Читать книгу Крылья нетопыря. Часть I. Сон разума - Павел Беляев - Страница 3

Часть I. Сон разума
Глава 2

Оглавление

Азарь пришёл в себя поздно ночью. Он очнулся в холодной келье с узким окном-бойницей, лёжа на полу. За исключением двух торчащих из стены штырей, келья пустовала. На таких штырях в Храмовых скалах спали монахи. Они просто обхватывали пруты руками и висли на них. Штыри направлялись под небольшим углом вниз, и спящие монахи потихоньку соскальзывали. Как только носки касались каменного пола, монах просыпался и принимался за свои повседневные обязанности.

Азарь попытался встать, но резкая боль пронзила его запястья и лодыжки. Постепенно шаг за шагом она захватывала всё новые части тела – живот, спину и так добралась до лица. Ересиарх осторожно ощупал его и понял, что левая щека распухла так, что едва позволяет открывать глаз. Вероятно, его пытались привести в чувства всеми доступными способами.

Азарь усмехнулся и тут же со стоном поморщился.

Он пролежал на спине, раскинув руки в стороны, довольно долго. Потом замок с обратной стороны двери тихо скрипнул, и в келью проник тусклый свет каганца. Вошёл мужчина с обезображенным лицом – это был Гааталия. Но Азарь знал его и под другим именем – Горислав. За его плечами небрежно покоился серый островерхий капюшон. Человек неслышно подошёл к Азарю и сел пред ним на колени.

– Учитель, – тихо произнёс он, – как вы?

– Превосходно! – терпя ужасную боль, узник бросил все силы и всю волю, чтобы сесть перед рытником елико возможно легко. – Надеюсь, ты принёс мне добрые вести?

Гааталия кивнул и полез за пазуху.

– У меня есть кое-что для вас, но сначала возьмите вот это. – И он протянул ересиарху, которого назвал учителем, небольшой мешочек.

– Что это?

– Эта трава снимет вашу боль.

– Боль у нас в голове, – улыбнулся Азарь, – на самом деле её нет.

– И всё-таки.

Азарь одобрительно закрыл глаза и принял мешочек.

– Будь благословен, друг мой. Так что ты мне скажешь хорошего?

Мужчина в одеждах рытника быстро встал и рысью метнулся к двери. Выглянув, он простоял там некоторое время, а потом притворил её и вернулся к Азарю.

– Учитель, уверен, вас это заинтересует. Некоторое время назад с материка привезли мальчика. Здесь таких называют тихими омутами, потому что за их, на первый взгляд, ангельской и невинной внешностью скрываются страшные силы.

– Что это за силы? – быстро спросил Азарь.

– У всех по-разному. Кто-то способен видеть будущее, для кого-то все ваши тайные помыслы не составляют секрета, но таких, как этот в Храмовых скалах, боятся больше всего – они умеют туманить людям разум и внушать различные поступки.

– И много у вас таких детей?

– Не больше десятка, – чуть подумав, ответил рытник. – И большинству из них недолго осталось. Но этот самый сильный из всех.

– Почему недолго осталось?

– Учёные мужи Храма пытаются выяснить природу их врождённых способностей и не стесняются в средствах. К тому же некоторые из духовенства уверены, что при помощи этих детей они смогут выйти на чертей и сокрушить их.

– При чём здесь вообще черти? – поморщился Азарь.

– А обычно таких детей черти и забирают, – развёл руками рытник. – Те, что находятся в Храме – капля в море в сравнении с тем, сколько их обучается в неведомых чертогах бесов. Ну, я думаю, вам ясно, для чего черти их используют.

– Догадываюсь, – хмыкнул Азарь. – Я должен встретиться с этим мальчиком немедля.

– Ваше желание – закон, – рытник смиренно закрыл глаза и метнулся к двери. Там он остановился и прислушался. Потом велел Азарю подождать и вышел.

Пока его не было, ересиарх быстро выудил из-за пазухи подарок своего ученика и бросил в рот две щепотки чудодейственной травы, остальное тотчас спрятал обратно. Эффект не заставил себя ждать – боль прошла, Азарь вдруг стал лучше различать звуки и видеть в темноте. Мысли прояснились. И когда рытник вернулся, уже совсем здоровый и полный сил ересиарх упорно пытался расшатать штырь в стене.

