Читать книгу Альхэ. Химера в городе - Рэй Девур - Страница 1

932г.

Альхэ Анктар с отвращением отвернулась от морской глади. От вида волн начинало тошнить, и это несовершенство собственного тела страшно раздражало преобразовательницу. Оставалась только надежда, что с возрастом, входя в силу, она это исправит. Может статься, что даже в ближайшее время – по словам матери имелись все признаки очередного скачка магии в развитии. Альхэ пожимала плечами: если вспышки эмоций, постоянная потеря контроля и магические выбросы являются частью роста силы, то она согласна потерпеть.

Перед глазами мелькнуло белое пятно, сгусток энергии сорвался с пальцев раньше, чем она успела не то что подумать – испугаться. На палубу упала чайка. Птица с опаленными перьями еще слабо трепыхалась, когда на нее и присевшую рядом Альхэ упала тень:

– Скоро будем в Керэн-Лэ.

– Жалко, – Аль подняла голову на мать, и снова повернулась к чайке. – Я не хотела ее калечить, честно.

– Главное людей так не пугайся.

Рейта Анктар наклонилась к едва живой птице, проводя над ней ладонью. Альхэ завистливо вздохнула – такого контроля и такой легкости в работе ей не видать еще пару сотен лет так точно. Несчастная чайка затрепыхалась, когда чужая сила начала проникать в нее, восстанавливая сожженную часть тела, Альхэ пришлось ловить свою невольную жертву. Перья птицы восстановились, но так и остались черными. Мать кивнула, мол, цвет вернешь сама.

Альхэ прижала чайку к груди – за птицу было страшно, но под требовательным взглядом пришлось прикрыть глаза, глубоко вздохнуть и сосредоточиться. Пальцы закололо, чайка трепыхнулась, но шестипалые ладони держали крепко. Преобразовательница принялась по капле вливать магию, распределять по перьям, представляя, как им возвращается прежний белоснежный цвет. Ощущение пульсации внутри нарастало, она отвлеклась на это ощущение на долю секунды, но и этого хватило, чтобы поток магии бесконтрольно хлынул в птицу.

Чайка вспыхнула, но не пламя не обжигало. Альхэ вытянула руки, рассматривая изменяющееся существо – череп обнажился, перья бесповоротно почернели, а перепонки превратились в тонкую пленку магии. Рейта Анктар наклонила голову.

– Будем считать, что склонность к химерологии у тебя есть. Теперь я точно буду подходить к тебе шумно и не со спины.

Альхэ слабо улыбнулась в ответ, рассматривая пострадавшую от ее несдержанности птицу. Непонятное существо наклонило контрастирующий с оперением череп, словно запоминая хозяйку. И с противным хриплым криком взлетело в небо.

Старшая Анктар потрепала дочь по плечу и поднялась на ноги. Несколько мгновений посмотрела на нее сверху вниз, но ничего не сказала и ушла. Альхэ отвернулась к морской глади. После выброса тошнота от качки прошла, зато руки все еще мелко подрагивали. Она вдохнула глубже, переводя взгляд, облизала губы и скривилась, не то от соли, не то от вида Керэн-Лэ, южной башни.

Город, в котором никогда не заходит солнце, как же. На фоне стремительно темнеющего неба он казался белым пятном, не то морской пены, не то птичьего помета. Во второе верилось больше, репутация у города была – Альхэ закусила губу, подбирая слово, а потом усмехнулась – запятнанная. Но обязательные визиты никто не отменял, а тут мать посчитала ее достаточно взрослой и взяла с собой. Альхэ уже предвкушала скучнейший месяц в своей жизни – нудные обсуждения, визиты вежливости, официальные обеды с непременным «сиди ровно, ешь не так, говори тише, не хохочи».

Мать ведь и сама на дух не переносила подобные мероприятия, но место в Совете обязывало их посещать. Анктар-старшая, видимо, потому и стремилась приучить к ним дочь, что видела в этом надежду на более редкие выходы в люди.

Альхэ снова с тоской посмотрела на стремительно увеличивающийся город. Черная химера, бывшая раньше чайкой, тяжело опустилась на плечо создательницы, отчего та едва не выпала за борт. В костяном клюве билась еще живая рыба, впрочем, быстро исчезнувшая в недрах пернатого недоразумения.

