Читать книгу Закованные в железо. Красный закат - Павел Иллюк - Страница 8

После странного доклада Ревы, как называли в отряде Стаса Ревеку, упростив его фамилию до одного слога, чтоб было проще общаться в экстренных ситуациях, капитан увидел пятно и на Юге. Оно быстро приближалось. Сначала, как черное море, оно переливалось маленькими волнами, а позже уже начал доноситься шум от сотен прикосновений когтистых лап об асфальт, но до Южной стаи оставалось еще порядочных полтора километра. С севера стая была даже меньше, но все равно их зажимали в ловушку, ведь съехать с трасы не представлялось возможным. Земля на полях размокла, и там не проехал бы и Лэнд Ровер.

– Едем в замок! – решился спустя несколько секунд размышлений Юрий Горейко. Капитану это решение далось нелегко. Очевидно, что там они будут в безопасности какое-то время, но одновременно – и в западне.

Водители поспешно повиновались. Они проехали поворот на Олеск, на окраине которого был замок, несколько минут тому назад и сейчас нужно было разворачиваться. И успеть съехать туда до того, как северная стая подбежит к ним. Из машин выжимали максимум, но бус с Гавриилом, старенький Фольксваген, не успевал и отставал.

– Не растягивай, притормози, чтоб подтянулись с бусом.

Водитель Тойоты капитана украдкой глянул на него в надежде, что тот передумает, ведь очертания псов уже были видны, а они все еще не доехали даже до указателя на Олеск. Лицо капитана не выдавало волнений по этому поводу и источало из каждого сантиметра просто мегатонны уверенности и твердости и парню осталось лишь повиноваться. Он смотрел то на псов, то на замок, который манил к себе полоской света, падающего между черных туч, и ожидал приказа двигаться. Двигатель тихонько гудел на холостых оборотах. Над замком то проплывали тучи, то из их просветов проливалось несколько лучей солнца, как фонариком освещающих каменную твердыню.

– Простите, капитан, виноват – послышалось в наушнике объяснение Вольга – резко завернул и попал на обочину, а там земля мокрая, но выбрался.

– Поехали! Трогай! – слегка тревожно приказал капитан, и паркетник сорвался с пробуксовкой. За ним полетели и остальные.

За деревьями, буквально в ста метрах от места разворота, был указатель на Олеск. Машины свернули, почти не сбрасывая скорость, и полетели по узкой дороге дальше к замку. Они ехали так несколько минут, затаив дыхание и ожидая, что вот – вот их, настигнут, и разорвут в клочья сотни этих огромных зверей в тонкой, но непробиваемой для обычных автоматов броне. Снова хлынул дождь, и небо, казалось, не собиралось больше показываться никогда, оставив землю людям с тьмой их сердец и без света солнца, которое отныне предназначалось лишь веселым крикам птиц. Из-за очередного поворота их глазам открылся Олеський замок. Небольшой, угрюмый и воинственный, он внушал доверие, несмотря на возраст. Его стены, выстроенные на краю холма, подпирали каменные опоры. На облезлой стене, которая как старый боевой и подлатанный танк, почти лишилась краски, виднелось черное окно, вдавленное в толстые двухметровые стены. Коричневая, выцветшая черепица крыши переливалась от поселившихся на ней лишайников. То – там, то – здесь на ней вылезли разного размера дымоходы, которые противились ветрам как часовые на мачтах военного корабля. Они, казалось, вечно ждут своих врагов, не зная отдыха. Они были живыми и старыми, упрямыми и зоркими, надежными и опытными.

Дорога пошла по кругу и резко вверх, намекая на последние метры до въезда. С этой стороны, взору людей открылся замок. Он начал рассеивать надежды на защиту множеством окон, и больше походил на жилой дом. Видимо в древности замок окружал еще и высокий мур, но сейчас здесь были эти смешные для военного времени окна посреди пятнистой стены, которая не давала однозначного ответа об ее родном цвете. Дилемму между серым и желтым просто нельзя было решить без учебника истории. Оставалась надежда, что двухметровую высоту эти псы преодолеть не смогут или, что удастся забаррикадироваться. Капитан немного беспокоился об этом, и перед его глазами уже мелькали картины, как разъяренные существа метаются из комнаты в комнату, забирая его беззащитных людей одного за другим, а они лишь кричат потому, что у них нет даже патронов. Но долго думать об этом не было ни времени, ни желания, ни смысла. И Горейко, отмахнувшись от своего воображения, заставил мозг думать о мелочах.

Они подъехали к тяжелым воротам, за которыми очевидно был небольшой двор и это радовало, потому, что можно было спрятать несколько машин.

– Не глушить! – проорал капитан в общий канал всем водителям.

Он выскочил из Тойоты и помчался к воротам. Он пытался двигаться как можно резвее, но ноги засиделись, и он смешно шлепал по бруковке. Массивную ручку он рванул на себя раз пять, но маленькая дверь не поддалась потому, что была заперта со двора.

– Дигир, ко мне! – Дигир, то есть сержант Дигиров, был единственным спецназовцем, который был не занят делом, и его можно было использовать – полезай туда и открывай, я тебя подсажу.

Омоновец резво метнулся на ту сторону, и послышались щелчки тяжелого дверного затвора. Ворота раздались в стороны, но не спешили открываться потому, что их кованые завесы, вкрученные в дубовые столбы, попросту не держали ворота на весу. Совместными усилиями ворота растащили, и машины кое – как влетели во двор, все проходило в большой спешке. Капитан и не заметил, точнее не придал особого значения тому, что из замка к ним выбежало несколько мужчин, которые взялись помогать открывать ворота, это были уцелевшие жители Олеска. Сперва Горейко решил, что это его беженцы из Дубно, но, когда ворота вновь заперли и ловко подложили, где нужно, опоры, он понял, что замок уже обжили другие люди. Капитан решил не медлить со знакомством.