– Как прикажете, учитель? Вести его сюда или вас к нему?

Азарь задумался.

– Пожалуй, я прогуляюсь.

Гааталия поклонился и жестом пригласил ересиарха следовать за ним. Они пошли по душным, пропитанным гарью и плесенью коридорам. То и дело на голову капала влага, соскальзывающая со сталактитов. Пламя факела, которым рытник освещал дорогу, выхватывало из темноты подземелья грубые, наспех выдолбленные стены.

Чтобы добраться до темницы несчастного талантливого мальчика, мужчинам пришлось спуститься на три яруса вниз. Там единственным освещением служили покрытые копотью каганцы, а в темницах не было ни их, ни окон, там царил мрак.

– Это здесь, – вымолвил Гааталия и осветил дубовую арочную дверь, обитую по краям железом.

– Жди тут, я сам.

– Но это опасно!

Азарь смерил ученика высокомерным взглядом.

– Забываешься!

– Простите, учитель! – Гааталия поспешно поклонился.

Азарь забрал факел и вошёл в темницу, оставив рытника в кромешной тьме.

Келья была вчетверо меньше, чем «покои» Азаря. В углу на склизком, покрытом изморозью полу, свернувшись калачиком, спал босоногий юнец в безрукавке и рваных штанах. Внезапно он вздрогнул и, потирая глаза, уставился на пришельца.

– Что, уже снова надо идти туда?

– Нет, – покрутил ересиарх головой и сел рядом с мальчиком. – Я не один из твоих мучителей, я пришёл забрать тебя отсюда.

– Забрать? – мальчишка распахнул глаза. – Правда, забрать? Туда, где тепло и больше не будет комнаты с огромной печью?

– Да, именно туда, – подтвердил Азарь. – Где будет тёплая постель, нормальная еда, и где тебя больше никто не тронет.

– Кто же вы, господин? Вы – мой отец?

Азарь замешкался, но только на миг. Потом тихо сказал.

– Да, я твой отец. Тебя украли совсем юным, мы даже не успели дать тебе имя. Как тебя нарекли здесь – в Храмовых скалах?

– Алишером, папа. Ты правда заберёшь меня?

– Конечно, даже не смей сомневаться, – мужчина погладил Алишера по голове так, как будто это и вправду его сын. – Только не сейчас, когда придёт время. Скоро, очень скоро, мальчик мой. Но ты должен набраться терпения и дождаться меня. Ты ведь мужчина, ты всё выдержишь, правда?

– Правда, папочка.

– Молодец, и мы всегда будем вместе. Ты очень нужен мне, Алишер, и я умру, но увезу тебя отсюда. Ты веришь мне?

– Да, папочка. Почему ты так долго не приходил? – мальчишка зарыдал и бросился «отцу» на грудь.

– Я искал тебя. Я очень долго тебя искал…

После Алишера они посетили ещё четыре темницы с тихими омутами. В первой Азарь нашёл девчушку. Она была вся измазана сажей и с опалёнными волосами, а походила больше на скелет, обтянутый кожей, чем на живого человека. Девочка хотела поднять руку, чтобы прикрыть глаза от тусклого света факела, который казался ей ярче всего на свете, но от слабости не смогла пошевелить и пальцем.

Ересиарх вставил факел в ушки на стене и пристально осмотрел девчонку. Как заправский знахарь, он ощупал тонкие ручонки, заглянул в рот и вгляделся в зрачки. Потом Азарь нервно почесал затылок и несколько раз прошёлся из угла в угол. Остановившись, мужчина пристально и грустно посмотрел на ребёнка.

– Жаль, – тихо произнёс он. – Очень жаль.

Девчушка вряд ли успела вникнуть в смысл его слов прежде, чем руки Азаря зажали ей рот и нос. Девчонка вся изогнулась и вцепилась в запястья своего убийцы. Откуда только взялись силы – Азарю стоило немалых трудов завершить начатое. Но, несмотря на неожиданное сопротивление, скоро всё было кончено.

