Читать книгу Близкие друзья-2. Во власти Короля - Рина Светлая - Страница 2

Антонио снял две смежные комнаты, имеющую общую дверь. Так что в случае опасности мы могли быстро попасть в комнату к девушкам. Наплевав на неиспользование магии в личных целях, установил сигналки, которые в случае чего предупредят нас о недружественном визите. И те, кто захотят без приглашения войти в дверь, наткнутся на неприятные сюрпризы. У моего брата были не только почитатели, но и недоброжелатели. Так что такая предосторожность была отнюдь не лишней. Тихо постучав в дверь, поинтересовался у наших спутниц, всё ли у них в порядке.

Девушки за то время, пока нас не было, успели принять горячую ванну. За что были безмерно нам благодарны. Я же, улыбнувшись, сообщил дамам, что скоро принесут ужин. И, пожелав спокойных снов, вернулся в комнату, которую делил с Антонио.

Друг уже стянул с себя влажную одежду и надел пафосную кружевную ночную рубаху, еле прикрывающую его аппетитный зад. Друг смотрелся в ней комично. Невольно улыбнулся. Несмотря на то, что Тони был воином, его душевная организация во время мирной жизни оживала. И он любил при дворе щеголять в ярких одеждах. Гордой птице павлину до него далеко. Антонио навешивал на себя изысканные драгоценности и сыпал налево и направо комплименты. Как женщинам, так и мужчинам. Тони, подойдя ко мне, принялся расстёгивать на мне безрукавку.

– Генри, дорогой, тебе срочно нужно снять с себя мокрую одежду, – с придыханием произнес близкий друг.

По моему телу пробежал табун огромных мурашек. И всё же я отвёл руку Тони от своей груди.

– Позже, Тони. Сейчас принесут ужин. Обещаю, что как только уйдет служанка, я всё с себя сниму, – поймав укоризненный взгляд друга, исправился, – ты снимешь. А пока продолжу играть роль благочестивого братца.

– Ха-х. И надолго тебя хватит? – осуждающе посмотрел на друга. – Ну ладно, – всё-таки согласился со мной Тони, но безрукавку всё же с меня стянул. – Ты прав. Репутация твоего братца превыше всего. Скажи, он вообще как-то удовлетворяет свои естественные потребности? Ну, я имею в виду, он с кем-нибудь сношается? С женщинами или мужчинами? Как вообще светлые братья спускают пар?

– Плетками и пытками, Тони. Наказывая грешников, братья ордена удовлетворяют свою благочестивую натуру. Не переживай за них, они всегда довольны жизнью. Их плоть полностью удовлетворена. Как ты знаешь, друг мой, грешников в нашем королевстве видимо-невидимо и всех нужно поставить раком на путь истинный. Брат, столько людей в пыточных замучил, что ты, наверное, и за всю свою жизнь столько не убил на поле боя. Роберто ненавидит мужчин и женщин. Он ненавидит жизнь. Он ненавидит любовь в любом её проявлении и счастье людское считает за грех. Для него важна только боль, страдания и самопожертвование во благо королевства. Весь в папу пошёл, такой же трудоголик.

У брата была лишь одна слабость, которой он всю свою никчёмную жизнь стыдился. И это был я. Так как мама меня любила больше, чем его. У брата появилась зацикленность на моей персоне. Ему было интересно, отчего одних людей любят, а других ненавидят. Это он выясняет и по сей день. А я у него для сравнения.

– А кто его отец? – спросил меня Тони. Тем самым выводя из грустных воспоминаний.

– Был когда-то городским палачом. Слышал историю о первом муже моей покойной матери?

– Твоя мать была замужем за городским палачом? Да, ты, верно, шутишь?

– Отнюдь. У нас с Роберто одна мать, но разные отцы. У старшего брата была та ещё «веселая» жизнь. Славное личико и всё тело в жутких шрамах от бесконечных побоев. Палач Гудвин должен был казнить мою мать за использование магии и колдовства в личных целях. Но как только бедолага её увидел, то сразу же влюбился. У моей мамы не было особого выбора: либо постель врага, либо плаха. Мать выбрала жизнь и активировала заклинание. Палача заворожили духи прелестницы. В состав которых входили феромоны и крупица любовной магии. Возможно, Гудвин об этом и догадывался. Но с женой на эту тему никогда не говорил. Иначе он сам бы оказался на плахе. А жизнь и мою маму он любил. Оказывается, палач и раньше был в неё по уши влюблен, но она не обращала на урода палача внимание. Кто он? И кто она? Первая красавица в городе! Вот он и донес на мою мать за то, что она тайком от властей продаёт любовные зелья. Это было самое безобидное, чем она занималась. Но даже продажа любовных зелий было преступлением, за которое в итоге ей пришлось расплачиваться своим телом и чревом. Гудвин был уродом как в физическом, так и в моральном плане. Ни капли жалости к преступникам. Палач был садистом и жестоким убийцей. Но что удивительно, он никогда не бил жену за проступки. Зато истязал своего сына на её глазах. Мама ничего не могла с этим поделать. Поэтому Роберто и вырос таким извращенцем, любящим боль. Он всегда причиняет боль преступникам в присутствии их семей.

– Жуть, – сказал Тони.

Я никогда не рассказывал ему об этом. Но Антонио – мой лучший друг, любовник, соратник. И должен знать, каков мой брат на самом деле. Теперь от моего ближайшего родственника Антонио будет держаться подальше. Не каждый сможет пережить горячую кочергу в заднице.

В дверь постучали. Приказав Тони прикрыть срамные места, впустил юную круглолицую подавальщицу. Девушка внесла в комнату: миски с мясным рагу, ломти ржаного хлеба, полкруга овечьего сыра, бутылку вина и глиняные кружки. Поставив нехитрый ужин на стол, девушка в нерешительности застыла. Похоже, служанка не спешила покидать комнату. Она явно ждала не чаевых. Возможно, индивидуального благословения?

Пухленькая блондинка, для того, чтобы принести в нашу комнату еду, надела своё самоё лучшее платье. Тёмно-серое, с серебряной вышивкой на подоле. Глубокий квадратный вырез со шнуровкой был ослаблен. Отчего большой шикарный бюст вывалился чуть ли не до сосков. Тем самым невольно притягивая к себе внимание.

– Вы что-то ещё хотели, мисс?

– Да. То есть нет, – она стыдливо опустила кудрявую белокурую головку.

Несмотря на округлости, девушка на личико была очень хорошенькой. Особенно восхитительны были её изумительного цвета глаза. Сочные алые губы. Ну и бюст, конечно же. Он был её главным достоянием.

Девчонка глубоко дышала. Отчего её грудь ритмично поднималась и опускалась. Подавальщица продолжала искушать своими не малыми прелестям и своей покорностью. Мои чресла, несмотря на усталость, заныли.