– Меня зовут капитан Юрий Горейко. Мы бежим из Дубно. Кто вы?

– Мы местные жители, эти твари напали на нас прошлой ночью – ему сразу ответил запыхавшийся после работы с воротами, тощий и измученный мужчина. Но вскоре из толпы вышел другой и продолжил уже более спокойно.

– Вам невероятно повезло. Город кишит этими зверями и целую ночь они бродили под стенами замка. Все, кто успел спрятаться за этими стенами, счастливчики жившие неподалеку. В первые минуты, когда работали мобильные телефоны, мы узнали, что по подвалам спрятались и другие, но скоро связь пропала, и мы не знаем, что думать. Мы не могли отправиться им на помощь потому, что замок, как я уже говорил, стерегли. Более того мы даже боялись высунуться. Эти огромные львы, или кто бы они ни были, увидев или учуяв жизнь за воротами, начинали налегать на них с невероятной силой и те даже просели на завесах. Поэтому мы спрятались в домах, чтоб не провоцировать их. Слава Богу, что вы с нами, и мы сможем их разбить. Если бы только у нас было оружие прежде, мы смогли бы спасти и наших близких – мужчина не смог больше говорить. Ему к горлу подошел ком, и он боролся с нахлынувшими чувствами, закрыв лицо рукой, и отвернулся.

– Нет, не спасли бы. Это оружие их не берет. Мы выстреляли почти все до последнего патрона. У нас есть пулемет, но скорее всего там тоже мало боеприпасов. Будем думать, как быть. Кто у вас главный?

– Мы не выбирали главного. Я был когда-то мэром этого городка, но сейчас я – простой предприниматель… Был… Предпринимателем…

– Хорошо. Значит, эти люди будут вам доверять.

– Ревека, Свор и Вольг, быстро на стены с биноклем! Я жду доклада. Остальные люди следуйте в замок. Дверьми не хлопать, говорить только вполголоса! Повторяю, соблюдайте тишину. Как вас зовут – обратился капитан к бывшему меру.

– Меня зовут Александр Владимирович Заць.

– Хорошо, расположите всех людей в замке, узнайте, кто и в чем нуждается, и приведите всех в порядок. Я скоро помогу вам в этом. Мы должны быть готовыми уехать в любой момент.

– Я могу помочь, если нужно – вмешался водитель Лэнд Ровера – можете на меня рассчитывать.

– Хорошо, Игорь, я уверен, что Александру Владимировичу потребуется ваша помощь.

Люди заходили в замок, исчезая в темноте дверного проема. Свет не жгли, оставив несколько свечей на возможную ночевку. А висевший в воздухе запах воска остался еще с ночи. Беженцы устало шаркали по старому паркету, который успел покрыться черными полосками от мягкой обувной резины. Тапочки уже никто не одевал. Кто был любознательным, мог по дороге наслаждаться видами пейзажей и портретов различных королей, таких не важных и бесполезных сейчас. Если бы на улице была зима, то они бы наверняка нашли свой конец в камине. И никого из этих несчастных людей не интересовало бы, что один из этих портретов единственное в своем роде изображение того или иного монарха, графа или князя. Все равно тех, кто мог бы подтвердить или опровергнуть, что тот выглядел именно так, уже не было в живых.

В это время омоновцы взлетели по лестнице и, расположившись в окошках на чердаке, изучали местность. Ревека остался над воротами, где была специальная смотровая площадка с навесом для ночных караульных, отвечавших в давние, не менее беспокойные времена, за безопасность отдыхающих от длинных балов и светских бесед князей. Тогда эти караульные обычно спали на своих постах, если не знали о надвигающейся угрозе заранее. Сейчас же, этим молодым спецназовцам, спать не хотелось. Они охраняли не вельмож, а своих друзей.

– Капитан – по рации шептал Ревека – вокруг все чисто. На западе, в городской черте, вижу движение, предположительно это не человеческие фигуры, но между домами не разглядел. Дальше, за линией автострады вижу большую стаю волков.

– Они за линией дороги? Ты уверен? Они сошли с нее?

– Да, сомнений быть не может. Они в нескольких сотнях метров от дороги, медленно уходят на запад.

– Похоже, что удача улыбнулась нам. Что у остальных?

– Плохие новости, капитан, – говорил Арсен, его акцент нельзя было спутать ни с кем другим. – Вижу пять или шесть тварей на востоке, они расположились в небольшом пролеске.

– Продолжайте наблюдение, ребята. Я хочу знать о каждом шаге в сторону замка.

Некоторая часть проблем решилась. Нужно успевать замечать свои успехи, чтоб не казалось, будто ты работаешь зря, нужно отдавать себе отчет, когда заканчивается одна задача и начинается другая. Горейко чувствовал, что большой опасности ему удалось избежать, но расслабляться рано потому, что неизвестность может оказаться еще страшней. Он громко и уверенно шагал по коридору, разыскивая, где все остальные. Шум от их приглушенных разговоров отбивался от стен, карабкался по ним и звучал сразу отовсюду. На миг капитан забылся в этих коридорах, расслабился, он перестал думать о делах и отдался страхам и иллюзиям. Вдруг в голове прозвучало, а вдруг я не смогу вывести всех этих людей? Вдруг я уже привел их в западню? А вдруг я войду в комнату, а там уже все мертвы? Выйду на улицу, а там ужа растаскивают на части Реву и остальных ребят, ведь он, поддавшись панике, даже не проверил замок, перед тем как въезжать сюда. Он успокаивал себя, что все предвидеть нельзя, что он мог и ошибиться, но главное, что он не отступал и боролся! Но мысли в голове были неумолимы. Они рвали его сознание на части, набрасываясь то голодом, то тошнотой, то тревогой, то сонливостью. Он сходил с ума? Скорее это просто усталость и напряжение, говорил рассудок.