Когда Азарь вышел, ему преградил дорогу побледневший Гааталия. Он явно не ожидал, что ересиарх начнёт убивать тихих омутов, но не задал ни единого вопроса и смиренно повёл учителя к следующему ребёнку.

Это был отрок. Уже не мальчишка, но ещё не мужчина, существо со взглядом затравленного зверька и повадками шакала.

– Я рад, что среди этой гнили встретил такого, как ты, – пристально глядя на отрока, произнёс Азарь. – Ты хочешь отомстить своим мучителям, и я предоставлю тебе такую возможность. Но взамен ты прослужишь мне ровно год. Безропотно, как раб, а потом будешь свободен на все четыре стороны.

– Если выживу? – паренёк взглянул на ересиарха исподлобья и забился в угол. – Ты кажешься мне страшнее, чем местные палачи.

– Ты можешь читать мысли?

– Нет, но я знаю, чего ждать от людей. Я думал, что повидал достаточно ужаса в Храмовых скалах, но так страшно, как сейчас, мне ещё не было.

– Что ж, – Азарь безразлично пожал плечами и направил факел на собеседника, – год ужаснейшего страха и свобода, или ужасы поменьше, но до бесконечности, пока местные спекулаторы не замучают тебя насмерть.

– Если я действительно могу выбирать, то лучше останусь.

– Ну и дурак, – фыркнул Азарь. – Надеюсь, не нужно говорить, что если проболтаешься…

– Я ведь сказал, что боюсь тебя куда больше.

– Ну, хоть так…

Азарь направился к выходу. Уже на самом пороге он ненадолго замер, а потом оглянулся.

– Думаешь, ты несвободен, потому что вокруг тебя каменные стены, а путь к свободе заперт дверью и стражами? Если бы этого не было, ты всё равно оставался бы в темнице собственных страхов. Страх – это единственное, что может нас ограничить. Убей его, и ни одна стена тебя не удержит.

– Тебе легко говорить. Даже здесь ты ходишь, как у себя дома. Ты не видел того, что видел я.

– Как и ты того, что видел я, – тихо произнёс Азарь. – Я пришёл, чтобы дать тебе выбор – так и дрожать затравленным зверьком в зловонной клоаке или научиться быть хозяином даже в стане врага. Подумай об этом, а я, может быть, вернусь.

Перед четвёртой темницей Гааталия остановился и произнёс:

– Здесь находится оно. Посветите?

Азарь взял факел. Гааталия выудил из-за пазухи мел и принялся чертить им вокруг двери символы на старинном наречии яфегов, тех первых, что двадцать четыре столетия назад основали Саахад.

– Жрецы очень его боятся, – между тем продолжал рытник, – поэтому постоянно держат в состоянии сна.

Очертив дверь по периметру древними знаками, Гааталия сложил руки на груди в жесте молящегося, склонил голову и закрыл глаза. Его губы чуть заметно подрагивали. Внезапно символы засветились, сдвинулись на три пальца по часовой стрелке, и дверь еле слышно отворилась. Рытник забрал у Азаря факел и жестом пригласил в темницу.

Помещение было настолько тесным, что двое с трудом там помещались. На ровной каменной стене висел распятый мужчина. Азарь никак не мог уловить, что же в незнакомце ему не нравится, но почему-то образ человека вызывал у него отвращение.

– Я потратил уйму времени и бессонных ночей, чтобы понять, в чём его секрет, – тихо вымолвил Гааталия. – Сложнее всего было разбираться, удерживая его в этом же состоянии. Взгляните, учитель.

Рытник подошёл к мужчине и положил ладонь ему на затылок. Через мгновение черты лица распятого стали тоньше и приятнее. Кости и общее строение тела уменьшилось, а половые органы из мужских стали женскими.

У Азаря отвисла челюсть.

– Но мне кажется, это не его истинный облик, – гордый произведённым эффектом, сказал рытник и снова прикоснулся к затылку уже незнакомки.

Тело распятого снова подверглось изменению. Грудь осталась женской, а вот лицо приняло черты одновременно мужского и женского организма. Гениталии тоже проявились обоих видов.

