Читать книгу Злой среди чужих: Шевелится – стреляй! Зеленое – руби! Уходя, гасите всех! Злой среди чужих - Олег Филимонов - Страница 7

Шевелится – стреляй! Зеленое – руби!
Глава 5

Оглавление

Принимаясь за дело, соберись с духом.

К. Прутков

Подойдя к ручью, я напился, а потом извлек из него отмокшие за ночь шкуры. Бросив их на толстый ствол поваленного дерева, я сел рядом и крепко задумался, перебирая в голове этапы обработки кожи и прикидывая, как это можно провернуть в моей ситуации. Перво-наперво отмока и мездрение, то есть удаление остатков мяса и жира – ну это придется сделать в любом случае. Затем золение и дернение, то есть удаление подкожной клетчатки и волоса – тут необходима известь. Ну, скажем, пережгу известняк… Дальше обеззоливание – нет проблем, просто промыть в воде, потом мягчение — для него потребуется птичий помет. Ха, нет ничего проще. Следующая стадия – собственно дубление, на этом этапе лучше всего использовать ивовую кору. Ну и, наконец, жирование – нужны сало или деготь. Вроде бы все… Ах да, еще сушка!

Мда-а… Это ж надо, какой геморрой. А сколько времени займет! И где взять емкости для растворов? Что теперь, устраивать тут кожевенное производство? Нет, мы пойдем другим путем! Кожу будем делать сыромятную.

Поплевав на ладони, я взялся за работу… На гладком бревне, пользуясь заточенным лосиным ребром как скребком, я сначала соскоблил мездру, а потом, перевернув шкуры, согнал волос. Работенка еще та! По уму делается несколько иначе, но меня поджимало время. Растянув шкуры колышками, я оставил их сушиться, отрезав предварительно полосу кожи на пращу. Эту полосу я как следует прокоптил над костром, а затем, вооружившись ножом, вырезал из кожи ремень, придав ему требуемую форму. В середине ремень расширялся, образуя гнездо для камня, а один из концов заканчивался петлей, накидывающейся на кисть руки. Праща была готова! Не бог весть что, но на первое время сгодится. Принцип стрельбы из пращи достаточно прост. Ремень сгибается пополам, конец с петлей надевается на кисть, а другой зажимается в кулаке, в середину ремня вкладывается метательный снаряд. Затем праща раскручивается в вертикальной или горизонтальной плоскости, как кому удобнее, а конец, удерживаемый в кулаке, отпускается… Кто не спрятался!.. В общем, снаряд усвистывает куда бог пошлет! Прицелиться из пращи нереально, нужный результат достигается только многочисленными тренировками, нарабатывающими необходимый навык, который у меня, к счастью, имелся. Существуют и иные типы пращей: один выглядит просто как большая ложка, а другой – палка с расщепом на конце, куда вкладывается камень, действующие по принципу увеличения рычага руки, но КПД у них ниже. Собственно, к этому типу пращей можно отнести и копьеметалку. Устроена она тоже достаточно просто: палка с желобом, куда вкладывается дротик, на одном конце снизу, рукоятка – на другом сверху, упор для древка. Кстати, из нее можно запульнуть и камнем – австралийские аборигены так и поступали, швыряя что ни попадя во все, что шевелится. Не окажись у меня кожи, я бы, наверное, изобразил что-то в этом роде.

Неотложных дел в пещере у меня пока не нашлось, а стало быть, можно отправиться исследовать долину, пройтись вдоль реки, добраться наконец до озера. Так и поступим.

С прогулки я вернулся только поздно вечером в прекрасном расположении духа, обремененный изрядной добычей. С одного плеча свешивалась антилопа неизвестной породы, подбитая мной у озера. На другом плече болталась полная кремня сумка – на него я наткнулся, пошарив по берегам реки. В руке я держал глухаря и связку битой утки. В общем, жизнь удалась, а праща зарекомендовала себя отлично. Огорчало только одно – до смерти надоело ходить голым. Хотя я подметил одну любопытную деталь – мной совершенно перестали интересоваться кровососущие насекомые, просто облетали стороной. Немалое, надо отметить, достижение!

