Читать книгу Дверь в одиночество - Павел Сергеевич Иевлев - Страница 2

Глава 1

Оглавление

«…Подземные укрытия в Москве, предназначенные для эвакуации в случае ЧС, полностью подготовлены и смогут вместить всё население столицы, сообщили в Министерстве по чрезвычайным ситуациям…»1

На той стороне было нечто вроде каменного пустого сарая без ворот, яркое солнце и – непередаваемый запах и шум моря. Я выехал, заглушил мотор и вылез. Невдалеке, на обрывчике над берегом, стоял престранного вида дом – не то замок, не то донжон, не то короткая толстая башня – с этого ракурса было не разглядеть. От сарая к дому шла выложенная плоскими большими камнями с проросшей между ними травой дорожка, а вдаль к горизонту уходил удивительно синий морской простор. Люблю море!

– Нравится? – спросил Андрей.

– Ещё бы! – искренне восхитился я. – Это же море, как тут может не нравиться!

– Ну, владей тогда! Теперь это твоё. Ты тут барон и помещик. А если хочешь, даже граф или герцог, а может, и Властелин Мира – титул оспаривать некому. Мы тут разведываем кое-что неподалёку, но там буквально на пару недель работ, потом оставим тебя наедине с этим срезом.

– Офигеть! – у меня даже слов не нашлось.

– Но есть ещё один момент… – мне бы тут напрячься и почуять подвох, но я слишком обалдел от происходящего.

– Какой?

– Знаешь, я ведь понял, в чём ты меня тогда надул. Ну, когда договаривались.

– В чём? – я как-то потерялся и не сразу понял, о чём речь.

– Все получили что-то, что хотели, а я – артефакт, который до всего этого и так был моим. Так что все в плюсе, а я при своих.

– Нет-нет, – Андрей жестом пресёк мои возражения, – я не в претензии. Но я прикинул, что ты мне в итоге остался чуть-чуть должен. И потому к этому прекрасному домику на море, ты получаешь от меня небольшой довесок… Саргон, выгружай!

Не успел я опомниться, как на меня уставились большие тёмные глаза Криспи. За её спиной невозмутимый наёмник выпихивал из чрева тонированного «Патриота» блондинку-с-сиськами, девушку-аутистку и лохматого вялого паренька. На них были новенькие серые комбинезоны йири.

– Ты что, офигел?!! – завопил я в возмущении. – Куда я их дену?

– Да куда хочешь! – издевался Андрей. – Теперь они твои, делай, что хочешь. Хочешь – люби, хочешь – еби, а хочешь – с кашей съешь.

– Нет, ты что, всерьёз? – я не мог поверить в такую подставу. – Что мне с ними делать?

– А мне что? – ничуть не смутившись, ответил глойти. – У нас теперь слишком кочевая жизнь, чтобы содержать домашних животных. А тебе в самый раз – корм дадим, к горшку приучены. Будут тут у тебя на вольном выпасе… А то что же ты за Властелин Мира без подданных?

Саргон между тем выгружал из багажника коробки. Вероятно, с тем самым «кормом».

– Но, – всё ещё пытался протестовать я, – я женатый человек, у меня жена вообще не в курсе всех этих дел! Как я ей объясню трёх баб и мужика на семейном балансе?

– Мне бы твои проблемы, – рассмеялся Андрей. – Твоя жена – ты и решай. Хочешь – соври, но, мой тебе совет, правду сказать проще. Всё, бывай, наслаждайся владением. Пока мы тут рядом, я ещё заскочу на днях, погляжу, как ты устроишься. Не скучай!

Андрей запрыгнул в «Патриот», и они рванули куда-то в сторону от берега, а вскоре и скрылись за холмами. Я решил быть мужественным и стойким, а также твёрдо противостоять ударам судьбы. В конце концов, у меня есть дом на берегу моря, и было бы недурно посмотреть на него поближе. Остальные проблемы могут подождать.

Поэтому я решительно отвернулся от топчущихся на дороже «подданных» и твёрдой походкой законного владельца направился к дому.

Чем ближе я подходил к зданию, тем страннее оно выглядело. Во-первых, я, кажется, сильно недооценил масштаб строения – до сих пор я смотрел на него с самого узкого ракурса, в котором оно выглядело круглой башней. Однако огибая его по мощёной дорожке, я вскоре увидел, что закругление – лишь часть дома, имеющего в плане вид вытянутой подковы. Круглая часть возвышалась этажа на три, оканчиваясь залупообразной крышей-куполом, крылья в профиль добавляли очарования – с этого ракурса башня была до смешного похожа на стоящий торчком короткий и толстый каменный хуй.

Сами крылья оказались вдвое ниже, но довольно длинными, и заканчивались миниатюрными квадратными башенками. Оценить размеры сходу было сложно, однако по масштабам это совсем не «дачка». Это, скорее, небольшой «отель на берегу моря». Номеров на двадцать. Ну и на кой чёрт мне такая громадина? Такую за всю жизнь не обиходить. Да тут только полы помыть – целая клининговая компания нужна!

Крыши «крыльев» двускатные, крытые чем-то вроде плоской тёмной черепицы, оконечные башенки с четырёхгранными навершиями… Довольно странно – вроде бы средневековьем каким-то отдаёт, а вроде бы и слишком аккуратно сделано.

Не поленился потоптать высокую траву и подойти вплотную. Да, действительно, – стена сложена из крупных, по виду естественных, камней, но по какой-то странной технологии – без раствора, с фантастически точной подгонкой по граням. Казалось, камни просто переходили один в другой, без заметного стыка. При этом, наружная сторона камня оставалась необработанной, так что стена была неровная, в разномастных выступах, за которые зацепился мох и какие-то тонкие вьюнки. Из-за них строение приобрело вид романтический и винтажный. Однако романтика романтикой, а вот то, что окна были без стёкол, меня расстроило. Чёрт его знает, во что превратились внутренние помещения, отданные на волю морских ветров и дождей. Хотел заглянуть внутрь – не дотянулся. Ряд окон начинался на высоте метров трёх от земли. Ничего себе… Это для какой такой надобности так окна задирать? Осады ждали? Странная тут архитектура какая-то… Ох, чувствую, зря я Андрея вот так отпустил, не расспросив подробнее. Растерялся от всего этого, что уж там. А кто бы не растерялся?