Ересиарх осторожно, точно боясь, что видение рассыплется, прикоснулся к лицу существа.

– Не может быть, – поражённо протянул он. – Кто бы мог подумать…

– Вы что его знаете? – изумился Гааталия.

– Я не думал, что такие, как он, ещё существуют… Андрогин.

Азарь рассматривал существо с ног до головы, словно увидел величайшее из чудес.

– Есть легенда, – продолжал Азарь, – что первые люди были андрогинами, а мы произошли от них. Они соединяли в себе черты женщины и мужчины, поэтому каждый из них мог стать родителем. Андрогины были почти так же сильны, как боги, и в один прекрасный день возжелали сесть на их место. Богам это, разумеется, не понравилось, и они разделили андрогинов на две половины – мужчину и женщину. А потом ещё и разбросали половинки по Горнему, чтобы труднее было соединиться. Так появились нынешние люди. Отсюда и наше постоянное желание найти вторую половину. Чтобы снова обрести себя и стать полноценным.

– А это правда?

Азарь лукаво посмотрел на ученика.

– Конечно, нет, что за вздор? Это всего лишь легенда. Ну а по части их силы… посмотрим.

– Привести его в чувство?

– Нет, не стоит. В другой раз.

Рытник кивнул.

– И вот ещё что… Я даже не знаю, как сказать…

– Да говори уже как есть, – хмыкнул ересиарх.

Гааталия покраснел.

– Вставьте ему палец туда

– Прям туда?

– Да.

– Во влагалище?

– Да! – рытник покраснел ещё больше.

Азарь прыснул и подчинился храмовнику. Гааталия в который раз произвёл какие-то манипуляции с затылком адрогина, и тут же палец Азаря стиснули мелкие, но крепкие зубы. От неожиданности и боли ересиарх вскрикнул и отдёрнул руку.

– Чтоб тебя, Горислав! Не мог предупредить? Никто не слышал?

– Нет.

– Невероятно! – шёпотом воскликнул Азарь. – Зубы! Ну, надо же… Превосходно. Его мы однозначно забираем. Всё-таки не зря я сюда пришёл! – Азарь обернулся и положил руку на плечо храмовнику. – Ты отлично поработал, мой мальчик, и скоро я вызволю тебя отсюда.

– Скорее бы.

– Всему своё время. Что ж, – задумчиво произнёс Азарь, – сегодня был удачный день. Идём отсюда, мой друг.

На обратном пути ересиарх вдруг остановился и прислушался. Гааталия тоже замер. Откуда-то доносился голос, вдохновенно читавший «Луэнсио» Мореля Геннора.

– Чёрт возьми, кто это? – удивился ересиарх.

– Один из наших заключённых, – пожал плечами рытник. – Нетопырь по имени Фаул.

– Нетопырь, читающий наизусть Мореля Геннора? – изумился Азарь. – Горик, завтра ночью ты просто обязан меня с ним познакомить!

Рытник смиренно поклонился.

Тюремщик и заключённый продолжили путь. Факел мало-помалу начинал гаснуть, и пришлось ускорить шаг. Мрак вокруг мужчин сгущался всё больше.

– Учитель, – прошептал рытник, – я должен вас предупредить: завтра вам уже никто не позволит уйти из себя, как вы это сделали сегодня. Я почти уверен, что Синод созовёт всех рытников Храмовых скал, чтобы они удержали ваше сознание в вашей же голове.

– Хм, – Азарь задумчиво почесал затылок и остановился. – Это логично. Расскажи мне, как всё будет.

– Мы встанем по периметру пыточной и образуем круг силы. Вдобавок всё помещение будет усыпано святыми символами.

– Хм, хорошо, что ты предупредил меня. Хм, однако… Постарайся завтра быть как можно ближе к Элестару.

– Я понял, учитель.

Когда они вошли в темницу Азаря, ересиарх попросил сделать нечто странное, но рытник не стал задавать вопросов. Если учитель просит, значит, так надо; захочет – объяснит всё сам. Азарь попросил его аккуратно вырезать из каменной породы, которая служила в келье всем от пола до стен, небольшой куб.

