Читать книгу Анна - Павел Игоревич Шаповалов - Страница 1

Оглавление

Посвящается девушке,

наделённой самой светлой душой

той самой, что помогла мне

осмыслить что такое настоящая любовь

Я люблю тебя, Аня.


I

Множество жизней и судеб переплетаются между собой в течение каждого мгновения, где-то там, в совершенно разных, далёких и близких уголках нашего мира. Люди встречают друг друга, находят, в надежде сохранить себя, в надежде создать что-то большее: будь то отношения, будь то дружба или же любовь. А в ряде же случаев, жизнь готовит людям наиболее сложные испытания, от прохождения всех этих этапов с самого начала: с зарождения дружбы, которая в конечном счёте оборачивается взаимной симпатией друг к другу. Но порой бывают ситуации, когда человек на протяжение четверти, трети, а то и вовсе половины своей жизни скитается в этих поисках, но обрести счастье ему не придаётся возможным, по ряду определённых причин. И нет, он встречает на своём пути тех, кто смог бы заполнить эту пустоту, но взаимности же как правило не удаётся заполучить. Возможно, такие люди являются избранными и находятся в этом мире ради какой-то цели, быть может даже и высшей, чем чёрт не шутит. Но такой оптимистичный взгляд на жизнь нередко натыкается на скалы приливов глубокой пессимистичности, когда эти неудачи с ним случаются снова и снова, и снова. В такие моменты остаётся надеяться лишь на одного Бога, но и здесь всё бывает не так гладко, как того хотелось бы. Порой, в моменты самого сильнейшего отчаяния накатывает волна чувств, будто даже сам Бог покинул тебя, оставил на этой бренной земле просто про запас, бесцельно и бездумно. Но кто бы знал всех планов Бога? Это известно лишь ему одному, а все эти домыслы, догадки и придумки, лишь следствие своего собственного отчаяния, которое человек и гасит за всеми этими стенами.

По-настоящему осознавать свой жизненный путь и своё предназначение, если таковое и вовсе есть, человек начинает лишь оказавшись на распутье между жизнью и смертью. Ведь не зря же до создания всего живого мира было ничего, а что по сущности своей есть это ничего? Это хаос, тёмная материя, существующая в хаотичном порядке: в ней нет начала, нет конца, в ней нет света и солнца, но нет и тьмы, есть лишь субстанция, что не подчинена ни одному закону физики, мироздания и божественному слову, просто пустота. Но именно эта пустота и этот хаос есть прародитель всего. Поэтому именно находясь на распутье между жизнью и смертью человек оказывается в этом самом хаосе, своём собственном, персональном хаосе. Можно ли в такие моменты доверять лишь воле случая? Нет, а воле судьбы и своих собственных сил? Безусловно, под пониманием “судьба” и кроется то самое божественное начало, если для нас судьба, это случайное стечение обстоятельств, которое привело к тем или иным последствиям, либо же свело с теми или иными людьми, то для Бога же судьба есть сценарий, сценарий, которому человеку суждено узнать полностью лишь к концу его жизни. Да и конец этой жизни как правило людям не предрешён, так что его более чем заслуженно можно записывать в одни из звеньев той самой судьбы. Ведь именно по воле Божьей мы зародились, ведь именно по воле Божьей мы пришли в этот свет и по его же воле мы умираем, проходя каждый своё собственное, личное для каждого испытание. Но порой же эти испытания оказываются настолько тяжёлыми, что в один миг человечество целиком теряет какую-либо веру в Бога, даже казалось бы те, кто связал свою жизнь служению ему: кто-то воспринимает такие ситуации как отрешение Бога от человечества в целом, кто-то же как финальное и главное испытание, которое рассудит человечество и поставит вопрос: “Простить ли первородный грех Адама и Евы ему или же нет?” И именно так всё случилось с нами…

Мы были детьми послевоенного периода, хотя, это весьма и весьма громко сказано, потому что большая часть нас родилась сразу или несколько позднее после окончания Второй Мировой Войны, но годы, что застали мы в своё раннее детство в понимании маленького и неокрепшего ребёнка можно было трактовать именно так: нехватка еды, нехватка медицинского оснащения и разбомблённые вражескими истребителями дома, театры, госпитали – всё это для нас было единственной настоящей реальностью. И почести, что отдавались военным и засилье этих военных во всех, даже в самых маленьких городах и поселениях, было обыденностью для нас. И в годы, когда, казалось бы, мир отошёл, воспрял от эха прошлой войны, обновился и восстановился, Бог не оставил нас без новых, пожалуй, в разы тяжёлых испытаний…

Прошло меньше года, как я окончил профессиональную подготовку и стажировку в одном из крупнейших челюстно-лицевых госпиталей Колумбуса и стал носить гордый и благородный статус врача-челюстно-лицевого хирурга, как сразу же был распределён работать, а вернее было сказать даже служить, в один небольшой провинциальный военный госпиталь на самой окраине своего родного штата Огайо, в закрытом военном поселении, куда, как меня убеждали мои начальники “не сунется ни один чёрт”.

Это был 1970 год, мне было всего 25 лет, когда я окончил полный многоэтапный цикл обучения по своей специальности и уже в эти годы неумолимо и постоянной основе отбывал на десятках операций в неделю. То были и гнойные операции по вскрытию проклятых абсцессов и флегмон и чистые операции, что носили больше плановый характер, но оно и понятно. Меня звали Томас Корнуэлл и мой род происходил из каких-то глубоких и почётных слоёв Англии, но при этом родился и прожил всю свою сознательную жизнь я в Колумбусе, потому что, когда началась война мать отправили в Америку, где казалось бы было безопаснее всего, как нас пытались в этом уверять все. Прошло практически 30 лет после войны, но в Англии я так и не побывал, никто к нам не вернулся оттуда и речей о родине мы просто больше никогда не вели. В детстве я не понимал того почему мы об этом не говорим, но с взрослением я всё осознал и больше не задавал таких вопросов никогда. Отрадно, не правда ли? Что люди с взрослением становятся, более черствея и чёрствость эта есть ничто иное как жизненный опыт, а коли опыт приводит к такому, то и жизнь не такая простая и радужная, как это могло казаться в детстве. Поэтому с тех самых пор, я понял одну главную вещь: взросление – это потеря оптимизма и красок жизни.

Почему-то сложилось так, что в какой бы коллектив я не попадал, будь то университет, резидентура или же даже работа, все всегда называли меня Томом, лишь изредка обращались ко мне в полной форме – “Томас”, толи я выглядел так молодо или же эта форма обращения была привычна для доброй половины моих знакомых. Но, впрочем, меня это никак не задевало, мне было по большей части плевать, так что реагировал на это я более чем спокойно. К тому же, работал я в этом месте, можно сказать, всего пару месяцев, ещё толком не был адаптирован к нынешним порядкам, устоям и коллектив всё ещё для меня был новым и местами даже незнакомым. Мой начальник, который заведовал отделением, в котором я работал был каким-то именитым и великим врачом и хирургом, как мне удалось понять учился он в Лондоне и сразу по окончании приехал сюда, где доброе количество лет отработал в центральном госпитале Колумбуса, а после был переведён сюда, заведовать нашим отделением. По возрасту ему было чуть-чуть побольше сорока лет, но выглядел он на тридцать, а то и вовсе младше.

Мои дни и в целом моя жизнь в этом месте была точной копией предыдущего дня: ранние подъёмы, ранние уходы на работу и пребывание на работе в течение нескольких часов в гордом и смиренном одиночестве, но когда начинался непосредственный рабочий день, жизнь в отделении резко оживала, становилось крайне людно и светло и этот уютный мирок, что царил здесь, буквально, мгновение назад превращался в какую-то рутину, полную всяких дел, проблем и сильнейшей усталости.

Когда я впервые здесь оказался, я оказался по большей своей части никому здесь не нужен, как порой бывает, появляется новый сотрудник, его вводят в курс дела, посвящают в эту жизнь, в эту обстановку и устои, в моём же случае мои представления остались лишь представлениями, ибо по сущности своей никому не было дела, по всей видимости все любили довольствоваться принципом: “Научили в резидентуре и на стажировке, так значит справишься и тут сам”, что и вправду оказалось самой истинной сутью этого места. Хотя, быть может это не только здесь такие были порядки, но и во многих иных учреждениях, ведь, по сути, мне больше нигде не доводилось бывать, кроме этого места. Я своими силами и своими наблюдениями примерно ко второму месяцу работы здесь смог более-менее освоиться в этих стенах, даже до операций уже начали допускать, пусть пока ещё и не до самых сложных и в большей своей степени до гнойных. Но, с другой-то стороны, каким будет хирург, который не в силах вскрыть даже обычную флегмону или же абсцесс? Правильно, не самый лучший, именно поэтому мною лишь за один месяц было вскрыто их порядком больше десяти штук, с учётом того, что это местечко, вовсе не заселённое практически, это даже не город, а небольшое пригородное поселение. Но говорят, что пациентов доставляют к нам из каких-то отдалённых военных частей, а уж там-то даже в мирное время флегмон и абсцессов десятки будет у солдат. Поэтому научиться здесь можно многому, поистине.


II

Я уже давно не замечал разницу между сном и бодрствованием, или сны мои были столь реалистичны или же бессонница стала частью меня неотъемлемо, но вставая с кровати я ощущал, будто я не спал, хотя бывали такие дни, когда я чувствовал будто бы выспался, но при этом помнил многие события прошлой ночи, как я ворочался, как я ждал рассвета и как я ждал и размышлял о дне грядущем. Сегодняшняя ночь была одной из таких же, когда я встал с кровати я понял, что сегодня мне удалось хорошо выспаться, а значит есть шанс быть более живее на день грядущий, который готовил меня к очередной рутинной порции, что постепенно перейдёт в очередную такую же, такой, своего рода, замкнутый круг, в котором мне предстояло крутиться много лет, быть может до самой старости.

Отметая из своей головы поток утренних размышлений, который выводил меня и затормаживал мою реакцию я быстро умылся, оделся и попил чай, а затем выдвинулся на работу, ввиду того что это поселение было небольшим, здесь каждый знал друг друга и не было огромных площадей и большого количества улиц, мой госпиталь располагался всего в пятнадцати минутах ходьбы от моего дома, поэтому я ходил туда пешком и даже если я порой опаздывал немного от своих задуманных графиков, я всё равно приходил туда раньше всех и оказываясь в раздевалке, где мы переодевались из своей уличной одежды в медицинскую форму и халат, я всегда оказывался первым. Отчасти это было большим плюсом, в виду того, что раздевалка была общей для всех и разделяли людей здесь лишь выставленные “щитами” шкафчики для вещей. Мне повезло с этим больше всего, ибо около моего шкафчика здесь располагалась целая каморка, которая в качестве “кармана” была образована другими таким же железными серыми шкафчиками, поэтому даже если бы здесь было море людей, я мог бы переодеться спокойно и без каких-то посторонних глаз.

Войдя внутрь госпиталя я сразу же свернул на лестницу, что вела в подвал, где и располагалась та самая раздевалка, открыв её своим ключом я оказался внутри большого и очень тёмного помещения, где царила полнейшая тишина, включив свет здесь всё резко изменилось и передо мной предстали множество разных проходов, которые разделяли этими самыми серыми шкафчиками и с учётом того, что здесь было очень тихо и был выключен свет, значило то, что я вновь оказался здесь самым первым. Пройдя “лабиринты” из выставленных шкафчиков я наконец достиг своего, который открыл ключом, что достал из кармана и переоделся, аккуратно складывая свои уличные вещи в этот шкаф, а пиджак вешая на вешалку, а затем по той же самой лестницы, что привела меня сюда, в подвал, я поднялся на четвёртый этаж, где, собственно, и располагалось то самое отделение, где я работал вот уже несколько месяцев. Стремительно минуя пост медсестры и палаты пациентов, которые в это время или же спали, судя по храпу и сопению некоторых из них, кто-то же был таким же жаворонком и уже завтракал и пил чай. Оказавшись около поста, я заметил, что медсестры не было на месте, но в принципе это было и неудивительно, ибо было всего шесть утра и она скорее всего спала. Я же в свою очередь вошёл в ординаторскую и сел за свой рабочий стол, осматриваясь то по сторонам, то в окно, за которым уже во всю начинало играть солнце, переливаясь разными красками.

В ординаторской было довольно солнечно, в виду того что её окна выходили на самую солнечную сторону этого здания и плюсом ко всему окна были очень большими, я подошёл к своему столу и взором окинул большую кипу белых историй болезней, которые были сложены в ровную стопку. Стопка это, однако, была весьма большая и это значило лишь одно: после перевязок мне предстояло очень-очень много писать. Не желая думать о работе в такую рань, я приземлился на диван и удобно улёгся на него, поджав ноги, чтобы уместиться, так как диван здесь был весьма старый и короткий, никто на нём в полный рост не помещался. Закрыв глаза, я задумался о том, что уже наконец наступил четверг, а это значит, что через один день уже наступят долгожданные выходные, которых я очень ждал, чтобы полноценно отоспаться и отдохнуть от всех забот, что готовит мне этот стационар на каждый грядущий день. Размышляя обо всём этом, я вдруг подумал, что недели начали не просто течь, они стали словно утекать, даже будние дни пролетали как мгновение, хотя, казалось бы, во времена ранней молодости будни казались мне нескончаемым бременем, которое приходилось тянуть, чтобы хоть как-то дожить до субботы. Но видимо это следствие взросления – когда жизнь утекает как часы и не только из-за быстротечности выходных, но ещё и из-за скорого тока времени и в будних днях. И ежели всё настолько быстро утекает, хотя по сущности я, мы, да в целом человечество стоит на одной точке, ведь по сути вчера я приходил на работу и жил рутиной, позавчера всё было также, сегодня абсолютно такой же день, но с точки зрения времени прошло уже три дня, но я, говоря метафорически, не сдвинулся с места и не достиг каких-то изменений за эти три дня. Неужели и вправду жизнь настолько коротка, что сделать что-то великое за такой быстротечный период времени удаётся лишь единицам? Я лежал на диване, солнце светило мне в затылок, а лицо было в тени, а все мои мысли в этот момент концентрировались и генерировались в своей голове всё с большей и большей прогрессией. Я пытался найти ответ на этот вопрос и лишь позже я стал осознавать, что задаю себе вопрос, ответ на который не может дать человечество уже множество веков и тысячелетий: “В чём смысл жизни?”, ведь если подытожить всё сказанное мною сейчас, то в конечном счёте это приведёт как раз к этому самому вопросу, а познать его не суждено никому, а быть может суждено и ответ на это персональный для каждого. Ведь есть такое суждение, что каждый человек имеет свой путь, свою дорогу и сам создаёт своё будущее, именно от его решений и зависит этот завтрашний день: попасть в плохую компанию с наркотиками, преступлениями и прочими пакостями и не проснуться завтрашним утром, либо же продолжить работу на благо людей и вернуться утром в этот же самый мир, дабы продолжить свою миссию. По большому то счёту я сам себе не меняю ничего, но, когда я делаю операции людям, особенно тем, кто госпитализируется экстренно я даю билет в остаток жизни. Эти люди находятся на грани существования, увядания, осложнений, а порой даже и смерти, пусть это и редкое явление в моей специальности. Оказываясь перед операционным столом, я делаю выбор: спасти этого человека, тем самым дать ему новый день, который тоже будет казалось бы однообразным, завтрак, обед, ужин и перевязки на ближайшие две недели, либо же лишить этого человека его нового дня, усугубить его состояние, увеличить его мучения и боль и в конечном счёте лишить его жизни. И тогда-то я и понял эту простую истину: пусть в моей жизни за эти три дня по большому счёту не изменилось, как я и приходил в 6.30 утра на работу, как я лежал на этом диване до 8 утра, так я и прихожу сейчас, так я и лежу сейчас, но то что я даю в каждом новом дне, это именно этот шанс другим людям. Выходит, каждый человек проживая свою жизнь лишь частично меняет что-то в своей, по большей части он меняет жизни других, причём порой даже кардинально и за один единственный день, что даёт нам Бог.

Я мог бы лежать на этом диване и дальше, отдыхая, приходя себя в норму и даже высыпаясь, но моя гармония была нарушена хлопком двери в ординаторскую, что значило что теперь я здесь не один и значит начинается активный рабочий день. Именно всё так и оказалось, из-за шкафа, который разделял вход в ординаторскую от дивана и столов, стоял мужчина средних лет, довольно высокий и худой, его волосы были нестандартной длины для обитателей этих мест, но в то же время они и не были очень длинными, это был мистер Лаер, заведующий отделением, где я трудился, звали его Кевин, но как правило его имя эти стены слышали очень и очень редко, так как привычным обращением к нему было это самое “мистер Лаер”.

– Том? Приветствую, – увидев меня он слегка улыбнулся, а потом зашёл вглубь ординаторской и встал прямо передо мной, я же в свою очередь поднялся с дивана, чтобы не казаться ещё меньше и не смотреть на него настолько сильно снизу вверх.

– Здравствуйте, мистер Лаер, – ответил я, с той же улыбкой и взглянул на его кипу историй болезней, которую он держал в своей правой руке, историй, признаться, было действительно очень много и зачем он сюда принёс их все, было конечно большой загадкой, ведь свои документы он хранит в своём кабинете, а к нам в ординаторскую наведывается крайне и крайне редко, за все два месяца, сколько я тут работаю здесь он был всего два раза и то всего на пару минут, этот раз был третьим.

– Том, я хотел тебе напомнить о том, что ты сегодня дежуришь, принёс истории своих пациентов, которых будет необходимо посмотреть перед отбоем, где-то часов в десять вечера, там все назначения указаны. – сказал мне мужчина, пытаясь заинтересовать моё особое внимание, периодически размахивая этими историями перед моим лицом, а потом, когда его жестикуляция вместе со словами завершилась, он протянул мне эти истории. Как оказалось их было четыре, что весьма радовало, ибо это не такое и большое количество, а зная как щепетилен был Лаер к ведению своих пациентов, то к ним нужно было непросто обойти их, а полноценно осмотреть, а на утро предоставить полнейший отчёт буквально за каждый час пребывания их в нашем стационаре.

– Да, конечно, безусловно мистер Лаер, я проведаю ваших пациентов, спасибо – ответил я весьма подавленно, но я сомневаюсь что это подавление было замечено Лаером, ибо он был из тех самых людей, кого никаким образом не трогали другие люди совершенно, ему по большей части было на них плевать и за своих пациентов он так пёкся, вероятно, не из-за большого сострадания к ним, а из-за того что они были плодами его “творчества”, если под творчеством понимать хирургические манипуляции и хирургическое искусство.

– Замечательно, увидимся на обходе, – ответил он удовлетворённо и без малейшего замедления он покинул ординаторскую, оставив меня в гордом одиночестве вновь. Причём, стоит заметить, что такие короткие и весьма информативные беседы были его главным коньком и, я бы сказал, фишкой. Поэтому меня это совершенно никак уже не удивляло, за два месяца работы здесь, хотя по началу казалось, будто это какое-то неуважение или презрение, а может и вовсе высокомерие, хотя, без этого вероятно он и не обходился, ибо и вправду считался весьма и весьма уважаемым и признанным хирургом во всём штате и за его пределами.

Когда он ушёл, на мгновение откинув все прочие свои мысли, я вдруг задумался о дежурстве и понял, что совсем о нём забыл, не сказать что эта новость меня как-то огорчила или же обескуражила, я уже дежурил и мне, в принципе это понравилось, но факт того, что я был толком даже не готов к этому несколько огорчало, хотя с другой стороны я мог не спешить с выполнением своих дел и выполнить их по мере необходимости, спокойно и тихо, либо просто дождаться вечера и сделать всё в одиночестве, когда уже все уйдут домой.

Находиться долго в помещении одному мне так и не пришлось, буквально спустя 10 минут после того как Лаер ушёл, в ординаторской появился мой коллега, но более старший врач Уильям Джефферсон, который работал в этом стационаре уже более десяти лет, он не был стар, но и борода его не делала его молодым, ему было примерно около 35 лет, увидев меня он довольно улыбнулся и кивнул головой.

– Здравствуй, Том, как вижу ты снова раньше всех на работе? – всё с той же улыбкой спросил Джефферсон и протянул мне руку, которую я пожал в ответ и также улыбнулся.

– Да, всё как всегда стандартно и обыденно, к тому же я сегодня снова дежурю. поэтому забот на день немало. – отвечал я довольно спокойным и даже добродушным голосом, потому что Джефферсон и сам был весьма добродушен и спустя каждое слово широко улыбался. Стоит ещё заметить, что он был одним из тех, кто оставался на суточные дежурства по много раз за месяц, не знаю почему это было так, или желание обогатиться, ведь за дежурства платили приличные суммы, либо же какое-то отчаяние от одиночества, которое можно было гасить своей необходимостью людям здесь, в отделении, ведь он не так давно развёлся с женой и дочь тоже осталась с ней. Поэтому я более чем уверен, что второе наиболее вероятно и именно в этом причина его таких самопожертвований. И всё же кому бы что ни казалось, этот парень действительно хорош, ведь именно он меня ввёл в курс дела и рассказал, как проходят дежурства, когда я только пришёл сюда и это было первое моё дежурство, он всё доходчиво объяснил и даже показал.

