Читать книгу Память призраков - Ray Indigo - Страница 3

***

А где-то на просторах многолюдной «терра-инкогнито» потерянно брёл в никуда немолодой мужчина. Вид имел опрятный, но изрядно изношенный. Взгляд его был растерянный, словно у потерявшегося ребёнка. Он всё вертелся по сторонам, надеясь отыскать хотя бы одно знакомое лицо или дом, разочарованно опускал свою голову, периодически встряхивал ею и отчаянно сжимал чуть поседевшие виски. Было очевидно, что именно он являет собой безнадежного «инкогнито», вдруг сбившегося с курса посреди легко узнаваемого мегаполиса, который уже четвёртый век вонзался в хмурое балтийское небо Адмиралтейской иглой.

В этот исключительно приятный денёк не было дождя, и бывшую столицу щедро заливало лишь солнечным светом. Потому издали виднелись основные достопримечательности Санкт-Петербурга.

Тревожно вечерело. А тем не менее, ещё удивительно яркому солнцу, стремительно огибавшему лазурный купол, чтобы скорее выпрыгнуть в небесную форточку Европы, было не под силу пробиться сквозь тягостный туман в бледно-голубых глазах незнакомца. Густая туманная завеса эта наполняла всю взлохмаченную голову мужчины. Отчаявшись вглядываться в безучастных прохожих и бесконечную кавалькаду автомобилей, он с апатичным видом устало присел на ближайший поребрик.

Белый лист… И сердце отчего-то всё тревожно сжималось, словно над пропастью. А упрямый мозг силился подобрать пароль хотя бы к имени своего незадачливого владельца. И вот, на мысленном плане начали, кака на школьной доске, выцарапываться буквы. Очевидно русские! Прекрасно, с национальностью и вероятным гражданством определились. Теперь очередь за именем – в этой графе почему-то укоризненно белела пустота. Мужик, а точнее его непокорный разум, решил следовать методу подбору и, как в детской головоломке, перебирать буквы, с тем, чтобы на одну из них сработал сакраментальный сигнал «дежа-вю». Несколько раз для чистоты эксперимента пропускал он глумливую карусель алфавита сквозь свою гудящую, словно с похмелья, голову. И всё же пришёл к единственной за первый день своей новой жизни убеждённости – буква «В» была определённо неравнодушна к нему и до того стиснутое ледяным оцепенением сердце незнакомца отвечало ей колкой взаимностью. Но подлая буква, как и всякая дама, будто решила подразнить его и не обнажала заветное мужское имя полностью.

Не хватало помощи собеседника, но равнодушные горожане по-прежнему сновали мимо. Впрочем, некоторые шли медленным прогулочным шагом, любуясь архитектурными изысками города, фотографируясь на память, но все, как один не удостаивали рассеянного маргинала вниманием. И даже полицейский кортеж ДПС-ников, надрываясь тревожными спецсигналами, промчался мимо неустановленной личности, явно портящей открыточную эстетику исторического фасада. Но форсаж полицейских, взволнованных неким происшествием или опозданием на службу очередного сановника, вызвал бурю негативных эмоций у незнакомца. Все естество его в страхе затрепетало, голова ушла в плечи и он весь, словно черепаха, подобрался в невидимый панцирь. Только, когда мнимая опасность миновала, здравый смысл пожурил мужика за трусость, поскольку, кто, кроме полиции на данный момент взялся бы восстановить его личность и память.

И ни магазинов, ни лавочек, ни социальных учреждений в поле зрение, как назло, не было, что предвещало дальнейший тягостный дрейф, но почему-то закостенелые мышцы вконец отказывались подчиняться. Глядя в безответные глаза неумолимо приближающейся голодной ночи. Только пока несчастному страннику хотелось не есть, а напиться до посинения. Иными словами, принять анестезию от собачьей жизни, чтобы вернуться в прежнее забытье, из которого его часом ранее выдернул ослепительный закат. Но в карманах потрепанной куртки не нашлось ничего, кроме песка и опилок. От досады верная мышечная память вдруг подсказала влезть во внутренний карман. Там зияла сквозная дыра, хотя гражданин рефлекторно вспомнил, как иногда нырял за старинной фляжечкой, всегда теснившейся рядом с паспортом. Последняя тропинка в прошлое оказалась отрезанной, бедолага инстинктивно взмолился, зашептав «Отче наш», скорбно глядя на позолоченный купол собора вдали.

