Читать книгу Игра в пятнашки (сборник) - Рекс Стаут - Страница 3

В одну минуту седьмого, когда шум лифта известил, что Вульф спускается вниз, я за своим столом был уже настолько погружен в дела, что не смог оторваться даже на секунду, дабы повернуть голову и наблюдать его водворение в кабинет. Я следил за ним на слух. Вот он приближается к столу, усаживает в кресло свои четыре тысячи унций, устраивается поудобнее и дает звонок. Вот с кряхтеньем тянется за книгой, которую читал и оставил двумя часами ранее, заложив ее фальшивой десяткой с автографом прежнего министра финансов, расписавшегося на ней красными чернилами в знак признательности за оказанные услуги. Затем я услышал, как Вульф обращается к Фрицу, когда тот принес пиво:

– Фриц, это ты оставил здесь деньги?

Естественно, тут уж я вынужден был вмешаться и оторвался от своих трудов:

– Нет, сэр, это я.

– Вот как? Благодарю, Фриц.

Босс достал из ящика открывалку в восемнадцать каратов, откупорил бутылку и налил пиво в бокал. Фриц удалился. Вульф дал немного осесть пене, но не до конца, поднял бокал и сделал два солидных глотка. Поставив пиво, он постучал пальцем по новеньким – не поддельным – купюрам, по-прежнему лежавшим веером под пресс-папье, и спросил:

– Ну? Что за вздор?

– Никак нет, сэр.

– А что же тогда?

Из меня так и хлынула пылкая искренность:

– Я признаю, сэр, всю справедливость слов, сказанных вами в пятницу. Ну, относительно моих непомерных трудов и остатка на счету… Мне и вправду горько. У меня такое чувство, что не вношу своего вклада в общее дело, в то время как вы по четыре часа в день обливаетесь по́том наверху, в оранжерее. И вот я сидел здесь и обдумывал все это… Нечасто на мою долю выпадают такие тягостные раздумья… Так вот, я думал – и вдруг звонок в дверь.

На мое вступление Вульф отреагировал вполне предсказуемым образом: принялся читать, обратившись к отмеченному месту. Я продолжал:

– На пороге стояла человеческая особь женского пола на третьем десятке, с беспрецедентными глазами, прекрасной фигурой, чемоданом из полированной кожи и шляпной коробкой. Она громко заявила о своем знакомстве с домом, вами и мной, обнаружив завидную начитанность. Я привел ее сюда, и мы мило поболтали. Она не назвала своего имени – не сообщила о себе вообще ничего. Ей не нужен ни совет, ни информация, ни услуги детектива – решительно ничего. Все, что ей требуется, это стол и кров на неделю. Причем столоваться она желает у себя в комнате. Ей приглянулась южная, которая, как вам известно, располагается на одном этаже с моей.

Я сделал кроткий жест, подразумевающий скромность. Видеть этого Вульф не мог, поскольку не отрывал глаз от книги, но я все равно сделал.

– Вы, с вашим опытом и умом, наверняка уже вывели из моих слов, что я вынужден был согласиться. Она не только прочла обо мне, но и видела мою фотографию. Бедняжке хочется побыть подле меня. Как она выразилась, одну чудесную неделю. К счастью, деньжат у нее в избытке. Она заплатила за неделю вперед, по пятьдесят баксов за день. Вот откуда взялись эти деньги. Я сказал ей, что ничего пока не обещаю, до получения вашего согласия, и отвел ее в южную комнату, где помог ей разобрать вещи, а потом запер. Там-то она сейчас и находится.

Он повернулся в кресле поближе к свету, практически спиной ко мне. Я невозмутимо продолжал:

– Она что-то толковала о том, что ей надо где-то перекантоваться до тридцатого июня. Там, где ее никто не найдет. Конечно, могла бы придумать объяснение получше. Никаких обязательств я на себя не брал, но готов пожертвовать временем и удобствами, если у меня будут привычные восемь часов сна. Похоже, девушка она образованная и утонченная. Возможно, захочет, чтобы я почитал ей вслух. Тогда придется позаимствовать у вас кое-какие книжки. Скажем, «Путешествия Пилигрима» и «Очерки Элии»[5]. Еще она, как будто, очаровательна и невинна. У нее чудные ножки. Если она нам понравится и мы с ней поладим, один из нас вполне мог бы на ней жениться. Но сейчас важнее другое: раз уж я таким ловким манером внес в наш бюджет свой вклад наличными, вы можете подписать мне новый чек взамен того, что я порвал в пятницу.