Рытник наморщил лоб и сел на одно колено. Сжав ладонь в кулак, он выставил вперёд указательный палец, из которого тотчас ударил тонкий белый луч. От пола потянулся тонкий сизый дымок.

Рытник вырезал в каменном полу куб. После того, как Гааталия извлёк куб, Азарь потребовал разрезать его пополам горизонтально. После чего обе части были возвращены на место. Гааталии пришлось несколько потрудиться, чтобы проёмы между вырезанными камнями не бросались в глаза.

Азарь поблагодарил ученика и отпустил.

Магия чудодейственной травы рытника начала таять как раз, когда за спиной Азаря хлопнул затвор, и ересиарх остался в одиночестве. Не думая о возможных последствиях, он бросил в рот ещё щепотку, какое-то время подождал, пока трава начнёт действовать, и снова принялся за штырь. Пока руки были заняты физической работой, мысли Азаря поглотил грядущий допрос.

Мало-помалу штырь начал поддаваться. Но вдруг ширкнул замок, и распахнулась дверь. На пороге стояли два рытника, обоих Азарь видел впервые.

– Идём, – пробасил тот, что вошёл первым.

Азарь молча покинул темницу и проследовал за цепными псами Храма до самой пыточной, которая, оказывается, находилась пятью ярусами выше. Перед её дверью ересиарх на миг замер и затаил дыхание, словно готовился войти в клетку с тиграми. Он неосознанно потирал шрам между указательным и большим пальцем левой руки в виде буквы V. Мгновение прошло, и ересиарх переступил порог.

По периметру всей пыточной, надвинув островерхие капюшоны на лица, стояли рытники. На полу между дробящим стулом, на котором вчера сидел Азарь, и столом Синода была начерчена классическая пятилучевая пентаграмма в круге из неизвестных Азарю символов. Похожие знаки покрывали и стены пыточной, а на сводчатом потолке за ночь успели начертить ещё несколько пентаграмм посложнее.

Азарь распахнул руки и воскликнул:

– Доброго утречка, господа! Элестар! Илия! Не смотри на меня так, негодяй, я знаю все твои мысли, – называя их, ересиарх кланялся персонально. – И ещё десять мужиков, которых я не запомнил… Ах, да! Ты, кажется, Захария! И вы, друзья! – он обращался к спекулаторам и рытникам. – Здравствуйте все! Как спалось?

– Вероятно, не так хорошо, как вам, – хмуро произнёс Элестар, не отрывая взгляда от исписанного каракулями пергамента. – Как вы, вероятно, заметили, сегодня наша компания пополнилась.

– Это было трудно не заметить, – хмыкнул Азарь и поудобнее устроился в уже знакомом кресле. – И сама кельюшечка вроде как-то изменилась внешне, не могу вот только понять в чём же… Кто-то из вас выщипал брови? А! Наверное, всё дело в этих символах, – Азарь поднял вверх палец и очертил им круг. А потом жёстко добавил: – И в пентаграммах. Если мне не изменяет память, за их использование полагается сожжение даже без суда. Или я что-то путаю?

– Вы, Азарь, ничего не путаете, – Элестар, наконец, оторвался от пергамента и устало взглянул на подсудимого. – Действительно, за них сжигают. Но рытникам в особых случаях допускается к ним прибегать.

– Неужели такая честь из-за меня? – картинно удивился Азарь.

– Всё для вас, сударь.

– Вы, право, льстите мне, милостивые государи. Вчера я удостоился аудиенции с самим Священным Синодом Храмовых скал, сегодня к нему добавилась армия рытников и запрещённая магия, что будет завтра, преподобный? Я увижу небесное воинство?

– Дай бог никто из нас не увидит небесное воинство, – при этих словах Элестар осенил себя священным знамением.

Азарь повернулся всем телом к ближайшему рытнику и произнёс:

– А вам самим, ребята, не тошно?

Но за рытника ответил Илия.

– Интересно, отчего им должно быть тошно?

Азарь наклонил голову и какое-то время молчал.