Достав подсохшие шкуры, я тщательно втер в них лосиные печень и мозг, а потом, свернув, отложил в дальний угол пещеры до тех пор, пока не исчезнет клейкость, а это еще пара дней. Придется потерпеть. Шкуру антилопы я, напротив, положил отмокать. Потом, поужинав запеченными в углях утками и застелив постель еловым лапником – для пущего удобства, завалился спать.

Следующие несколько дней я корпел над изготовлением каменных орудий, почти не отвлекаясь. Разложив перед собой остатки обсидиана и кремень, я вдумчиво изучал каждый обломок камня, а затем старался придать ему нужную форму. Обсидиан можно обрабатывать двумя способами. Первый: нагрев камень на огне, капнуть на него водой – отскочит кусочек. Хитрость в том, что заготовку надо держать, наклонив так, чтобы капля стекала по линии будущего скола. В этом случае необходима изрядная сноровка, которой у меня, к сожалению, не было. Другой метод, знакомый мне гораздо лучше, был аналогичен способу обработки кремня. Тут тоже возможны варианты. От исходного материала (нуклеоса) отбиваются отщепы, и в орудие превращается ядро камня. То ли, наоборот, инструмент изготовляется из сколотых пластин. Я действовал и так и этак. Пластины пускал на мелкие предметы, скребки и заготовки наконечников стрел, предполагая обзавестись луком в ближайшее время. А в технике двусторонней обработки отделывал орудия посерьезней. Покончив с черновой обработкой изделия, отжимом и ретушью (скалыванием мелких чешуек по грани) доводил его до ума, добиваясь потребных кондиций. В качестве рабочих инструментов я, не мудрствуя, использовал все, что подвернется под руку: обломок рога, твердую палочку, подходящий кусочек камня…

Увлекшись творческим процессом и набив руку, я, перепрыгнув через ступеньку, скакнул из палеолита прямо в неолит, понаделав геометрически правильных пластин в технике микролитов. Для этого камень раскалывается на аккуратные, квадратные или треугольные в сечении, столбики, которые в свою очередь расщепляются поперек на одинаковые по форме фрагменты, толщиной около миллиметра. Вклеенные в рукоятку, они образуют практически ровное лезвие, а утерянный фрагмент легко заменить.

Надо заметить, современные первобытные племена утратили знания предков и зачастую используют в быту гораздо менее совершенные орудия, чем существовали в палеолите (не говоря о неолите), а уж над поделками тасманийцев угорал бы и питекантроп. Реэволюция, мля… деградация… И это не только и не столько о дикарях речь. Существует такая теория, что человечество не эволюционирует, а напротив, скатывается обратно. Доказательств достаточно, за примерами далеко ходить не надо. Взять тех же кроманьонцев: и поздоровее современных людей будут, и объем мозга побольше, и кариеса не знали – куда все делось?! Стоит задуматься! А что первобытные племена деградируют, неудивительно – ни тебе саблезубых тигров, ни пещерных медведей, одни кокосы да бананы или змеи да ящерицы, а то и пиявки да личинки – приспособленцы… С другой стороны, кондовые дикари хоть и выродились, но приспособились использовать попадающие им в руки отходы цивилизации: гвозди, стекло, обрывки сетей, полиэтилен и тому подобное… Так, например, в свое время аборигены оставили пол-Австралии без связи, посшибав с телеграфных столбов фарфоровые изоляторы и употребив их на свои изделия.

С гордостью я обозрел плоды своих усилий: микролиты, наконечники стрел, несколько ножей разного размера, пара больших листовидных наконечников для рогатины[6] и два топора, напоминающих по форме колун. Несмотря на более-менее привычную форму, топоры задумывались не для колки дров или валки леса – овчинка выделки не стоит, – а предназначались исключительно для проламывания черепов и нанесения прочих увечий. Да и вообще, каменный топор, в отличие от стального, всегда был не многофункциональным инструментом, а только оружием, по характеру воздействия на противника подобным чекану.