Вернулся на дорожку, обогнул здание. Между крыльями подковы открылся внутренний дворик, в котором угадывались следы какой-то хозяйственной деятельности, напрочь заросшие высокой степной травой. Вообще, по природной зоне место напоминало степную часть Крыма или, например, Тамань. То есть, наверное, можно и точнее аналогию подобрать, но я по заграницам путешествовал мало, материала для сравнений не набрался. Но правда похоже – плоская степь, переходящая в берег моря. Только скал тут, пожалуй, побольше. Я, конечно, тот ещё ботаник, но флора вокруг выглядела довольно обыденно, никаких тебе пальм или баобабов. Тут, небось, и зима вполне настоящая бывает. Что в свете отсутствующих окон как бы намекает, да.

Судя по остаткам дровообразных конструкций, крылья архитектурной подковы соединялись некогда каким-то несерьёзным заборчиком, не выдержавшим неравной борьбы с природой. Надо будет его осмотреть потом тщательнее, на предмет определить, как давно тут всё заброшено. По каменным стенам фиг поймёшь, они могут тысячу лет без изменений стоять, как мне кажется. Сурово сделано, не пенобетон с гипсокартоном. Эта «дачка» не то, что меня, она моих праправнуков переживёт…

В глубине дворика, в основании центральной башни, виднелся вход – кажется, единственный способ попасть внутрь без осадных лестниц. Внутренние, выходящие во двор окна были ничуть не ниже наружных. Затейники они тут, как погляжу. Хотя правильнее, наверное, в прошедшем времени говорить. Были затейники. Были-были – да все вышли. Интересно, куда. Нет, не то чтобы интересно, но, наверное, полезно это знать. Для общей, так сказать, эрудиции и для понимания границ собственной тут безопасности. Потому что тут не только окна в трёх метрах над землёй, но и дверь оказалась какая-то мамонтоустойчивая. Относительно массивного здания она смотрелась небольшой, но, подойдя поближе, я понял, что это только так казалось. Высота закруглённого проёма была под два с половиной метра, ширина не меньше двух – неслабые такие ворота. Набраны они были из каких-то деревянных плах, в отличие от прочих деревянных конструкций, кажется, не тронутых временем вовсе. Тёмное, массивное, прочное дерево. Каждая такая плаха была длиной во всю высоту двери и на вид довольно толстой – насколько можно было судить по наружной поверхности. Ну, то есть, если вы делает ворота из таких деревях, вы же вряд ли будете делать их толщиной с фанерку? Они под собственным весом поведутся тогда. А тут всё намекало на такую, знаете ли, параноидальную основательность. Доски крепились к каким-то внутренним конструкциям за счёт утопленных глубоко в древесину широких железных головок – не то болтов, не то заклёпок, не то супергвоздей, калибром с железнодорожный костыль. Снаружи створки не имели никаких видимых устройств открывания – ни замочной скважины, ни ручек, ни даже верёвочки, чтобы за неё подёргать, вызывая дворецкого. Вероятно, гостям тут не были особенно рады. Хочешь – головой бейся, хочешь – так стой. Пока сверху горячей смолой, к примеру, не обольют. Там как раз такой карнизик интересный над дверным проёмом… Но это я уже фантазирую, конечно. Просто общая атмосфера располагает.

Ворота прилегали к проёму с удивительной плотностью. Ну, то есть, удивительной для такого средневекового стиля. Ни малейших щелей – что между досками, что между створками, что между воротами и каменным проёмом. Во времена рыцарских замков, знаете ли, так не строили. Очень может быть, что всё это просто стилизация такая, исполненная современными средствами. Я ж, получается, про здешний мир вообще ничего не знаю. Может, тут конные рыцари свиньёй ходили, а может, боевые роботы на лазерах дуэлировали. Вообще-то, для рыцарских времён окна широковаты. Если вы ожидаете штурмовых лестниц и смолу регулярно кипятите, то окна должны быть такими, чтобы даже самый худой ландскнехт с алебардой туда пьяную харю свою не просунул. А здесь высоковатые, но вполне широкие стрельчатые проёмы. Их в замках уже попозже стали делать, когда изобретение артиллерии сделало оборонительные сооружения бессмысленными.

Как я ни бился, ни потянуть ворота на себя, ни толкнуть от себя не вышло. Стояли, как вмурованные. Тянуть на себя было особо не за что, вставленное между створками лезвие швейцарского карманного ножичка (Еле влезло! Подогнано удивительно!) не создало достаточного рычага, а от себя я как не толкался – только плечо отшиб. Вообще никакого люфта, насмерть стоит. Ну да и глупо было бы делать такие ворота открывающимися вовнутрь. Наоборот, они должны в проём там упираться, чтобы любой таран обломался. Такое только взрывать…

В общем, и внутрь я не попал, и для себя не определился – это бывший отель «под старину», для романтического туриста, или вправду что-то по нашим меркам глубоко историческое. Побившись безуспешно в двери, обошёл здание, завершив круг, и убедился, что вход один. Тоже, кстати, странно – для отеля-то. Не должны гости с прислугой в одну дверь ходить. Поворачивая за угол, нос к носу столкнулся с Криспи – от неожиданности чуть удар не хватил. Увлёкшись прикладной археологией я уже и забыл про свой новоприобретённый зоопарк. Девушка кинулась ко мне и неожиданно, упав на колени, обхватила мои ноги, прижавшись лицом… в общем, неловкая вышла сцена, хорошо, что жена меня сейчас не видит.

Осторожно освободив ноги от энергичных объятий, присел рядом, чтобы быть на одном уровне. Приобнял за плечи, откинул с лица спутанные волосы и увидел, что она плачет – беззвучно, но ручьём.

– Ну, Криспи, это что за нафиг? – растерянно спросил я.

Услышав своё имя, она вдруг разрыдалась в голос. Это была настоящая истерика – она кричала, слёзы текли по покрасневшему лицу, она то хватала меня за руки, прижимаясь лицом к плечу, то отталкивала и била маленьким кулачком в грудь. Вскоре я был мокрый от слёз и окончательно потерявшийся. Она вела себя одновременно, как оскорблённая женщина и как обиженный маленький ребёнок, а я бессилен перед обоими этими явлениями. Женские и детские слёзы – тотальное оружие против меня, это нечестно и должно быть запрещено международными конвенциями как негуманное обращение с пленными.

– Криспи, Криспи, ну перестань… Ну что ты так, зачем… – я обнял её, с силой прижал к себе, спрятав голову на груди, закрыв руками от жестокого мира и тихонечко покачиваясь, как будто убаюкивая младенца.