Капитан остановился, пот лился по спине и лбу, ноги тяжелели. Он ломался изнутри, опять ломался, как и тогда в Ливии, когда умерли все его ребята. Горейко нащупал рукой стену и прислонился к ней. Глаза закрылись. Его сильно тошнило, но рвоты не было. Собравшись, он вскочил в какую-то комнатку и вырвал за шикарным, а может и не шикарным диваном. Ему казалось, что он вырвал все внутренности, но на полу было чисто потому, что он не ел почти сутки.

– Слишком быстро, слишком быстрый темп – шептал он, лежа на диване пытаясь попутно утихомирить дыхание.

Он был мужчиной среднего роста, слегка полный, чем мускулистый, и более упитанный, чем стройный. Его круглое лицо и низкий лоб невероятно гармонично смотрелись с шикарными усами, но в каске эта гармония смывала остатки воинственности. Его можно охарактеризовать, как добродушного украинского прапорщика, который в армию пошел, чтоб не пасти коров остаток жизни, но начинка в нем была достойная генерала. Его недостатком была боль, пережитая в начале его карьеры. Пять ребят, целых пять классных парней, которые годами оттачивали мастерство и готовились служить на благо родины, все легли в одном едином бою. И было это отнюдь не геройски. Тогда их подставило их же руководство, которое слило информацию о маршруте отряда террористам. Парней расстреляли из засады, а его взяли в плен. Он был не виноват, но принял все на себя и вскоре почти спился, потом почти сошел с ума, а теперь вот почти оправился, но все же не до конца. Однако теперь он знал точно, что ему по плечу очень многое, что он может пережить еще больше, чем уже пережил. Он удивлялся иногда удивительному правилу, «стоит тебе пережить один тяжелый день, и ты крепнешь в десятки раз». Сейчас ему было опять тяжело, но его дух уже уловил азарт новой битвы, и смело смотрел вперед. Он быстро оправился от минутной слабости. Нужно было отправляться дальше.

Юрий сосредоточился над тем, что у него есть, и чего нет. Он позволил себе остаться наедине со своими мыслями на какую-то минутку, и пускай его ждали, но эта минутка воскресит его дух из пепла. Он бросил взгляд на комнату, она была выкрашена в небесный цвет, походивший толи на выцветший голубой, толи, на – специально смешанный светло-голубой. На каких-то замысловатых креслах были не менее замысловатые узоры и разноцветные обивки. В углу стоял камин, украшенный керамической плиткой такого же небесного цвета, как и стены, предположительно, она была разрисованной вручную. На полу, сотканном из гладкого паркета, выложенного елочкой, не лежало ничего кроме скудных отблесков света, что проникал в комнату из маленького окошка. Основной объем впечатлений от комнаты составлял именно этот небесный цвет, исходивший от стен, усиленный светом из окна. Основное впечатление от мебели складывалось от картины на всю стену, и большой софы, которая занимала четверть комнаты. Предназначение комнаты выдавал письменный стол с множеством полочек, выстроенных на нем, и выдвижных ящиков, колонами спускающихся по бокам проема для ног. Стол стоял сразу за софой, слева от окна. Его поставили бы в упор к окну, но все эти нелепые полочки, построенные на нем как отвесные стены большого золотого рудника, закрыли бы большую часть света, попадающего в комнату. Наверняка такие столы предназначались для использования при искусственном свете, но владелец этого видимо любил больше бывать за ним днем. Также он, скорее всего, был левшой, в противном случае стол поставили бы справа от окна, ведь тогда свет не закрывала бы пишущая правая рука.

Когда Горейко, отвлекшись от нависшей на нем ответственности, и вновь принялся размышлять над ситуацией, то она выдалась ему не такой уж и сложной. У него был транспорт, в котором было по пол бака бензина, если не больше, ведь ночью они заправились. У него было полмагазина патронов к КПВ, а с этим он вполне мог расчистить себе путь от металлических псов, как это делал под Дубно Гавриил. У него было пять опытных бойцов, которые верны ему и вполне могут за себя постоять. Он задумался о Львове и вдруг поймал себя на мысли, что туда ему совсем не хочется. Куда тогда податься? И вдруг в голову пришло воспоминание о встрече со своим старым другом, Владиком Нелевским, который иногда бывал на военной базе в Дубно. Они встретились в центре города, было уже поздно, и Влад, вернувшись из одной из своих командировок, был невероятно уставшим. Он тогда спешил только в одно место, домой, но все ж не удержался и выпил со старым другом чашку кофе. Таким он был, раздавал себя всему миру, а его сын прожил почти без отца и это при— том, что Владислав любил его и страшно скучал всегда. При той встрече, помимо разговоров о семье, Влад еще упомянул, что на западе Украины ведется масштабное строительство. Эта информация была секретной, но по намекам было очевидно, что это бункер, который было необходимо построить из-за какой-то угрозы.

– Я не могу тебе сказать много, но если мир начнет рушиться – езжай в Карпаты – так сказал ему Влад.

