голубей – а свистеть при этом просто необходимо – было его давней мечтой. Пока получалось плохо. Засовывая в рот то по одному, а то и по два пальца каждой руки, он лишь извлекал жалкое шипение. Но именно в тот момент, когда вошли отец и какой-то дядька со смешной бородой мочалкой, наконец из его рта вырвался долгожданный залихватский свист. Отец нахмурился, но дядька рассмеялся и сказал с явным одобрением:

–Достойное занятие, я так не сумею. А ну-ка повтори!

Потом присел на краешек дивана, где лежал мальчик, и спросил:

– Стало быть, тебя назвали Гелий. А в честь чего, знаешь?

– Знаю, знаю, – неохотно ответил больной.

Историю своего имени, которое ему доставляло в общении со сверстниками немало неприятных моментов, была ему хорошо известна. И монотонно пробормотал давно заученное: «химический элемент атомной группы номер два, температура кипения самая низкая из всех известных на Земле веществ».

Ответ привел Курчатова в неописуемый восторг.

– Феноменально! Не зря мы пили сейчас за нашу смену, вот она, смена эта, перед нами! – и спросил строго:– Так что же с вами случилось, молодой человек, что у вас болит?

И Гелька, неожиданно для себя, сказал этому человеку с необыкновенно проницательным взглядом то, чего не говорил ни родителям, ни врачам:

– Ничего не болит. Просто вставать неохота.

– Ну, это понятно. Чего ж тебе вставать, если у тебя, в соответствии с именем, самая низкая температура кипения. Вот тебе кипеть и неохота. Но надо, просто необходимо нам в этой жизни кипеть. Всем надо кипеть, и мне, и тебе, и вот отцу твоему. Иначе жизнь остановится. А этого допустить никак невозможно. Ты понимаешь, о чем я говорю? – и ласково погладил мальчика по голове.

Вряд ли восьмилетний мальчишка понял в тот день глубинный смысл слов великого академика Курчатова. Но слова эти и даже интонацию, с какой они были сказаны, запомнил накрепко. И спустя годы вспоминал их не раз.

А Игорь Васильевич, распрощавшись с гостеприимными хозяевами, сказал: «Я, конечно, не врач, но смею полагать, что у мальчишки вашего интереса к жизни никакого нет. Его бы в спорт отдать, все бы хвори отступили. А так – прекрасный парень. И память какая – ну просто вундеркинд…

***

О том, как отец, молодой ученый-физик, попал на бал выпускников химического факультета МГУ, в семье ходило несколько легенд – одна противоречивее другой. Неизменным было только одно: Лариса сама пригласила на танец Леонида, который пытался отказаться, ссылаясь на то, что совершенно не умеет танцевать. Девушка самонадеянно заявила, что враз его научит, и уже вскоре пожалела о своем решении, с тоской думая, что ее новые белые босоножки, с таким трудом добытые к выпускному балу, теперь, скорее всего, придется выбросить. Кавалер, топчась, как конь в стойле, не замечал, что беспрестанно наступает на ноги своей партнерше. К тому же он оказался на редкость молчаливым, слова из него приходилось клещами вытаскивать. Но не зря ж на химфаке среди студентов бытовало мнение, что любовь – это процесс скорее химический, нежели физический. Узнав, что ее новый знакомый – физик, Лариса взяла инициативу в свои руки. Она еще сама не понимала, чем ей так приглянулся этот молодой мужчина, явно намного старше ее по возрасту. Молчаливый, довольно нескладный, давно не стриженные вихры торчат в разные стороны – он тем ни менее обладал какой-то огромной притягательной силой.

Леонид исчезал внезапно и надолго, иногда не появлялся по нескольку недель кряду. На вопросы Ларисы отвечал уклончиво – мол, ездил в командировку. А куда и по каким делам, не отвечал вовсе. Просто молчал, будто и вопроса не слышал. Ларису эта его манера невежливо отмалчиваться злила, но каким-то внутренним чутьем она понимала – не врет, уезжал действительно по делам. Сама-то она была откровенной полностью.