В трудовом порыве я пустил на дело и лосиные рога, из них получились вполне симпатичные гарпун и острога. Теперь оставалось только закрепить все это на рукоятях. В углу пещеры подсыхали, дожидаясь своего часа, подготовленные загодя березовые заготовки для рукояток ножей и кленовые для топорища и древка рогатины. Я, конечно, предпочел бы бук и ясень, но этих деревьев в здешнем лесу мне пока не встретилось. Можно было и приступать, но существовала одна загвоздка: чем крепить?! Смолой и сырой кожей ненадежно – отсыреет и развалится. Так что куда ни кинь… все равно придется варить клей! А для этого нужна посуда, для которой понадобится глина, и подходящую еще придется хорошенько поискать. Зато потом можно будет внести разнообразие в меню и еду – варить, что существенно полезней для организма, чем трескать только жареное мясо. Но сначала надо закончить еще одно очень важное дело…

Достав доходящие до кондиции шкуры, я промыл их, натер жиром и принялся с остервенением мять, тереть и скрести, периодически смазывая горячим салом. Через несколько часов такой работы в моих руках наконец оказались два больших куска сыромятной кожи. Можно было приступать к раскройке. Вот тут я помучался вволю, но терпение и труд… Короче, результат меня вполне устроил. Сшить изделия оказалось гораздо проще. Растрепав на волокна высушенные сухожилия, я свил из них нитки и, пользуясь заостренной костью из голени лося как шилом, сшил выкройки, а затем – с чувством глубокого удовлетворения – примерил обновки. Теперь у меня были: штаны и плотная куртка из лосиной кожи, плюс безрукавка и мягкие мокасины из кабаньей. Остатки кожи пошли на сумку, заплечный мешок и пояс. Собственно, у меня на эту кожу были большие виды и громадье планов, но материал закончился. Удивительно, что хватило и на это. Из последнего приличного куска я изобразил наруч на левую руку – пригодится, когда я обзаведусь луком.

Вместе с подсыхающим материалом для рукояток у меня в пещере дожидался своего часа ствол молодого клена – заготовка для лука. С этим кленом мне вообще очень повезло: для лука требуется хорошо высушенное дерево, а вот как раз необходимым для просушки временем я и не располагал. Приходилось или вообще отказаться от лука, или довольствоваться посредственной поделкой. Отказываться от такого оружия или следовать по стопам халтурщика Гвидона не хотелось, но тут мне подфартило…

Бродя вдоль реки, я наткнулся на небольшой грот, а в нем нашел кусок кленового ствола, сохнущий там практически в идеальных условиях, похоже, еще с прошлого года. Как его туда занесло, другой вопрос. По всей видимости, молодое деревце срезали бобры – для собственных нужд, во всяком случае характерный погрыз присутствовал. А сюда его затащило течением во время половодья. На следующий год вода не поднималась так высоко, и стволик остался на месте. Наверное, так… Впрочем, это не важно, главное, что этот прямой, почти без сучков ствол идеально подходил для задуманного мной дела. Все упиралось опять-таки в клей… ну и кое-что еще.

На следующее утро, одевшись и испытав при этом непередаваемые ощущения подзабытого комфорта, я отправился за глиной. Кроме того, следовало подумать и о мясе: то, что было запасено, успело слегка подпортиться. Небольшое количество мяса я успел закоптить, но этого было явно недостаточно – так, аварийный запас. Правда, в двух шагах от дома всегда можно было насшибать непуганых глухарей или тех похожих на тетеревов птиц, а на озере набить уток, но мне требовалось что-то посерьезнее, чтобы, не отвлекаясь, продолжать заниматься своими делами. Время утекало стремительно, а надо было успеть подготовиться к походу до наступления осени.

Пласты синей глины я обнаружил там, где и рассчитывал, – у озера. Еще в первый раз побывав тут, я заметил это обнажение, но тогда не стал интересоваться подробностями, а вот теперь вдумчиво исследовал находку. Отковырнув кусочек глины, смочил его водой, а потом размял в руке. Я, конечно, не великий специалист в гончарном ремесле, но, по всей видимости, эта глина сгодится. В конце концов мне и требуется-то всего пара горшков – что-нибудь, глядишь, и выйдет. Вооружившись подходящим булыжником, я принялся отбивать куски от глиняного пласта, складывая их в кучку рядом. В результате горка получилась приличная – для моих целей хватит с избытком, но и запас не помешает – многое наверняка уйдет в брак.