Я извлек новый чек из ящика, где он уже лежал наготове, встал и положил его Вульфу на стол. Тот отложил книгу, взял ручку с подставки, подписал чек и пихнул его ко мне. Затем обратил на меня взгляд, в котором читалась дружеская признательность.

– Арчи, – начал он, – представление получилось весьма впечатляющим. В пятницу я сгоряча не то сказал, а ты не то сделал, а fait accompli[6] в виде этого порванного чека загнал нас в тупик. Положение создалось щекотливое, но ты разрешил его восхитительно. Прибегнув к одной из характерных для тебя фантастически легкомысленных выдумок, ты обнажил всю абсурдность проблемы и таким образом снял ее. Превосходно и удовлетворительно.

Он убрал пресс-папье с банкнот, взял их, сложил в аккуратную пачку и протянул мне, заметив:

– Я и не знал, что в нашем неприкосновенном запасе есть пятидесятидолларовые банкноты. Убери-ка их лучше назад. Не люблю, когда разбрасываются деньгами.

Деньги я не взял.

– Не спешите. Нам светит заработок.

– Заработок?

– Да, сэр. Они не из сейфа. Они от посетительницы, как я и рассказал. В данный момент она находится наверху, в южной комнате. Никаких фантастически легкомысленных и характерных выдумок. Она поживет у нас с неделю, если вы позволите. Привести ее сюда, чтобы вы определились?

Вульф уставился на меня:

– Еще не хватало!

Он снова потянулся за книгой.

– Ладно, пойду приведу ее.

Я двинулся к двери, ожидая, что он остановит меня воплем, однако такового не последовало. Значит, он был уверен, что это розыгрыш. Тогда я пошел на компромисс: заглянул на кухню и попросил Фрица зайти на минутку к нам в кабинет. Вульф даже не оторвался от чтения.

– Тут вот какая история, – обратился я к Фрицу. – Мистер Вульф полагает, будто я преувеличиваю. Наша гостья, которой ты относил коктейль в южную комнату наверху… Она что, старая, изможденная, ущербная, страшная и кривобокая?

– Ну что ты, Арчи, – упрекнул меня Фриц. – Как раз напротив. С точностью до наоборот!

– Верно. Так ты запер ее там?

– Конечно. Я же отдал тебе ключ. И ты сказал, что она, вероятно, будет ужинать…

– Да-да, мы сообщим тебе. Ладно, на этом все.

Фриц метнул взгляд в Вульфа и, не дождавшись от него ни слова, развернулся и вышел. Вульф выждал, пока не раздастся звук закрываемой кухонной двери, отложил книгу и процедил:

– Так это правда? – Судя по его тону, я ни больше ни меньше как напустил полную оранжерею насекомых-вредителей. – Ты действительно поселил женщину в моем доме?

– Вообще-то не поселил, – запротестовал я. – Это слишком сильно сказано. И подразумевает, будто я преследую личные…

– Где ты ее взял?

– Я не взял. Говорил же вам: она сама пришла. Я ничего не выдумывал. Просто отчитывался.

– Выкладывай все снова. Только голые факты.

Сделать это мне было легче легкого. И не такие указания выполнять доводилось. Я в точности описал ему все случившееся начиная с того, как открыл дверь и впустил девушку, и кончая тем, как запер гостью в южной комнате. Вульф слушал меня откинувшись в кресле и прикрыв глаза, как и всегда во время подробных отчетов. Вопроса не задал ни одного – просто открыл глаза и рявкнул:

– Отправляйся наверх и верни ей деньги. – Потом посмотрел на настенные часы. – Ужин через двадцать минут. Выпроводи ее из дому через десять. Помоги собрать чемодан.

Тут я заартачился. Оглядываясь назад, я признаю, что самым естественным было бы, как обычно, исполнить распоряжение босса. В конце концов, я добился своего, достигнув сразу двух целей: влепил ему хорошенько за чертову привередливость при выборе работы и клиентов и к тому же получил новый чек взамен порванного. Девица сыграла уготованную ей роль. Так почему бы и не выгнать ее взашей? Но должно быть, что-то в ней, возможно то, как она укладывала вещи в чемодан, меня тронуло, ибо я вдруг занял жесткую позицию.

Я заявил Вульфу, что, действуя в качестве его доверенного лица, пообещал посетительнице, что он ее примет. Босс только хмыкнул на это. Тогда я предположил, что он, быть может, сумеет разговорить ее, убедит отбросить таинственность, назваться и рассказать о своих неприятностях. Тогда нам светит гонорар, который позволит еще целый год выплачивать мне жалованье. Он снова хмыкнул.