И снизошло проведение. Слава отцам небесным! В полуметре от поребрика притормозил раскрашенный микроавтобус «Фольксваген», из которого выплеснулись суетливые и восторженные туристы. Но теперь неожиданно подвёл расстроенный вестибулярный аппарат, вместо того, чтобы встать по-человечески, мужчина бросился под колёса отъезжающему автобусу. Будто бы хуже уже не будет, либо память, либо смерть.

– Жив? Сильно стукнуло? Повезло, что скорость не набрал, просто припарковаться хотел! – донёсся из-за обморочной пелены голос водителя. В роли земного ангела-хранителя выступал тридцатилетний соотечественник с доброжелательным взглядом. Его наружность и уже знакомая городская панорама прояснялась, светлело в глазах, но больнее прежнего звенело в голове. Бездомного стукнуло в левое плечо и левую лобную часть, которую незадачливый камикадзе потёр, а затем автоматически глянул на своего крупногабаритного обидчика. В то же мгновение потерпевшего прошибло нервным током – он ошарашенно уставился на фирменный лейбл туристического автобуса. Померещились две перекрещенные латинские буквы, и они вызывали необъяснимую панику в травмированном сознании.

– Вэ?! Вэ, это похоже на… – испуганно забормотал незнакомец, оборачиваясь к подоспевшему водителю. Ватное тело моментально оживилось, лишь бы удрать поскорее от жуткого автобуса.

– В чём дело? Что вас напугало? – недоуменно спросил водитель, придержав сумасшедшего с мёртвенно бледным лицом за плечо. Он мыслил оперативно, не дождавшись от невменяемого и несколько асоциального гражданина ответа, парень решил подбросить терпилу в Боткинскую больницу, где медицинскую помощь окажут и временным кровом обеспечат. А после, любезно впуская бродягу в салон автомобиля, всё же ненастойчиво предложил воспользоваться в такой странной ситуации услугами доблестной полиции, до ближайшего отделения которой было вообще рукой подать. Но это предложение вызвало бурю протеста, и водитель понимающе рассмеялся.

– Не будем пока отвлекать этого брата от насущных проблем. Через полчаса япошки вернуться из Кунсткамеры, повезу их в гостиницу у метро «Александра Невского», там и закину тебя в больничку. У тебя наверно сотрясение или шок. Хотя, сдаётся мне, это что-то давнее… – молодой мужчина в бейсболке с отечественным триколором изучающе оглядел своего подопечного, который скромно примостился рядом с водительским штурвалом. Заметив следы измождённости на немолодом лице, сердобольный парень предложил потерпевшему минералки, – А значок с буковкой «Вэ», поверь мне, старина, не так страшен. Это всего лишь «даблъю», марка немецких тачек «Фольксваген», – приободряюще улыбаясь, пояснил он, – Ну, что полегчало чутка? Кто, откуда сам? Меня Лёха зовут, если что.

Загадочный странник хранил напряжённое молчание. К великому сожалению, клин клином ничего конструктивного не вышиб, и вместо новых воспоминаний удар добавил лишь болезненную шишку на седеющей голове. Не скажешь ведь, что зовут на букву «В», которая теперь уже не заманчиво подмигивала, а скалилась жуткими латинскими зигзагами. Она, очевидно, была фатальным наследием позабытой жизни, ведь этот популярный автомобильный бренд мужик знал и ранее.

– Я не помню, – обречённо ответил он, решив открыться понимающему человеку. Молодой человек изменился в лице и надвинул бейсболку на виноватые глаза. – Да не беспокойтесь, я это… В общем, я и до вашего автобуса ничего не помнил. Как будто все стёрли.

– А-а, знакомая история, – махнул рукой водитель, – Палёное пойло в комплекте с кулаками верных товарищей. Вот америкашки всё лепят про опыты инопланетян и спецслужб. На какой хрен мы им нужны были бы. Сколько дней ты так болтаешься, старина?

– Только сегодня. Честное слово… – по-детски оправдался бродяга. – Как будто из комы вышел и за спиной полная пустота, стена. Меня охранник у магазина растолкал, и я пошёл, куда глаза глядят.