Пока я возился с глиной, с другой стороны к озеру подошло небольшое стадо туров. На Земле последнего тура убили в начале XVII века в беловежских лесах, а здесь, смотри-ка, живут и здравствуют. Хотя эти, по-моему, другой породы – наши были помельче. По моим прикидкам, вес отдельных особей из этого стада зашкаливал за полторы тонны. Массивные косматые звери утоляли жажду, косясь на меня без особой опаски. Видимо, в их глазах я не выглядел серьезным противником. И правда, с тем оружием, что у меня есть сейчас, с турами не совладать, отбить от стада одно животное вряд ли выйдет. Они наверняка прекрасно знают, как обороняться от хищников, и шансов у меня нет – сомнут и затопчут. Ничего, займемся ими в следующий раз.

Сначала я собирался устроить гончарный цех прямо у озера, но теперь передумал – нечего распугивать зверье. Набил свой новый рюкзак глиной и отправился через лес к родной пещере. Конечно, придется сделать несколько ходок да еще принести песка, но это не страшно, зато дома все будет под рукой.

Уже подходя к пещере, я почуял неладное. Земля перед пещерой была истоптана медвежьими следами, и, судя по величине отпечатков, это был отнюдь не обычный бурый мишка, не кадьяк и даже не гризли, а скорее, их дедушка! Интересно, он пришел проведать свое старое жилье или просто почуял запах мясца? Без боя отдавать на поругание пещеру я не собирался. Быстро прокрутив в голове сценарий предстоящей схватки, я принял некоторые необходимые меры. Несколькими ударами ножа свалил небольшую сосенку и, отхватив от нее кусок сантиметров в сорок, заточил его с обоих концов.

Существует распространенное заблуждение, что перед тем как напасть, медведь становится на дыбы, и его спокойно можно принять на рогатину – это в корне неверно! Обычно медведь прет буром, и тут зевать не приходится! Рогатиной же бьют в грудь, между шеей и плечом или сбоку под лопатку. В случае, если все же удалось поднять зверя на дыбки, при известной ловкости можно расправиться с медведем в рукопашной, одним ножом. Мне и самому не раз доводилось развлекаться подобным образом – специфика профессии. Но, боюсь, сейчас этот номер не пройдет, наверняка у этого животного совершенно другие повадки, а потому и действовать придется по другим правилам. Будь у меня готовы топор и рогатина, все бы значительно упростилось, но на нет и суда нет. Палица здесь совершенно бесполезна – с одного удара такого не угробишь, а прежде чем я успею нанести медведю значительный урон, он, весьма вероятно, нанесет мне гораздо больший. Зайти сбоку или же пропустить его мимо себя и треснуть потом по шее, как в случае с кабаном, не удастся – у медведей другие повадки. Такое могло прокатить, подыми я его сонного с берлоги, чем-то расшевелив и встав с дубиной сбоку от входа. Но сейчас явно не тот случай, тут надо действовать по-другому…

Скинув с плеч мешок с глиной, я зажал в одной руке заостренный кол, а в другой – нож и направился к разоряемому дому. Немного печалило то, что у ножа еще не было рукояти, это значительно снижало его боевые характеристики, но что уж теперь… будем справляться тем, что есть. В глубине пещеры слышались громкое чавканье, возня и копошение – похоже, мишка всерьез мародерствовал на моих продуктовых запасах. Подойдя вплотную ко входу, я громко проорал внутрь матерную конструкцию и застыл в ожидании.