Я сдался.

– Ладно, попробует бакальяу[7] в другом месте. Возможно, в Восточном Гарлеме – там ведь португальцев до черта. Не надо было мне заикаться об этом.

– О бакальяу? – переспросил он.

– Ага. Я случайно обмолвился, какое блюдо будет у нас на ужин. Она спросила, что это такое, и я объяснил. Так она заявила, что, мол, соленую треску есть невозможно, как бы ее ни приготовили, пускай даже и по усовершенствованному вами и Фрицем португальскому рецепту. – Я пожал плечами. – Ладно. Все равно она может оказаться убийцей. Какая разница, если мы нарушим собственные правила, выставив ее из дому голодной до ужина? Ну и что с того, что я уломал ее попробовать соленую треску, а теперь должен выгонять ненакормленной? Кто я такой? – Я встал, взял семь пятидесяток со стола Вульфа и печально изрек: – Итак, мы возвращаемся к тому, с чего начали. Деньги ей придется вернуть. Значит, наш банковский счет я не пополнил и положение с моим чеком возвращается к прошлой пятнице. Выбора у меня нет.

Я потянулся к своему столу за чеком, который Вульф совсем недавно подписал, ухватил его посередине большим и указательным пальцами за верхний край…

– Арчи! – взревел Вульф. – Не рви его!

До сих пор представления не имею, что́ ожидало бы постоялицу, останься решение за нами. Нежелание выгонять гостью из дому голодной, инстинктивная реакция на вызов, заключенный в утверждении о несъедобности соленой трески, и угроза порвать еще один чек возымели свое действие: девушку не выгнали до ужина. Более того, Вульф лично проинспектировал поднос, приготовленный для нее Фрицем.

При всем том никакого окончательного решения босс не озвучил, а мой вопрос оставил без внимания. Мы с Вульфом ужинали, как обычно, в столовой. Соленая треска с португальским гарниром оказалась столь хороша, что на телятину меня уже не хватило, хотя я все же отведал малость орехового пудинга.

Когда было покончено с кофе и я последовал за Вульфом в кабинет, мне представлялось, что первым пунктом в повестке дня будет мисс или миссис Икс. Но босс даже не потрудился открыть заседание. После обильной еды – а ужин у нас всегда такой – Вульфу требуется минуты четыре, а то и пять, чтобы устроиться в кресле, к полному своему удовлетворению. Покончив с этим в тот вечер понедельника, он раскрыл книгу и принялся за чтение.

Жаловаться мне было не на что, хотя решение оставалось за ним. Девушка сидела наверху взаперти, уже накормленная, и он это знал. Вульф мог позволить ей остаться – вещь немыслимая, – или пригласить для беседы, или выгнать – в чем я, в свою очередь, мог оказать, а мог и не оказать свое расторопное содействие.

Как бы то ни было, в мои намерения не входило оставлять первый шаг за ним. И когда он уткнулся в книгу, я лишь пару минут сидел молча, разглядывая его, а потом встал и направился к двери.

Сзади донесся его возглас:

– Ты ведь не собираешься на прогулку?

Я развернулся и вкрадчиво поинтересовался:

– А почему бы и нет?

– Та женщина, которую ты протащил сюда тайком… Был уговор, что ты избавишься от нее после ужина.

Бесстыдная ложь. Никакого уговора не было, и Вульф знал это доподлинно. Однако он, несомненно, принял боевую стойку и сделал ложный выпад. Настал мой черед. Вероятно, приказ о выдворении постоялицы был бы отдан незамедлительно и бесповоротно, если бы нас не прервали. Раздался звонок в дверь. До прихожей мне оставалось всего два шага, и я их сделал.

После наступления темноты я никогда не открываю входную дверь, не включив предварительно на крыльце свет и не посмотрев через прозрачную с внутренней стороны панель. На этот раз оказалось достаточно беглого взгляда. Он был один, примерно вдвое меня старше, высокий и костлявый, с выступающей квадратной челюстью, в плотно сидящей темно-серой фетровой шляпе и с портфелем под мышкой.

Я открыл дверь и поздоровался. Проигнорировав мое приветствие, он сообщил, что его зовут Перри Хелмар и что ему необходимо срочно повидаться с Ниро Вульфом. Обычно, если Вульф находится в кабинете и является незнакомец, я оставляю пришедшего на крыльце, а сам иду доложить о нем боссу. Однако на сей раз, пользуясь шансом уколоть Вульфа и оттянуть решающий поединок до отхода ко сну, я впустил визитера и, водрузив его шляпу на вешалку, повел в кабинет.