– И что мне с тобой делать? Толк-то от тебя будет?

Ответом был хрип, служивший птице вместо голоса. Преобразовательница едва успела закрыть лицо, чтобы не получить пощечину мощным крылом, под понимающими взглядами команды. Все такими были, даже последствиями выбросов любили по молодости меряться. Потом ребяческое «А у меня мощнее было» сменилось ставками на то, уберут ли последствия очередного таланта, или нет.

*

В белом городе Керэн-Лэ никогда не наступала тьма, по мнению местных, выпускавшая наружу зверей, запертых в клетках живых душ. Даже в ночи его улицы, широкие и просторные, тянущиеся друг к другу корнями переулков, ярко освещались кострами и многочисленными магическими светильниками, расположенными в самых неожиданных местах. Свет был настолько ярким, что со стороны город словно сиял и был заметен даже в самой темной ночи, служа ориентиром путникам. Только этот бесконечный свет не давал возможности уснуть и, по мнению уже самой Альхэ, заставлял себя ощущать химерой в лаборатории: все тебя видят, спрятаться некуда.

Белый Керэн-Лэ был оплотом изящных искусств, а его жители любили жизнь в любом доступном им проявлении. Они умели получать удовольствие от каждого мгновения, стремились к вкусной пище и красивым вещам. Изящная сережка местной красавицы, невесомое стекло тончайшего бокала или палитра запахов приготовленного талантливым поваром блюда – все эти вещи неизменно становились поводом для обсуждения и восхищения.

Царство рукотворной красоты, в котором Альхэ Анктар неизбежно чувствовала себя необразованным дикарем, даже при том, что создать подобное при наличии рисунка могла играючи. Вот только она не могла поддержать беседу о популярном философе, не отличала одного поэта от другого, а сложному крою нарядного платья предпочитала что-то более удобное, не мешающее передвигаться и позволяющее в любой момент вернуться к работе. В глазах местных все это уравнивало ее с фоном.

Была еще одна вещь, раздражавшая преобразовательницу до нервной дрожи в руках. Местные жители были невероятно слабы в плане дара, но это не мешало им задирать нос. Раскланиваясь, под внимательным взглядом матери, с местными магистрами Альхэ еле удерживала себя от наглядной демонстрации силы, прекрасно осознавая, что и сейчас превосходит многих, а в дальнейшем будет далеко не на голову выше в магическом плане, чем все они. Соответствующее случаю выражение лица удерживалось только впившимися в локоть ногтями родительницы.

Все тем же способом, единственным действенным в данной ситуации, Анктар-старшая контролировала дочь на службе в местном храме. Сама Альхэ при этом отчетливо ощущала волны раздражения, но не знала, к чему они относятся. Сдерживаться было сложно: от текстов восхвалений хотелось смеяться, но потом она учуяла благовония, и смех улетучился сам по себе. Теперь все силы уходили на борьбу с тошнотой. Зато сосредоточенное выражение лица и прикрытые глаза явно пришлись к месту, если судить по благосклонным взглядам. Только вот ей хотелось сбежать в единственный в городе храм Безымянной Темной, настоящей дарительницы силы преобразователей.

Воздух на улицах Керэн-Лэ был немногим лучше, чем в белом храме – такой же тяжелый, удушающий, наполненный слишком большим количеством запахов, терзающих обострившееся от скачка дара обоняние. Хотелось обратно на север – в привычные леса. Море, жара, постоянное цветение чрезмерно утомляли, перегружали сознание. Тянуло в сон, поэтому она лишь заторможено кивнула на слова матери, велевшей ей отправляться в выделенные комнаты. Альхэ быстро нашла глазами переход, которым пришла сюда. Спускаться в город, в толпу, желания не было абсолютно.