– Всё будет хорошо, всё уже закончилось, папа с тобой, всё теперь будет просто замечательно, тепло и вкусно… – я говорил с ней бессмысленно, не подбирая слов, на одной интонации, как говорю в таких случаях с дочкой, безнадёжно расстроенной какой-нибудь непереносимой трагедией типа недостаточно розового платья.

Да, с дочкой. Вроде кажется, только вчера была вся эта история с исходом гремлинов и прочими безумствами, а ведь на самом деле время летит быстро. А когда любящие друг друга люди начинают жить вместе, причём собираясь продолжать это и впредь, пока смерть не разлучит их, то от этого частенько случаются дети. У нас с Ленкой они случились очень быстро – кажется, мать-природа с нетерпением ждала момента продолжить нас, таких друг другу подходящих, в потомстве, и вскоре состоялся памятный диалог:

– О, у меня две полоски!

– Ты беременна?

– Нет, блин, я бурундук!

– Ты самый лучший бурундук на свете! – сказал я искренне. И стал, как кот Матроскин, в два раза счастливее.

В общем, к этому моменту у меня дома бегало вполне себе состоявшееся белокурое счастье, и я имел некоторый опыт успокаивания плачущих девочек. Им не важно, что ты говоришь, важно как. И тактильный контакт. И прижаться к большому и тёплому. И выплакать в него всё несовершенство этого неудачного мира с его недостаточно розовыми платьями.

Через некоторое время Криспи угомонилась, перейдя с рыданий на всхлипывания, а с всхлипыванья на расстроенное сопение. А я страдал от затёкших в неудобной позе ног, но боялся её побеспокоить, чтобы не спровоцировать рецидив. Тут важно дождаться, пока она сама тебя оттолкнёт, переключившись с самих страданий на обвинение тебя в них и требование немедленной компенсации. В этот момент важно иметь под рукой что-нибудь розовое, или пушистое, или сладкое. Сахарная вата подходит идеально.

Но чёрт же подери! Я, если честно, вообще про Криспи не вспоминал до тех пор, пока Андрей не выпихнул мне на руки всю эту компанию великовозрастных младенцев. А уж представить себе, что все эти годы Криспи меня не только помнила, но и переживала как-то по этому поводу – это и в страшном сне не приснится. Я её видел-то в общей сложности пару часов. Кто ж мог подумать, что будет такой мощный импринтинг2? Теперь она вела себя как брошенный ребёнок, который вдруг обрёл потерянных родителей и одновременно счастлив, что нашёл, зол, что был брошен, обижен, что пришлось так долго ждать, и слишком эмоционально нестабилен, чтобы со всем этим справиться.

В общем, я себе всё хорошо объяснил, кроме того, что теперь со всем этим делать. Как-то так вышло, что Ленка была не в курсе истории, результатом которой стало, в том числе, и наше близкое знакомство с далеко идущими последствиями. Сначала не хотел её втягивать в потенциально опасный расклад, а потом всё как-то разом закончилось и говорить стало не о чем. Рассказывать постфактум о такой странной и малоправдоподобной истории и вовсе было как-то неловко. Не стоит ставить близкого человека в двусмысленную ситуацию, когда и не поверить нельзя, и поверить не получается. Она, конечно, сделает над собой усилие и как бы поверит, но осадочек всё равно останется. Доказать-то реальность истории к тому времени было уже особо нечем – Йози совершенно натурализовался, гремлины свалили в свой стимпанковский парадиз, а Андрей исчез в слоях Мультиверсума, изредка подавая невнятные сигналы, что помнит о своих обещаниях. Я и сам уже через некоторое время вспоминал эту историю с недоверием – неужели это правда было со мной? Может, прочитал где, или приснилось? Не бывает же такого, сами понимаете. А небывальщина быстро вытесняется бытом в область смутных воспоминаний между сном и явью.

Так что я решил, что когда (и если) Андрей выполнит заявку на «домик у моря», то сразу всё расскажу и покажу. Чтобы не выглядеть придурком, невесть зачем рассказывающим сказки. Это вредно для семейной кармы. Ну вот, он выполнил, и что? Как объяснить, что у нас теперь не одна дочка-одуванчик, а плюс к ней четыре безмозглых дитя, у троих из которых неплохие сиськи? Это, знаете ли, не всякая жена легко примет. Жёны как-то привыкли быть основным источником детей в семье и не готовы отказаться от этой естественной привилегии.

Криспи между тем успокоилась, перестала сопеть и всхлипывать и оттолкнула меня так, что я со стоном опрокинулся на спину. Ненавижу и не умею сидеть на корточках и удивляюсь с людей, для которых эта поза комфортна и естественна. У меня ноги затекают наглухо. Ага, следующая стадия пошла, компенсации. Чем же я должен буду загладить свою безусловную вину в том, что малютка Криспи так страдала эти годы без родительской любви и ласки? Ну да, заплаканная девушка встала надо мной зримым воплощением укоризны. Она симпатичная, кстати. Тёмные длинные волосы, карие большие глаза, правильные черты лица, фигуру даже комбинезон унылый не портит. Ей бы ухоженности добавить и одеть нормально – вполне ничего была бы девица. Кстати, ей сколько лет вообще, интересно? На вид можно дать от двадцати до тридцати свободно, но несколько лет назад, при нашей прошлой злосчастной встрече она выглядела точно так же. Вот ничуть не изменилась. И, кажется, не поумнела тоже. Неужели она теперь навсегда такая? Или прогресс возможен?

Криспи наклонилась и решительно потянула меня за рукав. Вставай, мол, пошли. Интересно, что же ей нужно-то? Она уверенно потащила меня за собой к машине, да я и не сопротивлялся. У меня и так появились некие идеи насчёт того, как действовать дальше. Смутные пока, ну да по ходу уточню. Вокруг машины потерянно слонялись остальные мои подкидыши. Раньше я их видел пару раз мельком, а теперь, значит, придётся знакомиться с выданными в нагрузку к дому приживалами.