Джефферсон задержался в ординаторской не долго, после небольшого разговора он отправился в свой кабинет, который находился в другом секторе нашего этажа, а я же в это время сел за свой стол и начал пролистывать историю одного из пациентов Лаера, пытаясь войти в курс дела и понять по поводу чего он был оперирован и когда, а попутно в это время было включено радио на посту, оно было включено не на всю громкость, конечно, но было доходчиво всё слышно через открытую дверь ординаторской. Ведущий местных новостей рассказывал о каком-то ужасающем массовом убийстве, на западе Колумбуса, что, якобы человек собственными зубами и руками порвал и изуродовал свою семью и соседей, а при попытке его задержания он покусал полицейских, словно был не в себе, словно был в каком-то бешенстве. В эти годы в стране происходило множество разных убийств, чаще краж, поэтому мало что могло хоть как-то заинтересовать людей, поэтому я и не стал вдаваться толком в подробности, а уже писал своей чёрной ручкой утренний дежурный дневник для первого пациента, левой рукой весьма коряво, но всё же понятно и отчётливо вырисовывая буквы, а попутно, лишь краем уха продолжал слушать новости. Стоило мне услышать короткую фразу, сказанную ведущим по радио: “Подобные инциденты происходят ещё в ряде штатов…” как вдруг звук ушёл на второй план и заглушился, потому что в ординаторскую вошёл кто-то и громко захлопнул за собой дверь, таким образом дослушать мне ничего и не удалось. Когда этот человек, что нарушил мой покой обошёл шкаф, я увидел угрюмого и недовольного Бернарда Майерса, это был высокий и худощавый молодой человек, он был по статусу ниже чем я, он был лишь стажёром, но взгляд его был чернее тучи и весьма серьёзный, словно он был каким-то членом правительства, что приехал проводить к нам проверку, которая должна была окончиться не самыми лучшими последствиями, судя по его угрюмому взгляду. Так я думал ранее, пока не понял, что это обычный его вид. Так уж сложилось, что он был таким всегда и приехал он к нам с самого северного штата Америки из Аляски, не имею понятия что он забыл в наших западных краях, но видимо Колумбус ему так понравился, что он решил ради этого оставить свой штат и поехал учиться сюда. Кстати, его внешний угрюмый вид не всегда говорил о его истинном настроении, этот человек мог ходить с лицом, словно убили его мать, а стоило начать с ним говорить, как он по голосу становился резко дружелюбным, а порой даже и смеялся, таков уж контраст его эмоций, это всегда меня поражало в нём.

– Здравствуйте, мистер Корнуэлл, – весьма и весьма спокойно и даже отчасти добро поприветствовал меня Бернард и протянул руку для рукопожатия, чем я ответил ему таким же жестом и пожал его руку.

– Приветствую, Бернард, скажи мне, ваш пациент с доктором Джейн пойдёт сегодня на операцию? Она просила меня помочь сегодня? – повернувшись в пол оборота задал вопрос я, обратив свой взор на Бернарда, который в этот момент уже сел за свой стол, который стоял прямо позади от меня.

– Да, мистер Корнуэлл, сегодня в первую смену операция будет, пациент идёт, – более сухо, но всё же спокойно и добро ответил он, также смотря на меня в пол оборота.

– Что же, прекрасно, в таком случае предупреди меня, когда пациента подадут, я подойду. – ответил я с лёгкой улыбкой, смотря на него, а он же в свою очередь просто кивнул мне головой, давая понять, что понял и предупредит. В этом плане этот парень был весьма ответственен и очень трудолюбив, он работал с доктором Лея Джейн, она была тоже молода, практически как я, но всё же на пять лет меня старше и имела больше опыта, благодаря тому что уже окончила аспирантуру и даже защитила кандидатскую, Лея нравилась мне как врач, в том плане что когда я только пришёл сюда работать, она одна из немногих кто чаще всего звал меня с собой на операции и даже давала самостоятельно выполнять какие-то манипуляции, чтобы на практике закрепить изученное. И в этот раз она позвала меня оперировать пациента с остеомиелитом, у которого был весьма обширный участок поражение, который затрагивал как правую половину тела нижней челюсти, угол и даже частично ветвь, нам предстояло произвести ревизию патологических очагов и удалить сформировавшиеся секвестры, обычно такие операции считаются у нас, да и во всей хирургии “грязными” и их проводят в самые последние смены, после всех “чистых” операций, но сегодня было весьма мало операций и одна из операционных была полностью свободной, поэтому нам так повезло. Хотя, повезло всё же больше Лея и Бернарду, я мог бы оперировать и даже поздней ночью, в виду своего дежурства.

Как только я отвлёкся и откинул свои мысли в сторону я продолжил выписывать свои корявые буквы по желтоватой бумаге истории болезни, делая последние утренние назначения пациенту доктора Лаера. Бернард же сидел молча, не проронив больше ни единого слова и занимался своими делами со спокойствием и непринужденностью, а потом в какой-то момент времени вдруг резко встал, как он это делает обычно, и вышел из ординаторской, оставив дверь открытой, тогда я услышал как стационарный телефон, что находился на посту разрывался от звонков: звонил истерично в течение минуты, умолкал на миг, потом снова раздавались звонки и так продолжалось до тех пор, пока в ординаторскую не вернулся Бернард и стоя около меня, обратился ко мне.

– Доктор Корнуэлл, пациента подали, мы можем подниматься. – бодро и очень живо ответил Бернард с улыбкой и дожидаясь моего ответа замер в паузе.

– Прекрасно, в таком случае идём, – ответил я с довольной улыбкой, отвлекая своё внимание от душераздирающего телефона и встал из-за стола, направляясь вслед за Майерсом в сторону лестницы, попутно проходя мимо поста я вдруг даже неожиданно и негаданно для себя громко вскрикнул “Медсестра, подойдите к телефону на посту”, но не надеясь получить какую-то реакцию, я последовал за пределы отделения, где звон телефона уже был не слышен и поднялся вместе с Бернардом на пятый этаж, где и располагались наши операционные.

Оказавшись в операционном блоке, в котором даже пахло особенно, этот запах я называл запахом кристальной чистоты, мы с Майерсом прошли в мужской санитарный пропускник, где переодевшись из своей хирургической формы, мы переоделись в операционную форму, которая была настолько мятой, что казалось бы разгладить её было совершенно нельзя, но это был такой особый и, пожалуй, самый типичный операционный стиль наверное не только в Америке, но и во всём мире и эти помятости придавали лишь больший шарм этой форме, как мне казалось. Переодевшись, я вышел через другую дверь, которая вела в непосредственно предоперационную область, где по обе стены, которые были выкрашены в едкий синий цвет, располагалось множество дверей, а сама предоперационная область представляла собой длинный коридор. Здесь с одной стороны была палата интенсивной терапии, где после операции в течение нескольких часов, а порой и суток, это зависело от вида операции и состояния пациента, находились прооперированные, а с другой же стороны находились ординаторская медсестёр, боксы для стерилизации и хранения инструментов, а какие-то двери были вовсе закрыты и что было за ними мне было совершенно неизвестно, но впрочем это было и не так уж и важно, я шёл в самую глубь этого коридора, до самого упора, где располагалась более крупная по ширине и высоте дверь, которая, собственно, и вела во все наши операционные. Отрадно было также заметить ещё то, что эта дверь даже по стилистике никак не вписывалась в операционный блок, потому что если стены были синими, то эта дверь и её косяки была зелёной и, по всей видимости, железная. С другой же стороны, это смотрелось как некий ориентир, центр, который был разделительной преградой между жизнью прошлой и будущей пациентов, входящих туда, а хирург в этой игре играл роль некого распорядителя и решал судьбы людей, что попадали туда.

Я шёл по этому длинному коридору сконцентрировано и сфокусировано на зелёной двери, а затем услышал шаги позади, это был Бернард, который уже тоже переоделся и направлялся в одно и тоже место, что и я. Сначала догнав меня, а потом и вовсе догнав меня высокий худощавый парень пропал где-то в глуби операционной и скрылся на зелёной дверью, по всей видимости он пошёл помогать интубировать пациента, так как обычно этим занимались стажёры вместе с анестезиологами. Когда я преодолел зелёную дверь, я оказался на распутье между двумя операционными, которые располагались друг напротив друг друга, а впереди от меня стояло две мойки для обработки рук, которые также стояли по обе стороны стен, соответственно каждой операционной. Я вошёл в операционную, что располагалась справа от меня и увидел скопление нескольких человек, среди которых был сам Бернард, который придерживал пациента за руки, а также там был анестезиолог и две медсестры.

Сухо поздоровавшись с анестезиологом, который был также молод как и я, по всей видимости тоже новичок, я встал к окну, чтобы дождаться доктора Лея, а также подождать пока пациента заинтубируют, здесь присутствие хирурга было не нужным, да и вообще, с анестезиологами у нас чаще всего были весьма и весьма сухие и нейтральные взаимоотношения, честно говоря, я даже не знал как звали этого врача, что сейчас занимался интубацией пациента, в основном наиболее тесное общение с анестезиологами налаживалось со стажёрами, потому что именно они передавали истории болезней им, именно они занимались оформление предоперационных эпикризов, а мы же лишь делали свою основную работу. Кто-то может это считать ненормальным, но всё же это заслуженно, ведь каждый из хирургов прошёл этот путь, я в свои годы стажировки всё это прошёл и наступил период некого облегчения, к тому же всё это необходимо для стажёров в качестве обучающих манипуляций. Ведь ведение историй болезней является важнейшим аспектом в деятельности любого врача, с истории всё начинается, даже операции считаются второстепеннее чем истории, хоть и звучит это крайне абсурдно, но всё же это именно так.

Лея Джейн оказалась в операционной буквально сразу же после того, как пациента заинтубировали, она была словно часы или словно предсказательница, так как уже хотели отправить Бернарда за ней, но не успел он выйти, как она оказалась на пороге. Это была девушка, которая была примерно как я, но всё же несколько старше по возрасту, она была небольшого роста, а её волосы были чёрного цвета, хоть и сейчас они были прикрыты медицинской шапочкой и надёжно спрятаны, но всё же отдельные пряди виднелись через ткань этой шапочки.

– Приветствую, Лея, – с улыбкой ответил я, смотря на неё, – Пациента уже заинтубировали, я думаю нам пора уже намываться, ты пришла очень даже вовремя. – продолжил я, попутно отходя от окна и направляюсь в сторону рукомойника, Лея последовала за мной следом и заняла крайний рукомойник, что был позади от меня.

– Привет Том, действительно вовремя, хотя планировала прийти ещё раньше, ты слышал, что творится в ряде штатов? – включив воду, повернув голову вполоборота спросила она, я, в это время тоже включив воду намыливал руки первый раз и услышав её слова, тоже повернул голову вполоборота,

– Да, я сегодня с утра слышал о каком-то чудовищном убийстве в городе, было что-то новое? – спросил я, намыливая область вокруг пальцев рук и смывая несмотря на руки.

– Подобные инциденты произошли ещё в нескольких регионах нашего штата и ещё и в других, какой-то ужас происходит в стране, – импульсивно отвечала она, отвернувшись и продолжая тщательно обрабатывать свои руки, а затем выключив воду протёрла их стерильным полотенцем и обработав антисептиком последовала в операционную.

– Да уж… Весёлое дежурство меня ожидает, – с горем в голосе проговорил я, осуществив все те же манипуляции и отправился внутрь операционной, держа руки перед собой на расстоянии от хирургической рубашки. Подойдя к медсестре, я стоял, потряхивая руками, чтобы спирт на руках испарился и перчатки наделись лучше и когда медсестра нарядила в операционный костюм Джейн, подошёл к медсестре я. Это была какая-то очень молодая девочка, по её глазам, что выглядывали из под медицинской маски можно было даже подумать, что передо мной сейчас стоит несовершеннолетний ребёнок, а эта её улыбка, глазами, как это бывает, когда ты надеваешь маску, рот и мимика рта не видна, но мышцы верхней части лица, особенно те, что по углам от глаз принимают участие в улыбке и, пожалуй, выражают её полноту, именно сейчас на меня смотрят эти самые улыбчивые глаза. Она постоянно улыбалась, такое чувство, что если бы ей сказали какую-то, пусть даже самую плохую новость на свете, она всё равно продолжала бы улыбаться, или по глупости, или по инерции, или же таким человеком она была. Ведь есть люди, которые пытаются искать позитив совершенно во всём. Когда медсестра надела на меня халат, сразу же со спины подошла санитарка, женщина средних лет маленького роста, которая уверенными движениями рук завязала мой операционный халат сверху, около шеи, на талии и около бёдер, а медсестра же в это время умело подготовила перчатки, в которые я погрузил свои руки. Эти действия и движения были настолько отточены ими, что словно они работали перед этим в каком-то военном госпитале, где под действием крайне строгой дисциплины им вбили эти навыки, но на деле же, это было самая распространённая манипуляция, помимо подачи инструментов хирургу по требованию во время выполнения операции.

Оказавшись в полном обмундировании, я подошёл к операционному столу слева от пациента, доктор Джейн же стала со стороны главного хирурга справа, ей было удостоено право сделать разрез, дабы визуализировать для нас область дефекта, в мою же руку, стоило мне её лишь протянуть, лёг анатомический пинцет и несколько марлевых тампонов. Мне крайне и крайне нравилась эта медсестра, в отличие от её более старшей коллеги, эта медсестра была настолько вовлечена в операцию, словно она была неотъемлемой частью нашего коллектива, она стояла на аналогичных операциях часто, особенно часто стояла со мной и поэтому по виду жеста протянутой руки она без единого слова понимала что я хотел от неё и какой инструмент был нужен мне. Признаться, во время операций я вовсе не любил о чём-то говорить, поэтому, когда в операционной стояли мои операции там царила либо полнейшая тишина, с еле слышимыми перешёпытами между медсёстрами, либо же играла музыка из радиоприёмника, хотя последнее было в разы чаще.

Когда Джейн сделала ровный и весьма экономичный разрез по альвеолярной части нижней челюсти, я промокнул область разреза кончиком марлевого тампона и кровь сразу же, словно как в губку, начала пропитываться в марлевый тампон, поменяв кончик тампона и захватив его по новой кончиком пинцета я продолжал промокать операционное поле, визуализируя хороший доступ для Лея, она же в это время умело осуществляла отслоение слизисто-надкостничного слоя, достигая области дефекта, а затем взяв в руки кюретажную ложку принялась скоблить патологически-изменённую кость.

– Снаружи происходит нечто крайне и крайне странное, – вдруг прозвучал громкий голос, что прервал тишину которая царила в операционной, это была старшая медсестра операционного блока, несколько пожилая и полная женщина, в которой было очень много энергии и был очень грозный голос, наверное это и способствовало её назначению на этот пост, – Руководство госпиталя прислало срочное оповещение о том, чтобы до конца рабочей смены никто не покидал территории госпиталя, а все входы и выходы перекроют до вечера, вечером спецавтобусы развезут всех по домам, по предварительной версии имеется информация о том, что это какой-то террористический акт, а из других источников… – продолжала говорить она быстро и крайне импульсивно, а в конце вдруг затихла и продолжила совершенно иным голосом, словно не её, он был тих и крайне неуверенный – Другие источники сообщают, что это уже не люди, а монстры и подобное происходит уже по всей Америке. – закончила она вдруг резко. Продолжать операцию в данной ситуации было крайне и крайне непросто, поэтому мы с Джейн прервались на некий миг,

– Вы сейчас это всерьёз, Марта? – с нотой удивления спросила Джейн, взглянув на неё исподлобья, – Вы хотите сказать, что мир на грани конца света и люди, превратившиеся в монстров сейчас уничтожают нашу цивилизацию? – продолжала Джейн, её голос, её слова в этот момент звучали крайне двусмысленно, словно она пыталась осмеять старшую медсестру, но с другой же стороны, судя по тому что творилось снаружи эти слова могли иметь и крайне серьёзный окрас, даже я не смог понять подачу Джейн, потому что был просто шокирован происходящим, я просто стоял держа в руке пинцет, в котором располагался кончик марлевого тампона, который был уже полностью пропитан кровью.

– Я надеюсь, доктор Джейн, что вы говорите это без издёвки и сарказма, потому что верить официальной версии в террористический акт, как-то не особо получается, судя по тому что сейчас происходит на улицах нашей страны, – истерично отвечала старшая медсестра, попутно подходя к радиоприёмнику и включая его, а затем быстро вращая кнопку и настраиваясь на волну центральной радиостанции “Голос Америки”. Стоило ей лишь поймать эту станцию, как ведущий чётко поставленным голосом, отчётливо сообщал о количестве жертв и масштабах происходящего: “В Колумбусе сообщают о десяти тысячах пострадавших, большая из них часть укушены, у некоторых оторваны конечности, нападающие же весьма быстрые и по сообщениям очевидцев во всех регионах страны нападающие выглядят специфическим образом, у них большие клыки и расширенные зрачки, во всём остальном они выглядят как обычные граждане, у ряда из нападающих имеются укусы, порезы и прочие ранения на теле и лице. Если вдруг вы встретитесь с такими людьми, просьба сразу укрываться в укрытия и просьба не выходить на улицу без лишней необходимости. Мне только что сообщили о новых данных: если кто-то из членов вашей семьи был укушен в обязательном порядке, немедленно изолируйте укушенного и заприте его в другом помещении, сами же не подходите к окнам, не включайте свет и заприте двери, крайне рекомендуем не покидать своих жилых домов, если вы находитесь на работе или вне дома, то найдите безопасное место и спрячьтесь там. По сообщению, которое поступает из пресс-службы белого дома, правительство уже готовит пакет мер, направленных на объявление чрезвычайной ситуации, прошу прощения, – запнулся ведущий, видимо получил какую-то новую информацию, – Не чрезвычайной ситуации, а карантинных мер, в Соединённых Штатах будет введён карантин, просим никого не выходить на улицы. Поступает информация о том, что подобная ситуация сейчас происходит и в Европе…”. Голос ведущего продолжал тараторить со скоростью света, периодически он запинался, периодически же затихал, словно что-то читал, но речи, которые он вёл и вправду были не похожи на террористический акт, только если, конечно, злодеи не решили подчинить себе всю Землю, что было бы весьма странным. Марта убавила звук на приёмнике и выбежала из операционной, я не знал, что сейчас делать и как себя вести в конкретной ситуации, накатывали волны резкого возбуждения, которые выражались в сильном потряхивании рук и эти волны чередовались с ощущением бессилия и в такие моменты потряхивание я ощущал уже в ногах и во всём теле. Но я был хирургом и Джейн была хирургом, перед нами лежал пациент, неизвестно выживет он если это окажется конец света или же нет, нам было это ничуть не важно, сейчас он был в наших руках и с нашей стороны мы были обязаны дать ему шанс, сдать пост и попытаться решить его проблему, что была в его нижней челюсти, а уже затем решать остальные проблемы, пусть их и было, судя по словам ведущего по радио, нескончаемое множество.

– К чёрту, Лея, бери чёртов инструмент в руки, заканчиваем операцию, мы должны это сделать, – Вдруг в какой-то миг меня резко перемкнуло и мой голос, что раньше был тихим и спокойным вдруг стал импульсивным и резким, с некоторой ноткой злости. Лея стояла ещё так несколько минут, с отупением смотря в сторону выхода из операционной, я видел как её ноги тоже тряслись, поэтому я взял кюретажную ложку и принялся скоблить в одиночку кость что было сил, периодически вытряхивая стружку чёрно-бурого цвета на салфетку, когда наконец я достиг чистой, белой кости, которая легко кровоточила, я обнаружил секвестр, который при помощи зажима извлёк и вновь начал скоблить кость в области расположения этого секвестра, очищая кость и стачивая острые углы, обнаружив что дефект был крупным и без трансплантации кости там ничего не заживёт я с яростью вскрикнул, – Джейн, чёрт тебя подери, бери скальпель, забирай кость из угла, нужна стружка, быстрее, – истерично схватив с операционного стола скальпель я с размаху положил ей в руку, тогда она вдруг воспряла и рука её окрепла, она словно вернулась обратно в этот мир и резвым движением руки произвела ещё один разрез, при помощи хирургической пилы она забрала трансплантат, который начала дробить вместе с медсестрой, я же в этот самый момент завершал последние действия с костью и как только ложе было подготовлено, мы вместе уложили костный материал, в сформированную область, – Шей здесь, а я ушью область дефекта, быстрее, – Указал пальцем на ту область, где она забирала костный материал, а сам же выхватив шовный материал с иглодержателем из рук медсестры, улыбка на лице которой вдруг в миг погасла и я увидел её совершенно иной, я принялся быстро ушивать рану, было сложно, в виду недостаточной опытности в этом деле, но всё же я старался, даже мотивируя себя тем, что за дверью множество монстров, которые вот-вот вломятся в эту операционную и сожрут нас всех, не оставив ни единой косточки, эти мысли и вправду были хорошей мотивацией, возможно, её даже было необходимо использовать и в университетах, но факт оставался фактом, мне удалось за пятнадцать минут ушить рану и завершить операцию.

Как только я всё окончил, я сразу же скинул перчатки и подошёл с опаской к окну, за окном продолжало светить ярко солнце и было такое чувство, будто ничто не предвещает беды и всё прекрасно и вовсе как и раньше, мир живёт своей жизнью как и его люди, потому что за окном я не видел никого, лишь периодически проезжающие на быстрой скорости зелёные грузовики, которые по всей видимости были полны военных, судя по символике на машинах, людей, а тем более монстров я не видел, но эта тишина ничуть не успокаивала, а лишь разжигала всё большую бурю жути и страха. Когда я обернулся, я увидел, что Джейн словно обессиленная сидела на корточках около стены и смотрела куда-то вдаль, а анестезиолог также отвержено, как и мы буквально пару минут назад, экстубировал этого пациента. Как только мужчина лежащий на операционном столе начал дышать и кашлять, мы все вчетвером перекинули его на каталку, которую заранее привезла санитарка и отвезли в палату интенсивной терапии, в которой остался сам анестезиолог и пациент, после того как мы покинули эту палату он закрылся внутри, но наверное это было и верно, так поступил бы каждый из нас, в том числе и я.