*

Альхэ проснулась, едва солнце скрылось за горизонтом. Воздух все еще был слишком теплым по ее меркам, но уже не душил. Преобразовательница долго бездумно смотрела в пространство, пытаясь прийти в себя, но мысли словно загустели. Окрашенный в темно-синий цвет потолок раздражал. Однородная, ненатуральная, синева. Взгляд сам зацепился за покрытый золотом вычурный карниз. Девушка недовольно скривила губы – никакой практичности. Она еще могла понять обилие украшений на одежде и теле, на них можно крепить заклинания, поводки химер, ключи от пологов, накапливать в них энергию на непредвиденный случай, да и в целом изворачиваться, как душа пожелает. Но вот так бездарно тратить материал… Девушка фыркнула, посылая импульс. От карниза по всему потолку поползли золотистые прожилки, разбавляя цвет, и добавляя глубины золотым цветам по периметру комнаты, делая яркое вульгарное золото более тусклым, более интересным.

Так-то лучше.

Анктар потянулась через метки к матери, на что в ответ пришел импульс, похожий на взмах рукой. “Развлекай себя сама и не мешайся”. Развлекайся, так развлекайся. Главное, не уточнять рамки дозволенных развлечений, и не спрашивать “А можно мне…?”, иначе точно получишь запрет. Альхэ метнулась к ростовому зеркалу. Белое превратить в темно-синее, здесь перекроить, здесь убрать… Посмотрим, кто кого, ценители прекрасного. Сплетение ремешков, заменяющее сумку, привычно обхватило тело. Преобразовательница проверила крепежи ножа и кошелька, открыла метки, просто срезая длинные рукава.

Темные сплетающиеся линии на коже грели душу. Кто только из местных первым додумался использовать для связи материальные объекты? Кольцо можно потерять, браслеты рвутся, да и не нацепишь на себя столько, а уж насколько неудобно пользоваться такими вещами, отвлекаясь на них, на бегу или в каких-то опасных ситуациях и говорить не приходится. А если кто-то не умеет закрываться – сам виноват. Дружба с менталистом ее только в этом убедила.

Площадь встретила ее шумом и душным запахом пряностей. Сквозь него едва пробивалась приторная сладость местных фруктов и горькая соль моря, шумевшего где-то под городом. Толпа расступалась, сторонясь приезжей, у жителей Башни была слишком неоднозначная репутация среди местных. “Дикари” – вот самое мягкое, что было слышно в шепоте за спиной. Альхэ лишь ядовито улыбалась в ответ, из-под прикрытых век рассматривая вялый ток силы в окружающих. “Слабаки”. Запоминала голоса и узоры, чтобы потом, перед отъездом, оставить прощальные “подарки”. Она дождется. Подвести мать она не может, не может оставить пятно на репутации Мастера, но вот потом…

Злопамятность и мстительность не зря считают главными чертами их народа, это Альхэ отрицать не собирается.

Город душил, поэтому она плавно двинулась к выходу с площади. Дрогнуло плетение на поясе, а толпа поразительно удачно сомкнулась за спиной кого-то темноволосого, явно местного, заставив Аль стиснуть зубы, сдерживая себя от животного оскала. Дернулась нить связи, кольнув предплечье. “Да, мама, я поняла. Этот вариант мне нравится даже больше”. Альхэ на миг прикрыла глаза – пусть Второй Путь, Путь Плоти ей пока не доступен в полной мере, она не беззащитна. А местные змеи дождутся, уж она запомнит.

Альхэ шагнула в тени переулка, закрываясь, сворачивая узор вокруг себя, стягивая силу к телу, чтобы не фонить. Выцепила нужный след, ориентируясь на собственную вещь в руках чужака. Ночь долгая, даже здесь. “Удачной охоты, дочь”.

*

Шум волн заглушал тихий шелест песка под ногами, Аль аккуратно подобрала подол платья, чтобы не мешался под ногами. Преобразовательница играючи выследила воришку и теперь наблюдала за ним, стоя в тени валуна. Местный – темноглазый, явно проводящий много времени на солнце, судя по загару. А еще – с почти эталонным лицом. И Альхэ могла представить, как по нему проходились любители посудачить. У преобразователей была широкая рамка нормы внешности, и большинство стремилось себя в нее поместить, убирались как откровенные уродства, так и явные излишества. Эталон был допустим только для храмовый статуй. А лицу парня до их уровня не доставало только полной симметричности да еще пары штрихов. Эти несовершенства и выдавали простой факт – внешность у него своя. Альхэ присмотрелась внимательнее.