Блондинка-с-сиськами. Название условное, выдано временно по довлеющим визуальным приметам, – ого-го каким, кстати. Надо приёмышам имена, что ли, придумать, я не знаю… Криспи у нас единственная с собственным именем, этих, кажется, никто поименовать не озаботился, так пользовали. Ну, блондинку по крайней мере точно пользовали, Андрей говорил. Была, так сказать, безмолвным сексуальным объектом для Карлоса и негра того, как его бишь… Джона? Джека? Забыл ведь, чёрт его. Да и ладно. Блондинка смотрела на меня пустыми серыми глазами на идеальном кукольном лице. Красивая? Да, пожалуй, если вы любите такой типаж «декоративных женщин». Он хорошо смотрится в пошлых интерьерах под рококо. А так-то мне кажется, что она и до выгорания не большого ума была. С возрастом – не поймёшь. Просто молодая девушка, я б ей дал двадцать лет, если бы не тот факт, что пять лет назад она никак не выглядела на пятнадцать. Волосы такие же длинные, спутанные и немытые, как у Криспи, но светлые. У моей дочки такие, только вьющиеся. Машинально откинул ей пряди с лица, чтобы рассмотреть повнимательнее, но был неверно понят. Блондинка с тем же безмятежным выражением на кукольном своём личике расстегнула комбинезон: он, оказывается, разъёмный – от горла до паха на какой-то застёжке. Одежда свалилась вниз, стреножив её как пасущуюся лошадь, но это её ничуть не смутило, как и полное отсутствие какого-либо белья. Она привычно повернулась задом и наклонилась, оперевшись руками об уазик. Приняла, так сказать, позу коитальной готовности. Зрелище было такое… вдохновляющее, знаете ли. Фигура идеальная, песочными часами – большая грудь, большая попа, но тонкая талия и стройные ноги. И никакой растительности, кстати, нигде. Ни следа – ни в подмышках, ни на ногах, ни в паху. Мне хорошо видно было. Да, я женатый человек, но если я на диете, это ж не значит, что не могу глазеть на витрины?

Да, не тому её учили в этой компании. А ежели она вот так при жене моей сделает? Объясняйся потом, что не ты научил… Положа руку… нет, не на сердце, признаюсь честно – организм дрогнул. Я ж живой человек, хоть и женатый. На этакий визуальный стимул разве что покойник не отреагирует. Но трахнуть её было бы неправильно со всех этических и человеческих точек зрения. Свинством это было бы, как по отношению к жене, так и по отношению к ней. Даже если ей пофиг, а жена никогда не узнает. К тому же делать это на глазах у Криспи тоже было бы дурно. Как при детях.

Так что хлопнул только эту заразу по роскошному крупу и сказал:

– Нефиг тут рассупониваться. Здесь вам не там. Одевайся, не доводи до греха.

Блондинка, не меняя позы, повернула голову и уставилась на меня через плечо непонимающе-коровьим взглядом. Выглядело это настолько смешно и нелепо, что меня отпустило. Нет, правда, зоофилия какая-то. У неё ж ума, как у овцы.

– Криспи, ну что с ней делать, а? – спросил я без надежды на ответ, однако она неожиданно спокойно подошла к блондинке, присела, подняла комбинезон, надела его, как-то ловко заставив её принять нормальную позу, застегнула.

Ах, ты, понятливая моя, умилился я внутренне. Блондинка осталась стоять, лупая глазами, а Криспи подошла и потёрлась о моё плечо головой. Одобрила, что ли? Главное, чтобы сама не претендовала. А ну, как начнёт к жене ревновать? Ох, как же сложно всё с женщинами…

Криспи снова потянула меня за рукав, и я, наконец, понял, чего она добивается – тащила к ящикам, которые мне Карлос выгрузил. Кормить, видать, пора моих домашних питомцев. Вот ещё, кстати, засада. Мозгов у них на всех меньше, чем у одного кота, но жрут-то они как четыре взрослых человека, природу не обманешь. Ладно, пока корм есть – хотя это ещё разобраться надо, что за корм и какой у него расход. А когда кончится? Кормить семь человек – это не совсем то же самое, что трёх. Это чисто финансово даже напряжно. Я не то что бы мало теперь зарабатывал, но в последнее время продуктовая корзина занимала в семейном бюджете всё больше места, вытесняя на периферию всякие мелкие маловажные приятности. Кризис и всё такое. Хотя, когда у нас не кризис? Пора б и привыкнуть уже.

Внутри самых обычных картонных коробок плотными рядами лежали серые мягкие цилиндры без каких-либо надписей. Все одинаковые, каждый размером с два кулака примерно. Я вытащил один и покрутил в руках – похоже на толстый полиэтилен, внутри что-то пластичное. Мне это напомнило упаковки строительного герметика, только какие-то бесшовные, непонятно, как открывать. Криспи взяла цилиндр из моих рук, как-то ловко провела по нему ногтем, и он раскрылся вдоль, распавшись по продольной оси на две половинки. Внутри оказался полупрозрачный серо-зелёный гель не самого, надо сказать, аппетитного вида. Что ж у них всегда серое всё, а? Я взял упаковку у Криспи, понюхал… Какой-то слабый, сладковатый, слегка химический запах. Не противный, никакой. Немного похоже на самые дешёвые сорта фруктовых желе, которые, невесть с чего, обожает дочка – из тех, где только желатин, сахар и ароматизатор, идентичный аутентичному. Вот всякую расвкуснейшую пользу ей предложи – будет носом крутить, а на эту ерунду никчёмную в супермаркете прямо от входа наводится, как радаром. Дети – они такие…

Попробовал – тоже никак. Некий вкус есть, но довольно слабый, скорее, приятный, чем нет. Но, в целом, почти безвкусный, как обезжиренный йогурт без сахара. С голодухи сожрать можно, но для удовольствия есть не станешь. Вернул пакет Криспи, она сразу отдала его блондинке и достала следующий. Ловко вскрыла и протянула третьей девице. Та апатично сидела в траве, прислонившись к колесу УАЗика, но, в целом, выглядела как-то получше, чем в прошлый раз. Тогда она была в полной отморозке, овощ овощем, чуть ли не под себя гадила, а сейчас имела вид более-менее человеческий и моторику осмысленную. Взяла вскрытый пакет с желе, зачерпнула пальцами, отправила в рот… Ну да, не версаль, но поесть самостоятельно может. Значит, положительная динамика, хоть и слабая, присутствует. И то сказать – никто же ими и не занимался всё это время, наверное. Кидали упаковки с едой, вот и всей заботы.

Эту девицу до сих пор даже не рассмотрел толком. Она всё время сидела как-то сжавшись, завесившись длинными неряшливыми патлами так, что ни лица, ни фигуры не разглядеть. Ела торопливо, быстро, как зверёк, облизывала пальцы… Впрочем, эта троица (Криспи я уже как-то незаметно для себя из компании вычел) вся не отличалась изящными манерами. Блондинка-с-сиськами просто откусывала желе от куска, перемазавшись от уха до уха – вид имела дурной и комический. А назову-ка я её Бритни. В честь другой такой же тупой жопастой блондинки с сиськами, любящей сверкать мандой на публике. Надо же её как-то называть? Тем более она такая… безволосая везде. Бритни, короче. А то «Блондинка-с-сиськами» выговаривать долго.