Долго ждать не пришлось. Не прошло и пары секунд, как он появился на пороге. Матерый! Свирепый! Большой!.. И пещерный! Больше трех метров в длину, явно за тонну весом, с массивной головой, длинными лапами и мощной передней частью туловища, медведь стоял передо мной во всей своей красе. «Пожалуй, он будет побольше и белого собрата», – подумалось мне. Принято считать, что пещерные медведи были вегетарианцами, но, судя по клыкам и по тому, с каким энтузиазмом он жрал честно добытое мной мясо, этот зверь к травоядным себя не относил. Может, это какой-то неправильный медведь? Посмотрим…

Увидев врага, не теряя времени даром и не отвлекаясь по пустякам, ведмедь взревел и кинулся в атаку. Отпрыгнув назад, чтобы зверь не смял меня первым же броском, я выбросил вперед левую руку с заостренным колом и с силой вогнал его в распахнутую пасть, развернув как распорку. Теперь, вонзаясь в язык и нёбо, острый штырь не давал ему сомкнуть челюсти. Подавившись ревом, медведь затормозил и, вскинув к морде передние лапы, приподнялся на дыбки – на это я и рассчитывал!

Бросившись вперед и поднырнув под лапами, я до основания вогнал каменный клинок медведю в грудь, напротив сердца, поставив все на один удар. Вытащить нож назад и ударить еще раз теперь было невозможно, рукояти у него не было, а длины клинка и так едва хватало. Тут я пожалел, что поленился приделать к ножу хоть временную рукоятку. Клинок не достал до сердца! Ударив основанием ладони по клинку, я вогнал его еще глубже. Медведь снова взревел и сжал меня в объятьях, пытаясь смять и раздавить. Напрягшись всем телом, я приник к туловищу зверя, обхватив его руками и пригибая голову, чтобы не дать зацепить себя когтями. Потянулись мучительные секунды борьбы. Постепенно рев перешел в хрип, и медведь, теряя силы, повалился вперед, погребая меня под своей тушей.

Вся битва не заняла много времени, впрочем, так оно обычно и бывает, затянутые схватки и поединки – это прерогатива кино, для зрелищности, в жизни все иначе. У меня были отменные наставники, учившие решать проблемы одним ударом, и лучше, если твой удар придется первым. Затягивать баталию нельзя ни в коем случае, тем более если противник заведомо сильнее – очень велика вероятность подставиться. Этими соображениями я всегда и руководствовался, и, надо сказать, не безуспешно. Как и сейчас.

Выбравшись из-под медвежьей туши, я отправился инспектировать размеры нанесенного зверем убытка. Выяснилось, что пострадало только мясо, но вот как раз оно погибло безвозвратно. Ну что ж… В таком случае сегодня на обед будет медвежатина, будь она неладна!

Тщательно осмотрев убитого зверя, я пришел к выводу, что, скорее всего, это не пещерный, а так называемый гигантский короткомордый медведь – арктодус, пожалуй, самый большой из хищников, обитавших на Земле в эпоху оледенения. Абсолютно плотоядный зверь, как и его отдаленный сородич – белый медведь. К моему глубокому огорчению, медвежатина оказалась практически несъедобна, воняла и на вкус явственно отдавала падалью. Хищники вообще не слишком вкусная пища – есть их, конечно, можно, но только от большой нужды. Передо мной опять в полный рост вставала проблема пропитания. Что-то происходило с моим телом, и желудок настойчиво требовал огромного количества пищи. Раньше я был не в силах и представить, что можно столько есть! Индейцы, подобно волкам, способны в один присест слопать невообразимое количество мяса, как бы про запас, но тут я далеко переплюнул и их. Если же я пытался игнорировать возросшие потребности организма, то через некоторое время был уже не способен думать ни о чем другом, кроме еды!

Оттащив подальше от пещеры разрубленную на части тушу, я тяжело вздохнул и взялся за работу. Выбрав из кремневых отщепов парочку подходящих, я придал им необходимую форму и приладил на древка, закрепив полосками сырой кожи. Получилось два коротких копья, или дротика. Затем подсушил кожу над костром так, чтобы она стянулась, достаточно плотно удерживая наконечники. Скептически осмотрел изделия. Халтура, конечно, но для одного удара достаточно, а больше, надеюсь, и не потребуется. В принципе наконечники можно было и не закреплять, но так все же надежнее, да и древко, застрявшее в ране, прибавит оружию убойности. Вот и все, можно отправляться на охоту. Жертвой я наметил тех самых туров, которых видел на водопое по другую сторону озера.

