Читать книгу Трясина - Поль Монтер - Страница 7

– Эй, Марсель! Вот несносный парень! – крикнула мамаша Журден, стоя возле колодца в окружении соседок. – Нет, вы только взгляните, босоногий сеньор шагает с таким заносчивым видом. А меж тем гуси того и гляди, разбегутся по всей округе.

Женщины расхохотались.

– Да, Элиза, кажется, должность кормилицы оказалась не слишком завидной, – подмигнула тощая, словно вязальная спица, Клотильда.

– А тебе лишь бы считать монеты в чужих кошелях, – отрезала мамаша Журден. – Хотя, сказать по совести, мой муженёк и сам не рад, что мы связались с господами.

– А что, сеньоры отказались платить? – с любопытством спросила рослая прачка Амели.

– Господь с тобой, соседка! Без денег муж и вовсе вытолкал бы парнишку прочь со двора. У нас есть свои ребята и приёмышей нам не нужно. Но рассудите сами, разве дело держать ребёнка у чужих людей так долго?

– Верно! Как только дитя отнимут от груди, его возвращают родителям. А Марселю уже без малого восемь лет! – закивала щупленькая крестьянка Мюзетта.

– Поверите ли, – мамаша Журден сложила руки под фартуком, явно наслаждаясь возможностью почесать языком. – Мой муж буквально ест меня поедом. Однако он прав, малец выведет из себя и Святого. Стоит подать к ужину суп без сала, так он кривит лицо и ковыряет в тарелке с таким видом, точно ждал к столу голубиную печёнку!

Соседки возмущённо пожимали плечами. Действительно, одно дело, когда надо поить молоком малое дитя. Ко всему прочему, парень достаточно крупный для своих лет. Понятно, что он не насытится маковой росинкой.

– Вам бы надо попросту усадить мальчонку в телегу да доставить прямиком к родителям, – решительно заявила Амели.

– Эх, ничего не выйдет, – тоскливо протянула Элиза Журден. – Как-то раз муж вовсе разошёлся, битый час бранился, что ему опротивело строить из себя монастырского настоятеля, что даёт приют страждущим, да изо дня в день любоваться на нахальную рожу дерзкого парня. Он направился к господам, но вернулся, словно побитый пёс. Вот что я скажу, соседи, отец Марселя не тот человек, с которым надобно иметь дела, – женщины, приоткрыв рты, подвинулись к ней совсем близко. – Уж лучше я попридержу язык, – Элиза понизила голос до шёпота. – Но скорее угодишь за решётку или вовсе окажешься в петле, идя наперекор сеньору. Словом, нам придётся терпеть и дожидаться платы. Хорошо хоть муженёк додумался всучить Марселю хворостину и отправил пасти гусей. Хоть какой-то прок от навязанного ребёнка.

Разочарованные скупым рассказом, соседки зашумели. Пасти гусей может и пятилетняя девочка. Такой крепкий парень мог бы помогать папаше Журдену в поле. Хотя бы перестал махать кулаками направо и налево. Святой Гюстав! Он вечно лезет в драку, от него разбегаются ребятишки и постарше его.

– Да-а-а, – задумчиво протянула Мюзетта. – Жаль, что Марсель редко улыбается, у него смазливое лицо. Наверное, вырастет красавчиком.

– Тебе-то какая корысть? – грубо расхохотались соседки. – Когда ему сравняется семнадцать, ты успеешь состариться.

И женщины вновь принялись сплетничать, утешаясь тем, что зависть к чужим деньгам успела померкнуть в их глазах. Не так уж велика плата, чтобы навязать себе на шею чужого ребёнка да в придачу ленивого и нахального.