Единственный доставшийся мне в этой благотворительной лотерее образец мужского пола тоже не впечатлял. Худой унылый юноша дрищеватого вида медленно жевал серый корм, аккуратно, но как-то заторможенно. Такой же лохматый и неухоженный как все, он ещё сутулился и вообще производил впечатление бледной немочи. Да, мои смутные надежды использовать его как тупую, но все же рабочую, силу были, кажется, тщетны. Не похоже, чтобы он что-то тяжелее члена в руках удержал.

Удивительно, но все мои приблудившиеся лишенцы выглядели одинаково – на двадцать плюс, но при этом ровно так же, как годы назад, когда я их видел в срезе йири. Отсутствие мозговой деятельности так хорошо сохраняет молодость? Лоб не морщим, лицо не стареет? Чёрт его знает, но странно это как-то. Кажется, у меня накопилось много вопросов к Андрею, а ведь день ещё не закончился.

Между тем, все поели, бросив упаковки там, где стояли. Блондинка была перемазана, как младенец кашей, и я достал из машины упаковку влажных салфеток. Сначала хотел сам обтереть, но потом передумал – а ну как примет за предварительные ласки, опять заголится и раком встанет? Дал салфетки Криспи, показал, как достать, кивнул на свежепоименованную Бритни. Специально не стал ничего говорить или показывать жестами. Решил проверить когнитивные способности – насколько она вообще вменяема? Порадовала: подошла, аккуратно вытерла лицо – блондинка стояла тупо, как корова на дойке, – взяла её за руки, вытерла пальцы. Достала следующую салфетку, присела у третьей девицы – она пока недостаточно проявила себя, чтобы её как-то назвать, побудет «Третьей», – откинула волосы, но та встряхнула головой и снова завесилась лохмами. Криспи терпеливо погладила её по голове, и как-то всё же вытерла рот и руки, хотя та вяло отмахивалась. Парень, как ни странно, почти не испачкался, и вытер руки салфеткой сам. Может быть и не безнадёжен. А вот что салфетки все побросали там же, где упаковки от еды – себе под ноги, – это чистое безобразие. Этак тут моментально помойка образуется. Поискал в машине, нашёл пустой полиэтиленовый пакет из супермаркета. Показал Криспи пакет, показал мусор, покачал головой, изобразил неудовольствие.

Умница какая, собрала все в пакет, пакет протянула мне.

– Хорошая девочка! – сказал я ей. – Криспи молодец!

Девушка шагнула ко мне и снова потёрлась головой о плечо. Как кошка, только что не мурлыкнула. Ну, уже легче, какое-то взаимопонимание налаживается. Я боялся, что они тут все дуб деревом, и их придётся с ложечки кормить. Кстати, а сама-то Криспи ничего не ела! Почему?

– Криспи, чего не ешь? – я показал на коробку с кормом, постаравшись подчеркнуть мимикой вопросительную интонацию. Выглядел, наверное, как полный придурок, но она поняла. Выпрямилась такая, откинула взмахом головы волосы назад и вид приняла такой гордо-возмущённый! Как будто она английская королева, а ей пьяный докер предложил за пару монет отсосать. Ножкой этак притопнула, глазками сверкнула и ручкой так ещё презрительно обвела композицию, объединив вместе троих прочих с коробкой корма в один смысловой ряд, но исключив из него себя. Это было настолько потешно, что я не удержался и заржал, чем вызвал неожиданную реакцию. Криспи вдруг задрожала личиком, надула губки и зарыдала так горько-горько, как моя дочка, узнавшая, что мороженного и каруселей на сегодня хватит. Сердце моё, разумеется, моментально разорвалось в клочья от жалости. Много ли ему надо, сердцу-то? Пара девочкиных слёзок – и готово, полетели клочки по закоулочкам.

Притянул к себе, обнял, по голове погладил, сказал успокаивающе:

– Ну всё, всё, хватит, не плачь, я всё понял. Ты не такая, ты ждёшь трамвая, ты тут альфа, и жрать с ними из одного корыта тебе зашквар и западло. Нет-нет, я не против, нашим легче. А ты уж сразу решила, что я тебя разжалую в рядовые, да? Ах ты, моя бедненькая, глупенькая… – я отключил своё автоматическое бормотало от мозга, гладил её по грязноватым волосам, а сам думал, что никак не могу понять, какой психический возраст ей назначить. То она кажется ровесницей дочки, то подростком, а то вдруг проглянет такое, женское… Впрочем, это всему женскому полу с младенчества отчасти свойственно. Вот мы, мужики, простые, как валенок…

– Ладно, – сказал я, когда Криспи успокоилась. – Так и быть, назначаю тебя… Нет, не любимой женой, губы не раскатывай, место занято. Назначаю тебя старшей по палате с обязанностями сержанта. Этих беречь, кормить, пасти, выгуливать, вычёсывать, побуждать к разуму и гигиене. Понятно?

Криспи, уловив интонацию, неуверенно кивнула. Чёрт его знает, что там она себе поняла. Пора было переходить к практической части. Мне определённо надо было вернуться к себе в город – хотя бы для того, чтобы привести сюда какой-нибудь жратвы и предметов быта. Криспи-то голодная осталась. Но при том и этих тут одних не бросишь посреди ничего. Тут хоть и потеплее чем у нас, но тоже ещё не лето. Рупь за сто – к вечеру похолодает, потянет ветер с моря, и как бы не помёрзло моё маленькое стадо пустоголовых. Мне их ещё от пневмонии какой-нибудь лечить не хватало для полного счастья. При этом тащить с собой тоже не вариант – куда я их там дену? В хрущёвку нашу двухкомнатную притащу? «Здравствуй, дорогая, знакомься, эти тётки будут теперь жить с нами!» И тут такая Криспи кидается меня где попало обнимать, а Бритни заголяется и встаёт раком… нет, я всё же хотел бы как-то мягче подвести жену к мысли, что всё в нашей жизни вдруг стало очень-очень сложно. Не так вот в лоб. Деликатнее как-то.

Поэтому надо было как-то пристраивать эту компанию тут. И у меня на этот счёт была пока смутная, но идея. Я обратил внимание, что в доставшейся мне помпезной недвижимости стёкла в окнах отсутствовали везде, кроме центральной башни. А значит, оставалась надежда, что там есть некое помещение, которое можно будет сделать хотя бы условно жилым. Но для этого туда надо было попасть, что до сих пор исключалось весьма крепкими, единственными, и наглухо запертыми дверями. Следовательно, в здание надо было проникнуть как-то иначе.