Подойдя к озеру, я разделся, оставив только штаны, засунул за пояс пару ножей, взял в руку копья и, удерживая оружие над водой, поплыл на другой берег. Там влез на растущее у воды дерево и удобно устроился в развилке ветвей. Турам, как и другим травоядным, требуется много воды, а других удобных подходов к озеру с этой стороны нет, из чего следует, что деваться им некуда и стадо здесь непременно появится, ну а я тоже не подкачаю. Опять же ветер дует в мою сторону, так что вряд ли животные меня почуют, а если и заметят, то, скорее всего, не воспримут как угрозу. Надо только запастись терпением и подождать.

Как я и надеялся, стадо появилось к вечеру. Впереди, поводя внушительными рогами, важно шествовали девять огромных самцов, черных с белой полосой по хребту. Сзади толпились рыже-бурые самки и молодняк. Я напрягся, выбирая жертву. По очереди напившись, самцы уступили место остальным, рассредоточившись вокруг стада, готовые отразить возможную опасность. Один из них оказался всего метрах в двадцати от меня, и я приготовился действовать. Выбрав момент, когда он отвернет голову в другую сторону, я спрыгнул с дерева и понесся к нему, занося для удара копье. Тур еще только оборачивался на звук моих шагов, когда брошенное с двух метров копье вонзилось ему под лопатку, уйдя в мощное тело больше чем до половины. Не задерживаясь рядом, я пробежал дальше и, воткнув второе копье в шею пьющего из озера молодого бычка, нырнул в воду. Проплыв метров тридцать, я вынырнул на поверхность и оглянулся. Молодой бычок, быстро теряя силы, бился на мелководье, а вокруг него расплывалось маслянистое алое пятно. Взрослый самец, прошитый дротиком, уже лежал, не подавая признаков жизни, а возле них волновалось стадо, оглашая окрестности паническим ревом. Бешено всхрапывая, торопились к месту происшествия остальные самцы, но я знал – в воду они не полезут. Дело сделано, остается дождаться момента, когда стадо уйдет, и забрать добычу. Пока стадо на месте, падальщики мою добычу не тронут, просто не рискнут приблизиться к тушам, а вот когда оно уйдет, могут и сожрать. Да обязательно сожрут! Надо поторапливаться. Повернувшись спиной к неистовствующим на берегу быкам, я спокойно поплыл на другую сторону озера. Предстояло решить проблему транспортировки мяса с того берега.

Побродив вдоль речки, я нашел несколько срезанных бобрами сухих стволов и перетащил их к озеру. Потом развел костер, пережег бревна до требуемой длины, а затем связал их ивовыми ветвями. Получился плот. На словах выходит быстро, но я провозился допоздна. Вообще к этому моменту я начал замечать, что, пользуясь ночным зрением, подобно хищникам, постепенно перехожу на ночной образ жизни. Ничего плохого я в этом не видел: в смысле охоты это плюс, но вот заниматься делами по хозяйству все же лучше при дневном свете, придется перестраиваться.

Достроив плотик, я, пользуясь топором как клином и ударяя по нему суком, расколол на три части подходящий кусок бревна. Взял центральную и выстругал себе грубое подобие весла. Теперь можно было отправляться за трофеями.

Туры уже ушли, но им на смену явились бизоны… или зубры, впрочем, разница невелика – это почти одно и то же. Значит, мясо пока в безопасности, однако в следующий раз, прежде чем убивать зверье направо и налево, желательно как следует раскинуть мозгами. Иначе можно остаться и без добычи.

У меня чесались руки завалить еще и парочку зубров, до этого я видел их только в питомниках и заповедниках и мог только исходить слюной, но делать глупостей я не стал. Еще неизвестно, кто кого завалит… Дротики остались в тушах туров, а другого подходящего оружия у меня не было. Не стоит думать, что мне просто хотелось потешить охотничьи инстинкты, хотя не без этого, но чтобы выжить, не меньше чем мясо, мне нужны были шкуры, сухожилия и внутренности животных. Без этого я был обречен если и не погибнуть, то влачить жалкое существование уж точно!

6

Рогатина, рожон – тяжелое копье, зачастую (но не обязательно) с перекрестьем.

Злой среди чужих: Шевелится – стреляй! Зеленое – руби! Уходя, гасите всех! Злой среди чужих

Подняться наверх