– Ну стена, это не пустота, в ней лазейку найти можно, – оптимистично заверил спаситель в жизнеутверждающей бейсболке. – Так ты откуда конкретно путь держишь? Надо бы вернуться к истокам, там народ расспросить. Искать себя нужно там, где потерял.

– Сейчас скажу… – мужчина задумчиво сощурился и простёр ладонь к Зданию Двенадцати Коллегий. – Там с улочки такой узкой путь начал, от крытого рынка… Кажется, «Васильевский дворик», написано было. Оттуда верзила в чёрной форме меня и прогнал. А я ничего вспомнить не могу, хоть ты тресни, кто и откуда не знаю. И ни документов, ни знакомых. Потому и сижу на поребрике, болтаюсь весь день, как в проруби сами знаете что.

– М-да, крутой улов у меня сегодня. Значит, один день, говоришь? Был у меня один знакомый, я тогда на Садовой ещё снимал жильё. Так вот, его суточная амнезия мучила. Сегодня помню, завтра нет. Народ ободрал его, как липку, занимай – не хочу, всё равно не вспомнит ни фига. Каждый день с чистого листа, как у рыбки. Знаешь, там, в Боткинской конечно приютят, но мозги бесплатно реставрировать или в «Ищи меня» писать не станут. Так что ты уж как-нибудь сам собирай себя по кусочкам, – сочувственно усмехнулся парень, – Покопайся в карманах, может что-нибудь попадётся. Вот, возьми карту города, полистай, может, вспомнишь свой дом с поребриками и парадными. Ты явно местный, питерский.

Улыбаясь, водитель затянулся сигаретой и эмоциональным рассказом о своём переезде в чопорный Петербург из горячо любимого, но вконец обнищавшего Урюпинска, а бродяга, последовав дельным советам, погрузился во все уголки своей слишком скромной для зябкого марта одежды.

Недаром завещали Дельфийские мудрецы: «Сначала, познай себя». Заглянув к себе за ворот, мужчина обнаружил маленькую деревянную иконку Святого Николая на верёвочке. И этой многозначительной находке водитель туристического автобуса обрадовался больше настороженного пассажира, сразу окрестив его «моряком Колей».

– Знакомые все лица. Вон видишь мой иконостас? – Лёха кивнул на свои иконки, украшавшие салон, – Там у меня и именная для Алексея есть.

Только у незнакомца своя икона почему-то вызывала колючее чувство, и асоциал с неохотой продолжил личный досмотр себя. Спустя минуты поисков, не веря своему счастью, он всплеснул обрывком старой газеты, выловленным из дырявой подкладки ветровки. На засаленном листке был нацарапан номер мобильного телефона с неразборчивой надписью.

– Антонина или Антохина? – попытался расшифровать клинопись Лёха, – Твой почерк наверно, узнаёшь, Николай?

Тот с недоумением и опаской вновь взглянул на обрывок и, весьма отчётливо представив, как собственноручно делал эту важную запись, понуро кивнул.

– Замечательно! Звони этой дамочке. – воодушевлённо отозвался водитель и широким жестом протянул свой мобильный, – Ну чего медлишь? Тебе повезло, старина. Украли все документы с деньгами, отоварили до потери памяти, а тут такое послание в бутылке. Давай, давай, звони!

– И что я скажу? – попятился потерянный мистер Х, – Здравствуйте, угадайте, кто я? Или заберите меня отсюда?

– Да хоть бы так, не суть! Может это единственный шанс, Колян. Показаться дураком лучше, чем стать неопознанным бомжом. Да и я гляжу, что газетёнка Василеостровская, пешком придёт, если любит. – шутил водитель, щёлкая семечки, а с бледного лица названного Николая не сходила мгла сомнений. Он и без «толерантного» напоминания о бомжатнике чувствовал себя повисшим над жуткой пропастью, но в голове не было ни одной толковой мысли – все файлы были безнадёжно пусты. Потому, правили бал одни только обострённые чувства. Некое наитие терзало угнетённую душу, ужасно не хотелось набирать эти одиннадцать цифр и возвращаться в затуманенное прошлое. Хотелось остаться в уютном автобусе рядом с энергичным Лёхой, чьи глаза настойчиво блестели из-под полосатого козырька, а рука уже протягивала мобильник, издающий томительные гудки.