Я развёл бурную деятельность – откинул задний борт УАЗа, закинул туда первый ящик с кормом. После чего показал на остальные единственному представителю условно мужского пола в подведомственном мне подразделении.

– Так, ты, дрищ, чего смотришь? Хватай-таскай-клади, они не тяжёлые, – Дрищ (чем не имя?) пялился на меня, как баран.

– Давай, давай, не тупи, – повторил я настойчиво.

Если какое-то вспомогательное взаимодействие не устроить, я тут с ними сдохну. Не хватит у меня рук четверых обслуживать.

Подбежала Криспи, пихнула паренька в плечо. Тот, к моему удивлению, несколько заторможенно, но взялся за следующую коробку. Засунул, правда, криво, без ума, абы как. Но я поправил, пальцем погрозил, и следующая встала уже ровнее. Не идеально, да чёрт с ним, места много.

– Так, барышни, – обратился к остальным, – по машинам. Давайте, лезьте в УАЗик, чёрт вас дери.

Блондинка Бритни, чуть потормозив, залезла сама, а «третью» Криспи пришлось поднимать и запихивать. Дрищ тоже вскарабкался на заднее сиденье успешно, а Криспи села на переднее правое даже гордо, с видом вполне командирским.

– Экипаж к старту готов? – спросил я, заводя мотор. Ответа не последовало, да я и не ждал. – Поехали!

Проехали всего-то метров сто, до здания. Я аккуратно подогнал машину носом под ближайшее к башне пустое окно так, что кенгурятник упёрся в стену. Заглушил, вылез. Криспи было дёрнулась за мной – но я строго сказал:

– Всем сидеть! Без команды не вылезать!

Криспи занервничала и что-то вроде даже пискнула – я до сих пор не понял, разговаривает ли она вообще. Однако осталась сидеть, хотя и ёрзала. Остальным, кажется, всё было пофиг. Где прислонишь, там и останутся.

Я залез на капот, чуть подпрыгнул и зацепился пальцами за гладкий камень оконного проёма. Проклиная сидячую работу и её неизбежные последствия, с трудом подтянулся и залез, утвердившись задницей на подоконнике. Нет, что ни говори, а в механиках-то я порезвее был.

Ну, чем нас порадует обретённая недвижимость?

Недвижимость радовала чертовски толстой стеной из натурального камня – в оконном проёме можно было лежать если не вдоль, так поперёк. Метра два толщиной стена, не всякая крепость такую имеет. Если это сплошная кладка – а по виду похоже, что так, – её из пушки не развалишь. Да, аборигены не мелочились, надо сказать. Клали на века, как пирамиды. Что же тут было? Местный Форт-Нокс? При этом оконный проём был пуст и идеально гладок, как полированный. Посередине него была прорезана прямоугольная в профиле канавка, шириной в ладонь – вероятно, здесь когда-то была рама, но куда-то делась. Однако, такое профрезеровать в цельном камне!.. А ведь это не известняк или песчаник, это, чёрт побери, какой-то гранит или базальт – твёрдый, в общем, материал. Какое-то было в этом непонятное противоречие – когда технологии позволяют вот с такой точностью резать камень, то из камня к тому времени обычно уже не строят, полно становится других, гораздо более технологичных материалов. Хотя зря я, наверное, вот так в лоб аналогии беру, мало ли почему они тут так поступали. Наверное, был какой-то резон. Внизу опять тревожно пискнула Криспи, и я отвлёкся от изучения оконного проёма.

Расстояние до скрывавшегося в темноте пола под окном было даже больше, чем снаружи. Дело шло к вечеру, небо затянуло, свет из слишком высоко расположенных окон был тусклый и нижняя часть зала скрывалась в тени. У меня с собой, как назло, был только крошечный фонарик-брелок на ключах, который ничем не улучшал ситуацию. Вниз придётся прыгать, причём практически наугад. Подумалось, что самым нелепым исходом будет, если я туда-то спрыгну, а потом и обратно залезть не смогу, и другого выхода не найду. И что тогда?

Нет, не может быть такого. Как-то туда все же попадали аборигены, и наверняка не в окно лазили. Должен быть выход. Но и кидаться наобум в темноту тоже как-то не хотелось. Так что полез я не вовнутрь, а обратно, наружу. Неизящно сполз на пузе, повис на руках и спрыгнул на капот, почти даже его не помяв. Ну, не сильнее, чем обычно. Хорошо, что УАЗик стоял в гараже если и не в полном походном комплекте, то и не совсем голый. Чтобы перекрыть по ширине оконный проём мне пришлось скрепить вместе хайджек и фискарсовскую лопату. К образовавшейся таким образом сложносоставной палке я зацепил посередине карабином четырёхметровую буксирную стропу и метнул второй её конец с массивным шаклом в окно. Трос ушуршал туда, повиснув, а я влез обратно. Втащил за трос свою раскоряку, расклинил её в оконном проёме, стравил внутрь трос… Всё, теперь мне не нужно прыгать, и есть шанс вылезти обратно. Ну, или получить по голове тяжеленным хайджеком, если я его плохо закрепил. Подёргал трос – вроде крепко. Решив, что тянуть больше нечего, и так стемнеет скоро, повис на тросе и потихоньку спустился. Вниз-то оно не вверх. Залезу ли назад, если что – вопрос. Много лет таким не занимался, форму растерял. Однако ежели припрёт – влезу, поди, куда денусь.

Внизу оказался довольно гладкий песчаный пол и не так темно, как казалось сверху. Ну, то есть, вряд ли это именно пол – просто песок. Полом его делало расположение внутри стен, не более. Все внутренне помещение первого этажа представляло собой огромный… ну, видимо, зал. Сплошное пустое помещение без перегородок и разделения на объёмы. Возможно, они были раньше, но уцелели только капитальные несущие стены, а внутренние перегородки, например, истлели и рассыпались в прах… Как и пол, кстати. Пока я шёл вдоль стены, то на высоте метра полтора от песка обнаружил характерные прямоугольные выемки – явно под лаги пола. Толщина предполагаемых лаг впечатляла – не иначе, целые деревья на них шли. Да, любили тут капитально строить… И куда же такие брёвна делись? Да так, что ни щепочки от них не осталось внутри? Ещё одна загадка в ряду прочих.