– Когда-то рытники, – с издёвкой начал он, – сошлись в битве с лучшими воинами лютичей и победили. Не то чтобы я восхищался тем, что вы уничтожили целый народ… Но это, как минимум, делало честь вашему воинскому умению. А теперь, – ересиарх вдруг замолчал и, указывая пальцем, пересчитал рытников, – сорок лучших воинов мира стерегут одного меня. И смех и грех, право слово.

– Мы были обязаны почтить такого знатного гостя, – съязвил Илия.

– Довольно! – слегка повысил голос Элестар. – Мне надоел этот балаган. Мы все прекрасно понимаем, для чего сегодня здесь рытники. И можете не сомневаться, Азарь, они не позволят вам ускользнуть.

– Ну, как вам сказать, – ересиарх скорчил рожу и повертел перед лицом пятернёй. – Знаете, я ведь как в той сказке – колобок. И от бабушки ушёл, и от дедушки, и от тебя, серый волк, уйду.

– Я знаю и более древний вариант этой сказки, – Элестар сложил ладони в замок и вздохнул. – Там каждый зверь откусывал от колобка по кусочку.

– А так и было, – жёстко произнёс узник, глядя в переносицу преподобного. – Каждый на моём пути откусывал по куску от моей души.

– Но колобка в итоге съели. Хоть в вашей сказке, хоть в моей. Что же с вашей душой?

– Ничего. Бездна. И когда вы думаете, что смотрите на меня, на самом деле вы смотрите в неё. Но берегитесь, она тоже смотрит на вас. Она постоянно растёт и всё время учится, на что вы явно не способны.

– Отчего же? – не выдержал Илия. – Вчера мы извлекли урок, и, как видите, сегодня с нами рытники. К слову, они и появились-то благодаря нашей тяге к знаниям. Да-да, представьте себе, они были венцом нашей исследовательской деятельности. Мы изучали древние манускрипты, алхимию, человеческую природу, анатомию, проводили сложнейшие опыты…

– Словом, – перебил его Азарь, – вы делали всё то, за что меня теперь судите.

– Так, мне всё это надоело! – Элестар хлопнул ладонью по столу и привстал. – Скажите, Азарь, вы нас тут всех за идиотов держите?

– Нет.

– Врёт, – вдруг бесстрастно произнёс рытник справа.

– А, так они ещё будут удостоверять мою правдивость?

– И это тоже, – кивнул голос Синода. – Предположим, я этого не слышал. Так какого же рожна вы тянете время, хотя ещё вчера обещали всё нам рассказать?

– Ну, – Азарь развёл руками, – при этом за столь важные для вас сведения я просил сущую безделицу – не причинять мне боли и хорошо кормить, а вы сделали ровно наоборот. И я даже не знаю теперь, можно ли вам доверять, милостивые государи.

– И теперь врёт, – напомнил о себе рытник.

Азарь косо посмотрел на него и продолжил.

– Но, как жест доброй воли, я мог бы рассказать вам кое-что занимательное до того, как вы удовлетворите мои очень скромные желания, – как и в первый день, ересиарх обернулся к горну и долго наблюдал за танцем пламени. Все ждали. – Итак, пожалуй, я начну с самого для вас интересного… Вероятно, вам уже сообщили, что сегодня ночью от удушья скончался один из ваших тихих омутов. Скончалась, поскольку это была девочка. Да… Я убил её из жалости, потому что мне было больно смотреть, до чего вы довели ребёнка. Можете поверить, я её хорошенько осмотрел, ничем нельзя было помочь.

После этого заявления преподобные члены Синода бросились нервно переговариваться меж собой.

– Как вы понимаете, без посторонней помощи мне это не удалось бы. Так вот, почему-то мне кажется, что вы не слишком захотите, чтобы рытники услышали то, что я собираюсь вам сказать далее… Вчера вы, преподобный Элестар, да, кажется, вы спрашивали меня о других ересиархах. Ну так нет ничего проще, один из них – мой помощник и ученик здесь – в Храмовых скалах. Более того, он в этой самой келье и очень недалеко от вас, преподобный.

– Он не врёт, – бесстрастно подтвердил рытник.

Адвокат дедера Илия стиснул зубы, сдерживая ругательство.

Крылья нетопыря. Часть I. Сон разума

Подняться наверх