Что ж, очевидно, что одно из условий выполнено, и мир действительно рушится, а значит ехать нужно именно в Карпаты. Юрий прокручивал в памяти эти слова снова и снова силясь вспомнить, было ли это действительно намеком, или просто слова усталого человека, который мечтал отдохнуть на природе. Прокручивая в памяти разговор, он все же пришел к выводу, что шуток и мечтаний от Влада он никогда не слышал и тот вечер не исключение. В голове начали складываться первые фрагменты головоломки. Видимо военные на высоком уровне предвидели подобные события или хотя бы высокую степень вероятности таких событий, но, побоявшись паники, ждали до последнего, попутно готовясь к худшему. Что ж, это вполне логично, «Никогда бы не поверил, что никакой информации не просочилось, и она просочилась» – говорил с собой Горейко, смотря пустым взглядом на паркет.

– Карпаты, так Карпаты – сказал он наконец-то голубому камину, который, казалось, смешно пыжился своими рисунками и историей, как это делают, когда прикрывают непонимание.

Шум от множества голосов летел по длинному коридору, впитывающего все звуки от шагов Юрия Горейки. Отлично положенный паркет из старого, предварительно высушенного дуба, прекрасно прилегал к полу как мрамор, посаженный на цепкий раствор. Из дальнего зала, судя по большому количеству голосов, доносящихся в коридор, слышались некоторые, хорошо различимые, обрывки фраз. Горейко попытался вслушаться, чтоб понять, что его ждет, но признаков какого-то направленного спора не было. Это была просто волна негодования от растерянных людей, которым нужна было то пища, то вода, то какие-то гарантии. Каждая реплика исходила от другого человека, а усталый голос пожилого человека, все пытался их успокоить.

Горейко, набравшись решительности, надеясь заразить ею остальных, глубоко вдохнул и влетел в комнату. Он немного знал психологию людей еще из спецназа. Сейчас эти люди слишком зациклились на негативе, их охватывала паника, и нужно было быстро вытащить их из этого состояния в реальность. Он выбрал тактику, которая предполагала дать людям что-то одно из того, что они хотели. Дать это нужно было так, чтоб они забыли про все остальные желания, трансформировав все их в одно. Это тактика курящего, который, когда начинает чего-то хотеть, курит сигарету, таким образом, утоляя одно из сильных своих желаний, снижает их общую силу. Это не совсем подходящий метод для умного и сильного человека, но для нескольких десятков растерянных и напуганных людей ничего лучшего не придумаешь.

– Здравствуйте люди! Меня зовут Юрий Горейко, я капитан взвода ОМОНа. С частью из вас я уже знаком, мы путешествуем из Дубно, с остальными рад познакомиться. Скажу пару слов о том, что я, как и вы, немного растерян из-за того, что происходит, меня также тревожит неизвестность. Скажу вам больше, я думаю, что мы сильно зависим от удачи, а это уже плохо. Но я также знаю, что на данный момент мы в укрытии, пока что нам ничего не угрожает кроме неизвестности. У нас, как я вижу, нет раненых и лежачих, поэтому в нашей ситуации есть много позитивных моментов. Знаю, вы в гневе ведь все, над, чем вы работали, все кануло в Лету, но главное – это наша жизнь и за нее мы будем бороться. Обещаем, что я и мои ребята не бросим ни одного из вас. Нам необходимо держатся вместе!

– Какой у вас план, капитан, – быстро вставил Игорь, кому как не ему знать, как сложно управлять массой людей. Он очень сильно подыграл и помог Горейку тем, что не дал нескольким бьющимся в истерике женщинам, сеять панику в сердцах у остальных.

– План есть, он рискованный но…

– Знаем ваши планы! Вы используете нас всех, и все умрут, никого вам не жаль! Уже науправляли страной, ироды! – толстая тетка лет пятидесяти начала поливать всю комнату своей истерикой и малодушием. А зачем она это делала? Хоть она знает зачем? Что это изменит? Будущее нужно лепить из того, что есть, а не из того, чего нет. А если есть только пару рук, оптимизм, и надежда, то зачем рушить и это? Что ж, воистину малодушие и страх убивают не хуже пули.

– Да – вмешалась другая женщина – почему мы должны вам доверять? Вы заперли нас тут как скотов, говорите, что так нужно и ничего не рассказываете! – она заплакала.

– Да хватит вам – в разговор влез уже какой-то мужчина – ребята хотят нам помочь, мы все в одной и той же ситуации.

Гул от шума и споров продолжался. Горейко не особо печалился по этому поводу, он даже удержал бывшего мера от реплик.

– Пускай попробуют изменить что-то разговорами и злостью, когда у них не получится, они снова обратят на нас внимание – шепнул он ему на ухо.

Люди спорили несколько минут. К ним присоединялись все новые и новые участники. Кто-то плакал, кто-то негодовал и злился, кто-то кого-то оправдывал, кто-то кого-то ругал. Какой-то мужчина даже выбежал к Горейку, и начал злиться, в чем-то упрекая его, но перед видом холодного, уверенного и спокойного взгляда тут же остыл, утих и украдкой отправился куда-то в толпу, чтоб более не обращать на себя внимание. Он вынырнул из ада этих споров и грязи, из этой ненависти и отчаяния и вся она разбилась в один миг, наткнувшись на разум и веру, которые предлагал Горейко. Он понял, а если и не понял, то нутром почувствовал, что в его негодовании нет ни капли истины и ему стало стыдно. Вскоре все больше людей разошлись из толпы по комнате, не в силу выслушивать глупые доводы и всю ту грязь, которая полилась из озлобившихся еще при былой жизни людей. Вскоре в споре уже участвовало всего лишь несколько людей, и Горейко понял, что пора.

– План действительно есть – сказал он просто и спокойно, так, как будто ничего не произошло.