Уже вскоре после знакомства рассказала Строганову, что ее отец, профессор-гинеколог Аркадий Соломонович Заславский, которого боготворили все женщины Москвы, в свое время был арестован по знаменитому «делу еврейских врачей-вредителей», после тюрьмы так оправиться и не смог и вскоре скончался. Мама, Анна Яковлевна, как работала участковым врачом, так и работает. Сама Лариса с отличием окончила химфак, но даже красный диплом не помог открыть перед ней двери аспирантуры, приняли только после вмешательства кого-то из ныне влиятельных друзей покойного отца. Да и то не в МГУ, а в Бауманку.

Слушать Леонид умел. Вот что он хорошо умел, так это молчать и слушать. Только на свадьбе, которую отметили в узком кругу коллег жениха, Лариса кое-что узнала о своем избраннике. Вернее, свадьбу пришлось отмечать дважды. Сначала в квартире новоявленной тещи Анны Яковлевны собрались немногочисленные родственники. В основном со стороны невесты, у Леонида из родни в Москве никого не было. Потом, отдельно, пригласили коллег Строганова – таково было его условие. «По роду деятельности моим коллегам не рекомендуется широкое общение»,– так туманно высказался жених. На свадьбе Лариса с удивлением услышала, что муж ее практически гений в своей области и именно поэтому так внимателен к нему сам Игорь Васильевич. Имя неведомого Игоря Васильевича на свадьбе упоминали не раз. «А кто это?» – поинтересовалась у мужа Лариса.

– Курчатов, – коротко ответил Леонид.

– Ты работаешь с Курчатовым?! – обомлела Лариса. Только теперь она поняла, почему Лёня никогда не рассказывал о своих командировках и вообще предпочитал на вопросы о его работе отмалчиваться.

В те годы имя Курчатова на страницах советской печати практически не появлялось, но в научных кругах о главном атомщике СССР, разумеется, кое-что было известно. Уникальные способности молодого ученого Леонида Петровича Строганова Курчатов подметил сразу. Леонид был блестящим аналитиком, как никто другой мог в самом начале испытаний увидеть конечную цель и шел к ней непреклонно. Самые сложные расчеты поручал Игорь Васильевич Строганову. Одна из работ Леонида Петровича легла впоследствии в основу его докторской диссертации и учебника, появлению которого в немалой степени способствовал академик Курчатов. По этому учебнику и по сей день учатся студенты-физики не только России, но и многих других стран. И именно за завершение проекта, в разработке которого участвовал в том числе и Строганов, получил он орден Ленина. Это событие совпало с его сорокалетним юбилеем. Но только много лет спустя из рассказов отца узнал Гелий, чем тогда занимался Курчатов и его сподвижники.

На сорокалетие снова собрались в их квартире, и опять в самом тесном кругу. Заранее договорились, что все явятся при полном параде. У Гельки, когда все собрались, в глазах зарябило от блеска орденов и лауреатских медалей, которыми были украшены костюмы гостей. А от трех золотых Звезд Героя Социалистического Труда Курчатова он просто взгляда отвести не мог. Тем более что Игорь Васильевич сам усадил сына юбиляра рядом.

Отца в этот вечер ждал еще и сюрприз. Когда готовились документы, выяснилось, что в годы Великой Отечественной войны капитан Строганов был представлен к ордену Красной Звезды, но награду не получил – его часть была срочно передислоцирована. И вот теперь, как сказал академик, «награда нашла героя».

Игорь Васильевич недолго тогда побыл в доме Строгановых. Ему нездоровилось и он вскоре, извинившись, уехал. Леонид Петрович пошел проводить гостя до машины. Взял с собой и Гелия. Уже стоя возле открытой дверцы блестящей черным лаком «Чайки», Курчатов обратился к Гелию:

– Вижу, подрос, окреп. Так что? Теперь тебе жить охота? – и, не дожидаясь ответа, произнес: – Живи, и обязательно радуйся жизни. Поверь мне, это так здорово – просто жить.

Через месяц академика Игоря Васильевича Курчатова не стало.