III

Вернувшись в ординаторскую, я был в сильнейше подавленном состоянии, судить о мере своей потерянности и недоумения от происходящего можно было на основание того критерия, что я даже не заметил как вернулся из операционной в операционной шапочке и бахилах и более того, когда моё притупление и бездумное залипание в одну точку вдруг прошло и я опомнился, я на миг подумал о том, что я не помню как попал сюда. Казалось бы сегодняшняя и без того быстрая операция тянулась целый день, но за окном был ещё день, его начало, совсем недавно часы пробили полдень, а звуки из коридора, которые доносились из радиоприёмника продолжали вести страшные сводки, количество жертв росло в геометрической прогрессии и уже ни у кого не оставалось сомнений в том, что это было начало конца. Когда я вышел из ординаторской я увидел перед собой полностью пустой коридор, все двери палат, что постоянно были открыты, что бы ни случалось, в этот раз были плотно затворены, а шкаф что стоял позади поста, в котором хранились медикаменты для пациентов был распахнут на всю и в нём практически ничего не оставалось, ни бинтов, ни пластырей, ни дексаметазона, лишь небрежно разбросанные по шкафу упаковки от препаратов, которые были пустыми. По всей видимости, кто-то из персонала не терял зря времени и уже был готов к тому, чтобы спасать свою шкуру и убираться отсюда, в принципе это было и правильно, потому что надеяться на Божью благодать и что всё это прекратится по единому знамению и слову Богу, уже было нельзя.

Я прошёлся по коридору, пытаясь прислушиваться к звукам, что были за дверьми палат и лишь периодически слышал перешёпоты пациентов, которые, по всей видимости, считали меня монстром, подойдя к кабинету где располагались медсёстры я открыл дверь и увидел перед собой трёх медсестёр нашего отделения, которые уже сидели с ножами наготове, но увидев меня они опустили свои ножи и несколько расслабились,

– Кто-то обчистил шкаф с медикаментами, к нам кто-то заходил? – спросил я, окинув их всех взглядом, попутно захлопывая плотно за собой дверь.

– Нам ничего не известно, доктор Корнуэлл, никто из нас так и не смог выйти отсюда, как только всё это случилось, мы ждём служебные автобусы, – со страхом в голосе и дрожью ответила самая младшая медсестра, её глаза в этот момент были настолько круглыми, словно вот-вот выпадут из глазниц, уловив её слова и её взгляд, я сделал недоумевающее выражение лица, потому что я либо пропустил этот момент, либо же просто был не в курсе о чём они вели речи, о каких автобусах, – Вы не в курсе? – вдруг поняла медсестра, поймав мой непонятливый взгляд, – Руководство распорядилась спрятаться всем в своих кабинетах и закрыться и ждать когда за нами приедут автобусы, говорят, правительство оцепила территорию свободную от монстров, нас всех отправят туда, но никто не знает на какой срок. – продолжала свой долгий монолог девушка, я же в этот самый момент крайне и крайне внимательно слушал её слова.

– Пациенты поедут тоже? – спросил я, взглянув на неё.

– К сожалению нет… – со страхом, подавленным голосом ответила она, – Говорят, что вероятно даже не все сотрудники смогут уехать, у нас всего два автобуса, а персонала в несколько раз больше, кто-то отправится в одиночку до указанного пункта, а кто-то же будет спасаться своими силами, увы… – продолжала она.

– Что, чёрт побери? – вскрикнув, а затем опомнившись и сбавив тембр спросил я, – Какого чёрта они решают такое и какого чёрта делать остальным? – я был просто в ярости, но потом всё же взял себя в руки, ибо понимал что такова жизнь, в этом мире мы больше не нужны никому, когда рушится всё, каждый является сам решателем своей судьбы, поэтому я всё же взял себя в руки – Куда нас всех повезут? «Уже дали координаты?» —спрашивал я, подходя ближе к медсёстрам.

– Здание торгового центра на западе Колумбуса, огромная вышка “Нью-Плаза”, там, как сообщили находится безопасная зона, туда мы отправляемся, – ответила вторая, более старшая и более опытная медсестра, в отличие от первой её голос был спокоен, будто она приняла что может вот-вот умереть, либо имела огромную надежду спастись всерьёз.

– Спасибо, надеюсь увидимся там, – ответил я сухо, покидая кабинет и плотно закрывая за собой дверь, из-за двери я услышал, как медсёстры начали двигать что-то тяжёлое и объёмное, подпирая им дверь.

Спустя два часа и вправду приехали два старых автобуса, но что-то, или моё сильнейшее чутьё или же моя настороженность и страх предостерегли меня от посадки на автобус, я решил остаться здесь и уйти своим ходом, как только стемнеет. За окном же продолжало светить солнце, словно сама природа иронизировала над человечеством, как бы говоря: эй, ребята, вчера было так дождливо и пасмурно, когда вы жили обычной жизнью, но я решила вас порадовать солнышком к последнему дню человечества, выходите на прогулку. Я стоял около окна в ординаторской, дверь которой плотно подпёр столом и с опаской выглядывал в окно, наблюдая за тем, как огромные толпы людей, все из которых были даже не переодеты и были в своих медицинских костюмах, организовывали очереди под командой и управлением военных, что стояли по обе стороны от очереди держа в руках большие автоматы и командуя этим потоком людей. В очереди я заметил, что все заведующие отделений, в том числе и доктор Лаер располагались впереди, штатные врачи после них, а медсёстры и санитарки стояли самыми последними, сразу формировалось понимание о значимости людей и о том, что иерархия имеет место быть даже при хаосе и что те речи, что внушали нам наши социалистические политики о равенстве полнейшая чепуха и огромнейшее пустословие и всему этому было подтверждением именно эта самая ситуация, а то как очередь именно в таком порядке выстроили военные, что служили на эту власть, лишь вдвойне обличало всю жалкую сущность двуличного и лицемерного социалистического строя.

Я наблюдал за тем как люди быстро и активно погружались в автобусы, заполняя их до самого предела, очередь быстро, я бы сказал, стремительно рассасывалась, но вдруг в один момент затворённая дверь госпиталя распахнулась и из неё ринулось множество других медицинских работников, здесь были и врачи и медсёстры, даже некоторые пациенты вышли и хотели попасть на автобус. Казалось бы что вот-вот случится перепалка и люди накинутся на военных, которые выстроились в единую и плотную шеренгу, плечом к плечу и не пропускали людей, но когда толпа достигла колоссальных масштабов и они начали буквально таранить солдат, я заметил очень-очень недобрый жест руки первого в строю, он замахнулся рукой в воздухе и указал пальцем на людей и сразу же все солдаты выставили автоматы в боевую готовность и открыли огонь, убивая людей в прямом смысле этого слова. На сухой асфальт, который поблёскивал на солнце буквально мгновение назад вдруг резко полилось множество человеческой крови, солдаты стреляли в женщин, мужчин, в головы, в туловища, словно создавая сильнейший водопад из людской крови, от увиденного я вдруг опешил и отскочил от окна, чтобы не попасть в область обозрения солдат. Я понял, что сейчас произошло самое страшное и самое ужасное, что можно было только ожидать, я в очередной раз убедился в том, что моё чутьё меня не подвело снова. Я с дрожью и сел на корточки около окна, вылупив глаза как та молодая медсестра, что я видел буквально несколько часов назад, я настолько был в ужасе и шоке, что даже слышал, как дико бьётся моё сердце. Автоматные очереди продолжали стоять в моих ушах, хотя уже прошло как несколько минут с того момента, как всё затихло. После этой тишины последовал рёв моторов и звуки шин, которые двигались по асфальту и постепенно удалялись. Когда автобусы уехали, я не находил сил и смелости даже просто пошевелиться, поэтому я сидел в таком положении ещё десять минут, прислушиваясь к каждому шороху, который раздавался за окном, но всё же набравшись смелости я смог встать и взглянуть на улицу.

Асфальт, площадью примерно в несколько десятков метров был словно залит огромным множеством вишнёво-красной крови, трупы лежали на асфальте, а какие-то люди, которые по крайней мере по внешнему виду выглядели как люди, но на их телах были сильнейшие ранения, их одежда была подрана и порвана, а плоти пронзенные широкими пулевыми отверстиями склонившись на колени перед некоторыми трупами пожирали их плоть, а потом те, кого пожирали первые монстры, вставали медленно и покачиваясь пожирали других и это продолжалось до тех самых пор, пока на асфальте не осталось ничего, кроме крови, ни одного трупа не было на земле больше, они ходили вокруг по этому периметру, что вёл к выходу с территории из госпиталя. Некоторые из этих монстров начинали с течением времени ходить более быстро и походка их становилась более устойчивой, но клыки, которые я смог увидеть даже с такой высоты были поистине огромными и отличали их от людей даже сильнее чем их походка и их искромсанные тела. Картина была жуткая, это было нечто, что сложно поддавалось описанию и хоть какой-то характеристики. Эти твари были далеко не Божьего происхождения, казалось, что это были порождения самого сатаны.

Я наблюдал за ними ещё около десяти минут, как вдруг меня опешило, и я понял, что если я сейчас же не проверю двери, то все эти твари окажутся здесь и тогда я не смогу отсюда уйти. Я, не думая подошёл к двери и оттащил большой дубовый стол, который подпирал дверь и вышел в коридор, здесь было так же тихо, как и несколько часов назад, отличало лишь то, что во всём помещении отрубило электричество и радио больше не передавало никакой информации. В отделении царила ужасающая гробовая тишина и темнота. С осторожностью я пробрался до выхода из отделения и увидев перед собой спасительный красный ящик “Пожарный кран” кулаком разбил защитное стекло и вытащил оттуда пожарный топор, его рукоятка была весьма длинной, ярко-красного цвета, а рабочая часть, где располагалось лезвие было довольно массивным и широким, схватив этот топор я побежал быстро по лестнице вниз, где располагался широкий холл, здесь было множество разных колонн, которые были стилизованы под стиль классицизма, а также огромные окна, распространяющиеся от самого пола и возвышающиеся на три с половиной метра до самого потолка. Я увидел под столом трясущегося человека, он был в форме охранника, видимо один из тех, кто был свидетелем из первого ряда произошедшего днём, он был всё ещё в шоке, но насколько смог убедиться, пытаясь взглянуть на его лицо, он был ещё живым. Я подбежал к дверям, которые вели к выходу и заметил что одна дверей была слегка приоткрыта, а за стеклом бродило множество монстров, я резво и быстро подбежал к этой двери и захлопнул её, закрывая на ключ, который по счастливому стечению обстоятельств был вставлен в замочную скважину.

– Мужчина, мужчина, – кричал в полголоса я, – Не бойтесь меня, я живой, я сотрудник, вы живы? – спрашивал я всё также резво и импульсивно.

– Д-да, я-я, т-тут, жив, не убивайте, – дрожащим и заплетающимся голосом тянул он, смотря на топор, что держал я в свои руках.

– Я не трону вас, не бойтесь, я свой, я не трону, – успокаивающе кричал я, подходя к нему ближе, – Кто-то из живых здесь ещё остался? – спрашивал я, подходя к нему всё ближе и ближе, а затем потряхивая его по плечу, чтобы вывести из состояния шока.

– Только пациенты и персонал операционного блока… – в истерике отвечал охранник дрожащим голосом, но на ней раз хотя бы без запинок и сильного страха, – Военные заставили меня запереть эти двери изнутри, когда вышли все кто был указан в каком-то их списке, но когда здесь скопилось столько людей, что они были готовы накинуться на меня, я был вынужден открыть эту дверь и… Произошло всё это, это просто ужас… Вероятно, те кого они забрали с собой тоже долго не протянут. – рассказывал охранник в подробностях, а в ходе того пока он говорил, его голос становился всё смелее и крепче, видимо понял, что он сейчас в безопасности и ему нечего бояться, я слушал его крайне внимательно и просто недоумевал от такой жестокости военных, которые заставили запереть нас всех здесь, оставить умирать, оставить наши судьбы и жизни на волю случая, на волю судьбы.

– Здесь есть какой-то пункт связи? Радио, передатчики, хоть что-то можно уловить? – спрашивал я, сам оглядываясь по сторонам, чтобы обнаружить что-либо.

– Все радиостанции перестали транслироваться два часа назад, правительственная линия также молчит, пожарная станция и полиция не отвечают. И электричества нет, вырубило весь город, похоже. – отвечал он, со страхом и опаской выглядывая в окно и смотря на дома, что находились вдали от госпиталя, в этих домах было совершенно темно и не горело света, хотя на улице уже постепенно начинало смеркаться и наступал вечер.

– Хорошо, я понял, оставайтесь здесь. Вы слышите? Оставайтесь здесь и никому и ни в коем случае не открывайте двери, чтобы вы ни увидели и кого бы вы ни увидели. Я скоро вернусь, – говорил я, довольно серьёзным и даже несколько грубым образом и ждал до тех самых пор, пока охранник не кивнул мне одобрительно головой, лишь после этого я мигом побежал к лестнице и поднялся на пятый этаж, в операционный блок, в голове я понимал что не смогу спасти здесь никого, в госпитале осталось огромное множество людей, особенно послеоперационных, которых я был бы просто не в силе вывести и ответить за их жизнь, поэтому пусть это и казалось крайне и крайне жестоко, но я с хладнокровием, которое периодически сменялось жалостью и страхом пошёл в сторону стерилизационного блока, нашёл зелёную вместительную аптечку, с красным крестом на ней и расстегнув её я принялся укладывать все необходимые материалы: я взял несколько десятков шовных материалов, один иглодержатель, три анатомических и хирургических пинцета, три скальпеля, три распатора, несколько бинтов и целую пачку пластыря, зажимы, на полке, где было написано “Медикаменты” я выгреб всё что было лишь возможно: спирт, анестетики, антисептики, 5 туб с антибиотиком цефтриаксоном. Уложив это всё, я застегнул аптечку и отправился в сторону анестезиологического блока, моя цель была добыть наркозный препарат, попутно на ходу сгребая со стола ларингоскоп, я открывал все шкафчики, лазил по всем полкам, но ничего не мог найти, тогда я стал искать на нижних полках и нашёл небольшой шкаф, который был заперт на замок, это было оно самое, я взял пожарный топор и со всей силой ударил по замку, который в тот же момент поддался и его ушко откололось, дверь открылась и я нашёл там несколько флаконов с эмульсией пропофола, это было то, что я и искал, взяв весь препарат из шкафчика, какой тут только был я его уложил в аптечку, пусть всё с трудом туда помещалось и с огромным трудом закрывалось, но иного варианта не было, даже то что я набрал очень скоро закончится.

Когда я вышел из анестезиологического блока, я услышал шаги и шорохи, что раздавались из-за закрытой двери, которая вела в палату интенсивной терапии, я попытался открыть эту дверь, но она была подперта чем-то тяжёлым изнутри.

– Откройте, я живой, я сотрудник, – прикрикнул я и в этот момент шаги вдруг замерли, а спустя мгновение я услышал, как кто-то оттаскивает что-то тяжёлое от двери, дверь распахнулась, а я же на всякий случай держал топор наготове. Но стоило двери открыться полностью, как на пороге я увидел того самого анестезиолога, который был на сегодняшней утренней операции, вид его был подавленный, а сам он был бледным. – Почему вы не уехали со всеми? – вдруг спросил я.

– Я не мог оставить пациента, нужно было следить за его состоянием, а потом… – сначала он говорил уверенно и спокойно, а затем сделал глубокую и трагическую паузу, – Потом случилось это, – он указал пальцем на окно и я всё понял, – Видимо, вы и сами знаете о чём я, с этими людьми опаснее чем выживать самим. – закончил он.

– Да, я прекрасно вас понимаю, но, как вас, Кевин, да? – спросил я, но ответа не стал дожидаться, так как вспомнил что его и вправду так звали, хоть и анестезиологи были в большей степени безликими для нас, хирургов, но всё же его имя что-то побудило меня вспомнить, – Поймите, Кевин, нам не спасти этих людей, – стал говорить я шёпотом, чтобы не услышал пациент, который лежал за стеной, в палате, – Правительственные линии, радио, полиция, пожарные, никто не доступен, связь оборвана и электричества нет, нам нужно спасаться, а спасти всех кто в этом госпитале нам нет никаких возможностей, здесь много послеоперационных пациентов, которые банально не смогут самостоятельно идти на большие расстояния, а если мы позволим им это, то это будет равноценно тому чтобы и их и себя вести на казнь, за окном десятки, а то и больше монстров, как бы это ни звучало цинично, но даже здесь им будет в разы безопаснее, чем тут. – говорил я весьма и весьма спокойным голосом, что отчасти даже пугало меня самого, потому что такой циничности от себя и из своих уст мне не приходилось никогда слушать, но видимо этот новый мир за полдня смог меня так изменить, что я воспринимал эти слова как истину, как основные суждения, против которых, как бы ни хотелось, уже не попрёшь и по всей видимости эти слова были сказаны настолько убедительно, что даже Кевин вдруг, в самый последний момент обмяк и кивнул мне с одобрением, пусть и было это одобрение весьма сомнительным и в его глазах ощущалась доля самоистязания, но всё же он понял что я был прав.

– Хорошо, Том, вы правы, мы можем ещё спастись, – ответил он с огорчением и болью.

– Собирайте вещи, берите всё самое необходимое и нужное и встретимся в холле на первом этаже, я буду вас ждать, только поторопитесь, – говорил я, а сам в это время постепенно удалялся, когда я скрылся из виду полностью и оказался за пределами операционного блока я быстро спустился в подвал, где находилась моя одежда и начал переодеваться, здесь было очень темно и царила полнейшая и ужасающая тишина, казалось что вот-вот окровавленный изрешечённый и обезображенный монстр сейчас набросится на меня и сделает таким же, поэтому одевался я очень быстро, но вдруг заметил какую-то чёрную сумку, что валялась около одного шкафчика. Подойдя к ней, я понял, что это большая погодная сумка, что было огромным везением, потому что это было именно то, что мне нужно. Взяв её, я вытряхнул содержимое, лишнее и сложил туда аптечку и свои оставшиеся вещи. Халат и хирургический костюм я решил оставить, потому что они занимали место, а сейчас нужно было экономить даже в этом.

В то время пока я был занят сборами, в холле, на посту охраны случился очередной приступ паники у охранника. Он увидел за стеклом лицо, которое было ему знакомо, это была его жена, она была укушена в щёку, и она свисала словно вырванный кусок, он не мог сдержать эмоций и тяжело заплакал, без раздумий открывая ей дверь и запуская внутрь. Его состояние было подавленным настолько, что он не мог сказать и слова, а из-за этого шока он вновь забыл закрыть эту чёртову дверь. Его жена зашла в здание покачиваясь, на её глазах, словно хрусть поблёскивали слёзы, которые стекали по щекам, а когда слеза скатывалась до участка ранения, то она морщилась и плакала ещё сильнее, – Помоги мне, любимый, помоги, – молила она, еле ворочая языком от боли. Когда я поднялся наверх и оказался в холле, я увидел всю эту картину и вскрикнул,

– Какого чёрта?! Она заражена! – кричал я, подбегая к ним и замахиваясь топором, но мужчина в слезах встал перед ней и закрыл путь.

– Нет! Прошу вас, я умоляю, не убивайте её, помогите ей, я прошу вас, – слёзно умолял он, складывая руки ладонями друг к другу и был готов словно упасть на колени передо мной, тогда я всё же опустил топор и поспешно думая, размышляя я гадая пытался что-то придумать, – Пусть покажет рану, – вдруг сказал я, – Отойди, мне надо посмотреть рану, – громко закричал я, потому что охранник в состояние шока не слышал меня и продолжал лить слёзы и молить меня не трогать её, но когда до него вдруг дошло, он хотел было отойти как его жена неожиданно окрепла на ногах, схватила его своими руками, что были бледно-землянистого цвета, с выпирающими венами, которые были бурого цвета, словно сосуды были тромбированы и она резко укусила его в шею, у неё были огромные клыки, которые впились прямо в сонную артерию пронзая её на всю глубину, кровь, что фонтаном хлестала из его шеи окатила даже меня, пачкая мою одежду, моё лицо. Я был одновременно и в шоке и в состояние сильнейшего возбуждения и страха, неожиданно для себя я замахнулся со всей силы топором и ударил по голове мужчины, который просто нереально дико кричал от боли, кровь, что хлестнула из его головы тоже окатила моё лицо. Когда он упал, осталась его жена, но человеком это было назвать сложно: это было существо, которое лишь обликом походила на человека, её кожа была бледна, словно всю кровь высосали из неё или же словно она была живым трупом, сосуды на её лице и шеи были набухшими и выпирали в виде буро-красных длинных тяжей, словно конечности медузы, которые расплетались в разные стороны, рисуя самые необычные узоры на шее, на лбе, её клыки были настолько огромными, что выступали далеко за пределы губ, а на клыках была запечённая кровь, глаза были чёрные, словно я смотрел в самую глубь ада, то были расширенные зрачки, именно за счёт этого достигался такой поглощающий и ужасающий чёрный цвет, белок глаз померк и был частично жёлтый, а частично виднелись такие же тромбированные сосуды, она стояла крепко на ногах, но прогнувшись внизу, видимо под весом своего тела и позвоночник их держал слабо, хоть и ноги были сильными, она невнятно, но всё же отчётливо слышно рычала или же шипела, я толком и не понимал, её руки были такими же бледными, она вытянула их в мою сторону, я попытался нанести удар топором по ним, что привело к том что я отрубил её кисти, но она не ощущая боли продолжала двигаться на меня, тогда я замахнулся и ударил ей прямо в грудь, откуда полилась чёрно-красная кровь, но это существо стояло на ногах и даже продолжало идти на меня, тогда я замахнулся и со всей силы ударил топором по шеи, голова отвалилась и откатилась к выходу, а тело замертво упало на пол, отдышавшись я постепенно пришёл в себя, но из головы не выходило это глухое рычание, которое я слышал даже сейчас, но лишь полностью придя в себя, я понял что мне это не слышалось, голова что лежала около дверей продолжала корчить страшнейшие гримасы, рычать и двигать нижней челюстью, тогда я нанёс ещё один удар топором по голове и воцарилась тишина.