Но не все обитатели северного города могли похвастаться такой скоростью мысли и реакции, как приезжий водитель, наблюдавший скомканный диалог с таким любопытством, который давно не испытывал за вечерним просмотром телевизора. Колю, еще более сметённого, никак не хотели узнавать на том конце провода. Не знали там, впрочем, и никакой Антонины, и гражданки Антохиной. Лишь твёрдо пообещали забрать звонящего из любой точки города. Только точку эту сразу несколько собеседников, женские и мужские возгласы которых доносились и до участливого водителя, просили уточнить. Когда трагикомедия, а с ней и странные телефонные переговоры завершились, на лбу Николая проступала испарина и морщины сумрачных раздумий.

– Сказали, сейчас приедут за мной и отключились, только обо мне и Антонине ни слова. Сомнительно… – мужчина перевёл недоверчивый взгляд с нового товарища на темнеющую водную гладь Невы.

– Вот блин, я то думал, что жена. Странные дела. Может и эту Тоню Антохину уже того, поминай, как звали? Болтается где-то по течению реки.

– Какой реки? – пасмурно осведомился Коля и рефлекторно сглотнул.

– Что? – откликнулся вдруг утративший оптимизм водитель, отрывая хмурый взгляд от скрытного русла Невы, – Да по реке… Реке Лете. Как говорят, канул в Лету, дескать, пропал…

– Я понял. – угасшим тоном приговорённого перебил его оппонент и, поджав обветренные губы, утих в напряжённом ожидании своей участи. Сердце отчего-то вновь сжалось. А мозг? Эта самонадеянная субстанция предлагала порадоваться тому, что близкие нашлись по горячим следам, пусть даже голоса их были далеки и загадочны, как Луна, что к тому времени уже воцарилась в сумеречной синеве небес. Её перламутровый свет завораживал, оказывая седативное действие, и «Николай на букву В» снова впал в молчаливую прострацию, несмотря на болтовню радиостанций и комментирующего всё подряд Алексея.

Незаметно истёк час ознакомления Японии с изощрёнными увлечениями российских императоров, а за Колей на Университетскую набережную так никто и не прибыл. Словно пёс, привязавшийся к доброму прохожему, он наотрез отказался снова оставаться на обочине жизни и судьбоносный «Фольксваген», преодолев Дворцовый мост, мягко поплыл вдоль лучших творений петербургских зодчих.

Помрачневший водитель выключил радио. И сквозь громоздко нависшую тишину звучало лишь приглушённое мяуканье интуристов, делящихся впечатлениями и фотографиями. А сердце Николая обхватило своей беспощадной ладонью отчаяние. Ему всё казалось, что эта затянувшаяся галлюцинация скоро закончится в постели родного дома, наполненного счастливыми родственниками и упорядоченными фрагментами былой судьбы.

Комфортабельный автомобиль и манера вождения умелого извозчика усыпляли, но на исходе Синопской набережной обездоленного пассажира растревожило нечто необъяснимое. В ушах вдруг зазвенело, и атмосфера сгустилась, словно перед взлётом авиалайнера. Внутри все затрепетало, а сердце булькнуло на дно чёрного омута страха. Он с неосознанной тревогой глянул сквозь лобовое стекло и только испуганно вжался в пассажирское кресло, не успев даже вскрикнуть – со встречной полосы на противоположную резко свернул рыжий самосвал и в упор направил все свои тонны на туристический автобус. Машина смерти неслась с такой безумной скоростью, что никакая реакция и опыт водителя не спасли бы. Всё сбилось со своего законного места, смешиваясь в одно визжащее и давящее месиво.

Последним, что слышал съёжившийся странник это оборвавшийся крик Лёхи с оглушительной волной бьющихся стёкол. А после мощный толчок и полное спокойствие, смешанное с тоскливой безмятежностью. Душу будто вынесло в шёлковые просторы сумрачных воспоминаний. Перед глазами, словно в персональном кинотеатре протянулась вся красочная и до боли знакомая лента забытой жизни, только кино это лишь проявившись, утратило свою актуальность. Ослепительно вспыхнуло в сознании, чтобы тут же перегореть, будто отслужившая свой век лампочка.