Он излучал уверенность, хотя в душе сильно переживал, что ничего не получится, сердце билось и хотелось дышать чаще, но этого никто не заметит. Горейко не был прирожденным лидером или героем, но когда было нужно, когда было тяжело, он восставал из пепла первым.

– Мы отправимся на Юг. Обогнем Львов, который наверняка либо разрушен, либо отравлен, и отправимся в Карпаты. Есть большая вероятность, что там находится бункер. В любом случае в условиях глухой местности мы будем в большей безопасности, чем в окружении городов. Вы можете ехать, а можете не ехать, решать вам. Но я хочу знать, сколько людей поедет со мной.

– Я с вами – вызвался Игорь и отправился за спину к Горейко и мэру. Он был прекрасной фигурой второго плана в этой партии. Сообразительный и искушенный в психологии, он делал первые правильные шаги, протаптывая дорожку для других.

В след за ним пошли и другие. Все те, кто ехали из Дубно, семья с двумя детьми и еще много-много других. Заядлые спорщики, укротив, наконец, свою гордыню, тоже решили присоединиться. Многие из этих людей шли на риск, но они просто не знали, что еще они могут сделать. Они взвешивали ситуацию и не видели выхода, потому приходилось доверять этому незнакомому военному. Утешала только ОМОНовская форма и калаш на плече. Это хоть немного их успокаивало. Хотя государство и рухнуло как карточный домик, но его реквизиты еще внушали доверие даже притом, что прежде вызывали больше недоверия. Ведь Украина была далеко не примерной страной, в которой бы произрастало благополучие и здравый смысл. Может сейчас пришло ее время?

– Что ж, отлично! Готовьтесь в дорогу – вдруг его внимание привлекли люди в одежде официантов – Я вижу среди вас официантов. Тут есть какое-то кафе или ресторан?

– У нас прекрасный ресторан, был – отозвался парень лет тридцати в белой рубашке и черных брюках, на официанта он был не похож. Видимо это был один из менеджеров или администраторов.

– У вас хватит еды, чтоб накормить людей?

– Да, конечно.

– Я могу рассчитывать, что вы займетесь этим?

– Хорошо, все равно это лучше, чем просиживать здесь.

– Прекрасно – Горейко радовался, что все складывается довольно таки неплохо и среди этих людей есть те с кем можно иметь дело. Тем более, что несколько из местных видимо были знакомы с этим парнем и вызвались помогать – часть еды заготовьте в дорогу. Фрукты и полуфабрикаты, все, что в упаковке или сохраняется без холода. Мясное и рыбное можете приготовить все. Его нам все равно далеко не довести.

– Игорь, – Горейко подозвал к себе водителя Лэнд Ровера – мы уже знакомы и я хотел бы, чтоб вы проследили за продуктовыми запасами, спичками, металлической посудой, в которой можно было бы готовить на костре. В общем, все, что может быть полезно в длительном путешествии – после согласия, Горейко хлопнул его по плечу и отправился к бывшему мэру.

– Александр Владимирович. Я хотел попросить вас найти пару одеял, ведь ночью может быть довольно таки прохладно. Слаживайте их в коридоре и, если останется место в фургонах, мы возьмем их с собой. В общем, я хотел бы, чтоб вы еще опросили всех людей и выяснили причины, которые мешают кому – то из них отправится в путь, если такие будут.

– Хорошо, я сейчас же всех опрошу.

– Ах, да, узнайте, есть ли среди них полицейские, пожарники, бывшие военные, которые могли бы помочь нам в организационных вопросах.

Также полезными могут быть врачи. Первых отправляйте ко мне, а врачи пусть будут в вашем распоряжении.

– Хорошо, сделаю все, что смогу.

Довольный своей работой, Горейко отправился на улицу. В кухнях шли приготовления обеда, Игорь, этот странный человек внушавший доверие, заготавливал съестные припасы, а мэр выуживал пользу из зевак, или вагонов, как называли часто гражданских военные. Горейко немного озадачился своему доверию этому Игорю, у которого вместо фамилии было почетное звание водитель Лэнд Ровера. Он ничего о нем не знал, в общем, парень был очень дисциплинированным и старательным, и невероятно умело балансировал на грани между выскочкой и гением. Горейко остановился на выводе, что свою жизнь он ему не доверит, но многое другое, если присматривать за ним одним глазком, доверить можно. Да и мэр был человеком, очевидно, своим. Малоинициативным и более исполнительным, которым можно было руководить и направлять вполне успешно. Даже администратор местного ресторана вселял оптимистические чувства, однако от этого штиля было еще более тревожно. Общее видимое благополучие наверняка скрывало подводные рифы, которые скрыл прилив страха и безысходности. Наверняка кто-то из этих беженцев вскоре преподнесет сюрприз, но ресурсов, чтоб пережить такой сюрприз хватало.

– У нас сорок вагонов ребята, точнее сорок два – связался по рации с командой Горейко. – как у вас дела?

– Запад чисто.

– Север чисто.

– На юго-востоке по-прежнему прохлаждается несколько этих тварей. Там далеко в лесу я видел движение, но не уверен кто это, однако ставлю доллар, что там эти твари.

– Предлагаю бросить кого-нибудь им и смыться за это время – предложил Рэвека – думаю если это будет Арсен, то возможно они даже примут его за своего, если он разденется до гола. У них похожий шерстяной покров.

– Капитан, думаю, Рэвека может убить их, вызвав взрыв мозга. Он заговорит их до смерти – парировал Арсен.