Именно тогда я и понял какое место является для них самое уязвимое – голова, их мозг, уничтожив который, монстр прекращает функционировать. Попутно и не выходя из состояния шока, будучи весь в крови я схватил сумку с пола, надел её на плечи и подошёл к столу охранника, мне крайне повезло, когда я взглянул на тумбочку и, о чудо, я обнаружил там две рации, которые по всей видимости были рабочими, не теряя надежды я продолжил изучать содержимое тумбочки и нашёл там фонарик, который ещё одним спасительным инструментом для меня, оставаться здесь я больше не мог, но и дарить надежду анестезиологу Кевину, которого мне следовало бы подождать, я тоже не мог, поэтому взяв клочок от газеты, что лежала на столе охранника я корявыми буквами выцарапал “Бей в мозг, тогда они умирают. Том” оставив эту записку в двери, где       Кевин точно её заметит я перебежками в темноте постепенно стал удаляться. Стоило мне лишь выйти на улицу, как я ощутил свежий прохладный вечерний ветерок, такой же ветерок окутывал меня порой, когда я выходил на прогулку перед сном, здесь было так же тихо и так же безлюдно, как и сейчас, лишь дуновение ветра колыхало ветви деревьев, лишь свежий, но всё же тёплый и приятный воздух обдувал меня и создавал ощущение полнейшего расслабления, но в этот раз всё казалось с первого взгляда таким, но, всё же я чувствовал терпкий солоноватый запах крови, если взглянуть на землю, то можно было заметить застойные лужи крови, которая скапливалась в углублениях асфальта, на асфальте не было трупов, лишь единичные, кто был убит в голову, эти трупы оставили свою человеческую натуру, а те что бродили где-то вдалеке, это были уже далеко не люди, это были неведомые, покинутые Богом существа, которые были под властью самого сатаны и первостепенной задачей которых, было уничтожить, сожрать всё живое на своём пути.

Я пробирался по территории госпиталя перебежками, а темнота, которая успела уже наступить была моим большим помощником, потому что в темноте я был никому не виден, а кровь, что была на моём лице, на моей одежде и вовсе делала меня похожим на монстра, пусть и не имел я таких клыков как они. Выбравшись за пределы госпиталя и аккуратно и беззвучно затворяя за собой калитку я покинул территорию места, где работал. Пусть я и работал здесь всего пару месяцев, но как-то в моей душе это место припекло мне в сердце и стало, что ли, вторым домом, я думал вернусь ли я когда-то? И если всё-таки вернусь, то в каком качестве? В качестве спасителя этого мира или же в надежде спастись здесь и обосновать своё убежище. А быть может, когда и если я и вернусь сюда, то здесь обоснуются какие-то другие люди и создадут здесь крепкую крепость? Быть может я вовсе зря покидаю это место? Все эти вопросы с каждой минутой всё сильнее и сильнее терзали мой разум, заставляя думать, фантазировать и представлять, что будет дальше, но зато это отвлечение помогло мне подавить мой шок. Откинув из головы все эти вопросы, я вдруг понял что впервые в свой жизни убил людей… Точнее, человека, которому было суждено умереть итак и если бы я его не убил, то душа его зависла бы на этой земле навеки вечные, так и не обретя покоя, а душа её жены уже была заключена внутри монстра, который не давал покинуть её и уйти к Богу, поэтому… Если рассматривать вопрос с этой точки зрения, то вероятно я сделал им обоим большую услугу. Ведь этот мир стал совершенно иным, не тем, что прежде, я стал понимать, что с началом конца меняются и ориентиры жизни: убийства не становятся порочными, а скорее становятся нуждой, благодатью для обратившихся и наказанием для предателей, выживание является частью нашей жизни быть может на долгие годы, а может даже и десятилетия.

Под мысли и размышления об этом я перебежками пробирался и отдалялся от госпиталя всё дальше и дальше, до тех самых пор пока не заметил вдали ярко красный автомобиль, с чёрной крышей, похожий автомобиль был у моего начальника, заведующего, доктора Лаера, подойдя к автомобилю ближе, я смог отчётливо разглядеть что это была ауди 1969-го года, это был и вправду его автомобиль, когда я осмотрелся, я понял что под своими мыслями я прошёл уже несколько кварталов и госпиталь был весьма не близко уже, я оказался рядом с домом Лаера, здесь было пустынно, ужасающе тихо и магически красиво, потому что кругом не было ни единой души, веял свежий ветерок, который не содержал в своём составе привкусов солёной крови и даже, быть может в этом доме мог кто-то быть, потому что его фасад, его двери и окна были нетронуты, словно ничего и не произошло, но не желая рисковать ещё больше я оставил затею наведаться в гости, я поставил своей целью забрать его машину. Воровство в этом мире тоже больше не было пороком, чёрт возьми, мы словно оказались в идеальном мире для социалистов, будто всё это был огромный план демократической партии по захвату власти в стране, всё вдруг стало общим, пропала цивилизация, иерархия и остался лишь кромешный хаос и бесчиние, которое так добивались социалисты. Поэтому я, без малейшего угрызения совести, да и какое может быть угрызение, после двойного убийства и не смытой с лица крови убитых, я пытался взломать дверь автомобиля, как это сделать я просто не понимал, потому что не являлся профессиональным взломщиком, но варианта было два: либо разбить стекло, но попасть в автомобиль с уверенностью во много процентов, либо же пытаться сломать дверной замок, что было по силам лишь профессионалам, в виду того что это была ауди, но если я сейчас разобью окно, то на звуки сбежится куча монстров, а я должен ещё завести автомобиль, опять же, не имея ни малейшего опыта для этого. Не придумав ничего лучше, я достал свой окровавленный топом и замахнувшись его рукояткой я нанёс удар по стеклу. Сам по себе удар не был настолько громким, он был скорее приглушённо-тупым, но вот когда треснуло стекло и посыпалось частично на асфальт, а частично внутрь раздался звонкий, но всё же короткий звук, после которого я замер, словно восковая фигура, пытаясь прислушаться к звукам и шагам, на счастье было тихо, тогда я открыл аккуратно дверь, стряхнул стекло с кресла и уселся в автомобиль, закрывая за собой дверь также тихо и беззвучно, залезая под руль я пальцами нащупал провода, я не знал те ли это самые провода, поэтому у меня было две ситуации: пан или пропал, пришлось рискнуть, ведь на кону была возможность уехать отсюда на далёкое расстояние или же идти пешком неизвестно куда и неизвестно как. Когда я оторвал один проводок, я вдруг услышал шаги и рычание, это значило лишь одно: кто-то из этих тварей меня услышал, а значит нужно было или убить его побыстрее или же просто не медлить, я выбрал самый очевидный для себя вариант, выпрямившись в кресле и взяв в руки топор, который шипом был направлен в сторону открытого окна я молча ждал, я настолько был тихим в этот момент, что даже практически не дышал, когда я увидел перед собой это существо, которое уже заметило меня и постепенно приближалось, я пытался разглядеть черты его лица, пытаясь уловить какой-то знакомый облик, что ранее был человеческим, но не смог узнать кто это такой, по всей видимости этот монстр пришёл сюда из другого района, а может и вовсе из города, как только эта тварь подошла к машине, протягивая свои обезображенные руки ко мне, я резким выпадом ударил шипом топора и попал прямо в его глазницу, пробивая череп до самого мозга, после этого он резко замолчал и упал замертво. Я понимал, что на его рёв рано или поздно соберутся ещё монстры и поэтому переставая медлить я отыскал нужный провод под рулём и замкнул первый со вторым, машина спасительно заревела и завелась, включились фары, я довольно улыбнувшись сдал назад и вырулил на основную дорогу, направляясь вверх по ней. Куда я ехал, что я хотел найти и кого, я просто и сам не знал, я просто жал на педали и пытался как можно дальше отдалиться от этого места, забыть всё что произошло сегодня и найти какой-то спасительный очаг. Но для начала мне нужно было раздобыть где-то хотя бы одну канистру с бензином, взглянув на механический датчик, который указывал на количество бензина, я увидел что стрелка показывала наверх, что означало что в автомобиле залито полбака бензина, а это значило что если я решу поехать в другой штат, то бензина мне определённо не хватит, поэтому без доли раздумий у меня появилась первая цель: я поехал на заправку, что была на выезде из поселения, для большей безопасности я отключил фары и ехал весьма и весьма тихо и бережливо в кромешной тьме, попутно вспоминая дорогу. Во всех домах, во всех торговых центрах и магазинах, которые мне встречались на пути не было и единого намёка на наличие живых людей, не было света и даже банального света свечи я так и не уловил нигде, окна и фасады продуктовых магазинов были разбиты, двери некоторых домов были широко распахнуты и внутри я видел силуэты обратившихся, которые бесцельно бродили то вперёд, то назад. Это поселение всегда было малолюдным, даже когда мир ещё крепко стоял на ногах, но сейчас же здесь был кромешный мор и тишина. Отчасти, это было даже и хорошо, в виду того, что спастись в таком посёлке было куда больше шансов чем в городе или вообще мегаполисе, поэтому я даже не пытался как-то жаловаться на это.

Преодолев территорию поселения, я увидел дорожный указатель, который указывал направления и мили до разных близлежащих городов, Колумбус был выделен толстым шрифтом и отмечен звездой, так как это был столичный регион штата, до него было ехать 15 миль, свернув с центрального шоссе, что шло в Колумбус, я выехал на просёлочную дорогу, она не была застелена асфальтом и вела прямиком к автозаправке, чтобы ненароком не врезаться ни во что и ни в кого я всё же включил фары и увидел, что признаков жизни там тоже не было, стояло пару автомобилей, у одного из которых был открыт багажник, а у второго разбиты окна, я медленно и осторожно подрулил к заправке, останавливаясь подальше от этих автомобилей, а затем погасив фары стал присматриваться к местности и искать взглядом что-то подозрительное. Но не замечал ничего, здесь была кромешная тьма и пустота, настолько тихо, что даже подозрительно. Но всё-таки выбросив из головы дурные мысли, я аккуратно вышел из автомобиля, открывая дверь очень-очень медленно, чтобы не было слышно щелчка и никакого шума и также беззвучно вылез из него, осторожно прикрывая дверь. В руках наготове я держал топор и продвигался вперёд медленными шажками, увидев, что оба автомобиля пусты, я подошёл к супермаркету, который обычно всегда примыкал к автозаправкам и служил ещё одной формой того, как можно умело обобрать автомобилиста, который покупал и бензин и что-то съестное. Одна из витрин магазина была разбита, по всей видимости тут была какая-то серьёзная потасовка, но вот чем она закончилась, гибелью всех сторон конфликта? Или же убийством только одной сторон? И есть ли здесь монстры? Эти вопросы я ставил перед собой на протяжение каждого шага, который я делал направляясь внутрь, подойдя к дверям, я осмелился постучать рабочей частью топора по косяку двери, а затем замерев и даже затаив дыхание я стал прислушиваться в звукам, услышав шаги я понял, что здесь кто-то есть, эти шаги с каждым мигом всё приближались и приближались ко мне, я просто ждал, а топор был во всеоружии и уже запрокинут над моей головой, когда я увидел силуэт, который медленно шёл на звук я понял, что это был один из обращённых, вдруг на меня накатила какая-то волна смелости и безумия одновременно и тогда я зашёл внутрь сам и подбежав к обращённому нанёс сильный удар по голове топором, топор как по маслу вошёл в лобную часть и мертвец, который даже не успел издать рыка приглушённо повалился на пол. Я достал фонарик из кармана и включил его, судя по полкам этого магазина, складывалось ощущение что его уже дважды успели обнести, какие-то полки были полностью пусты, какие-то же просто сломаны, но еда всё же оставалась, поэтому я долго не гадая отыскал несколько пакетов, куда начал горстями ссыпать оставшиеся продукты с полок, я брал всё что попадалось моему взору, в основном это консервные банки с фасолью, всякие консервированные помидоры, нашёл один нетронутый сыр и многое другое. Таким образом, за 10 минут я набрал три больших пакета продуктов и на этом в магазине не осталось совершенно ничего. Сложив продукты в багажник, трудность мне представили поиски канистры, облазил весь магазин, но нигде так и не смог её найти, но что-то заставило меня заглянуть в багажник одной из машин, где нашёл одну пусть и не самую большую, но спасительную для меня канистру для бензина, теперь мне предстояла самая сложная задача, добыть бензин, в виду того что система его подачи была механическая, а как это работает я не знал и не понимал, я не придумал ничего лучше, как попытаться отсосать бензин через шланг, предварительно отрубив от него пистолет, который погружают в бензобак. Осуществив эту весьма нехитрую манипуляцию, бензин спасительно пошёл по шлангу, довольно улыбнувшись я погрузил его сначала в бензобак автомобиля, а затем в канистру я окончил свои “весёлые” походы за покупками и сел в машину начиная двигаться куда-то на запад, проезжая Колумбус, наблюдая за тем, как умирал и этот город.

Жизнь, что стала для нас новой стихией и, пожалуй, началом нового жизненного этапа заставляла адаптироваться к ней всё более активнее и быстрее, ежели это обыкновенные, повседневные и обыденные вещи прошлого мира, такие, как например адаптация в новый коллектив, борьба с застенчивостью и скромностью, какие-то жизненные неурядицы. Всё это было ничем, по сравнению с тем, что ожидало нас в этом новом мире. В глубине души я уже начинал понимать, что меня будет ждать впереди, не сказать что я был готов к смерти, страх быть заживо сожранным этими бродящими по миру тварями, не был сравним ни с одним из даже самых сильнейших страхов, дело было в другом, я знал что рано или поздно придёт этот момент, ведь можно прожить день, можно прожить два, но кто знает что будет потом? Чёрт, да что там даже говорить об этом, когда я даже банально не знал куда я еду, я не знал есть ли выжившие ещё помимо меня, которые не находятся в заложниках военных и есть ли какое-то укрытие и убежище от этого всего, ведь я более чем уверен, что для правительства как государственного так и правительства штатов наверняка должны быть какие-то бункеры или они тоже ушли в мир иной и стали одними из этих тварей? Все эти вопросы всё сильнее и сильнее поглощали мой разум, лишая даже малой толики здравого смысла и понимания того, что сейчас и в данную минуту необходимо делать. Я просто бесцельно и бездумно ехал куда-то вперёд, бездельно жёг бензин, который в ближайшие несколько недель грозил стать не просто дефицитным ресурсом, а ресурсом, ради которого и за который будут готовы убить. Именно в этот момент меня и настиг здравый смысл, я стал понимать, что оружие против обращённых у меня есть, топора было более чем предостаточно, но вот как я смогу защититься от людей? Возник главный вопрос, который требовал главного и стремительного решения, мне нужно было найти огнестрельное оружие, пистолеты, автоматы, да чёрт возьми, хоть что-нибудь. И я не смог придумать ничего лучше, чем наведаться в полицейский участок и попытаться найти всё это, чем чёрт не шутит. Ведь если была объявлена чрезвычайная ситуация, а добрая половина полицейских были сожраны обращёнными, то наверняка должны быть какие-то склады и амуниции, где сохранилось нетронутое оружие. Когда эти мысли начали складываться в моей голове, я уже медленно, но всё же крайне верно въезжал на территорию другого штата, Кентукки, в этих местах мне бывать не приходилось никогда, признаться, я вовсе крайне и крайне редко когда-либо выезжал за пределы своего штата, где вырос и учился, поэтому эти места были для меня в новизну, я пытался ездить просёлочными дорогами, потому что на крупных, а особенно магистральных шоссе, которые соединяли штаты между друг с другом, организуя некогда крупные связи с другими регионами Соединённых Штатов, сейчас были в завязку заполонены машинами, в которых было множество мёртвых и не меньшее число тех, кто уже обратился и блуждал по дорогам, в поисках съестной плоти. Поэтому проехать по таким дорогам я просто физически не мог, но блуждание по просёлкам лишь добавляло времени в пути и предательски пожирало бензин, а заезжать в город я не мог, потому что в крупных городах, по моим скромным представлениям, меня сожрали бы даже на этом автомобиле в самые кратчайшие сроки. Но выход был даже из этой тяжёлой ситуации, ведь в каждом штате были такие пригородные поселения, как и моё и в таких поселениях наверняка имеется полицейский участок и более чем вероятно, что есть и заправки. Поэтому мне оставалось дотянуть совсем немного. В пути глаза слипались, мне чертовски хотелось спать, ибо мало того что я стал участником этой игры на выживание, где человек является уязвимой жертвой для хищника, так я успел немного пожить и жизнью обыденного врача и отстоять на операции, поэтому сегодня я был просто чертовски уставшим и не знал что делать и как быть, потому что остановиться на крайне приметном, ярко-красном автомобиле посредине трассы это было самоубийством, а искать какое-то пристанище до утра в кромешной тьме было таким же немыслимым и не поддающимся моим возможностям испытанием, поэтому мне приходилось ехать как ненормальному, то добавляя скорость и дрейфуя на поворотах, то просто поколачивая себя ладонями по щекам, чтобы хоть как-то не уснуть и быть в форме. Именно в этот момент времени я и познал всю силу истинного желания поспать, ведь раньше со сном у меня были очень серьёзные проблемы, я не мог спать там, где мне было некомфортно, я не мог спать даже дома, если на то влияли какие-то свои, внутренние факторы, но сейчас я был готов просто остановиться, сомкнуть глаза и в этом положении, сидя просто захрапеть и проснуться утром, если вовсе остался бы в живых, после таких экспериментов.

Эта поездка задалась и вправду крайне необычной и тяжёлой, я, один во всём мире, среди десятков, сотен и тысяч мертвецов пробирался в ночи между штатами и когда уже начинало подниматься солнце, я заметил что бензин предательски подходит к своему финальному завершению, хоть я и понимал что у меня ещё есть бензина на половину бака, я всё же пытался как можно сильнее его экономить и тянуть до последней, наконец заметив впереди очередной дорожный указатель, я заметил что неподалёку есть небольшой посёлок, а значит туда я и поеду, дабы добыть всё что я поставил для себя в цели: бензин и оружие, свернув с центрального шоссе, которое я перед этим крайне умело преодолел, объезжая заброшенные и сгоревшие автомобили, я оказался на второстепенной, но крайне и крайне ухоженной дороге, которая примыкала к этому поселению.

Оказавшись фактически на такой же, идентичной автозаправке, от одного и того же владельца, я успел заметить, что магазин, что примыкал к ней уже был под чистую обнесён, здесь не было ровным счётом ничего, забрали даже казалось бы самые не нужные и не пригодные для выживания вещи, либо в них была такая нужда, либо вор думал наперёд и уже готовился к тому, что когда мир более менее нормализуется и войдёт во вкус новой жизни, этот человек сможет подарить барбекю на углях и выпить рюмочку Хеннесси. Меня же сейчас заботило совсем не это и не это меня волновало совсем, продуктов у меня было много, по крайней мере на ближайшие дня три, а то и четыре, а если гиперэкономить, то и вовсе на неделю, но вот с бензином была большая напряжёнка, автомобиль его ел похлеще чем я еду, поэтому подогнав автомобиль к бензоколонке, я осуществил те же манипуляции что и на прошлой и даже более того, я оказался в выигрышном состоянии вдвойне, потому что нашёл ещё одну канистру, которую наполнил до отвала бензином и со спокойной душой отправился разведывать поселение, обращённых здесь было побольше чем у меня в поселении, но они мне по большей части было совершенно нипочём, потому что я ехал по дороге и те кто меня замечал, а не заметить ярко-красный ауди 1969 года было крайне несложно, пытались насколько были в силах, бежать за мной, чтобы сделать частью своего сообщества, но я был быстр словно тигр, солнце уже светило во всю, когда я заметил на перекрёстке герб полицейской службы, это говорило лишь об одном, что здесь есть то, за чем я пришёл.

Это было небольшое и крайне неприметное здание, которое стояло на углу и попадала в обзор сразу нескольких улиц, здесь было несколько обращённых, которые бесцельно и бездумно бродили то вперёд, то назад, то вперёд, то назад. Я успел заметить и отметить одну из их физиологических черт, когда их жертв не было поблизости, либо жертва находясь рядом вела себя тихо, тогда они передвигались покачиваясь, медленно и ноги их словно были скованны, а также они не издавали ни единого звука, но стоило жертве громко или хотя бы с малым шумом приблизиться, как их походка становилась в разы увереннее и они с рычанием шли на неё, то протягивая, то опуская свои руки.