Марсель Годар и впрямь не испытывал желания заняться трудом. Ему не было от роду и года, когда он оказался в доме Журденов, но за это время он ни разу не чувствовал себя своим. По отрывочным разговорам мальчик знал, что его родители богатые и знатные сеньоры, отчего же они держат его здесь, словно в наказание за несуществующие грехи. Однажды Марсель услышал, что за эти годы в его родной семье родилось ещё двое ребятишек и якобы мать ожидала третьего. Стало быть, он единственный, кто живёт у чужих людей. Но почему же из всех детей такая участь выпала именно ему? Обида делала его нрав дерзким и нетерпимым. И придавала лицу вечно хмурый вид. Детские забавы ничуть не вызывали интереса, любая работа наводила тоску. Подчас Марселю казалось, что он живёт, как во сне и, отчаянно пытаясь разогнать вялую кровь, он охотно ввязывался в потасовки. Прыгал с шатких мостков в ледяную воду жалкой речушки, что огибая деревню, впадала в Луару. Забирался на деревья, а однажды едва не погиб, поднявшись вверх, уцепившись за мельничное крыло. Но эти приключения давали ему иллюзию бурной жизни лишь на короткие мгновения. А после он вновь погружался в мрачное равнодушие.

Конечно, доводись он семье Журден родным сыном, то получил бы славную порку от отца, что раз и навсегда отбила бы желание рисковать своей жизнью ради забавы. Но как бы ни раздражал Марсель крестьянина Николя Журдена, поколотить отпрыска сеньоров он бы никогда не решился.

Моросящий с самого утра дождь начисто отбил у гусей желание прогуляться. Мальчику стоило большого труда выгнать птицу из загона. Начало осени вынуждало экономных крестьян воспользоваться отпущенным временем. Пусть гуси полакомятся дармовой едой, хватит того, что их придётся кормить зерном долгую зиму. Марсель пригнал гусиный выводок к перелеску и, привалившись спиной к огромному стволу дуба, изредка поглядывал на птиц. Накидка его отсырела, сабо потемнели от воды. Удивительно, как при своей любви к роскоши Огюстену Годару было совершенно всё равно, что его первенец щеголяет в жалкой одежде крестьянина. Внезапно гуси зашумели и бросились врассыпную. Марсель заметил худого подростка, что расставив руки носился по полю за гусаком.

– Эй, воришка! – крикнул мальчик. – Не думай, что гуси гуляют тут одни безо всякого надзора.

– Стой себе спокойно, сопляк! – не оставляя погони за гусаком, бросил подросток. Он смешно приседал и разводил руки, словно сроду не ловил птиц.

Марсель рассмеялся: уж очень неловко охотник преследовал добычу.

– Да оставь в покое гуся! – утирая глаза от смеха, воскликнул мальчик. – Если ты так оголодал, что нападаешь на чужих гусей, я готов поделиться с тобой обедом.

Воришка замер, но потом, хмыкнув, направился к Марселю. Остановившись напротив, он подбоченился и, прищурив глаза, произнёс:

– С чего это сеньор сопляк вообразил, что я помираю с голоду?

– Да вид у тебя больно жалкий и ко всему, вряд ли ты носился по всему перелеску за птицей в желании пересчитать перья, – пожал плечами Марсель.

– Ну ты наглец, сеньор сопляк. Однако в наблюдательности тебе не откажешь. Так что у тебя на обед?

– Кусок пирога и пара яблок.

– Годится! – радостно потерев руки, воскликнул подросток. Он присел на корточки возле дерева и жадно впился в плохо пропечённое тесто зубами. Марсель с любопытством разглядывал его. На вид воришке было не больше четырнадцати лет. Одежда его и впрямь имела довольно поношенный и затрапезный вид. Подошва одного из прохудившихся башмаков и вовсе была подвязана верёвкой. Но лицо было свежим, с широким румянцем, и спутанные кудрявые волосы, что торчали из-под полей засаленной шляпы, придавали ему забавный вид.

– Ах, незадача! – внезапно перестав жевать, воскликнул подросток. – Кажется, я умял и твою долю. Ну, сам виноват, надо было разломить кусок пополам.