Дойдя до основания центральной башни – она так и выпирала в помещение полукругом массивного цоколя из титанических каменных блоков, – нашёл то, что мне, собственно и было нужно. Дверь. Если в башню не удалось попасть снаружи, то надо было попытаться изнутри. Дверь была массивная, деревянная, но всё же не настолько монструозная, как наружная. Просто деревянная дверь. Она даже выглядела как-то посвежее всего окружающего архитектурного гигантизма и выделялась иной техникой исполнения. Никаких мегагвоздей и прочих излишеств в противотаранном стиле, просто наборная конструкция из тщательно подогнанных досок. В общем, внушала надежды на меньшую взломоустойчивость.

Из-за отсутствия пола дверной проём начинался на уровне моей груди, но эта дверь прилегала к проёму не так идеально, как наружная, и я почти без труда вставил в щель плоский конец монтировки, приналёг… Дверь явно была заперта, но мне очень хотелось вовнутрь. В конце концов упорство победило – внутри что-то хрустнуло, упало, и путь был открыт.

Когда я залез, то понял, как мне удивительно повезло – на обратной стороне двери были массивные крюки, и рядом стоял здоровенный деревянный брус, толщиной с мою ногу. Он явно должен был запирать дверь изнутри, входя в выемки каменной стены, грамотно сделанные на клин – чтобы вес засова прижимал дверь к проёму. Если бы он стоял на месте, я мог бы ковыряться монтировкой до морковкина заговенья – толщина досок была сантиметров пять. На моё дурное счастье дверь удерживала только крохотная щеколдочка, от сквозняка, не более. Теперь она валялась на полу, который, кстати, был каменный, а не деревянный по лагам, как я ожидал увидеть. Но самое главное – в башне явно кто-то ещё совсем недавно жил.

Помещение метров пятнадцати в диаметре имело форму круга со срезанным краем, точно посередине которого проходила толстая вертикальная колонна от каменного пола до каменного же потолка. В нём было три двери по одной стороне. В крайнюю левую – если смотреть из башни, – вошёл я. Крайняя правая, скорее всего, открывалась во второе крыло здания, а средняя, располагавшаяся в центре плоской стены, вела, надо полагать, к тем самым воротам во двор, в которые я безуспешно ломился сначала. Но это были не сами ворота, а именно дверь – куда меньшая по размерам, так что между ней и воротами предположительно было ещё какое-то небольшое помещение. Напротив этой двери был большой открытый камин, по обеим сторонам от него – два высоко расположенных стрельчатых окна, сквозь которые помещение заливали косые лучи заходящего солнца, ещё таких же два окна по бокам цилиндрического тела башни и одно окошко напротив камина, на плоской стене над дверью – непохожее на остальные, маленькое, в глубокой стенной нише.

В камине лежали запылившиеся, но целые дрова, рядом была сложена небольшая поленница, посередине стоял круглый деревянный стол из толстого массива дерева, вокруг него такие же основательные мощные стулья, числом четыре, а у боковой стены – небольшой диванчик, сделанный, к моему немалому удивлению, из заднего автомобильного сиденья. У меня глаз намётанный, я автомобильные детали сердцем чую! Хорошая такая большая сидушка, по длине, я б сказал, не легковая, скорее, из микроавтобуса – под два метра, я на ней спокойно вдоль улягусь. Обтянута каким-то простым дерматином и аккуратно смонтирована на деревянном основании с резными подлокотниками. Рядом с камином стояло по такой же технологии исполненное кресло, только из одинарного сиденья, возможно, переднего пассажирского. Почему пассажирского? Ну так, на интуиции – водительское, по-любому, последним бы сняли.

Всё это было покрыто слоем пыли и имело вид заброшенный, но совершенно очевидно, что это не тысячу лет назад произошло и не сто. Несколько лет, не больше. Вон, даже кружка на столе стоит чья-то. Кружка была пустая, но удивительно тонкой работы и, кажется, из того же камня, что и стены. Комплектная, так сказать. Помою и оставлю себе. Сувенир.

Ладно, вся археология потом, у меня там в машине лишенцы кукуют, как бы не отчебучили чего. Народец-то ненадёжный… Центральная дверь тоже оказалась на засове, от неё вниз в узкое полукруглое помещение сбегала расширяющаяся книзу лестница. Предсказуемо каменная, она упиралась в ворота. Вот тут был засов так засов! Всем засовам засов! Огромный брус из какого-то твёрдого тяжёлого дерева, толстые железные крючья, завязанные на кованые полосы внутреннего каркаса двери, а выемки со скосами вовнутрь в глубоком дверном проёме ещё и создавали преднатяг. В результате за тот неизвестный срок времени, в течение которого ворота не открывались, брус под собственным весом расклинило намертво. У меня и без того его поднять пупок бы развязался, а тут и вовсе безнадёга – я его даже с пинка пошевелить не смог, только ногу ушиб. Да, если сюда кто-то когда-то с тараном и приходил, то защитникам было бы достаточно сбросить ему фотку внутренней части двери, чтобы он заплакал, бросил таран и ушёл восвояси.

Но я ж не кто-то, мне надо. Поэтому я вернулся к окну, через которое залазил, и несколькими рывками троса освободил конструкцию из лопаты и хайджека в оконном проёме, а потом втянул её внутрь, ловко отпрыгнув, когда она навернулась сверху на песок. Теперь отступать было некуда, обратно в окно не залезу. Лопата мне была ни к чему, а вот на домкрат у меня были большие надежды, которые полностью оправдались – высокий хайджек без проблем зацепил брус за нижнюю кромку и выдавил из зацепления с крючьями. Оставалось только не уронить себе на ногу. Я с трудом отволок его в сторону и налёг на ворота. Снаружи успел нарасти небольшой слой почвы, но, используя лопату как рычаг, я сумел приоткрыть одну створку достаточно, чтобы пролезть наружу. Всё, путь открыт – если я пролез, то остальные тоже просочатся. Ну, разве что у Бритни могут возникнуть небольшие трудности в верхней части фигуры, но ничего, пропихнём как-нибудь. Я резво пошагал в обход крыла здания, возвращаясь к машине – уже конкретно темнело и становилось прохладно.

Успел вовремя – Криспи уже топталась на капоте и явно примеривалась залезть в окно. Вот неугомонная девица! Навернулась бы туда вовнутрь, поломала бы себе чего-нибудь, то-то было бы счастье. Увидев меня спрыгнула, понеслась навстречу, снова грохнулась на колени и обхватила за ноги. Очень трогательно, но вот лишнее это. Как-то чрезмерно интимно выходит. Поднял её за плечи, встряхнул, сказал строго:

– Я кому велел в машине сидеть?