Остановив автомобиль у заднего входа в полицейский участок, чтобы ненароком не нарваться на мародёров, которые попытаются украсть мой автомобиль, с бензином, трагически добытым мной самим и несколькими пакетами продуктов, которые я до сих пор так и не отведал. Я вышел из машины и стад продвигаться вперёд, встретив на своём пути первого обращённого, я заметил что некогда это была женщина, причём весьма пожилая, но или же это так влияло это заражение или же она и в жизни была такой же быстрой, но существо, в которое она превратилась, двигалось уверенной походкой в направление ко мне, без доли сочувствия к этой женщине, без доли сострадания, что было присуще мне ранее, я нанёс точный удар топором между её глазниц и тогда этот рычащий труп, что привлекал внимание всё больше обращённых резко умолк, падая на землю. Я достиг полицейского участка и вошёл внутрь, внутри не было ни мёртвой, ни живой души, значит во время чрезвычайной ситуации все полицейские покинули это место, но вот забрали ли они всё оружие? Это предстояло мне вскоре узнать, потому что я начал обследовать все помещения, что были здесь внутри. Постепенно обходя сначала кабинеты, я видел множество столов, которые располагались в небольшом расстоянии друг от друга, на столах были разбросаны документы, где-то был пролит чай или кофе, было сложно понять, но оружия здесь не было, но это было и неудивительно, ведь это был всего лишь рабочий кабинет, а склад наверняка располагался где-то в глубине и обязательно в какой-то тёмной каморке, а быть может, что более вероятно и вовсе за замком. Проведя такой глубокий анализ, я принялся искать эти закрома и похоже нашёл, благо искать долго не пришлось ввиду небольших размеров этого помещения. Это была чёрная дверь, на которой висел небольшой амбарный замок, который можно было легко разбить своим топором, что я собственно и сделал, оказавшись внутри это было место где действительно хранили оружие, не сказать что я попал в кладезь, но здесь действительно что-то было: несколько штук пистолетов и патроны к нему, один дробовик и два автомата, в принципе набор не густ, но этого было достаточно на первое время, поэтому сложив всё в большую сумку я попытался покинуть это место, чтобы продолжить маршрут, как вдруг неожиданно я встретил на своём пути человека. Если держащего в руках и направляющего на тебя дуло автомата можно считать живым, то это был и вправду живой человек, он стоял держа большой автомат, который был направлен на меня, но судя по его испуганному выражению лица и тому как тряслись его руки, из-за чего прицел безусловно сбивался, я понимал что имею дело сейчас не с полицейским и даже не с военным, что давало мне хоть какие-то шансы на то, чтобы выжить.

– Стой, где стоишь и не двигайся. Откуда ты прибыл и что здесь делаешь? – голосом, что не соответствовал его мимике, потому что он был наиболее уверенным, чем его эмоции, что рисовало лицо, задал он мне вопрос, тыча дулом автомата.

– Тише-тише, опусти оружие. Я из Огайо, я хирург, – говорил я несколько испуганно, но мало ли, ведь ожидать от него можно было чего угодно, но про автомобиль и бензин я говорить не хотел всё равно, даже находясь под дулом автомата. – Я не знал куда мне пойти, как мне быть и поэтому принял решение, когда всё это началось убраться как можно подальше из этих мест, но цели я так и не сформировал, сюда пришёл, чтобы найти оружие для самообороны, – продолжал говорить я, периодически посматривая то на него, то на его автомат. Это был крайне молодой, как мне казалось, по виду, парень, у него были каштановые волосы, он был несколько выше меня по росту и среднего телосложения, как я успел всё понять.

– А теперь назови своё имя и расскажи, каким образом ты смог за столь короткий срок добраться из Огайо в Кентукки? – не унимаясь со своими вопросами продолжал он, но по его взгляду я смог уловить, что всё же выражение его лица стало иным, он стал более спокоен и вот-вот был готов опустить оружие, но вот я только не учёл одного факта, что рассказав что я из Огайо, он запросто догадался о том, что меня либо кто-то довёз, либо я приехал сам.

– Чёрт возьми, этот мир, итак, пал, на земле нет и метра живой души, остались лишь единичные люди, что быть может и способны хоть как-то исправить эту ситуацию и ты сейчас стоишь, держа это чёртово ружьё наперевес и пытаясь застрелить меня, не этих чёртовых гадов, а меня. Меня зовут Томас Корнуэлл и я приехал сюда угнав машину своего бывшего и вероятно покойного начальника, которого увели проклятые военные, которые вероятно и убили его как дюжину других людей, – вдруг с яростью и импульсивность начал говорить я, продвигаясь к нему всё ближе и ближе, замечая что он действительно не станет стрелять, потому что он уже вновь начал трястись от страха.

– Ник Спенсер, – ответил он, наконец опустив автомат, – Я понимаю тебя, все мы сейчас не в самом лучшем положении, все мы сейчас на грани, и я действительно зря поступил так, – спокойным и несколько оправдывающимся голосом говорил он.

– Нет, понимаю тебя и я, потому что люди хоть пока ещё и живы, но стали такими же как эти твари, пусть и говорят, пусть и дышат, но мотивы и цели у всех одни, уничтожить, забрать и присвоить всё лишь себе, отчасти это нормально, отчасти я их уже стал понимать, – отвечал я, вешая сумку с оружием на своё плечо, – Это больше не тот мир что прежде и законы здесь другие, итак. – вдруг подытожив и более серьёзным голосом сказал последнюю фразу я, – А теперь настала твоя очередь, расскажи мне откуда ты, зачем ты здесь и куда направляешься? – спросил я, одновременно с этим присаживаясь на край стола, на котором недавно лежало оружие.

– Я Ник Спенсер, до всего этого был помощником сенатора от штата Техас, а в Кентукки оказался волей случая, мы три дня назад прилетели сюда на саммит посвящённый международным отношениям, но, улететь так и не удалось, увы. – Ник начал свой рассказ, после того как заметил что я присел, тогда он расслабился и тоже отложив на стол автомат сел в кресло, что стояло неподалёку от него, – Я пришёл сюда по той же причине что и ты, мне нужно было оружие для самообороны, – продолжал он, он хотел было продолжить и добавить ещё пару слов, но жестом руки я прервал его речь.

– Ты говоришь, что был помощником сенатора, что это был за сенатор? Республиканец, демократ? Что с ним сейчас? – словно на допросе, со серьёзно выстроенным выражением лица спрашивал я.

– Сенатор был республиканцем, его звали Шон Бин, говорю в прошедшем времени, потому что ты и сам должен понимать, его нет в живых. Мы направлялись в столицу штата, чтобы попасть в правительственный бункер, но как только мы прибыли туда, там были толпы мёртвых, водителя и сенатора я не смог спасти, – с долей грусти и печали отвечал Ник, сделав в конце глубокий вздох и опустив взгляд в пол.

– Печальный расклад событий, но факт того что сенатор был республиканцем, то помяни Господь его душу и раз уж карты выпали так, то я готов взять тебя с собой, но есть одна большая проблема: я не знаю куда я еду, я еду просто на запад, планировал отправиться в Техас, – с той же долей печали и сочувствия отвечал я, периодически посматривая в окно, чтобы не пропустить мародёров, которые могли нагрянуть и увести мою машину. – Ах да, у тебя есть информация касательно правительства, они все мертвы? – вдруг задал вопрос я, подняв бровь и взглянув на Ника.

– Когда мы вошли в бункер, нас встретила дюжина мёртвых, это были другие сенаторы, кто-то пронёс заразу туда и скорее всего все, кто там был мертвы, – отвечал он, а затем опешив добавил, – Но я кое-что знаю. Дело в том, что в Техасе есть одно небольшое, но очень защищённое поселение, о нём известно лишь единицам, сенаторам от Техаса и их помощникам. Это небольшой элитный посёлок, который был построен самими сенаторами за свой счёт, они часто проводили там время, кто-то даже жил. Очень тихое и безлюдное место в те времена было. Сенаторы построили его специально чтобы скрываться от журналистов и всей этой богемной жизни популярного политика. Мы даже ездили, туда меняя автомобиль дважды, чтобы никакой из журналистов не пронюхал о нём. Некоторые использовали это место для встреч с любовницами, некоторые же проводили выходные, но были такие кто там жил. Там 20 домов и огромный забор, от кого-от кого, а уж от мертвецов он мог бы защитить точно и это расположено как раз за Техасом, неподалёку от Мексики. – рассказывал Ник, этот рассказ прибавлял ему даже какой-то уверенности, а в глазах я видел какой-то огонь, словно это было то самое спасительное место, от этих рассказов загорелись глаза и у меня и я захотел там очутиться, даже пелена безнадёжности и ожидание смерти резко спали и исчезли.

– У тебя есть координаты этого места? – коротко спросил я, не без доли радости.

– Да, я часто там бывал. Шон любил проводить там выходные и приватные встречи с дипломатами, я могу указать дорогу и мы сможем обосновать там общину, если конечно выжившие сенаторы не сохранили за собой этот кладезь, – отвечал Ник, делая задумчивое выражение лица, которое постепенно переходило в недоумение и страх, возможно страх был от того, что он боялся что это место окажется в чьих-то чужих руках.

– Тогда мы туда едем, во дворе, у заднего входа припаркован мой автомобиль, ярко-красный ауди, подарок от моего начальника, скажем так, правда об этом подарке он и сам не знает, – с долей усмешки и улыбкой ответил я, находясь в одурманенном состоянии, из-за возможных перспектив на скорое светлое будущее.

– Нам нужно выдвигаться утром, здесь периодически ездят патрули военных, потому что недалеко военная база, людей, которые остались в живых они нередко отстреливают. Не знаю кто дал им такое задание, но те, кто должен был защищать наш народ сейчас убивает его, – отвечал он с грустью.

– У нас могут быть проблемы? – спросил я, даже не пытаясь как-то думать о сказанном Ником, потому что истинную цель и настоящую натуру военных, которые были под руководством демократов, я успел осознать ещё тогда, в госпитале.

– Нет, сюда они не заезжают, они ездят по трассам и расчищают дорогу, попутно убивая и мёртвых и живых, поэтому я предлагаю переночевать здесь, а ранним утром выдвигаться, к тому же уже вечер всё-таки надвигается, – отвечал Ник, – И да, Хирург, называй себя Хирург, раз наступили новые времена то и имена должны подстать им. – вдруг добавил Спенсер и слегка улыбнулся, уловив моё задумчивое выражение лица.

Я долго думал о всём, о том что произошло в первый день падения, о том что произошло сегодня, о прекрасном закрытом месте в Техасе и о предложении Ника называть себя Хирургом и всё это перемешивалось в моей голове, соединялось одно в другое и формировалась какая-то неурядица, в виду с тем что наконец остановившись, прекратив движения, прекратив эту свою гонку я ощущал как желание поспать словно пелена затмевала мои глаза, я просто бездумно отключался секунда за секундой. Обычно перед сном я всегда любил подумать о чём-то поразмышлять о возвышенном, но эта ситуация меня выбивала из привычной колеи и делала заложником обстоятельств. Как только наступила ночь, мы приняли волевое решение в лишний раз обезопасить себя и машину, поэтому мы накрыли её брезентом, а продукты и бензин затащили с собой в полицейский участок, а для большей безопасности замкнули себя изнутри в тюремной клетке и поужинав улеглись спать.

Стоило мне только улечься на твёрдый каменный пол этой тюремной клетки, предварительно подстелив на него куртку, чтобы было не так твёрдо, как я в тот же момент начал словно обмокать, тело стало ватным, мысли, как это бывает обычно, перестали генерироваться в моей голове и в тот же миг, буквально спустя несколько минут я уснул. Прошлый тяжёлый и бессонный день давал о себе знать сполна, если ещё позавчера я под влиянием сильнейших выбросов адреналина в кровь мотался, дрейфовал как угорелый, делая всё, чтобы лишить себя сна, то сейчас все эти энергетические запасы целиком и полностью иссякли и эта твёрдая, неудобная и отчасти даже вонючая “кровать”, если называть этот закуток пола метафорически, была для меня самым прекрасным моментом за многие годы своей жизни. Когда ты оказывался в этой жизни, то даже ориентиры, ценности этой жизни менялись с ног на голову, мы уже не мечтали о роскошной жизни, больших деньгах, красивых автомобилях и прочих потребительских вещах, которые носили характер задабривания, характер контраста между жизнью одного человека и жизнями тех, кто достиг всех этих красот и благ. В этом мире главной фактической и истинной ценностью являлось безопасное жильё, высокие стены и забитые под завязку склада едой, пусть даже эта еда и будет представлена на 90% фасолью в томате, а если бы хоть раз удавалось отыскать кусочек свежего мяса, то это была бы самая высшая, лидирующая позиция и подарок самого Бога, посланный нам с небес.

Когда усталость, тяжесть перенесенных мною дней увлекла меня стремительно в царство Морфия, то я даже и не слышал побочных шумов сквозь сон, как это нередко бывало в обыденной жизни, когда я порой спал и слышал как за окном лает собака, как на улице ругаются соседи и даже порой слышал дуновения ветра, во время грозы и непогоды, но сейчас же я был настолько глубоко погружён в сон, что казалось если здесь сейчас, в эту самую минуту окажутся мародёры и попытаются нас обчистить, то я не услышу ни единого шороха. Отчасти, такое состояние весьма даже не лишнее, ибо оно помогает отдохнуть, полностью расслабиться и набраться новыми силами, свежим притоком энергии, но с другой же стороны в этом мире такое качество сна было весьма губительным, в первую очередь для своей собственной жизни, ведь так могли убить, и ты этого даже не заметил бы. Но всё это сейчас было совершенно не важно и совершенно не нужно. Я спал, чтобы продолжить свой путь, чтобы найти то самое место, что станет пристанищем для нас пусть на долгие годы.


IV

Я сидел на пассажирском сидении ауди, а за рулём находился Ник, он сам захотел вести автомобиль, а ещё уверил меня в том, что за несколько дней скитаний здесь выучил график патрулей военных и знал где располагались посты военных, ну и в довесок аргументировал тем, что всегда мечтал поводить такой автомобиль, поэтому я не стал ему противиться и пустил его за руль, пусть и с опаской. Нам удалось отыскать развернутую карту Штатов в полицейском участке и теперь мы в точности знали маршрут и трассы, по которым следовало нам двигаться в направление Техаса. Мы выехали в 7 утра, когда у военных начинается пересменка и одна из групп патруля отправляется на базу после длительного ночного дежурства, а вторая лишь по их прибытии отбывает на пост, это значило то, что у нас есть около часа для того чтобы быстро преодолеть этот участок трассы и объехать все патрули и вновь выдвинуться на просёлочную дорогу, коих было тоже много в этих местах.

– Как ты считаешь, президент и федеральные министры тоже мертвы? В этом грёбаном мире не осталось ничего, кроме проклятых военных и чёртовых мертвецов? – вдруг неожиданно, спустя пару часов тишины, когда мы преодолели опасный участок дороги, спросил я.

– Судя по тому, что сенаторы мертвы, а мертвы и вправду подавляющее их число, то я могу предположить что и федеральное правительство тоже, ведь на этот счёт инструкций у нас не было совсем, были лишь базовые алгоритмы реагирования военных на период чрезвычайной обстановки, но таких порядков, что царят сейчас здесь их никто не принимал. Потому что это похоже на настоящий хаос. – отвечал Ник, периодически посматривая то на меня, то на дорогу, всматриваясь в её горизонты.

– Счастливый мир для демократов с равенством и небольшим эхом воздействия на людей, посредством убийств военными гражданских и толпами обращённых. – с иронией добавил я, пытаясь хоть как-то добавить атмосферности всей этой ситуации, как оказалась моя шутка очень даже хорошо сработала и Ник Спенсер её уловил.

Весь дальнейших маршрут до самого штата Теннесси мы продолжали молча, да и в принципе он не был так далёк, потому что этот штат оказался не так далеко от того поселения в Кентукки где мы встретились, впереди нас ожидал Техас и долгий путь к границам с Мексикой, где в небольшом расстоянии от неё и располагалось то самое чудесное место. Для кого-то я мог показаться глупцом, из-за того что поверил первому доброму слову какого-то молодого паренька, который мог бы быть вовсе никаким не помощником сенатора, а может мародёром, а может и подавно каким-то каннибалом, который вёз меня сейчас к своим, чтобы полакомиться всем, что у меня есть и речь шла далеко не о продуктах. Но почему-то мне хотелось верить ему, потому что я продолжал верить и надеяться, пусть даже уже и безнадёжно, но всё же пытался верить в зачатки человечности тех, кто некогда жил такой же спокойной и размеренной жизнью, как и я сам.

Мы добрались до пригорода Нашвилл, который являлся столицей штата уже к крайне и крайне глубокой ночи, уже следовало отправляться на покой, чтобы набраться новых сил до завтрашнего утра, но что-то сподвигло нас к тому, чтобы всё же доехать до города, а не пытаться прятаться по канализациям подле трасс. Когда мы приехали к поселению, оно отличалось от слова совершенно от тех, где мы были раньше, здесь уже начинало ощущаться веяние запада и Мексики, потому что здесь было в дважды жарче чем у меня дома, было много песков и ларьков, которые хоть и были разбиты и разрушены, с мексиканской кухней. Мы ехали с выключенными фарами, чтобы не привлекать внимания потенциальных патрульных, которые могли быть в том числе и здесь и чтобы не привлекать внимание обращённых. которых здесь было на удивление много, словно это был полноценный город, поэтому найти укрытие в центре, в одном из ларьков было тоже весьма смертоносным делом, так рисковать мы не хотели от слова совсем, но вдруг на пути нам встретилось какое-то большое, но крайне невзрачное серое здание, которое было отгорожено от этого мира забором, но помимо забора, на шпилях остриёв этого забора виднелась намотанная колючая проволока, мы кружили вокруг этого здания то в одну сторону, то в другую, пытаясь уловить признаки живых, думали что это могла быть какая-то военная база, что было бы весьма странным, так как это было жилое поселение, я же думал что это была тюрьма, хотя это было тоже странно, потому что она располагалась недалеко от центра.

– Остановись, я проверю – вполголоса ответил я с долей смелости, которая сменялась сомнением, но Ник всё же послушно остановил автомобиль, да и бензин был уже совершенно на исходе, потому что за период поездки мы израсходовали сразу все две канистры, поэтому оставалось бензина всего на 50 миль. Я вышел из машины, встречая на своём пути парочку обращённых, которых я крайне умело и ловко уложил на землю, нанеся точечные удары своим топором по их черепам, а затем начал постепенно и осторожно пробираться к центральным дверям, что были здесь и выходили прямо на перекрёсток, а рядом с дверями я заметил какую-то табличку, на которой красовался флаг США, а рядом герб этого штата, на долю секунды призадумавшись, я стал понимать что это могло бы быть, поэтому продолжил свой путь более уверенной походкой, что безусловно заметил и Ник, который вдруг прибавил скорости и нагнал меня на автомобиле. Я подошёл к вывеске и прочитал надпись “Психоневрологическая лечебница имени доктора Фридрихсона”, эта информация полностью отмела все мои страхи и сомнения, потому что все больницы, независимо от их профиля по всем Штатам клеймили подобными табличками, даже их цвет везде был одинаковый, я настолько успокоился, что даже чуть ли не рассмеялся, когда Ник подъехал ближе, он состроил недоумевающее выражение лица, а я не дожидаясь ответа всё с той же улыбкой на лице ответил

– Это психиатрическая больница. кого-кого, а военных здесь точно нет, я уверен что в этом месте они были в первую очередь, скорее всего они также забрали нужных им врачей, а тех кто был не нужен расстреляли, судя по разбитым окнам на верхних этажах, лужах крови что скапливаются в тех участках и брызгах крови на окнах первого этажа, эти чёртовы спасители народа не поленились прочесать все этажи. – говорил я с уверенностью в голосе периодически смотря то на верх, то вниз, то на дворовую территорию, не оборачивая своего взора на Ника. – Но там может быть много обращённых. Но и нас двое, какой-то участок этой больницы мы быстро сможем зачистить, сейчас открою ворота и пошли, – говорил я, одновременно с эти подходя к большим воротам, на которых висел амбарный замок, который был весьма больших размеров, но шансов его разрубить я не терял. Я вознёс над своей головой этот топор и нанёс точный удар прямо по ушку замка, он не поддался, тогда я ударил ещё, деформируя его, а затем ударил ещё и замок поддался и отвалился, а двери стали сами под силой своей тяжести открываться, дабы долго не ждать, я им помог и открыл нараспашку, запуская Ника на автомобиле на территорию, как только машина въехала, я поднял с земли полуразбитый замок, у которого было перерублено ушко, участок которого был погружён в зажимную часть, а второе свободно вращалось, я нацепил этот замок и кое-как пусть и ненадёжно, но запахнул эти ворота, замок был безусловно открыт, чтобы войти было достаточно крутануть ушко, но других вариантов у меня не было, но для большей надёжности я срезал кусочек своей рубашки при помощи ножа, который нашёл в полицейском участке и обмотал область соединения между двумя дверями ворот этим куском ткани, плотно завязав на узел. К воротам к этому времени уже начали стягиваться около пяти, а быть может и шести обращённых, я толком и не понял в темноте сколько их было, нескольких я убил, а остальные стояли упершись в забор и пытались своими обезображенными руками попасть внутрь, толкая друг друга.

Мы оказались около центрального входа в больницу, вход был точно таким же, какой он был в мой госпиталь, словно это была одна планировка, присмотревшись внимательно мы с Ником засекли что внутри было скопление обращённых, а дверь снаружи заперта мачете вставленным между входными ручками двери, по всей видимости людей здесь сначала убили, а затем заперли чтобы мертвецы не разбрелись, сложно было понять были ли это военные или же какая-то большая группа выживших это сделала, хотя, с другой стороны будь это выжившие, то они наоборот избавились бы от мертвецов и заняли бы это место, ведь тут и забор и сетка и наверняка есть все удобства, так что я мог думать лишь об одном и винить в этом военных. Ведь пациенты этого заведения по большему счёту обречены на смерть, контролировать их нельзя, единственный выход избавиться от них и такое решение, пожалуй, единственное я мог принять, хоть и это было бесчеловечно и неправильно с моральной стороны вопроса.