– Ну, если никого из вас не бросят туда, то делом чести, пока я не сошел с ума от ваших дурацких шуток, было бы спуститься к ним самому. – Вольг был немного не в юморе, впрочем, в его случае это было нормально. Зато Свор и Бэн валились от смеха.

– Рад, что вы в хорошем расположении духа, ребята. Свор, отправляйся в замок и следи, чтоб там был порядок. Будешь моими глазами. Если что не так, то сразу сообщай. Бэн, ты идешь осматривать замок. Я хочу, чтоб ты осмотрел все комнаты. Может быть, ты найдешь там что-то ценное. Например, оружие охраны или сигнальные ракеты. Возьми себе провожатых, кто-то из гражданских – либо сторож, либо гид.

– Так точно.

– Дигир и Вольг, вы, по – прежнему, следите сверху. Рева на воротах.

– Принял.

– Вас понял.

– Так точно, Кэп.

– С тем парнем кто-то остался?

– Да, женщина – врач сидит с ним в белом Фольксвагене.

Горейко открыл дверцу. Женщина вздрогнула от резкого звука. Она очевидно задремала. Гавриил по-прежнему лежал на полу в багажном отделении в том же положении, в котором его положили.

– Как он?

– Без изменений. Лежит и все. Грудная клетка движется, других движений в конечностях или ногах я не замечала.

– Что ж, будем надеяться, что с ним все хорошо. Очень не хотелось бы, чтоб этот парень погиб. А есть какой-то шанс, что он придет в себя?

– Скорее всего, что нет. Его рана в очень не удобном месте. Ему осталось около шести часов, и это только в том случае, если кровь остановилась.

– А если кровотечение не остановилось?

– Тогда он погибнет спустя час или еще меньше.

– Значит, спустя час мы будем знать, что с ним.

– В принципе да. Но если бы мы могли добраться под броню, то я, скорее всего, могла бы ему помочь, если бы имела парочку простых инструментов. Нить, иголку и острый нож. Ну и возможность все это прокипятить. Женщина тяжело вздохнула. Хотя – какая разница. Просто планирую, чтобы не отчаиваться. Я уже осмотрела все и не нашла никаких кнопок, ничего. Кроме этих в шлеме, но мне их не нажать.

– Сейчас попробую.

Горейко нажал на кнопки ножом, они втиснулись. Он нажал то на одну, то на вторую. Потом попробовал на обе сразу. Это были кнопки, для листания визуальных фильтров в тех случаях, когда ломалась система голосового управления костюмом. Открывалась сутра только изнутри, но он пробовал еще несколько минут. Потом осмотрел остальные части тела. Мэр отправил к нему несколько людей, местного охранника из ресторана, парня, который только пару дней назад вернулся из армии и бывшего полицейского. Они вместе перевернули Гавриила и осмотрели спину, но ничего не получилось. В одном из зазоров Горейко поломал нож, пытаясь разрезать с виду податливую прослойку. Отчаявшись, они уселись на землю, пытаясь выровнять дыхание. Трое мужчин с удивлением смотрели на Гавриила, точнее на его дивный скафандр и терялись в догадках. Горейко вкратце объяснил им, что это «какой-то скафандр, а внутри свой человек». Фактически Горейко понимал, что за шесть часов доехать до бункера, где не факт, что кто-то есть и, даже если есть, то не факт, что он разбирается в таких скафандрах, не реально.

– Этому парню возможно уже не суждено проснутся, а я так мечтал поблагодарить его.

– Не будем отчаиваться, капитан, организм человека иногда выдерживает невероятные нагрузки, поверьте, в нем скрыты колоссальные резервы. Я была свидетелем таких случаев, когда выживали те, кому делаешь операции только потому, что этому обязывает совесть, которая не позволяет просто бросить человека умирать. А иногда умирали те, кто практически ждал выписки из больницы. Так что не стоит хоронить живых – вступилась за Гавриила женщина.

– Вы местные? – обратился к помощникам Горейко. Они сидели у противоположной стены и в молчании следили за разговором.

– Да, мы все местные.

– Среди тех, кто в замке есть механики или инженеры, может еще кто-то, кто мог бы понять, что тут к чему? Мне хотелось бы попробовать все.

– Есть один парень, который чинит машины, но я не уверен, что он сможет помочь.

– Приведите его, пожалуйста.

– Мой дед работал в Львове, в железнодорожном депо. Он старый и плохо видит, но может быть, я подумал, что… – парень понял, что дед скорее всего не поможет, но проникшись жалостью к умирающему Гавриилу, попытался все же что-то предпринять.

– Веди деда.

Горейко встал и вышел из фургона. Его опять атаковали его старые страхи. Он пытался отвлечься и пошел наверх, к Дигиру и Вольгу, чтобы осмотреть псов, которые отсиживались в пролеске. Все равно он был бессилен.