Ну конечно, тут же губки надулись, глазки промокли… Ну нет, не ко времени мне тебя утешать тут.

– А ну, в машину бегом! Сейчас солнце сядет, будем тут по темноте шароёбиться…

Всхлипнула, засопела, но побежала. Вот и молодец, вот и умница. Хорошая девочка.

Уже при свете фар загнал машину во внутренний двор. Под колёсами что-то зловеще хрустело в траве, но обошлось, покрышки не пропорол. Девиц пропихнул в щель, юношу бледного попытался припрячь к переноске корма, но малоуспешно – тот зверски тупил, не догоняя, как пролезть в щель вместе с ящиком. Криспи на него злилась, даже пыталась стукнуть, но не помогло. В результате пришлось всё же таскать мне.

В башне было прохладно, но хотя бы ветер не дул. А когда я развёл камин, стало даже как-то уютно. Но зимовать с одним камином я б не стал – вымерзнешь тут при каменных-то полах и стенах. Что там тепла с того камину – погас и остыл. Тут бы печечку какую сложить… Сидячих и лежачих мест на всех не хватало, я вытащил из УАЗа заднюю лавку, благо там просто, два шплинта выдернуть. Лавку с трудом просунул, затащил в помещение, опёр на стену. Ну, кто-то один на ней поспит, кто-то на диванчике, кто-то на столе, а кому-то придётся в кресле крючиться. Всё не на каменном полу. Спальник один на всех, его на стол, воды пятилитровка из машины – вот и всех удобств пока. А куда деваться?

– Так! – сказал я серьёзно, как бы всем присутствующим, но адресуясь, конечно, в первую очередь к Кристи. – Ночевать здесь, ждать меня, на полу не сидеть – простудите себе всё ценное. Гадить строго на улицу, но по двору не шляться, там какое-то дреколье, ноги в темноте переломаете. Всем понятно?

Тупые коровьи глаза Бритни, беспросветно пустые глаза Дрища и по-детски сияющие от желания угодить глаза Криспи уставились на меня. Третья не соизволила – сидела на диванчике, завесившись лохмами и уставившись в пол.

Поняли они, как же, щазз. Ничего, тут относительно тепло, жратва у них есть, вода тоже, до утра не загнутся. Да, к слову о жратве…

– Криспи, пошли со мной, к тебе отдельный разговор будет… – поманил рукой для понятности.

Подхватилась, закивала, пошла. Отвёл её к машине, подсадил попой на тёплый капот, чтобы смотреть чуть снизу, так доверительнее. Вокруг было уже совсем темно, но светящие в стену фары давали достаточно отражённого света.

– Криспи, – сказал я серьёзным значительным тоном, – я очень на тебя рассчитываю. Следи за этими обалдуями, не давай разбредаться, сидеть на холодном и гадить по углам. Я сейчас уеду…

Криспи жалобно пискнула, но я продолжил:

– Я ненадолго! Утром обязательно – слышишь? – обязательно вернусь. Привезу тебе нормальной еды, вам одеял и прочих предметов быта. Поняла?

Смотрю – не очень-то поняла. В глазёнках слёзки и паника-паника. Бросают! Оставляют!

Не, так не годится. Тут надо переключить внимание.

Взял за плечи, посмотрел в глаза, подпустил проникновенности в голос:

– Криспи, у меня для тебя кое-что есть. Кое-что очень важное. Подарок.

Ага, беспроигрышный шаг, это всегда срабатывает. Вот, уже живой интерес в глазах. Девочки любят подарки.

– Смотри, – нагнетаю я, – тебе обязательно надо поесть.

– Сейчас у нас нет другой еды, кроме этой… – я достал из кармана прихваченную из коробки тубу с кормом и, прежде чем Криспи успела возразить, добавил – Но! Чтобы ты не ела, как эти… – махнул рукой назад, в сторону башни, – я дарю тебе… Настоящую Ложку!

Ну да, ложку, а что? В походном наборе в машине валялась. Обычная столовая ложка из нержавейки. Важен не подарок, важно, как его подать.

– Теперь это твоя Ложка! Ты будешь есть Ложкой!

Покрутил её так, чтобы свет фар сыграл на полированном металле, торжественно провёл черенком по шву на тубе и вручил раскрывшуюся порцию вместе с ложкой, как скипетр и державу при коронации.

Ах, как она ела! Нет – кушала! Торжественно и с пониманием значимости момента. Как именинный торт со свечками. Ну вот, на фоне торжественности момента все мелкие неприятности забыты и прощены.

Доела, облизала ложку, уставилась на меня горящими глазами. Отлично, хотя бы за это я спокоен. Голодом себя не уморит.

– Всё, до завтра. Береги их и себя, я на тебя надеюсь. Всё поняла? Скажи «да». Ну, будь умницей, скажи!

И, о чудо! – потупившись и сделав над собой заметное усилие, Криспи тихонечко пискнула: «Да…»

Да ты ж моя радость! Вот теперь я и сам начинаю верить, что, возможно, прорвёмся, а не порвёмся. Вербальные коммуникации – страшная сила. Снял с капота, чмокнул в лобик, заправил в дверную щель. Был соблазн закрыть ворота для пущей сохранности контингента – но в туалет-то им надо куда-то ходить. Интересно, как аборигены решали этот вопрос? Неужели в кустах? Непонятно.

Ладно, будем решать проблемы по мере актуальности. Сейчас надо вернуться домой, чего я, кстати, ещё ни разу не проделывал. За суетой я как-то и подзабыл, что вообще-то нахожусь в другом мире, и между мной и домом не только дорога из гаража в центр, но и проход между мирами, который ещё надо открыть. Андрей так уверенно сказал: «Справишься!», что я даже и не задумывался до сего момента – а точно справлюсь? А если нет?

Стоп, надо мыслить позитивно. У меня там жена и ребёнок, я не могу не справиться, это исключено вообще. Подъехал, упёрся фарами в тёмную каменную стену, по которой никак не скажешь, что где-то там за ней мой гараж. Приложив руку к стене, постоял, выкинул все мысли из головы и просто попросил открыться. Спокойно, без истерики и боязни провала. Ну, он и открылся, конечно. Куда он, нафиг, денется.

1

Здесь и далее эпиграфы взяты из реальных новостей.

2

Импринтинг (запечатление) – моментальное формирование привязанности к объекту, чаще всего первому увиденному новорожденным. Происходит быстро, без внешнего подкрепления, и результат его, как правило, необратим.

Дверь в одиночество

Подняться наверх