– Я открываю дверь, беру мачете, ты бери мой топор, – подойдя к дверям со стороны рукояти мачете говорил я, а затем протянул Нику свой топор, – И мы начинаем зачистку холла, по моим подсчётам их там штук двадцать. Ты готов? – уверенным и грубым голосом говорил я, а затем задавая вопрос несколько смягчил тембр и посмотрел на него вопросительно, Ник в этот момент был крайне напряжён, он дрожащими руками взял мачете из моих рук и мешкая с ответом, по всей видимости набираясь уверенности и моральных сил, всё же ответил, – Да, готов, давай. – нервно отвечал он, сжимая обеими руками рукоять топора, я резким движением руки вывел мачете за рукоять между дверными ручками, процарапывая глубокий след острым лезвием мачете, дверь распахнулась сама под тяжестью обращённых, которые уже услышали наши звуки и увидели нас, выстраиваясь в очередь, что толкала друг друга, поэтому когда я распахнул двери сильнее первые ряды мертвецов посыпались на землю падая, тогда я без раздумий и каких-то эмоций начал со всей силы наносить удары мачете по их головам, по одной, второй, третьей, это было так быстро, что Ник в недоумении продолжал стоять в первоначальной позе, но замечая что я уже продвинулся вглубь и перестаю справляться он набрался смелости и вступил в бой, мы начали вдвоём уничтожать этих существ, пробиваясь внутрь холла, в разные стороны летела кровь, я, моя голова, моя шея и одежда собирала новые, жирные капли крови, вдовесок к потемневшим вчерашним, Ник был в потрясении, он буквально трясся от страха, когда свежие капли крови оказывались на его одежде, некоторые вовсе затмевали его глаза и он останавливался, пытаясь их протирать, тем самым подвергал себя риску, потому что толпа мертвецов продолжала идти на нас, их оказалось в дважды больше чем двадцать обращённых, потому что я не учёл главного момента, их было всего двадцать только в холле, но на звуки от соприкасающейся стали к костям черепа, по лестницам, что располагались по обе стороны от центральной стены, на которой почему-то была изображена картина написанная по всей видимости от руки прямо здесь, как фреска, на этой картине я в этой кровавой суматохе смог разглядеть дом, стоящий по центру чистого пшеничного поля, голубое и чистое небо, какое можно было увидеть только в деревне. Мертвецы продолжали спускаться по лестнице нескончаемыми потоками, как казалось мне, но потом, вдруг в какой-то момент мы с Ником услышали громкий хлопок где-то наверху, будто кто-то очень громко хлопнул в ладоши, это было похоже именно на этот звук и тогда мертвецы как один остановились и практически одновременно развернулись и попытались обратно подняться вверх, но из-за неумения поднимать ноги выше дозволенного им или сатаной или ещё какими-то силами, что создали их, они начали постепенно, словно оловянные солдатики падать друг другу под ноги, тем самым сбивая и тех кто был ниже на лестничных пролётах, воспользовавшись этим моментом, как шансом не умереть, я взял командование на себя и поднеся указательный палец к губам вертикально, я дал понять Нику чтобы тот не шумел и был тих, я пальцем руки указал ему на толпу что была у левой лестницы, а показав пальцем на себя, а затем на правую лестницу, дал понять что я зачищаю правую, а он левую и так мы и сделали. Мы подошли из-за спины к мертвецам, каждый со своей стороны и в тех, кто лежал на полу барахтаясь и пытался подняться мы сразу же начали останавливать. Я наносил чёткие и уверенные удары по их черепам, кровь затмевала мой взгляд, но я продолжал делать это и даже не заметил того, как оказался уже наверху, на втором этаже где красовалась табличка “Психиатрическое отделение №1”, спустя короткий промежуток времени здесь появился и Ник, его лицо было красным от крови, а одежда, что некогда была чистой и нетронутой, будто он явился из обыденной жизни, до нитки была пропитана кровью. Я смотрел на него и одновременно прислушивался к разным звукам, готовясь к самому худшему, потому что тот хлопок, что, по сути, нас и спас всё никак не выходил из моих ушей и продолжал стоять, словно голос в голове. А слышать голоса в голове, находясь в таком месте не самая лучшая новость, но всё же здесь было тихо, причём очень даже тихо, тогда я немного пришёл в себя и махнув рукой Нику, давай понять, чтобы он шёл за мной я подошёл к медсестринскому посту и начал возиться по столу.

– Что ты ищешь? – вполголоса спросил он, осматриваясь по сторонам.

– В каждом отделении ведётся учёт пациентов, пребывающих в стационаре, это необходимость, а в психиатрической клинике это первостепенная значимость, – отвечал я, продолжая рыскать по столу, откидывая в сторону всякие листы, не обращая внимания на Ника, – Пересчитай количество трупов, только точно, – громко сказал я, указывая пальцем на то месиво, что мы организовали.

– Хорошая задумка, уже отправляюсь, – ответил он и уже более спокойной походкой удалился из вида, пока я в то время продолжал разметать стол, что раньше был постом медсестры, здесь было много всего: ручки, карандаши, даже пара градусников, всякие документы, где-то на дне полки я нашёл потёртую фотографию, весьма небольших размеров, на ней женщина лет тридцати, мужчина, которому около тридцати пяти, может даже сорока и несколько детей, мальчик и девочка, они стоят около дома, ярко светит солнце и они выглядят крайне счастливо. Я долго смотрел на эту фотографию, пытаясь уловить эти взгляды и эмоции, за эти несколько дней с тех пор как всё началось, таких живых эмоций я не видел ни от кого и уже больше не надеялся их увидеть, ведь этот мир, эта планета и вся эта чёртова жизнь была уже мертва, а то что отдельная кучка людей всё ещё оставалась живыми, это скорее исключение из правил, а быть может и вовсе какой-то ориентир, путь, испытание, данное самим Богом для нас, чтобы исправить, спасти этот мир и воскресить его, как воскресил Иисус Лазаря, никто не знал наверняка, поэтому приходилось довольствоваться тем, что мы имеем. И для того чтобы не утратить былых красок этой жизни, не забыть эмоций людей, что радовались, что жили полной жизни, этих улыбок, этого счастья и огня жизни, какое даже я нередко замечал в глазах людей, пациентов которых оперировал сам, я решил сохранить эту фотографию и положил её в карман своей рубашки, а сам при этом продолжил свои поиски палатного листа, который я всё же нашёл на самом краю стола, около стены, здесь лежало 25 пациентов, если взять в счёт пару охранников и две медсестры, то всего должно было быть 29 трупов с этих двух этажей. Когда я подсчитал в своей голове всё это уже подошёл Ник, по его выражению лица рисовалась эмоция о том, что дело сделано успешно, я посмотрел на него вопросительно, ожидая ответа.

– 28 трупов, мы вдвоём убили 28 чёртовых мертвецов. – или смеясь, или впадая в какой-то шок, что мне был сложно понятен, отвечал он.

– Мы убили не всех, похоже здесь есть кто-то живой, – настороженно отвечал я, не смотря на Ника, а осматриваясь по сторонам, в надежде найти какую-то зацепку, тот хлопок что услышали мы, был спасительным, значит даже если тут кто-то и есть, то он спас нас, но верить в этом мире было никому нельзя, поэтому я был весьма напряжён, – Ты пересчитал всех правильно? – дополнительно спросил я, вдруг взглянув строго на Ника.

– Да, это точно, я три раза пересчитал, – отвечал сметённо он и уловив моё напряжение и мой взгляд, принялся тоже смотреть по сторонам, пытаясь заметить какое-то движение.

– Обойди палаты оттуда, – сказал я, указывая в левое крыло коридора, – А я обойду их отсюда, – я указал направо и не дожидаясь ответа последовал на разведку. Отделение, как в целом и всё это здание было весьма ветхим, будто здесь не делали ремонта со времён окончания войны, стены были частично белые, ближе к потолку, а частично синие, ближе к полу. Краска в углах потолка уже трескалась и кое-где вовсе отваливалась, а двери были тонкими, а где-то вовсе разбитыми из-за того что пациенты в припадках, по всей видимости их ломали, но не обошлось и без вмешательства военных, потому что здесь в дверях виднелись ещё и сквозные отверстия от крупных пуль. Я обходил каждую палату и заглядывал под каждую кровать, но нигде и никого не находил, здесь было пусто, огромные окна, на которых были толстые решётки, настолько толстые, что казалось даже солнце не попадало сюда, даже несмотря на то, что здесь были действительно очень большие окна. Кровати в каждой палате были ужасающего вида, они были довольно низкие, как мне казалось, по крайней мере они были более низкими, чем стандартные больничные и были они не квадратными, а железными и все как одна прикручены к полу, тумбочек здесь не было, лишь кровати застеленные желтоватым постельным бельём, которое тоже наверняка застало солдат, времён второй мировой войны. А ещё одной особенностью, что придавала особый и, пожалуй, незабываемый шарм этому месту, не в самом лучшем смысле этого слова, был запах. Он был спёртый и чувствовались нотки пота, плесени и сырости, вдобавок с запахом залежавшихся трупов, которые уже начинали разлагаться, здесь была просто необычайная вонь, говоря грубо. Но всё же здесь было тихо и не было слышно ни единого звука, ни единого шороха.

Я обошёл все палаты, но не нашёл здесь никого, передо мной предстала жёлтая от старости дверь, которая некогда была белой, судя по всему, на которой красовалась табличка “Процедурная”, эта дверь была закрыта и она являлась последней нашей надеждой отыскать здесь кого-то, ведь если окажется что здесь и вправду нет никого, то остаётся верить лишь в то, что это сам Бог послал нам этот спасительный хлопок. Лезвием мачете толкнув дверь я открыл её и оказался внутри небольшого помещения, где стояли белые алюминиевые шкафы со стеклянными створками, в них некогда были лекарства, но сейчас не было ничего, стояла кушетка и было такое же огромное окно, на котором тоже красовалась ржавая решётка, пройдя внутрь я обнаружил картину, которую навряд ли забуду когда-то в этой жизни: за дверью стоял небольшой, невысокий шкаф, который был высотой чуть выше меня, а я был ростом 176 сантиметров, а на этом шкафу, на самом его верху скрючившись, на корточках сидел крайне и крайне исхудавший, молодой человек, с одной стороны, судя по его худобе можно было сделать вывод что он голодал, но с другой же стороны, если присмотреться, то виднелся контур мышц и даже пресса, я это смог заметить, потому что он был совершенно голый по пояс, благо штаны на нём были надеты, но тело было голое, у него были волосы относительно средней длины, это когда как бы они не короткие, но в то же время и не длинные, по типу каре, но при этом закрывали лишь уши, но не касались плеч, они были каштанового цвета. Он сидел и несмотря на моё присутствие и на факт того, что я встал прямо перед ним, он никак не реагировал на меня, он бездумно смотрел в одну точку, куда-то вперёд, меня это всё конечно шокировало, а точнее вызывало даже больше смех, чем шок, я тогда помахал мачете прямо перед его лицом, но выражение его лица так и не изменилось, а спустя мгновение он посмотрел на меня крайне высокомерным взглядом, но с некой долей почитания и уважения во взгляде, между нами царила пауза, у меня скорее от недоумения и абсурдности ситуации, а от него я даже понятия не имел.

– Ты послан птицей Гагенцелярикс, – сказал вдруг он с особым почтением и уважением, словно перед ним стояло какое-то Божество, – Ты избран Гогенцелорном, ты спаситель, – продолжал в бреду говорить он, смотря на меня, словно на драгоценность, самую дорогую во всём мире и самую почётную.

– Чёрт, что ты несёшь..? – спрашивал я, скорее с безнадёжностью и пониманием того, что мы не сможем его взять с собой, а в самом худшем случае должны будем убить, чтобы обезопасить себя и облегчить его муки, ведь это был один из пациентов, по всей видимости он смог как-то выжить в этом месте, но продолжить путь с нами он никак не мог.

– Гогенцелорн, это наш Бог, Бог всех выживших, он завещал привести спасителя на третий день падения, он должен был задействовать для этого птицу Гагенцелярикс, что и указала тебе путь в эти места. – всё с тем же выражением лица и тем же тембром голоса находясь в бреду говорил он. – Ты приведён ко мне, чтобы спасти этот мир, спаситель достиг меня! – он соскочил со шкафа в тот же миг и с ликующим выражением лица начал вопить о спасителе, о моём пришествии и прочий бред, что генерировал его мозг, из-за всплеска дофамина.

– Тихо-тихо, остановись, я тебе помогу, – ответил я пытаясь громко привести его в чувства, на эти скачки и звуки прибежал Ник Спенсер, что возвёл над своей головой топор, жестом руки я его остановил, – Стой, нет, стой, это один из пациентов, он нам помог, обойди ещё раз все палаты, осмотри все шкафы и все тумбы, попытайся найти ампулу с препаратом, на которой будет написано “галоперидол”, займись этим, быстрее, а я справлюсь здесь сам, – отвечал я Нику.

– Чёрт, что за бред здесь творится, – недоумевающе сказал он, морща лоб, но потом всё же прислушавшись к моей просьбе, добавил – Хорошо, поищу.

Как только Ник удалился, я остался в одиночку с этим пациентом, пытаясь его успокоить словами и резкими помахиваниями руками, это не приводило ни к чему хорошему, он начинал лишь сильнее скакать, словно угорелый и тогда я решил воспользоваться положением “спасителя”, я отошёл от него, а моё лицо приобрело серьёзность и некую гордость во взгляде, – Сын мой, я пришёл на эту Землю чтобы спасти тебя и избавить от мучений, ты должен подчинить свою волю, свой разум и плоть мне, избранному спасителю Гогенцелорном, – говорил я, пытаясь сдерживать серьёзное выражение лица, хоть меня и бросало в порывы смеха и истерии от происходящего, но всё это мне удавалось удержать внутри, поэтому внешне я выглядел более чем убедительно и это правда начало работать, вдруг, сразу после этих слов он остановил скакать на одном месте, его лицо из безумного вновь стало серьёзным и он посмотрел в мои глаза, – Так-то лучше, сын мой, я приказываю тебе сейчас лечь и замолчать, замолчать. – грозно говорил я, сморщив лоб, я смотрел на него и когда он лёг и замолчал я окончил эти шизофренические всплески и отойдя из его зрительного обзора широко улыбнулся, продолжая сдерживать смех, а потом подойдя к одному из шкафов где когда-то раньше располагались медикаменты отыскал один единственно лежащий шприц с иглой и к этому моменту в процедурной появился и Ник, который держал целую упаковку этих спасительных средств, что возвращают шизофреников в этот серый, унылый, но к счастью, реальный мир. Открыв упаковку я достал оттуда одну ампулу и отломив головку набрал в шприц лекарство, всё содержимое этой ампулы, будь мы сейчас в прошлой жизни, то меня лишь за одну эту манипуляцию уже лишили бы лицензии и отправили бы под суд, ввиду того что я не имею никаких прав на использование этого лекарственного средства в своей практике, а сейчас в этом новом мире, что был полон множества плохих и, порой, просто ужасающих ситуаций, я делал это с особой смелостью и без доли страха, что меня кто-то накажет. Если и мог кто-либо это сделать, то это был скорее всего или Бог, если и он нас ещё не покинул или это был бы мертвец, поэтому переживать из-за таких мелочей больше не приходилось. Набрав лекарство, я подошёл к молодому человеку, а он с почтением и уважением мне улыбнулся, Ник с недоумением наблюдал за всем этим, его взгляд ловил и я. Я ввёл препарат в бедро, не желая его лишний раз беспокоить и пытаться перевернуть, я ввёл туда, куда была возможность ввести быстрее всего, а после чего откинул шприц в сторону отошёл и закрыл за собой дверь в процедурную.

– Он должен поспать, лекарство подействует, и мы узнаем кто это, это он нас спас, именно он чем-то отвлёк обращённых. – отвечал я, вполголоса смотря на Ника.

– Ты уверен, что он не опасен? Ведь если он болен шизофренией, то он может нам навредить, пусть даже и неосмысленно. – обеспокоенно ответил Ник, скрестив руки на груди и смотря куда-то в сторону процедурной.

– Именно с этой целью у нас есть запас этого препарата, – я помахал упаковкой с ампулами галоперидола, – Эти лекарства превращают его в обычного и, быть может, полезного человека для нашей команды. – продолжал я.

– В таком случае, он задержится с нами надолго, я нашёл три упаковки этого лекарства, видимо военные были слишком глупыми и не стали лазить по нижним полкам около того стола, – с усмешкой отвечал мне Ник, как только уловил моё довольное выражение лица.

– Ты вправду нашёл три десятка ампул? – с нотой удовлетворения и восхищения спрашивал я, – Что же, в таком случае мы и вправду сохраним ему жизнь, но для начала нужно отдохнуть, он придёт в себя через пару часов, поэтому пока можно отдохнуть и поесть, но перед этим надо запереться хорошенько, чтобы никто к нам не пролез, ведь мы не знаем что происходит на третьем этаже, там может быть в разы больше трупов, поэтому запри все двери, но перед этим принеси пакеты с едой, нужно поужинать, – отвечал я, мой голос затмевался уверенностью и спокойствием, я осознавал, что с этого дня беру себе под ответственность целую группу, пусть пока их и было всего два человека, но этот свет большой, да и путь наш дальний, за такой срок мы обязательно сможем отыскать кого-то ещё. Не зря говорят, что смех продлевает жизнь, именно так и было со мной, в этот самый момент, из-за всплесков эндорфинов, которые я получил благодаря этому шизофренику, тем что заставил меня играть по его сценарию, я обрёл надежду в будущее, я осознал что даже в этом, таком разрушенном, таком опасном мире, где человек стал сродни маленькой бедной овечке, уязвимым, где человек стал жертвой, можно и вправду выжить. Можно создать что-то из ничего, поэтому я был доволен и с полным удовлетворением отправился в санитарную комнату этого отделения, чтобы разведать имеется ли здесь хоть какая-то вода, чтобы смыть всю эту кровь и весь ужас, произошедшего за пару дней. Оказавшись в этой комнате я проверил кран и, о чудо, Бог предоставил нам ещё один шанс чтобы жить на этом свете, здесь была вода, пусть она и была холодной, пусть она пахла каким-то болотом, но здесь и вправду была вода, видимо водоснабжение здесь было местным а не централизованным, а значит где-то была целая канистра воды, по всей видимости на крыше, где собирала дождевую воду и где она отстаивалась.

Долго не мешкая и без доли какого-либо сомнения, потому что я понимал что всё спокойно и всё хорошо и никаких инцидентов не происходит, я решил принять душ, что собственно и сделал, пусть это и была весьма холодная вода и даже несмотря на то что весь сегодняшний день был очень тёплым и солнечным, я всё же содрогался и порой морщился от холодной воды, как только она касалась моего тела, но даже несмотря на этот факт, сейчас, в этом мире эта вода казалась самой лучшей и лучше её пока что, к большому сожалению было не найти. Границы между комфортом и дискомфортом полностью стёрлись в этом мире, их не стало, как не стало и цивилизации, люди, отчасти, сделали большой шаг в эволюции назад, хоть и эволюция не может идти обратно, но по воле произошедшего это произошло и вправду. И теперь каждый должен был адаптироваться к тому, что мы имели, в этому новому миру, который станет для кого-то вечной тягостью, а кого-то же заберёт с собой, в небытие лет.

Когда я принял душ, я смог отыскать в одной палате другие штаны, а в другой я нашёл относительно чистую, но хотя бы не окровавленную рубашку, которую я переодел, предварительно переложив из старой рубашки фотографию неизвестных мне людей, что радовались и улыбались, когда я был уже во всём чистом, от таких моих трансформаций был в шоке Ник, вернувшийся с пакетами еды, он посмотрел на меня непонимающим взглядом, пытаясь понять как я провернул этот фокус.

– Здесь есть вода, а кое-где осталась одежда, вода холодная и уже не свежая, но ты главное её не пей, а так можно принять душ, иди, а я пока проверю нашего спасителя, – отвечал я, сразу предваряя все его возможные вопросы.

– Никогда не подумал бы, что можно вот так радоваться обычной воде, но это и вправду чертовски радует меня, тогда я пошёл. – со счастливой улыбкой на лице ответил Ник и пошагал в санитарную комнату, на которую я предварительно указал ему рукой, а сам же в это время и вправду пошёл в процедурную, где в это время продолжал лежать незнакомец, который по всей видимости сейчас всё ещё спал, по крайней мере я надеялся на это, в виду того что я не знал правильной дозировки галоперидола я мог его совершенно запросто убить этой ампулой, поэтому я посматривал на его грудную клетку, которая каждую минуту то поднималась, то опускалась, что говорило о том что он жив, да и потом, если бы он умер, то он обязательно нас об этом уведомил бы, попытавшись нас сожрать, поэтому я был спокоен в этот момент, но всё же очень сильно хотел спать, я не знал сколько было времени за окном, потому что в отделении не было часов, да и я их не имел, а иных способов узнать время у нас и не было, да и имеется ли вообще хоть какой-то в этом смысл? Спрашивал я сам себя, осознавая, что попал в совершенно иной мир, в котором даже время будет самой последней нуждой, но судя по пейзажам за окнами уже близилось к полночи. Я достал пару банок фасоли в томатном соусе и при помощи ножа, который нашёл в полицейском участке вскрыл их, поставив на стол, затем достал батон хлеба и разломал его на три части, в надежде что пациент проснётся ночью и мы успеем его накормить и опросить, ибо ложиться спать с человеком имени которого мы даже не знали, который плюс ко всему ещё и является шизофреником, было таким себе предложением. Когда Ник уже вышел и переоделся, я сидел за столом на медицинском посту и ел свою фасоль, периодически закусывая её хлебом.