Он слегка приоткрыл глаза. Они быстро привыкли к освещению, потому, что было темно. В углу экрана были его жизненные показатели. Энергии было навалом, а вот жизненные показатели гасли. Ему оставалось чуть меньше пяти часов. Гавриил попробовал поднять голову. Костюм сразу вывел надпись «Отключение автопилота» и голова поддалась. Возможно, что он не смог бы поднять ее своими силами, но костюм умножил его силы в миллионы раз, превратив даже легкий рывок в вполне уверенное движение. Какая-то женщина наклонилась над ним сразу. Она что-то говорила ему, но откуда ему знать, что она хотела. Сбоку были еще люди, все они с недоумением смотрели на него. Он вернул взгляд на женщину, которая явно что-то сильно от него хотела и упрямо добивалась этого. Он немного свел веки, пытаясь навести фокус, потому, что слабость добиралась и до глаз, размывая изображение, за которое он так хватался. Он сдался и опустил голову, пытаясь что-то придумать. В такие моменты тяжело понять, что именно нужно сделать. Хочется отдохнуть, сильная усталость врет, обещая спасение во сне. Он знал это. Ему вспомнились психологические тактики спецназа, о которых он так любил читать. Там было все, что нужно для выживания и ничего лишнего. Никакого вранья, никаких иллюзий и домыслов, никаких предположений. Он обожал эту определенность, и ее простоту, читая все это, он примешивал эти догмы к своему мировоззрению, незаметно становясь сильней. Одна из них гласила «Оказавшись в тяжелом положении, продолжай принимать решения, планируй свое спасение всегда и везде, пытайся устроить свою жизнь любым способом». И он думал из последних сил. Лицо женщины, которая так пыталась ему что-то сказать, держало его внимание и постоянно, то исчезала в мире теней и бликов, то возвращалось к нему, как лучик надежды. Он видел, что она чем-то обеспокоена. «Может снаружи опасность, и она хочет, чтоб он ее спас?» Нет, другие мужчины тогда бы были перепуганы и смотрели по сторонам, но они смотрели только на него. Да и сам он ничего не может уже сделать.

Вдруг его накрыла мысль, что он умирает. Ему сразу вспомнились родители, которые возможно живы. Они были военными и их вполне могли эвакуировать. Он не хотел умирать, не попрощавшись с ними, или хотя бы не увидев их одним глазом. Вспомнилась могила Лены и вдруг захотелось к ней. Но неизвестность вдруг испугала его. Раньше он думал, что не боится смерти, однако смерть это пустяк, самое страшное в мире чувство, когда знаешь, что ничего нельзя изменить. Оно ужасней всех, от него хотелось избавиться. Гавриил с двойным рвением всматривался в губы женщины, пытаясь прочесть слова. Он заметил, что теряет контроль из-за легкой паники, которая, впрочем, вызвала прилив адреналина, что не так уж плохо. Инстинкт самосохранения, эта замечательная программа, которая в один миг развеивала все иллюзии и занимает в мыслях достаточно много места, чтоб даже страх отступил, заставляя думать. «По крайней мере, я еще жив, а раз я жив, значит у меня есть шанс» – схватился Гавриил за единственный свой козырь. Его знания о психологических тактиках спецназа вступили в силу, еще одна его любовь спасала ему жизнь. Она гласила, что среди тьмы отчаяния и несчастий нужно находить любой проблеск света, который можете найти, потому, что только он способен вам помочь. Подогреваться отчаянием и страхом это – то же самое, что лезть в прорубь, пытаясь спасти обмороженные ноги. Мысли зашевелились в голове и полетели. На лбу даже проступил пот. Гавриил боролся опять и, заметив это, он вспыхнул новыми силами и надеждами. Вся эта борьба заняла от силы тридцать секунд, но он не забудет их никогда. Еще одно правило выживания гласило, что нужно уметь праздновать свои маленькие победы, чтоб не казалось, что вы ни на что не способны. Он боролся за жизнь и это уже хорошо, это уже маленькая победа.

Сил просто не было, Гавриил накручивал себя, опасаясь снова потерять сознание. Он всмотрелся в движение рук этой женщины, которая уже вспотела, изображая ему что-то. Она сжимала пальцы обоих рук, сводила их кулаками вместе, а потом разводила пальцы и выворачивала их вверх и в стороны, как иногда изображают взрыв. «Что она хочет сказать, что сейчас что-то взорвется и мне надо идти? Нет, я не смогу, вряд ли. Стоп! Она хочет, чтоб я открыл костюм. Может они смогут перевязать рану. Что ж, похоже на то. Нужно попробовать».

Мысли роились в голове, силы прибыли. Открыть костюм без голосовой команды можно было выполнив запрограммированное действие. Проблема была в том, что каждый мог выбрать свое. Под левой рукой была кнопка, которую можно было нажать правой рукой или, сильно поднатужившись, даже левой. Стандартным действием было завести левую руку за голову и нажать на кнопку. Но этот костюм одевали прежде другие люди и они могли перепрограммировать его, что означало бы, что Гавриилу не выбраться из него без специалиста. Был еще вариант порезать костюм мечом, но об этом не хотелось думать. По крайней мере, пока что. Гавриил поднатужился и завел руку за голову, унылым и слабым движением потянулся к левой подмышке. Сутра то и дело останавливалась, не различая мышечных усилий со стороны Гавриила, однако он таки смог. Нажал на кнопку и в нескольких местах сразу разошлись швы. Все сработало. Множество наслоенных листов можно было отогнуть и вытащить в итоге Гавриила. Ноги открывались отдельно, но туловище было свободно.

Отпрянувшая от Гавриила врачиха бросилась к ране и начала кричать что-то другим мужчинам, тыкая пальцами то на одного, то на другого и безапелляционно приказывала выполнять какие-то действия. Она раздвинула шлем и посмотрела на Гавриила. Он бросил на нее слабый взгляд и улыбнулся, поняв, что угадал. Теперь можно было отдохнуть. Женщина нервозно гладила его по лбу и вытирала катящиеся слезы. Ее тронула эта улыбка, люди всегда размякают, когда какие-то ожидания оправдываются. А этот парень ей был так симпатичен, он был грозным воином с мальчишеской улыбкой, и она спешила вернуть ему должок за то спасение под Дубно, когда он вернул ей ее будущее и мечты практически на блюдечке. Она копошилась над раной и вспоминала эту улыбку, которая грела ее. Однако теперь есть только дело.