Какую-то секунду я полагал, что Вульф, взбеленившись, встанет и молча выйдет. На моей памяти он проделывал это не единожды, если приходил к выводу, что кто-то – необязательно я – совершенно невыносим. Подобная мысль действительно пришла ему на ум – такой вот его взгляд я знаю слишком хорошо, – однако уступила нежеланию покидать удобное кресло. Так что он сидел и, возмущенно насупившись, обозревал посетителя.

– Должен объяснить, – начал Хелмар, – что явился к вам не только потому, что мне известна ваша деловая репутация, но и потому, что знаю мнение о вас моего друга Дика Уильямсона – Ричарда Э. Уильямсона, текстильного брокера. Он говорит, что однажды вы сотворили для него подлинное чудо.

Хелмар вежливо умолк, предоставив Вульфу возможность отозваться на сие льстивое вступление. Вульф так и поступил, наклонив голову на восьмую долю дюйма.

– Я не прошу о чуде, – продолжил Хелмар, – но мне все же необходимы быстрота, энергичность и проницательность.

Он сидел в красном кожаном кресле на некотором удалении от стола моего босса, положив портфель на столик подле локтя. У него был скрежещущий ораторский баритон, такой же строгий и сухой, как и он сам. Он продолжал:

– И осмотрительность… Это важно. Вам они свойственны, как мне известно. Что касается меня, то я являюсь старшим компаньоном уважаемой адвокатской фирмы. Наша контора располагается на Уолл-стрит, сорок. Исчезла девушка, за которую я несу ответственность. Есть основания опасаться, что она совершит какую-нибудь глупость и, возможно, даже подвергнет себя опасности. Ее необходимо найти как можно скорее.

Я открыл ящик, чтобы извлечь блокнот, и взялся за ручку. Что могло быть приятнее? Исчез человек, а старший компаньон почтенной фирмы с Уолл-стрит столь озабочен, что бросается к нам на ночь глядя, даже не задержавшись для предварительного звонка.

Я взглянул на Вульфа и подавил ухмылку. Губы его были плотно сжаты в смиренном принятии неизбежного. Впереди маячила работа – работа, отвертеться от которой ему наверняка не удастся ни под каким разумным предлогом. И до чего же он это ненавидел!

– У меня конкретное предложение, – продолжал меж тем Хелмар. – Я заплачу вам пять тысяч долларов и возмещу неизбежные расходы, если вы найдете ее и свяжете меня с ней до двадцать девятого июня, то есть в течение шести дней. И я заплачу вдвойне – десять тысяч, – если вы предъявите ее мне в Нью-Йорке, живой и здоровой, к утру тридцатого июня.

Я с подобающим почтением пожирал его глазами, когда он говорил о пяти, а потом десяти штуках, но, услышав дату, тридцатое июня, опустил взгляд на блокнот. Это могло быть простым совпадением, но у меня возникло острейшее предчувствие, что совпадения тут нет, а я уже научился доверять своим предчувствиям. Я чуть поднял взгляд, чтобы увидеть лицо Вульфа, но не обнаружил ни единого признака, что дата огорошила его так же, как меня.

Он глубоко вздохнул, не без изящества капитулируя перед необходимостью работы.

– А полиция? – без особой надежды поинтересовался он.

Хелмар покачал головой:

– Как я уже сказал, важно проявлять осмотрительность.

– Потому обычно и нанимают частных детективов. Изложите мне факты вкратце. Поскольку вы адвокат, то должны знать, что́ мне нужно, чтобы решить, стоит ли браться за эту работу.

– А почему бы вам за нее не взяться?

– Не знаю. Расскажите мне о ней.

Хелмар поерзал в кресле и откинулся назад, но непринужденной его позу я бы не назвал. Мне подумалось, что пальцы он сплетает и расплетает отнюдь не по привычке. Он был на взводе.

– В любом случае, – произнес он, – это конфиденциальная информация. Пропавшую девушку зовут Присцилла Идз. Я знаю ее с пеленок и являюсь ее официальным опекуном, а также попечителем собственности по завещанию ее отца, умершего десять лет назад. Она проживает в квартире на Восточной Семьдесят четвертой улице. Этим вечером мне надо было заехать туда, дабы обсудить с ней кое-какие деловые вопросы. Я так и сделал, прибыв в самом начале девятого, однако дома ее не застал. Горничная была встревожена, поскольку ожидала госпожу домой к ужину пораньше, а от той все еще не поступило никаких известий.