– Проходи, всё уже готово, нужно поесть, а потом разбудим этого паренька и допросим, опасно ложиться спать не зная о нём ничего, – отвечал я, попутно с этим поедая свою фасоль, Ник в этот момент подошёл тоже и сел на стул, что стоял неподалёку от поста, он взял свою банку фасоли и принялся её есть.

– Кто бы мог подумать, что однажды я окажусь в какой-то заброшенной чёртовой психушке, в компании с каким-то мужиком и шизофреником в придачу, – с усмешкой проговорил он, посматривая то на меня, то в свою банку, меня это безусловно тоже рассмешило и заставило улыбнуться.

– Вот что-что, а для меня более неожиданным и нежданным являлось то, что я увёл машину у своего начальника, с которым работал всего два месяца, но самое главное в этой истории именно то, что наш начальник был ещё тем не простым человеком, во всех планах, начиная от того что он был признанным челюстно-лицевым хирургом во всём штате и заканчивая его весьма скверным и не самым лучшим характером и сейчас я езжу на его ауди по разным штатам, когда он в это время либо уже мёртв либо в заложниках у военных, уж этого нам наверняка не узнать, – говорил я, периодически посмеиваясь и улыбаясь, в отделении уже было весьма и весьма темно, фактически кромешная темнота и видно было лишь эти жёлтые обшарпанные двери палат, когда мы доели нас начало клонить в сон, мы уже фактически были готовы лечь спать, полностью наплевав на то что с нами был неизвестный человек, больной шизофренией, но стоило лишь моим глазам начать закрываться, как мы с Ником услышали шумы из процедурной, сначала громкий звон, будто что-то стеклянное упало на плитку пола, а потом и шаги, за которыми последовал скрип открывающейся двери, я сидел с открытыми глазами, в тот момент когда перед нами оказался тот самый шизофреник, судя по его спокойному и на первый взгляд даже здоровому выражению лица, можно было предположить что лекарство подействовало и что он вправду пришёл в себя. Он стоял на ногах и с недоумением смотрел на нас, или пытаясь вспомнить кто мы такие или пытаясь понять, зачем мы здесь.

– Ты уже пришёл в норму? Это я, это мы, ты сегодня вечером нас спас, помог пробиться через толпу обращённых, – начал первым я, чтобы не возникало лишних вопросов и он смог нас вспомнить, когда я сказал ему это, он наморщил лоб, а затем закрыв за собой дверь и подойдя к креслу, что стояло по другую стену от поста начал говорить.

– Здравствуйте, уважаемые выжившие, да, я вас помню и рад что вам удалось спастись, – его голос был крайне и крайне необычным, настолько вежливым и учтивым, что на миг даже показалось что сегодня вечером я успокаивал совершенно иного человека, – Я сразу прошу прощения за инцидент произошедший вечером, мои доктора зовут это болезнью, но это, к счастью, дар, увы, с ним я совладать не в силах. – закончил он свой небольшой монолог, я уловил взгляд Ника, который смотрел на него непонимающим взглядом и какой-то недоброй улыбкой.

– Итак, в виду того что ты помог нам и спас нас, я как лидер этой группы, готов принять тебя в наши ряды, но для начала мне нужно знать твоё имя, представься. – усевшись за столом удобнее и развернувшись к нему полностью лицом, словно мы находились на собеседовании, задал вопрос я, ожидая от него ответа.

– Да, сэр, конечно. Моё имя Макс Кэмерон, я живу здесь с самого рождения, хотя род мой совершенно не из этих мест, – отвечал он и судя по его широкому ответу я понял, что он весьма разговорчив, а значит сможет рассказать нам очень многое и это меня действительно радовало, – А как обращаться к вам мистер и к вам? – вдруг неожиданно задал встречный вопрос Макс, посмотрев сначала на меня, а затем на Ника.

– Я Хирург, а это Ник, – не дожидаясь ответа Ника проговорил я, – Ты сказал, что из других мест твой род, так откуда же и самое главное как и почему ты оказался в этих местах? – продолжал спрашивать я, улавливая его спокойный и размеренный взгляд.

– Семья моего отца из Нидерландов, после развода с матерью, я остался с ней, и она привезла меня вместе с отчимом сюда, в эти столь не самые лучшие места. А оказался я тут по воле случая, мои врачи говорят, что я употреблял наркотики, а как говорил санитар Джек, моя, простите, крыша на фоне злоупотребления поехала по наклонной плоскости, но это конечно же не так, ведь я ничего не употреблял, я лишь пытался открыть чакры своего дара, дара привидения и я смог это сделать в полной мере, – несмотря на комичность его слов, выражение его лица было совершенно спокойным и даже отчасти серьёзным, я видел как Ник чуть ли не смеялся, безусловно было смешно и мне, но всё же я выдерживал нейтралитет, чтобы не дай Бог не потерять его волну говорливости.

– Что же, хорошо, мы с Ником тебе верим, в виду этого я задаю тебе главные вопросы: чем ты можешь быть полезен нашей группе? И что произошло в этом месте и, самое главное, как тебе удалось выжить здесь? – спрашивал я, словно был строгим полицейским, который поймал мальчишку, которого застал за курением марихуаны.

– А вам, уважаемый, неизвестно что ли? Случилось то, что я предсказывал пару недель назад, сошёл мор на эту Землю за грехи её, из могил восстали мёртвые и пошли в свой путь, уничтожая всё на пути, а всадники самого дьявола, что носят военную форму и служат чёрной нечисти помогают мёртвым, пополняя их войска, а затем будет следовать предательство, мёртвые заберут жизни всадников, тем самым забирая господство в этом мире в свои руки, – в этот момент он бредил снова, но не был в припадке и был в светлом сознании, выражение его лица было серьёзным и даже строгим, – Когда сюда пришли военные, они начали говорить о том, что первым рейсом они забирают медицинский персонал этого адского очага, а следующими автобусами заберут и нас, как только всех врачей забрали из этих бренных мест, нас заперли и велели ждать, а когда мы увидели как приехал всего один автобус, я осознал неладное, ведь в этом автобусе было всего десять мест, я на таком ездил в школу, а нас здесь, простите, было два десятка, тогда я сразу же ушёл в процедурную и укрылся под знамениями Гогенцелорна, на шкафу, это меня и уберегло, когда военные вошли в это заведение и расстреляли всех моих друзей вместе с недругами, которые пичкали меня каким-то пилюлями, а потом я встретил вас, я услышал как вы убивали мёртвых и понял, что именно вы и есть спаситель этого мира, – рассказывал он, периодически поправляя свои длинные волосы себе за уши.

– Это весьма подробный, я бы сказал развёрнутый ответ, за что мы тебе безусловно благодарны, но ты не ответил на один вопрос: чем ты можешь быть полезен для нашей группы? – я слушал его наполовину безумный, но наполовину и разумный, отчасти, рассказ и зная о вероломствах военных, которые я видел своими собственными глазами, этому юноше можно было верить, я взглянул на Ника и одобрительно кивнул ему головой, давая понять что всё в порядке и ему можно верить, Ник уловил этот взгляд и спокойно выдохнул.

– Вы разве не услышали? – строго спросил он, – Я умею предсказывать будущее, я знаю что будет дальше и я крайне везуч, я знаю испытания, какие вы мне дадите и ещё, я очень хороший дипломат, я буду полезен этой группе, вскоре она станет огромной, просто невероятно большой, поэтому я важный компонент этой команды, – продолжал он свой рассказ, но уже без строгости, а даже с долей радости и какой-то веры, истинной веры что текла из его уст, да, он был болен и большая часть всего что он говорил была кромешной чепухой и бредом, но всё же он не врал нам в главных фактах и это было важно.

– Что же, я внимательно выслушал твои слова, я готов принять тебя в группу, но лишь с одним условием, один раз в 72 часа я буду колоть тебе этот препарат, это главное условие чтобы быть в нашей группе, в противном случае я просто не смогу принять тебя в свои ряды, – говорил я, поднимая со стола упаковку с галоперидолом и покачивая её в руке, я ловил его такой беспокойный и отрешённый взгляд, повисла короткая пауза, – Это необходимо. – в конце добавил я.

– Да будет твоя воля, Хирург, коли, но делай это не больно, я боюсь боли, а теперь пора спать, нам завтра нужно рано выезжать, ведь часть пути мы будем продолжать пешком. – с уверенностью он сказал очередные свои “предсказания” и не дожидаясь моего ответа или же ответа Ника, он поднялся с кресла и отправился в одну из палат, которая по всей видимости была его, я ради интереса даже проследил за ним и увидел как он лёг в самую крайнюю кровать и укрылся одеялом отворачиваясь к окну. Заметив, что всё в порядке и что всё спокойно, я вернулся обратно.

– Пора спать, он прав, нужно выбрать одну из палат, не на полу же спать, когда целое море мягких кроватей, – проговорил я, смотря на Ника.

– Но подожди, почему ты решил его оставить? – с недоумением в голосе спросил Спенсер, поднимаясь со стула и ставя банку от фасоли на стол.

– Понимаешь этот мир итак уже умер, в нём нет света, в нём сплошная кромешная тьма, да, пусть это покажется абсурдом, пусть это покажется бредом и весьма непродуманной вещью, но всё же своим бредом он будет способен вселить надежду в души других людей, ведь он отчасти прав, мы рано или поздно наберём новых людей, им будет нужна мотивация, я не вижу света в этой жизни, он же видит этот свет и пусть хотя бы он его даёт другим, признайся, ведь тебя же тоже тронули эти слова? Неужели ты не ощутил прилива каких-то сил, которые могли бы заставить тебя идти дальше вперёд? – объяснял я, пытаясь донести свою мысль до его разума.

– Возможно в этом ты и прав, но всё же… Отчасти, это довольно эгоистичный поступок использовать его ради какого-то нематериального блага, – включая благодетеля, но всё же с осознанием и пониманием необходимости этого, отвечал он.

– Именно поэтому в этом мире нет света, мы тоже не свет. – ответил я, а затем, даже не дожидаясь его ответа спокойной походкой со вздохом отправился в первую попавшуюся палату и улёгся в постель, что располагалась подальше от окна.

Ночью здесь было весьма прохладно, поэтому я решил укрыться, благо с одеялами тут проблем никаких не было. Сон подкрался ко мне также незаметно, как и во все последующие ночи со дня падения этого мира. Либо тому было следствие тяжёлая изнемогающая усталость, которая одолевала меня за все эти дни, либо же какие-то возвышенные силы дарили мне спокойный сон, насыщающий мой организм новыми энергетическими потоками, для нового дня, как компенсация за всё что произошло в этом мире. Это была очередная ночь, когда поток моих мыслей не терзал мой разум и не генерировался с колоссальной скоростью, как это бывало ранее. Я просто лёг на эту не самую мягкую, но по сравнению с тюремным полом самую прекрасную кровать и не заметил, как мои глаза закрылись, а я отошёл в царствие Морфия, уходя настолько глубоко, насколько это было возможно. В своей обыденной жизни я давно уже не видел снов, она стала настолько серой, однобокой и однообразной, что видеть сны было для меня уже чем-то необычайно удивительным, не знаю что было тому причиной, отсутствие ярких событий, отсутствие положительных эмоций, а может я и видел эти сны вовсе, но просто к утру всё стиралось до полнейшего опустошения моего разума. Но даже эта ночь, что стала весьма и весьма насыщенной для меня на события и более того, крайне комичной, тоже протекала без каких-либо снов.

Когда подступала утренняя пора и уже начинало подниматься солнце, оно безусловно заглянуло и в мою палату, в виду огромных окон, на которых вовсе не было и намёка на хоть какие-то занавески, я заворочался во сне и попытался отвернуться к стене, хоть итак лежал очень далеко от окна, но даже это не спасало меня, в этот день с самого раннего утра было необычайное зарево солнца, или это была особенность этих земель, чем ближе к Мексике тем ярче, жарче и насыщеннее солнце, или эта сторона палат была действительно настоящей пыткой для пациентов, потому что им приходилось терпеть такие утренние деньки изо дня в день, по много недель и кому-то, по много лет. Наконец не желая терпеть этой муки, потому что помимо этого яркого лучезарного света, солнце уже начало греть, мне стало жарко и я просто напросто встал, оделся и вновь последовал в санитарную комнату, чтобы хотя бы умыться и прийти в форму, пока другие спят, я намеренно не стал никого будить, потому что хотелось побыть ещё немного здесь, чтобы попытаться понять некоторые детали произошедшего здесь и найти чего-то съестного. Умывшись я вдруг на минуту замер и понял, что Макс мог в чём-то нам соврать, но проверить его слова можно было запросто, ведь на каждого из постояльцев этих мест обязательно имеется история болезни, где подробно изложен анамнез их заболевания и развёрнутый анамнез жизни, я прошёлся по коридору на цыпочках, чтобы не разбудить никого и дойдя до медсестринского поста я полез в одну из тумбочек, где вчера и заметил эти самые истории болезней. Я начал рыться в них, перебирая то одну, то вторую, то третью и наконец нашёл нужную мне, на жёлтой от старости, потёртой бумаге около колонки “Фамилия и имя” красовалось имя, написанное жирным и уверенным шрифтом: “Макс Кэмерон”, я присел за стол и принялся перелистывать эту историю, она была крайне и крайне толстой, я успел даже заметить, что эта история была даже толще чем все остальные, это не могло меня не заинтересовать и дойдя до листа совместного осмотра, в графе анамнез заболевания я и вправду нашёл очень широко развёрнутые записи его лечащего врача, почерк этого врача был не самым разборчивым, к огромному сожалению, но после двухлетней совместной работы в резидентуре с врачом, которая писала просто чертовски непонятно, этот почерк я мог читать более чем уверенно.

“Макс Кэмерон начал употреблять наркотические средства с 1968 года, в возрасте 16 лет, начало их употребления связывал, со слов самого пациента с проблемами обусловленными переживаниями в личной жизни, семья, девушка, употреблял ЛСД, затем перешёл к употреблению кокаина и в возрасте 17 лет впервые попробовал мефедрон и героин, в дальнейшем многократное количество раз попадал в наркологическое отделение, откуда выписывался в состоянии ремиссии, около полугода назад не вернулся домой, был обнаружен в психиатрическом диспансере города Остин, штат Техас с признаками парафремной шизофрении, по рекомендациям матери пациента был переведён в психиатрическую больницу в штате Теннесси по между проживания, где пребывает и по сей день. Периодически происходит обострение состояния, сменяющиеся маниакальными и депрессивными психозами, в моменты маниакальных психозов ведёт себя возбуждённо, громко кричит, скачет и утверждает, что наступит конец света, который захлестнёт всех и лишь некий спаситель, что придёт за ним в тёмной ночи спасёт весь мир. А периоды депрессивного психоза, выражаются суицидальными попытками и нередко подавлением общего состояния, что выражается в виде угнетения состояния, адинамии и ухудшения настроения вплоть до слёз.” – всё это было написано в его истории, в графе анамнез заболевания, но история была настолько большой, что прочитать за такой короткий срок времени было нельзя, поэтому я сразу же пролистал жёлтые потёртые страницы вплоть до дневниковых записей, что были сделаны врачом в день падения мира, запись была сделана в 9:00 утра, “Макс Кэмерон вёл себя крайне агрессивно и требовал закрыть все двери и прекратить амбулаторный приём, с его слов, он уверял что в здание войдут люди с автоматами, которые в угоду обращённых убьют всех пациентов, а врачей заберут в рабство для выполнения долго, на благо тьмы, зрачки на момент осмотра расширены, сердцебиение и дыхание учащено, была сделана инъекция галоперидола в объёме 1 мг, пациент уснул.” – это был последний дневник, после которого не последовало новых записей, что было связано с тем, что всё действительно началось. И судя по тем данным, которые были указаны в истории, меня настораживало лишь одно: почему врач не описал симптоматику видений некого Бога и бреда что следовал за ним, а лишь симптомы маниакально-депрессивного синдрома и попытки прийти к спасителю. Ошибка врача? Или же клиника начала и вправду усугубляться и к прошлым симптомам присоединились ещё и видения того самого, кого он называл “Гогенцелорном” и “птицей Гагенцелярикс”. Вдруг, в какой-то момент времени я вспомнил его слова о том, что за несколько недель до произошедшего он, якобы предсказал падение этого мира, мне стало крайне интересно насколько всё это правда и тогда я решил пролистать дневники на две недели назад от дня апокалипсиса. Обнаружил я дневник совершенно другого врача, его почерк был более размеренный, ровный и отчётливо читаемый, это был по всей видимости дежурный врач, так как эта запись была сделана в воскресенье, в виду того что писал другой врач, его записи были более сухими и узко конкретизированные, без широких словечек, что писал его лечащий врач: “На момент осмотра находясь в состояние маниакального психоза утверждал о том, что через две недели произойдёт конец света и из могил восстанут мертвецы, которые унесут человечество и займут лидирующие позиции в мире, превратив человечество в добычу и жертву монстров, а некоторые люди, с тяжёлом обмундировании сыграют по их сценарию и помогут в уничтожении человечества. Сделана инъекция галоперидола 1.5 мг, пациент уснул” – этими словами обрывался этот дневник, а за ним следовал следующий, написанный рук того самого, прежнего врача, но какой-то объективно-важной информации он не содержал, как и следующий, словно он специально сделал такой выбор и лишил мир шанса на спасения, без возможности их переубедить, когда я стал листать дневники дальше, я услышал звуки из палаты, где спал Макс, я решил быстро спрятать эту историю и унести её с собой, в надежде найти что-то интересное потом, афишировать при нём всё это мне не хотелось, хотя бы по той простой причине, чтобы не спровоцировать очередной припадок, который мог бы оказаться фатальным не только для него, но ещё и для нас. Я положил историю болезни в сумку, где лежало наше оружие и увидев его лицо, которое в тот же момент сверкнуло подле меня я взглянул на него снизу вверх, а затем поднялся из-за стола.

– Нам нужно собираться, собирай вещи, если здесь есть еда и ты знаешь где она, то бери, но только не бери ничего лишнего, лишь всё самое необходимое и важное, – сухо ответил я, без доли эмоций и пошёл прочь, в палату где спал Ник, я понимал что теперь у меня есть целый арсенал информации о Максе и в случае чего мог контролировать его, либо убить, морально я был к этому готов, если была бы в этом нужда, то я сделал бы это. Я громко постучался в эту тонкую дверь, замечая, как она прогибается под моими костяшками пальцев.

– Пора вставать, хватит спать, собирай вещи и выдвигаемся, – громко крикнул я, прислушиваясь к звукам за дверями, судя по которым он услышал меня и промычал что-то неразборчивое, поняв, что он меня услышал я удовлетворённо отошёл от двери и последовал изучать здесь всё при ярком свете солнца. Я надеялся, что смогу найти здесь что-то полезное, потому что во вчерашней ночи и суматохе, которая возникла из-за представлений, устроенных Максом, мы толком ничего и не смогли здесь изучить, кроме поисков своего “спасителя”.

Обходя палаты второй раз я во всей полноте удостоверился, что здесь и вправду было невероятно светло и даже ярко и то как пациенты проводили свои дни в этих местах на протяжение длительных дней, для меня и вправду было загадкой, словно это была некая форма пыток над людьми, обходя палаты, я заметил одну из дверей, которая не была отмечена никакой табличкой и эта дверь была несколько больше по размерам чем остальные и была по всей видимости из какого-то железного материала, отварив её с осторожностью и опаской, я увидел что это было весьма и весьма просторное помещение довольно больших размеров, из-за того что по ту сторону двора располагался широкий и высокий дом, который ограждал это место от ярких и прямых солнечных лучей, поэтому здесь было даже несколько прохладнее чем в палатах, как я успел заметить, по центру этого зала стоял 21 стул, с удобной спинкой, по всей видимости психиатры проводили здесь коллективные семинары, такую практику врачи-психиатры использовали уже очень давно, помимо всего прочего здесь было несколько шкафов и тумб, которые к огромному сожалению были пусты, за исключением лишь одного шкафа, который был наполнен множеством книг по психиатрии и психологии, это нам ничем не помогло бы, поэтому я не стал даже изучать их, просто покидая это помещение, предварительно захлопнув за собой дверь. Рядом с этой комнатой располагалась ординаторская, дверь в которую была широко распахнута, но стоило мне очутиться тут, как я увидел кромешный хаос, стулья были разбросаны, а столы сдвинуты с их привычных мест, один стол был плотно придвинут к двери, будто им кто-то создавал баррикаду или просто подпирал эту самую дверь, как однажды это делали медсёстры в моём госпитале, когда всё только начиналось. Я пошарился по внутренним полкам стола, тумбам, но находил лишь какие-то книги, либо рукописные записи, даты на которых были крайне далёкими от нынешних лет, вероятно хранились здесь по много десятков лет и никто даже не удосужился их выкинуть, а быть может для кого-то они представляли какую-то особую значимость и именно поэтому их никто не трогал, но бегло пробежавшись по строкам ровного и весьма красивого, фигурного текста я не нашёл ничего важного, что могло бы помочь нам с выживанием. Вдруг, краем глаза я заметил старый небольшой холодильник, поэтому просто откинув рукописи в сторону я подошёл к холодильнику и открыл его, существенно ничего особенного там не было, лишь стеклянная банка с молоком, которое по всей видимости ещё было свежее и его было больше половины в банке, а также несколько заветренных и слегка сморщившихся яблок, всё это скудное содержимое холодильника я достал и вынес из ординаторской.

