Читать книгу Сохрани мою речь навсегда… Стихотворения. Проза (сборник) - Осип Мандельштам - Страница 131

Глядим на лес и говорим:

Вот лес корабельный, мачтовый,

Розовые сосны, до самой верхушки свободные от мохнатой ноши,

Им бы поскрипывать в бурю, одинокими пиниями,

В разъяренном безлесном воздухе.

Под соленою пятою ветра устоит отвес, пригнанный к пляшущей палубе,

И мореплаватель,

В необузданной жажде пространства,

Влача через влажные рытвины хрупкий прибор геометра,

Сличит с притяженьем земного лона

Шероховатую поверхность морей.

А вдыхая запах смолистых слез,

Проступивших сквозь обшивку корабля,

Любуясь на доски,

Заклепанные, слаженные в переборки

Не вифлеемским мирным плотником,

А другим –

    отцом путешествий,

        другом морехода, –

Говорим:

И они стояли на земле,

Неудобной, как хребет осла,

Забывая верхушками о корнях,

На знаменитом горном кряже,

И шумели под пресным ливнем,

Безуспешно предлагая небу

Выменять на щепотку соли свой благородный груз.

С чего начать?

Всё трещит и качается.

Воздух дрожит от сравнений.

Ни одно слово не лучше другого,

Земля гудит метафорой,

И легкие двуколки

В броской упряжи густых от натуги птичьих стай

Разрываются на части,

Соперничая с храпящими любимцами ристалищ.

Трижды блажен, кто введет в песнь имя, –

Украшенная названьем песнь

Дольше живет среди других –

Она отмечена среди подруг

Повязкой на лбу, исцеляющей от беспамятства,

Слишком сильного одуряющего запаха –

Будь то близость мужчины,

Или запах шерсти сильного зверя,

Или просто дух чобра, растертого между ладоней.

Воздух

Бывает темным, как вода, и всё живое в нем плавает как рыба.

Плавниками расталкивая сферу,

Плотную, упругую,

Чуть нагретую, –

Хрусталь, в котором движутся колеса и шарахаются лошади,

Влажный чернозем Нееры, каждую ночь распаханный заново

Вилами,

    трезубцами,

        мотыгами,

            плугами.

Воздух замешен так же густо, как земля:

Из него нельзя выйти, в него трудно войти.

Шорох пробегает по деревьям зеленой лаптой.

Дети играют в бабки позвонками умерших животных.

Хрупкое летоисчисление нашей эры подходит к концу.

Спасибо за то, что было.

Я сам ошибся, я сбился, запутался в счете.

Эра звенела, как шар золотой,

Полая,

    литая,

        никем не поддерживаемая,

На всякое прикосновение отвечала «да» и «нет».

Так ребенок отвечает:

«Я дам тебе яблоко» или «Я не дам тебе яблока» –

И лицо его точный слепок с голоса,

Который произносит эти слова.

Звук еще звенит, хотя причина звука исчезла.

Конь лежит в пыли и храпит в мыле,

Но крутой поворот его шеи

Еще сохраняет воспоминание о беге с разбросанными ногами –

Когда их было не четыре,

А по числу камней дороги,

Обновляемых в четыре смены,

По числу отталкиваний от земли пышущего жаром иноходца.

Так

Нашедший подкову сдувает с нее пыль

И растирает ее шерстью,

Пока она не заблестит.

Тогда

Он вешает ее на пороге,

Чтобы она отдохнула,

И больше уж ей не придется высекать искры из кремня.

Человеческие губы, которым больше нечего сказать,

Сохраняют форму последнего сказанного слова,

И в руке остается ощущенье тяжести,

Хотя кувшин

    наполовину расплескался, пока

        его несли домой.

То, что я сейчас говорю,

Говорю не я,

А вырыто из земли,

Подобно зернам окаменелой пшеницы.

Одни

    на монетах изображают льва,

Другие –

    голову.

Разнообразные

Медные, золотые и бронзовые лепешки

С одинаковой почестью лежат в земле.

Век,

Пробуя их перегрызть,

Оттиснул на них свои зубы.

Время

Срезает меня, как монету,

И мне уж не хватает меня самого…