Он оказался одаренным, как и все жители Керэн-Лэ, и таким же слабым по северным меркам, хотя и не полным бездарем. И с характерным плетением вокруг руки.

Анктар зашипела под нос и дернула пальцами – защита на кошельке сработала, парализуя парня. К ее удивлению, тот быстро сбросил нити плетения, попросту разорвав их. На то, чтобы уничтожить ветви молодого деревца, спеленавшего его, сил южанину уже не хватило.

–Какой потенциал пропадает. Неужто здешние бесплодные на таланты земли еще способны породить кого-то действительно одаренного? – Альхэ вгляделась в лицо пойманного парня, отмечая, что капризное выражение его явно редко покидает. – Подворовываем у себе подобных? И зачем это жрецу?

Он что-то быстро выговорил на своем наречии. Альхэ лишь закатила глаза, ожидая, когда молодой жрец перейдет на общий. Сила жгла кончики пальцев – парню не повезло нарваться на нее перед очередным скачком дара. Главное теперь – не сорваться и не наделать глупостей, мать, конечно, прикроет, но потом за закрытыми дверями всю душу вытрясет. Да и проблемы со служителями Безымянной ей не нужны. Ветви шевельнулись, прижимая своего пленника к земле. Анктар уселась прямо ему на грудь, расправляя складки темной юбки, и вздохнула:

– Зачем, зачем… скучно. Меня, кстати, – он произнес зубодробительное полное имя.

Ветви сжались чуть крепче, заставив его резко выдохнуть. В голове Альхэ били барабаны, контроль над собой становился все более тяжелой задачей. Где-то в небе раздался противный крик спонтанной утренней химеры. Голос южанина, чутко уловившего перемену, кое-как пробивался сквозь эту пелену:

– Может, договоримся? – он облизал губы, внимательно следя за каждым ее движением.

– И что ты мне можешь предложить? Мактар.

– Что?

– Имя твое я не выговорю, будешь Мактаром.

Он сделал вдох, собираясь с мыслями, но не успел ничего сделать или сказать. Или попросту не рискнул – преобразовательницу, сползшую с него на песок, трясло так, что подставляться под выплеск силы не было никакого желания. Дыша через раз, он проклинал свою дурацкую привычку тащить что ни попадя, обещая себе от нее избавиться, если переживет эту ночь. С любой вменяемой девицей он бы еще договорился, даже если она и северянка, а вот с этой…

Из мыслей вырвал укус в шею, неожиданно сильный, повезло только, что с первого раза Альхэ не успела заострить клыки и правильно ухватиться, но явно собиралась это исправить. Мактар неожиданно выцепил взглядом луну. Яркая, слепящая, полная луна. В такую ночь и загрызеным быть жалко, но разве ж до города дозовешься? Кольца он снял, а метки на руках до сего момента считал глупостью. Если переживет эту ночь – точно сделает их. Сознание жреца оставалось ясным, хотя от места укуса распространялось онемение, он жалел, что не взял с собой ритуальный нож, тот сейчас бы пригодился. Или освободился бы, полоснув по плетениям, пронизывающим ветви, или магическое тело северянки бы зацепил. Сожалеть о собственной опрометчивости долго не пришлось. Хватка неожиданно ослабла, но не исчезла полностью.

Альхэ раскачивалась, обхватив себя. Светящееся собственным неверным светом приведение, обернувшееся к нему.

Он четко видел, как бушующая вокруг сила стягивается ближе к телу преобразовательницы, удерживаемая последними каплями контроля. Онемение прошло, тело слушалось как прежде, но чужая голая магия била по сознанию, заставляя где-то в глубине завистливо вздыхать. Сам он такой личной мощью похвастаться не мог.

– Слушай меня внимательно, – слова с трудом складываются в предложения. – Сейчас я тебя отпущу. Ты без резких движений, молча, медленно уйдешь отсюда, покажешься вашим местным целителям, а лучше – найдешь кого-нибудь из наших, они знаю, что делать в таких ситуациях. Скажешь, что пересекся с Альхэ. Молча уйдешь, я сказала. Жить надоело?

