Читать книгу Наука любви (сборник) - Овидий - Страница 36

Гостю когда-то Минос замкнул все пути для ухода —

Гость на пернатых крылах по небу путь проторил.

Был уже скрыт в тайнике зачатый матерью в блуде

Бык-получеловек и человек-полубык,

И произнес строитель Дедал: «Минос-справедливец!

Плену конец положи: прах мой отчизне верни!

Пусть я не мог, гонимый судьбой, не знающей правды,

Жить в родимой земле, – в ней я хочу умереть.

Если не жаль старика – дозволь возвратиться ребенку.

Если ребенка не жаль – то пощади старика».

Так он твердил, и долго твердил, но тщетными были

Речи – пленнику царь выхода в путь не давал.

Это поняв, промолвил Дедал: «Теперь-то, умелец,

Время тебе показать, в чем дарованье твое.

Пусть и море, пусть и суша покорны Миносу,

Пусть ни земля, ни вода нам не откроют пути, —

Небо осталось для нас – рискнем на небесные тропы!

Вышний Юпитер, прости мне дерзновенье мое:

Я не хочу посягать на звездные божьи престолы —

Нет нам из рабства пути, кроме пути в небесах!

Ежели Стикс дозволит исход – поплывем и по Стиксу!

Новый пишу я закон смертной природе моей».

Часто беда изощряет умы. Возможно ли верить,

Чтобы шагнул человек ввысь по воздушной тропе?

Вот он перо за пером слагает в небесные весла,

Тонкими нитями льна вяжет одно к одному;

Жарко растопленный воск крепит основания перьев;

Вот уж подходит к концу новоизмышленный труд.

Мальчик веселый меж тем и пером забавлялся, и воском,

Сам не зная, что в них – снасть для мальчишеских плеч.

«Это, – молвил отец, – корабли для нашего бегства,

Это единственный путь к воле и отчей земле.

Всюду – запоры Миноса, свободен лишь воздух небесный;

Мчись по свободному ввысь, воздух полетом прорви!

Пусть, однако, тебя не влечет ни тегейская дева[62],

Ни Волопас, ни его спутник с мечом – Орион:

Только за мною одним устремись на полученных крыльях —

Я – впереди, ты – вослед: в этом – спасенье твое!

Если эфирный поток вознесет нас к недальнему солнцу —

Знай, не вынесет воск солнечных жарких лучей;

Если же крылья у нас заплещут над самой волною —

То маховое перо взмокнет от влаги морской.

Посередине держись! Лишь бойся недоброго ветра —

Пусть лишь попутный порыв дует в твои паруса».

Эти слова говоря, он ладит на мальчика крылья,

Новым движениям плеч учит, как птица птенца;

Сам на свое надевает плечо рукодельные снасти

И в неизведанный путь телом парящим плывет.

Срок полета настал. Отец целуется с сыном,

Не высыхает поток слез на отцовских щеках.

Холм был пониже горы, но повыше гладкой равнины —

Здесь для двух беглецов горестный путь начался.

Крыльями движет Дедал, озираясь на крылья Икара,

И не сбиваясь с пути, правит и правит полет.

Радует двух беглецов новизна, развеваются страхи,

Мчится отважный Икар, сильным крылом шевеля.

Видит летящих рыбак у воды с дрожащей удою,

Видит, и зыбкую трость в страхе роняет рука.

Наксос, и Парос, и Делос, любезный кларосскому богу,

Минули; с левой от них Самос прошел стороны,

С правой виднелся Лебинт и рыбная Астипалея

И подымался из вод остров Калимны лесной.

Вдруг юнец, по пылкости лет опрометчивый ранних,

Выше направил тропу, долу оставил отца;

Скрепы расслабились, воск растекся от ближнего солнца,

Ветра не может поймать взмах торопливой руки;

В ужасе он с высоты глядит в просторное море,

В сердце – трепетный страх, ночь наплыла на глаза,

Тает воск, бьет юнец бескрылыми воздух руками,

Чувствует смертную дрожь, не в чем опору найти.

Рушится он, крича: «Отец! Отец! Погибаю!» —

И захлестнулись слова темно-зеленой волной.

А злополучный отец (уже не отец!), восклицая:

«Где ты, сын мой Икар? Где, под какой ты звездой?

Где ты, Икар?» – вдруг видит в воде плывущие перья…

Кости укрыла земля, имя осталось волне.

Если Минос не сумел удержать человеческих крыльев, —

Мне ли пытаться унять бога крылатого взлет?