– Такие подробности мне ни к чему, – нетерпеливо прервал его Вульф.

– Хорошо, я буду краток. На ее письменном столе я обнаружил адресованный мне конверт. В нем была записка от руки.

Хелмар потянулся за портфелем и открыл его.

– Вот она.

Он извлек сложенный лист синеватой бумаги, но отложил его, чтобы достать из кармана футляр и надеть очки в черной оправе. Потом снова взялся за бумагу.

– Тут говорится: «Дорогой Перри…» – Он умолк и поднял взгляд на меня, а затем на Вульфа: – Она называет меня по имени с двенадцати лет, когда мне самому было сорок девять. Так посоветовал ей отец.

Очевидно, он ожидал комментариев, и Вульф до них снизошел, пробормотав:

– Это ненаказуемо.

Хелмар кивнул:

– Это я так, к слову пришлось. Тут говорится:

Дорогой Перри,

надеюсь, ты не очень рассердишься, что я тебя подвела. Я не собираюсь делать глупостей. Просто хочу ощущать почву под ногами. Сомневаюсь, что ты получишь от меня вести до тридцатого июня, но после – непременно. И пожалуйста – я действительно этого хочу, – пожалуйста, не пытайся меня отыскать.

С сердечным приветом, Прис

Хелмар сложил и убрал письмо в портфель.

– Пожалуй, мне стоит объяснить всю значимость тридцатого июня. В этот день моей подопечной исполняется двадцать пять лет и, согласно завещанию ее отца, опека прекращается и она вступает в полное владение своей собственностью. Это основное положение, но, как всегда, существуют и осложнения. Одно из них заключается в том, что крупнейшая часть ее собственности – это девяносто процентов акций весьма солидной и успешной корпорации, а кое-кто в ее руководстве отнюдь не рад тому, что моя подопечная вот-вот вступит во владение компанией. Другое – бывший муж моей подопечной.

Вульф нахмурился:

– Живой?

Он неизменно отказывается вмешиваться в супружеские свары.

– Да. – Хелмар тоже нахмурился. – Этот брак – роковая ошибка моей подопечной. Она сбежала с этим молодчиком в Южную Америку, когда ей было девятнадцать, а через три месяца оставила его и в тысяча девятьсот сорок восьмом развелась. В дальнейшем никаких контактов они не поддерживали, но две недели назад я получил от него письмо, адресованное мне как попечителю собственности. В нем утверждалось, будто вскоре после свадьбы моя подопечная подписала некий документ, в соответствии с которым половина ее собственности по закону принадлежит экс-супругу. Сомневаюсь…

Тут я вмешался. И без того достаточно долго пребывал в неопределенности.

– Как, говорите, ее имя? – брякнул я. – Присцилла Идз?

– Да, она вернулась к девичьей фамилии. Мужа зовут Эрик Хэй. Сомневаюсь…

– Кажется, я встречал ее. Полагаю, вы принесли фотографию?

Я встал и подошел к нему.

– Хотелось бы взглянуть.

– Конечно.

Его совершенно не волновала мелкая сошка, встрявшая в разговор, но он все-таки снизошел до того, чтобы потянуться за портфелем и пошарить в нем.

– У меня с собой три неплохих снимка. Я прихватил их из ее квартиры. Вот они.

Я взял карточки и принялся разглядывать.

Он продолжил:

– Я сомневаюсь, что его притязания имеют какую-то юридическую силу, но вот с моральной точки зрения… Тут вопрос может быть уместен. Уж точно для моей подопечной. Его письмо пришло из Венесуэлы. Думаю, она могла отправиться туда, чтобы повидаться с ним. Она твердо намеревалась… то есть намеревается… быть здесь тридцатого июня. Но сколько летит самолет из Нью-Йорка в Каракас? Думаю, не более двадцати часов. Есть в ней жилка сумасбродности. Первым делом необходимо проверить все списки пассажиров, улетевших в Венесуэлу. Если это в пределах человеческих возможностей, я хочу связаться с ней, прежде чем она увидится с Хэем.

Я протянул фотографии Вульфу:

– Есть на что посмотреть. Не только на снимках. Я действительно видел ее, как и думал. Совсем недавно. Совершенно позабыл, где и когда, но мне смутно припоминается, что это произошло в тот самый день, когда на ужин у нас была бакальяу. Я не…

– Черт, что ты там лопочешь? – перебил меня Вульф.

Я посмотрел ему в глаза.

– Вы меня слышали, – отрезал я и сел.