Главное – не сорваться, удержать инстинкты. Ветви рассыпались пылью, отпуская добычу. Мактар аккуратно откатился в сторону, не вздыхая глубже, не издавая ни звука. Только бы до города добраться, а там все будет хорошо.

Через метки в город улетело паническое: “Началось”. В руке Рейты Анктар рассыпался пылью кубок.

*

– Погасите свет, кто-нибудь…

– От твоего хрипа солнце не потухнет, не надейся, – голос матери раскаленной иглой вкручивался в висок, заставляя Альхэ вздыхать глубже.

– Что вчера было? Такое чувство, словно я вновь дала себя уговорить на “Черный хмель”. А воду мож…

– Пей. На самом деле, лучше бы ты вчера напилась, последствий было бы меньше, – Рейта Анктар задумчиво рассматривала собственное отражение, изредка переводя взгляд на дочь.

– Так он же живой оставался. Вроде. Уходил-то с берега точно своими ногами! – она попыталась сесть, но тут же схватилась за голову, прикидывая, почему Мактар мог не дойти до нужного места.

Солнце было уже высоко. Полуденный жар усугублял положение, усыплял. Альхэ кое-как перевернулась на бок, отворачиваясь к стене. Сейчас, с прояснившейся головой, она жалела, что поддалась порывам. Ощущала ведь, что дар нестабилен и искажает восприятие реальности, но все равно вышла из комнаты.

– Не сопи, он жив. На свое счастье, встретил меня перед воротами. К твоему огорчению, его отец был там же. Не скули! Лучше скажи мне вот что, – вкрадчиво начала женщина, – что ты такое сделала, что этот мальчишка тебя так выгораживал?

Тут она даже нашла силы посмотреть на мать, открывая один глаз. Выгораживал? Знать бы еще, что он нес, чтобы легенду поддержать при необходимости. И какой жрецу с такого поступка прок? В душевные качества – вернее, их наличие – Альхэ не верила. Все преобразователи – страшные эгоисты. Точка. И лицемеры. На лице девушки отчетливо читалось желание бежать из города, быстрее и дальше, лишь бы не терпеть этот театр еще несколько дней.

– И еще… Мы договорились о, как же они это назвали, – женщина сжала переносицу, – в общем, об обмене опытом. Мастер Кайро останется обучать местный молодняк.

– А к нам кто поедет?

– Магистр… Тень, эти жуткие имена, – Альхэ понимающе усмехнулась. – Один из магистров, и кто-то из наиболее одаренных местных. Я надеюсь на твое благоразумие, Аль. Хотя бы до отъезда. Иначе я запру тебя в Башне.

Прожилки на потолке играли в лучах солнца. В груди шевелилось предчувствие: уж Альхэ-то наглядно представляла уровень местных и одного выдающегося одаренного по меркам Керэн-Лэ знала лично.

*

– Привет.

Альхэ шагнула под своды храма, на миг прикрывая глаза – темнота и прохлада навевала мысли о доме. Она снова была в темно-синем, но теперь метки были спрятаны под тонкими рукавами. Зодчий Храма вздрогнул, роняя на пол кусочек золота, который до того вертел в руках. Анктар подошла ближе, металл скользнул вверх по ткани. На юбке осталась блестящая полоса.

Девушка задумчиво подкинула его на ладони, но передала в требовательно протянутую руку. Мактар наклонил голову, в глазах на миг блеснула золотая искра. Хмыкнул:

– На четверть ногтя меньше. Но хватить должно. Зачем пришла? Добить?

– Извиниться.

– Ну, извиняйся. Если считаешь, что есть за что.

Альхэ вскинулась было, но тут же поникла, устраиваясь на скамье. Молодой жрец посмотрел на нее из-под ресниц, но ничего не сказал, только отошел к алтарю. Альхэ наклонила голову, наблюдая, как по мраморной ноге начинает змеиться тонкий узор. Идеально выверенный, правильный, как и все в этом городе.

– Выговорись. Тебе полегчает.

– Меня ничто не тяготит, жрец. У меня нет причины плакаться.

– Как скажешь. Но если что – я тебя выслушаю. Даже если захочешь просто порассуждать вслух – тоже. Нам предстоит долгий совместный путь, – он мягко улыбнулся ей.