– Пустяки, – пожал плечами Марсель. – Поверь на слово, мне достаточно опротивело изо дня в день есть одно и то же.

– Видно, ты сладко живёшь, сеньор сопляк, – неодобрительно покачал головой собеседник. – Посидел бы с пустым брюхом пару деньков, то запел бы по-другому.

– Хватит величать меня сопляком, меня зовут Марсель, – отрезал мальчик.

– Ладно, не обижайся, считай, что прозвище уже выветрилось из моей головы, – рассмеялся подросток. – А меня при крещении назвали Ксавье, но дружки зовут Мухой.

– Мухой?! Ну и прозвище! Умеешь летать или так же надоедлив? – улыбнулся Марсель.

– Эх, желторотый! Мои способности не в этом. Гляди-ка, – с этими словами подросток отступил на несколько шагов и, подняв вверх руки, резко согнулся в поясе. А спустя миг стоял перед ошарашенным мальчиком вверх ногами, опершись ладонями о землю.

Глаза Марселя вспыхнули интересом.

– Ого! Как это? – оторопев спросил он.

– Вот так, сеньор сопляк, хм, извини, Марсель, – Ксавье вновь взмахнул руками и, буквально перевернувшись в воздухе, застыл теперь уже на одной руке и балансируя другой, несколько раз ухитрился подпрыгнуть, отталкиваясь от влажной травы растопыренными пальцами.

– Ну, видал? Ещё я могу висеть вниз головой, зацепившись за балку. Точно как муха, что умеет карабкаться по потолку. Оттого меня так прозвали.

– Ты, должно быть, циркач, Ксавье?

– Почти угадал, несмышлёныш, – довольный произведённым впечатлением, произнёс подросток.

– В толк не возьму, – пробормотал Марсель. – Отчего ты не сидишь в трактире за миской горячего с эдаким умением, а готов стащить тощего гусака?

– Как видишь, братишка, погода теперь не слишком ласкова. Мало желающих торчать под дождём и любоваться на бродячих циркачей. За несколько дней мы не собрали и десяти монет. Хозяин ходит чернее тучи, ведь кроме платы актёрам надобно ещё покупать корм лошадям да платить за постой.

– Ох, Ксавье, верно я согласился бы голодать и мёрзнуть, только бы не выть со скуки! – вырвалось у Марселя.

– Вот дурачок! Разве родня согласится отпустить мальца шататься по дорогам?

– Я… у меня нет родни… – отвернувшись, пробормотал Марсель. – Я живу у крестьян.

– Так ты сирота? – присвистнул Ксавье.

– Вроде того, – покраснев и пряча глаза кивнул мальчик.

– Хм… знаешь, я бы отвёл тебя к хозяину, но теперь у него вряд ли найдётся чем платить. Да и к тому же, что ты можешь делать, кроме как пасти гусей?

Тёмные глаза Марселя наполнились слезами.

– Послушай Ксавье, я могу ходить за лошадьми, собирать хворост, носить воду… я готов делать что угодно без всякой платы! Отведи меня к твоему хозяину!

Муха покусывал губы, шмыгал носом. Его растрогало, с какой пылкостью прозвучала просьба, но меж тем он вовсе не мог придумать, чем бы парнишка смог заниматься в их славной компании. А стало быть, хозяин попросту погонит его прочь. Но внезапно он улыбнулся и, щёлкнув Марселя по носу, воскликнул:

– Скажи-ка, гусиный пастух, только не вздумай врать. Обладаешь ли ты достаточной храбростью? Ну, речь не идёт о мышах-полёвках, змеях и прочей ерунде.

– Спроси, кого хочешь! – мальчик схватил собеседника за рукав. – В нашей деревне всякий скажет, что я не трус!

– Ну да, стану я опрашивать всех болтливых кумушек у колодца, – рассмеялся Муха. – Но мне пришла в голову одна мыслишка. Теперь молись, чтобы и нашему хозяину она пришлась по душе.