Гавриил практически сразу отключился. Его глаза, цепляясь со всех сил за реальность, медленно ушли под тяжелые веки. Лицо обмякло, оставив следы от последних эмоций, предварительно исказив их до неузнаваемости. Сначала врачиха даже испугалась, что это остановка сердца, уж слишком резко он вырубился, но вскоре поняла, что ничего страшного не произошло. Спустя несколько минут к ней наведался и Юрий Горейко. Многие из тех, кто был под Дубно, пытались чем-то помочь, столпившись вокруг буса, но вскоре позвали на обед и они ушли. Капитан поднялся наверх, и отпустил ребят пообедать, ведь их ждала долгая дорога.

К счастью кишечник был не поврежден, хотя меч и опалил его немного. У органических тел было странное свойство, которое защищало их от сверхактивной Уны, способной с легкостью резать метал и камни как масло. Фактически это доказывало наличия энергетической оболочки тела человека. Если бы не эта война возможно наука шагнула бы в невероятную область, открыв новые горизонты и возможности человека.

Наложив швы, подлатав несколько разрубленных сосудов, женщина закончила. В общем, она была довольна результатом, а это означало, что Гавриила ждало какое никакое, а будущее.

В следующие полчаса были подготовлены люди. Все столпились во дворе, и Горейко распределял их по машинам. У одного из присутствующих оказался бус Спринтер, оснащенный пассажирскими креслами, он мог взять на борт около двадцати человек. Все складывалось довольно таки хорошо. Свор проверял исправность остальных машин. К капитану, в тойоту, грузили провизию.

– В Лэнд Ровере поедут Рэвека и Сворог. За рулем Игорь. Вы двое нужны, чтоб переносить пулемет. Если нужно выбивайте окна или люк. Лэнд Ровер едет в центре колоны. Держись в левой полосе, а все остальные водители в правой. Понятно?

– Так точно.

– Капитан, с поля к нам мчатся несколько этих тварей – раздалось в рации. Это был Дигир, который остался в дозоре на крыше.

– Наверное услышали как мы хлопаем дверьми.

– Ревека Сворог и Бэн – на ворота с пулеметом. Вольг – уводи людей в замок.

Сам Горейко взметнулся по лестнице и наблюдал за дорогой. Из города к ним мчалось пять псов и еще трое или даже больше из поля. Патронов на них хватит. Вскоре те с города врезались в ворота с разбега, и деревянные ворота сильно подались вперед. Псы яростно лаяли и рычали. У них, казалось, должны были быть недюжинные глотки, чтоб издавать такой оглушающий лай. Ситуация начинала выходить из— под контроля. Ревека уже стоял с пулеметом.

– Бэн, быстро за руль и подопри ворота вторым фургоном.

– Понял.

Спустя несколько секунд ворота уже были надежно подстрахованы почти трехтонным Транспортером. Рева вопросительно глядел на капитана, держа псов на мушке, но капитан медлил. Он ждал, может еще другие прибегут.

– Вали их – приказал он, наконец.

Короткие очереди из трех или четырех патронов двадцатого калибра пробивали броню, резко и беспардонно прерывая все яростные потуги псов. Однако Горейко не особо радовался этому. Он смотрел на них и думал о том, что если бы они выехали за ворота хотя бы на пару минут раньше, то эти твари разорвали бы их в клочья. И на что он надеялся, когда планировал проскочить незаметно?

– Теперь придется ждать минут двадцать. За это время должны прибежать те, кто мог услышать звуки выстрелов. Будем надеяться, что таких нет. Эти ворота меня сильно смущают. Рэвека, иди осмотри их, а я постою на карауле. Вольг, смени Дигира, пусть отдохнет и перекусит. Остальные – отбой.

Горейко был обеспокоен тем, что их жизнь зависит только от случая. Если парочка таких тварей выскочит из-за дома и Рева не успеет их подстрелить, то им конец. Горейко был бессилен и это его мучило. Он пытался убедить себя, что все не так уж плохо, но факт был фактом. Они как котята, брошенные на четырех полосный автобан. «Что ж, Господи, я бессилен, пусть будет по-твоему». Горейко отдавал в руки Творца лишь некоторые непобедимые ситуации, где его силы были никчемные и смешные. И это была одна из них. Слишком много факторов должно было совпасть, чтоб эти люди могли добраться до бункера, и все их человеку не дано предугадать. Прежние он смог пережить и это внушало доверие и спокойствие. Он смирился с любым будущим. В мыслях всплывали идеи остаться в замке, но треск дубовых ворот, слетающих с петель, живо развеивал их. Это была мнимая безопасность, которая закончится вместе с патронами к пулемету, а их было не больше сотни. Нужно было рисковать, но нужно было также рассказать о риске людям. Их жизнь теперь в их руках пускай доверяют ее ему или оставят себе, но решать вместо них нельзя.

Горейко стоял перед ними уже не такой уверенный как в первый раз. Он был тверд и решителен, но никого не хотел больше обманывать, выкладывая все на чистоту. Люди слушали молча. Былые склоки остались в прошлом. Горейко хватило чувства юмора приметить про себя, что их злость была от голода, и он пообещал себе кормить их регулярно. Все же его дух, в который раз, воспрянул из пепла. В этот раз он воспрянул еще быстрей, чем прежде. Если другие крепкие парни не падали духом, то Горейку пришлось преуспеть в умении подниматься с колен, и он преуспел.

– Мы с вами, капитан, мы в одинаковых условиях. Конечно, если кто-то – против – то оставайтесь, но я не могу не рекомендовать отправиться всем вместе на Юг. Как бывший ваш мэр я призываю держаться всем вместе и дальше!