Альхэ вскочила, хватая его за ворот. Мактар только продолжил улыбаться в ответ – в храме она ничего не могла ему сделать. Он осторожно разжал все шесть пальцев и аккуратно убрал ее ладонь от себя. Плавно перевернул ее руку, рассматривая метки.

– Вроде простые линии, а сколько толка…

– И не потеряются, в отличие от ваших побрякушек, – она попыталась выдернуть руку, но южанин только сжал ее крепче.

– Не надо меня недооценивать, Анктар. То, что я полукровка, еще не значит, что мне нечем тебя удивить.

Воздух в помещении слово превратился в ту же душную массу, которая заполняла улицы Керэн-Лэ. Альхэ прекрасно понимала, что это обман, и жрец просто играет с ее сознанием, как и все они, но сопротивляться не получалось.

Менталистов младшая Анктар старалась избегать. С единственным исключением она дружила совершенно искренне, но его увезли из Башни подальше от населенных мест, едва Антар Дженталь начал терять контроль надо способностями. Альхэ по старому другу тосковала, но и рисковать лишний раз не хотела, поэтому даже не пыталась сбежать «проведать» товарища.

Мактар же полноценным менталистом не был. Зато в храме он был почти всесилен, как проводник Безымянной. Альхэ попыталась вырваться из иллюзии, и, к огромному удивлению, у нее получилось. Хватка на запястье ослабла, а сам жрец смотрел на нее такими же мутным глазами, какие были у приходящей в себя северянки.

– Что, хватанул слишком много? – она оскалилась, глядя, как он проводит под носом тыльной стороной ладони, пытается стереть алую полосу с лица. – Нас ждет долгий совместный путь. Но никто не обещает, что тебя будет ждать возвращение домой.

Она наклонилась к нему совсем близко, с шумом втягивая запах крови. С трудом вернувшийся контроль начал ослабевать. Она кончиком языка прошлась по багровым разводам на щеке. Мактар отшагнул назад, глядя на нее из тени статуи. Указал глазами на распахнувшуюся дверь храма.

Альхэ хмыкнула, без страха разворачиваясь к нему спиной. Вдоль позвоночника прошлись два взгляда: один тяжелый, другой заинтересованный. Уже почти на пороге она услышала тихий смешок, в этом она была готова поклясться.

*

До самого отъезда Альхэ Мактара больше не видела. Точно также она не видела в этом ничего плохого – поплеваться ядом друг в друга они еще успеют, еще плыть вместе. Если, конечно, они не затопят корабль по чистой случайности, но шансы на такой исход были малы, уж там-то найдется кому за ними проследить и при необходимости остудить горячую голову. Альхэ вполне допускала, что и путем элементарного скидывания в море, и рука матери не дрогнет.

Аль скривилась, представляя свое погружение в соленую воду. Картинка перед глазами вышла настолько живой, что по спине пробежали мурашки, а от покачивания воображаемых волн к горлу подступил ком. Анктар-младшая повела плечами и вдруг накренилась, настолько глубоко задумалась, что не услышала хлопок крыльев своего случайного чудовища. Это плохо. Такая невнимательность для химеролога – залог недолгой жизни, сожрет какая-нибудь пакость и все. И сам виноват – к безответственным дуракам у преобразователей всех специализаций отношение было соответствующее. Смех на похоронах был бы вполне искренним, а не вынужденным «потому что мы рады за товарища, ставшего частью Безымянной». В местном ответвлении культа, кстати, было принято рыдать, провожая на ту сторону. Причину Альхэ не запомнила, но у жреца спросит при случае, если у нее не возникнет желания его притопить по пути.

Преобразованная чайка за эти несколько недель заметно отъелась, и теперь Анктар при ходьбе заметно вело в сторону. Наглая туша перевешивала, а на попытки согнать с плеча только щелкала костяным клювом и возмущенно орала в ухо. Мать только хмыкнула и проронила обидный комментарий, что характер у химеры вышел под стать создательнице. Альхэ дулась два дня. Правда, делала это молча. Рейте Анктар это не мешало, она знала дочь наизусть.