– Это всё, что мне удалось найти, отсюда вынесли буквально всё, предварительно перебив всех постояльцев, – ответил я уверенным голосом и поставив руки на пояс, смотря то на Ника, то на Макса, которые уже были собраны и с недоверием смотрели друг на друга, так что я отчасти даже своей репликой спас это неловкое положение и эту комичную паузу между Ником, который или боялся или же напротив был не рад присутствию здесь Макса, а тот же в свою очередь с пренебрежением и горделивость смотрел на него. – Позавтракаем этим, а после чего выдвигаемся, вот твой хлеб, который вчера ты не поел. – говорил я, а затем акцентировав взгляд на Максе я протянул ему сухую корку хлеба.

– Я в столовой видел стаканы, сейчас принесу, не особо хочется пить молоко из горла, – ответил Ник, взглянув сначала на меня, а потом многозначительно на Макса, тем самым давая понять, что его реплика в первую очередь касалась именно Макса. Спустя буквально минуту он вернулся с тремя стаканами и целым пакетом столовых приборов, ложек и вилок, – Это я возьму, нам пригодится, – ответил он, поставив стаканы на стол, а пакет с приборами положил в нагрудный карман своего пиджака.

– Что ж, Хирург, разливайте, – с неким почтением и богемностью в голосе, будто это было не молоко, а какое-то коллекционное и дорогое алкогольное пойло, проговорил Макс. Я с лёгкой усмешкой посмотрел на него, а затем на Ника, который с трудом сдерживал выражение лица, которое рисовало эмоции злорадства. Я откупорил бутылку и разлил молоко по стаканам, взял в руку свой стакан и выпил молока, на вкус оно было вполне даже вкусным, я не ощущал ни вкуса скисшего молока, ни каких-то иных побочных привкусов, всё было весьма вкусно, за мной выпил молоко и Ник и Макс, а затем мы съели по яблоку, на этом наша утренняя трапеза завершилась и мы начали собирать вещи и готовиться к отъезду.


V

Наш сегодняшний путь был весьма тяжёл и отчасти тернист, в виду того что магистральная трасса была полностью заполонена обращёнными и автомобилями, которые выстраивали большие пробки на дороге, нам приходилось ехать большую часть по обочине, периодически съезжая на просёлочные и второстепенные дороги, бензин был и без того в огромном убытке из-за этих путляний, но иного варианта у нас не оставалось. Я сидел за рулём и всё это напряжение связанное с поездкой и этими дорожными “лабиринтами” легло на мои плечи, поэтому я был максимально напряжённым в этот момент времени и истерично смотрел то вперёд, на дорогу, то посматривал на датчик бензина, который предательски близился к отметке ноль, по моим скромным представлениям, бензина нам должно было хватить ещё миль на десять максимум, а это значит что вариантов было не так много, но хотя бы они были: я думал съехать на магистральную трассу и попытаться слить каким-либо образом бензин из автомобилей, которые стояли на трассе, а второй же вариант был весьма и весьма безнадёжным, потому что он состоял в том, чтобы сменить машину и продолжить путь на другой, мы уже были совсем далеко от того поселения где встретили Макса, да и заправок не было на пути, будто эти места были даже в обыденной жизни забыты самим Богом, не придумав ничего лучше и поморщившись от злости и безысходности я свернул на асфальтированное покрытие и поехал по трассе.

– Что ты хочешь сделать? – настороженно спрашивал Ник, держась за ручку что была над его пассажирской дверью.

– Попытаться восполнить необходимые запасы и тем самым обмануть мои пророчества. – невозмутимо отвечал Макс, который сидел позади нас, прямо по центру, что давало ему широчайший обзор всей области лобового стекла.

– Можешь считать он прав, – раздражённо отвечал я Нику, даже не смотря на него, а продолжая маневрировать по шоссе, объезжая один автомобиль, затем другой, потом третий, мы ехали очень медленно и благодаря этому я мог разглядеть что было в некоторых салонах автомобилей: какие-то из них были полностью пустыми, с распахнутыми настежь дверьми, а какие-то же плотно закрытые, в которых сидели обращённые и смотрели своим тёмным, опустошённым взглядом на нас, те машины где были мертвецы как правило были до увала завалены всякими сумками, пакетами, возможно здесь было даже что-то съестное, но мародёры, которые обчищали эти автомобили боялись соваться в машины полные мертвецов, или по той причине что у них было мало людей и они не были в силах справиться с несколькими мертвецами, или же работали по особой тактике: сначала обчистить всё где безопасно, а потом, когда припасы закончатся прийти сюда, дабы завершить дело до конца. Я нарочно не стал останавливаться около машин, которые были у края этой пробки, потому что понимал человеческую психологию: эти машины стоят дальше всего от опасного очага полного мертвецов, а это значит, что эти машины безопаснее всего обокрасть, а бензин был большим дефицитом, поэтому ценился крайне высоко. Подобравшись к максимально скопившимся автомобилям, а их в этом участке было и вправду много, настолько много, что проехать вперёд буквально было некуда, но ходы отступления в случае успеха оставались, мы съехали бы на обочину, как только завершим свою важную миссию, я остановил машину и заглушил её мотор.

– Всё, мы прибыли, нужно найти какой-то шланг, чтобы выкачать бензин, иначе нельзя, – говорил я, повернувшись вполоборота, чтобы в обзор попал и Ник и Макс, – Ник, ты берёшь мачете и отбиваешься от мертвецов, – сказал я, взглянув на Ника, – А ты Макс берёшь топор и помогаешь Нику, подстраховываете меня, в то время как я буду искать шланг и сливать бензин в канистры, – продолжал говорить я, в этот раз уже смотря на Макса, краем глаза я улавливал недоверчивый взгляд Ника и понимал что будет дальше.

– Ты серьёзно готов ему доверить своё оружие? – с недовольством спрашивал Ник, резко себя перебив на последней фразе, – Точнее не так, ты всерьёз готов ему доверить свою собственную жизнь? – продолжил он.

– Ник, мы попали в чёртов капкан, кругом мёртвые, кругом мор, мир больше не существует, остались лишь мелкие группы выживших, так оказалось, что в моей группе вы и что, прости, я должен делать? Сам себя защищать и сам спасаться? Да, чёрт возьми, возможно я и полный кретин, но веру в некоторых людей я ещё не утратил, да и даже если бы утратил, выхода иного у меня нет, так что будь добр, возьми чёртово мачете и подстрахуй меня вместе с Максом, возражений я просто слышать даже не желаю! – мой голос приобрёл тембр командного и крайне убедительного, я бы даже сказал подавляющего и если бы я встретил себя нынешнего и себя прошлого, то прошлый я определённо не поверил бы в то, что это один человек и в то, что я смог так измениться, экстремальные условия сильно меняли людей и меняли их крайне и крайне быстро, так что нынешний я всё сильнее и сильнее принимал адекватность и абсолютную правильность своих суждений и своих слов, потому что иначе было просто никак, ты либо был жертвой, либо был на коне и подчинял себе всех остальных, именно такими были порядки и устои этого нового мира, я понимал что не все могли с этим смириться, но иначе было нельзя, поэтому я твёрдо стоял на своём, не желая даже идти на какие-то компромиссы, потому что в данном случае они были совершенно неуместны и могли быть фатальны. Взгляд Макса, который был направлен на меня был весьма спокойный и послушный, по его глазам можно было подумать, что он вот-вот возьмёт этот чёртов топор и пойдёт рубить всё на своём пути, лишь бы наша миссия была выполнена, этот настрой в его глазах мне нравился, пусть это и было безумие и его бесстрашие скорее было симптомом его заболевания, но всё же в данной ситуации этот настрой и отсутствие инстинкта самосохранения было на руку не мне, а всем нам, всей нашей группе, которая рисковала остаться здесь и превратиться в одного из этих обезображенных обращённых. Взгляд же Ника блистал озабоченностью, страхом, но стоило мне продолжать свой монолог, как огонь в его глазах постепенно начинал разгораться и разгорелся он до состояния принятия, назвать это воодушевлением и какой-то верой в общее дело было нельзя, но принятие как нужду это вполне было можно и мне этого было более чем достаточно.

Мы открыли двери автомобиля одновременно, чтобы вместо трёх пусть и приглушённых щелчков был всего один, так было больше уверенности в том, что мертвецы всё же не услышат эти звуки. Я был налегке, в то время как Ник и Макс при оружии, мы передвигались короткими перебежками, пригибаясь, чтобы не возвышаться над уровнем автомобилей и не быть замеченными не только мертвецами, но и потенциальными мародёрами, которые по неожиданной случайности тоже могли оказаться здесь, когда я передвигался от машины к машине я присматривался то в одну, то в другую сторону, пытаясь уловить какие-то движения и какие-то звуки, услышав как впереди раздались какие-то странные шорохи, похожие больше на то, как кто-то подволакивал ногу, которая волоклась по асфальту, я замер и сделал жест левой руки подняв вверх указательный палец, тем самым давая понять чтобы Ник и Макс замерли тоже, они уловили мой сигнал профессионально и мы замерли, эти звуки продолжали приближаться, всё ближе и ближе и ближе и тут, прямо перед моим лицом появился ужасающий труп, это был чёрный, просто до самой крайней меры обугленный, у него не было ни кожи, не было видно мышц, потому что по всей видимости они все сгорели и лишь в некоторых участках виднелись кости бледно-жёлтого цвета, а где-то и вовсе коричневого, в большей степени это были большеберцовые, бедренные кости и рёбра, такая картина смогла шокировать даже меня, хотя я видел за свою жизнь большое количество трупов за период обучения, помимо этого ужасающего вида от него разило ужаснейшей гарью, этот запах я не забыл бы никогда, когда его лицо уже было в самой близи ко мне, а я не отошёл от состояния шока резко подбежал Макс, который сильным толчком оттолкнул меня в сторону, да так сильно, что я даже упал на землю, а он в это время вонзил топор в его обгоревший череп, а когда мертвец упал с невозмутимым видом пошёл вперёд.

– Хирург, я надеюсь вы не сильно поранились, – сказал он, даже не посмотрев на меня, я в этот самый момент лишь отошёл от состояния шока и понял, что случилось, я с сильнейшим недоумением посмотрел то на него, то на Ника, который подошёл ко мне и подал руку, тем самым помогая встать.

– Как видишь, я не ошибался, – отряхнувшись от песка, что был на дороге ответил я, коротко взглянув на Ника.

– Да уж… Видимо так, – коротко и недоумевающе ответил Ник и последовал вперёд, пытаясь догнать Макса, который за это время уже успел пройти на три автомобиля вперёд и даже убить ещё одного мертвеца, что безусловно вызывало двоякие чувства, с одной стороны гордость за такую команду, а с другой стороны страх, ведь кто знал что он смог бы натворить находясь в состоянии припадка или обострения. Наконец увидев впереди большой вместительный автомобиль, я указал рукой на него, его двери были заперты и, к несчастью, внутри было три мертвеца, когда мы подошли ближе мы увидели целую семью, это был мужчина, женщина и маленькая девочка и все они обратились, заглянув через окно я заметил на запястье мужчины округлый контур отпечатков зубов, которые пронзили кожу, по всей видимости он был укушен, а затем забрал с собой и всю свою семью, кто знает в чём была причина, или он не знал что это работает так или просто осознанно сделал такой выбор и принял решение уберечь свою семью от этих мучений и забрать их на тот свет. Насколько это решение было верным, я до конца не знал, мне правда было сложно об этом судить, видя перед собой девочку лет тринадцати, которая превратилась в ужасное существо с большими клыками и чёрными зрачками. Я всегда любил детей и какой бы ни была участь и что бы ни случалось с этим миром, но позволить себе такой конец ребёнку я безусловно не мог бы. Мы все трое скоординировались, я занял позицию около двери где сидела эта самая девочка, Ник встал около двери отца, а Макс около двери матери, я поднял вверх кулак и начал отсчёт, отогнув один палец, отогнув второй палец, а затем и третий я резко кивнул головой и мы все вместе открыли двери, в моей руке уже был заранее заготовленный нож и когда открыв двери, то что некогда было девочкой, вытянула в моё направление свои руки и скорчив ужасную рожу начала рычать, благодаря тому что она была пристёгнута к сиденью ремнём безопасности, это обезопасило меня от её выпада, я вонзил ног в её височную долю и она сразу же замолчала, подобное сделали и Ник с Максом и тогда здесь воцарилась в очередной раз гробовая тишина, вытащив трупы из автомобиля и уложив их рядом друг с другом, мы изучили содержимое автомобиля и нашли более детализированную карту Техаса, что было крайне на руку и несколько пакетов одежды, здесь было даже несколько пакетов печенья, но шланга мы так и не нашли, но бензин судя по всему здесь и вправду был, потому что на карте была отмечена точка, которая располагалась всего в 10 милях отсюда, что говорило о том, что они планировали эту поездку и собрали все вещи, а значит бензин тут был определённо. Я остался здесь, а Макс и Ник продолжили поиски, в надежде отыскать хоть какой-то шланг, ведь иначе мы просто никак не смогли бы откачать бензин и перелить его в наш автомобиль. Когда они были на вылазке, я присел на асфальт, около трупов, запрокинул голову и увидел ярко сияющее летнее солнце, оно было настолько ярким и жарким, что мне пекло макушку, а стоило мне запрокинуть голову и подставить под это солнце своё лицо, как в тот же миг нагрелось и оно, а когда я вновь посмотрел на эти трупы, перед своими глазами я стал видеть так называемых солнечных зайчиков, которые лишь становились всё ярче, стоило мне лишь моргнуть. Я просто ждал своих людей, но в тот же самый момент в моей голове генерировались новые мысли, я думал об этой семье и пытался понять то, какие силы побуждают людей, идти на такие вещи как убийство своего собственного ребёнка. Обучаясь в резидентуре я проходил стажировку в детском отделении, там было очень много детей, что были из неблагополучных, либо неполноценных семей, у которого не было отца, у которого матери, чьи-то родители вовсе были пьяницами и совершенно не уделяли внимания своему ребёнку, но вспоминая этих детей, я осознавал что только эти дети и были самыми добрыми из всех, каких я мог только встретить в своей жизни, они были добры и светлы, да, пусть им и приходилось терпеть множество боли, множество страданий в своей собственной жизни и в своих домах от людей, которые были для них роднее чем кто бы то ни было, но находясь в этом отделении, они были максимально добры и уважительны к врачам, к стажёрам, вспоминая те времена, я лишь сильнее убеждался, что в ряде своих случаев, нередко бывает так, когда именно дети являются куда сильнее взрослых и мои наблюдения и размышления были тому самым ярким и настоящим подтверждением. Я мог бы продолжать копаться в своей голове и дальше, моих мыслей хватило бы на всю эту чёртову жизнь, но моё одиночество было нарушено тем, что впереди я увидел два силуэта, которые издали даже близко не были похожими на моих людей, стоило им приблизиться, я смог рассмотреть что это и вправду были совершенно иные люди, которые судя по их походке и жестикуляции одного из них, были и вправду живыми, за спинами этих людей я увидел Макса и Ника, которые приставив к спинам этих бродяг оружие вели их ко мне, я встал в полный рост о дожидался когда они подойдут ко мне, на всякий случай, для большей осторожности я достал нож, который плотно взял в свою левую руку

Когда группа из четырёх людей оказалась передо мной, Ник и Макс толкнули их на землю, тем самым сбив с ног, я взглянул со строгостью сначала на них, а затем на Ника, тем самым давая ему понять, что он может говорить.

– Хирург, эти двое попытались нас обокрасть, у них не было оружия, я проверил тщательно, но один из них, вот этот, – говорил он уверенно, а затем ткнул пальцем на того, что стоял на коленях рядом с Ником – Он попытался напасть на меня сзади и забрать мачете. – закончил он, я в это время с многозначительным молчанием обошёл каждого, окинул их взглядом, смотря на них с яростью, что ранее была мне не присуща. Один из них, тот самый на которого указывал Ник был худой и молодой парень, с тёмными волосами и на нём была надета кепка, а второй же был более полный, волосы его были русого цвета и взгляд его так и истощал страх, я даже видел как тряслись его колени, а мышцы лица исказились в боязливую гримасу, второй же был более спокоен и даже периодически улыбался, как бы краем губ и ненароком пытаясь располагать меня к себе.

– Просим вашего прощения, мы не хотели этого делать, вы же сами знаете и видели, мы без оружия, мы просто выжившие, нам хотелось очень сильно есть, мы стояли в этой пробке когда всё началось, мы пытались уехать в соседний город, по радио говорили что там военные строят укрытие для выживших, где можно спастись, мы вместе учились в одном университете, до того как всё это началось. – с оправданием и долей страха “напевал” мне первый, смотря на меня со своей улыбкой, а второй, что был ещё более боязливый просто истерично помахивал головой, боясь сказать и слово. Я продолжал молча следить за их мимикой, словно пытаясь увидеть лукавство в их словах и их выражении лиц.

– Как ваши имена и как вы смогли здесь выжить? – вдруг, наконец спросил я, с грубостью и жёсткостью в голосе, скрещивая руки на своей груди, от моего грозного голоса содрогнулся полный паренёк.

– Я Эл, а это Роберт, – ответил самый смелый из них, его голос был спокоен и тих, но при этом как бы он ни пытался выстраивать гримасу спокойного, его страх я всё же мог заметить в мимике.

– Я хочу слышать ответы от вас всех, чёрт возьми, а не от одного твоего дружка, – я с яростью сказал это, наклоняясь к Роберту и смотря в его испуганные глаза, он отклонился и его дрожь стала лишь сильнее, что безусловно мешало и бесило меня.

– Мы создали небольшое укрытие на дереве, Роб плотник, он мастерски обращается с древесиной и смог построить небольшой навесной домик на том дубе, – продолжал также подавленно говорить Эл, смотря на меня.

– Д-да, я, я перед тем, как поступить в один с Элом университет окончил училище и даже подрабатывал на мебельной фабрике в Нашвилле, – вдруг заговорил Роберт, его голос был дрожащим, но всё же ему удалось найти смелости чтобы ответить.

– Покажите мне это место, я должен всё увидеть, чтобы решить что делать с вами дальше, – со спокойствием в голосе сказал я, я был вполне удовлетворён ответами, к тому же профессия Роба была весьма полезна для нашей будущей общины, но я должен был убедиться в том, что я сделаю правильный выбор, – Поднимите их, пусть отведут нас туда, – строго обратился я к Максу с Ником, они послушно подняли их на ноги. Мы все впятером направились к обочине и спустились вниз с асфальтированной дороги на присыпанную песком землю, это был участок небольшого пола, который переходил в лес, я уже видел вдали большой и массивный толстый дуб, ветви которого распространялись довольно широко, по всей видимости этому дубу уже было много десятков лет, а может и вовсе сотню лет, этого я наверняка не знал, но, собственно, было наплевать, сейчас куда важнее было понять врут эти двое или же нет. В том случае если сказанное ими оказалось бы правдой, то мы приняли бы их в нашу группу, продолжая совместную поездку в тот самый спасительный посёлок, где хотели обосноваться и построить свою защищённую общину.

Мы преодолели этот небольшой участок и перед нами во всю свою красу предстал огромный старый дуб, в двух метрах от земли на котором и вправду между ветвей располагались несколько досок, которые были приколочены к этим самым ветвям, а наверх можно было подняться по канату, который свисал сверху.

– Показывай, я пойду сам, ты идёшь первый, – строго ответил я, взглянув сначала на Ника, а затем за Эла, давая понять ему чтобы он начал забираться туда. Эл уловил мой сигнал и начал выкарабкиваться наверх по канату, как только он оказался наверху, он посмотрел на нас сверху вниз.

– Залезайте, босс, здесь всё надёжно, пусть и не так много места, – крикнул Эл сверху со своей улыбкой смотря на меня, его фраза “босс” меня как-то даже и насторожила, в виду того что я его ещё не принял в нашу группу, а он уже признавал меня боссом, с одной стороны, быть может, это даже и к лучшему, ведь если он так покорен с самого начала, то значит будет верен и в группе, но не следовало списывать со счётов то, что это могло быть притворство или лукавство, поэтому дёрнув сильно за канат, дабы проверить прочность и надёжность его крепления, я убедился что всё было хорошо, а затем с опаской начал вскарабкиваться наверх, признаться, таким мне не приходилось заниматься никогда, поэтому эта манипуляция далась мне с огромным усилием и затратой энергии, ввиду того что поднять тело по канату наверх требовало вовлечение большого количества мышц, но наконец с трудом поднявшись, я встал на ноги, назвать это домом, как говорил мне Эл, было конечно же нельзя, ввиду того что здесь был лишь пол, но всё же он был действительно приколочен очень надёжно и даже не качался, когда я прохаживался по нему. Стен здесь не было, но в качестве импровизированных стен здесь выступали более тонкие ветви с большим количеством листьев, что позволяло действительно замаскировать людей, которые здесь могли обитать. Около толстого ствола дерева, я заметил две большие походные сумки, из одной из которых выглядывал молоток, это говорило о том, что инструменты у них были действительно при себе, а размер сумок говорил о том, что они и вправду направлялись куда-то далеко.

Анна

Подняться наверх