Пернатое чудовище что-то противно протянуло и скинуло в подставленную ладонь добычу. Альхэ повертела в пальцах широкое золотое кольцо, смутно знакомое. Тонкая, полупрозрачная, пластинка камня тускло блеснула. Она вспомнила и недовольно поджала губы. В храм идти не хотелось, так что Альхэ просто опустила украшение в один из мешочков на поясе, собираясь отдать кольцо владельцу уже после отплытия. Птица, увидевшая, что хозяйка приняла подарок пробормотала что-то довольное, но преобразовательница только глаза закатила, зажимая ей клюв голой рукой. Химера попыталась вырваться, но Анктар была настроена решительно. Когда чайка успокоилась, Аль кивнула и разжала пальцы.

Вредное создание взлетело прямо с плеча, едва не ударив Альхэ крылом по голове. Анктар кинула ей вслед искру, попав под хвост. Ответом стал очередной противный крик, заставивший скривиться не только автора этого чудовища, но и прохожих на улице. Голос у химеры вышел не похожим на обычный чаячий, скорее, звук напоминал царапание камня железкой. Аль тяжело вздохнула, кошель с кольцом жег бедро. Она поджала губы, но все-таки нашла взглядом силуэт строения на несколько уровней ниже, направляясь к ближайшей лестнице.

Вот только двери храма оказались закрыты. Анктар даже не поверила своим глазам, принимаясь озираться по сторонам. И резко обернулась на звук шагов за спиной.

– Я, – начала Альхэ, показывая за спину, на дверь храма.

– Заходи, – Мактар протянул руку над ее плечом, почти прижимая ее к окованному широкими полосами металла дереву, заставляя сделать шаг назад.

Аль скользнула внутрь, в прекрасную после полуденного солнца прохладу. Жрец прошел мимо нее вглубь зала, к статуе Безымянной. Северянка подошла ближе, рассматривая чуть изменившееся с прошлого раза лицо, вернее, нижнюю его часть – остальное скрывало тонкое золотое полотно.

То, что лица богини разные в каждом храме, секретом не было. Служители изменяли статую, подгоняли под то, в каком обличии им является Темная. Мать рассказывала Альхэ, что некоторые алтарные статуи вообще изображают мужчин.

От размышлений преобразовательницу оторвало ощущение скользящего по коже взгляда. Она перевела глаза на Мактара, устроившегося у алтаря, прямо на полу. И без того темные глаза в полумраке и вовсе казались черными. Он рассматривал ее в ожидании, когда та заговорит. Альхэ встряхнулась и опустилась рядом с ним, на камень, в надежде, что он перестанет прожигать ее насквозь.

– Я пришла спросить, – легче не стало, потому что теперь жрец смотрел на нее в упор. А еще макушку будто бы сверлил взгляд статуи, совсем как в тот раз.

– Спрашивай.

– Чудовище мое притащило. Не знаешь, чье это? – она вытащила кольцо, протягивая его на раскрытой ладони.

– Та черная пакость – твоих рук дело? – он забрал украшение, едва коснувшись кончиками пальцев ладони.

Альхэ кивнула, подавив желание отдернуть руку. Кожа жреца обжигала, колола собранной в руках силой. Пусть заемной, но сейчас – превосходящей ту, что была доступна самой Анктар, особенно по уровню контроля. Золотая полоска вернулась на палец, девушка только успела заметить более светлую, незагоревшую кожу. Мактар снова поднял на нее глаза:

– «Но мы спускаемся в темноту, чтобы найти свет». И в тебе его явно больше, чем ты пытаешься показать.

– Глупость какая! – она хотела было встать, но услышала над головой отчетливо различимый смешок, а потом ее за запястье ухватила горячая рука. – Что ты от меня хочешь?

– Услугу. Не сейчас, потом. Все-таки ты меня чуть к предкам не отправила, а создавать тебе проблемы официальным требованием я не стал.

– Не в ущерб мне и моим близким, и в рамках здравого смысла.

– Меня устраивает. И заметь, – он наклонился к ней, – ты ничего не сказала про законность.

– Не заставляй меня жалеть, что я тебя не добила. А то случайно выпадешь за борт.