Читать книгу Второй сон - Роберт Харрис - Страница 8

Глава 7
Четверг, 11 апреля. Свинарни

Оглавление

Перед самым рассветом он наконец уснул, но в скором времени был разбужен стуком в дверь – негромким, но непрекращающимся и все более настойчивым. Уже рассвело, и впервые с его приезда в долину за окном забрезжил намек на бледный солнечный свет.

– Отец Фэйрфакс? – послышался из-за двери женский голос.

– Да, миссис Бадд. Доброе утро. Все хорошо?

– Вы нужны, и быстро. Не могли бы вы подойти?

Он отбросил одеяло, потом вспомнил, что обнажен.

– Я бы с радостью, но, боюсь…

– Ваша одежда испачкалась, преподобный отец, когда вы упали. Я забрала ее, чтобы постирать. Возьмите что-нибудь из вещей отца Лэйси.

Он упал? Так это она его раздела? О Господи! О Господи!..

– Благодарю вас. Я сейчас спущусь.

– Пожалуйста, преподобный отец, поскорее!

В комоде он нашел тщательное отутюженное исподнее и пару длинных шерстяных носков, черного цвета и старомодного фасона. Перспектива облачиться в одежду старого священника была еще хуже спанья в его постели. При мысли об этом Фэйрфакса даже передернуло. Однако он сжал зубы и натянул ее. В шкафу обнаружилась простая черная сутана, пропахшая камфарой и обтрепавшаяся по подолу и обшлагам, которая пришлась Фэйрфаксу впору. Пусть она будет моей власяницей, подумал он. Моей епитимьей. Напоминанием о моем грехе.

Фэйрфакс вышел на лестницу, оборачивая вокруг шеи белый галстук отца Лэйси, и, пока спускался, завязал его.

Агнес ждала его в коридоре вместе с Роуз, одетой для выхода из дома – в длинное коричневое пальто, по всей видимости некогда принадлежавшее отцу Лэйси. Между ними стоял тощий молодой мужчина с непокрытой головой, теребивший в руках войлочную шапчонку. На нем были заношенный черный костюм из чесаной шерсти и штаны, подпоясанные веревкой. Лицо его выражало такую муку, что Фэйрфакс безотчетно протянул руку и сжал его плечо:

– Что случилось, сын мой?

Парень уставился на него покрасневшими глазами, разинув рот, не будучи в состоянии выдавить ни слова.

– Его жена только что родила, и младенец так плох, что не дотянет и до полудня. Нужно окрестить бедняжку.

– В самом деле. Мне очень жаль. Одну минуту.

Он взбежал обратно на второй этаж и достал из сумки молитвенник. Перед входной дверью он натянул башмаки, и Агнес опустилась на корточки, чтобы зашнуровать их. Парень уже ждал на дороге.

– Его зовут Джон Ревел, – прошептала экономка. – Они уже потеряли одного, этот будет вторым. Живут в Свинарнях. Роуз потом проводит вас обратно.

Фэйрфакс поспешил по дорожке к воротам, которые Роуз распахнула перед ним, и они вместе зашагали за несчастным молодым отцом по направлению к деревне. Роуз шла в нескольких шагах впереди. Теперь, когда ливень прекратился, люди мало-помалу возвращались к обычной жизни. Какая-то женщина развешивала в палисаднике выстиранное белье. Еще одна шла по улице, сгибаясь под тяжестью ведер с молоком, которые держала в обеих руках. Обе замерли, когда мимо них проходил Ревел, и Фэйрфакс сделал вывод: очевидно, они прекрасно понимают, что это такое – встретить на улице молодого отца в сопровождении священника ранним утром.

Центральная арка моста почти полностью скрылась под водой. Не более чем в футе от парапета пенился ревущий поток, желтовато-бурый и мутный, силившийся преодолеть запруду из сломанных веток. Брызги летели им в лицо. Ярдах в ста за рекой Ревел неожиданно нырнул в узкий переулок, который тоже превратился в бурный поток, так что Фэйрфаксу с Роуз пришлось забраться на поросшую травой бровку и ковылять вдоль нее, время от времени погружаясь в воду по щиколотку.

За высокой изгородью из невидимых дымоходов к небу поднималось с полдюжины тонких струек дыма. Ревел открыл деревянную решетчатую калитку, и его спутники следом за ним вошли во двор. К ним, в надежде на кормежку, тут же бросились куры, переваливаясь из стороны в сторону, как клирики в задранных сутанах, в то время как свиньи, по всей видимости давшие название этому месту – розово-серые от налипшей грязи, – лениво перерывали пятачками навозную кучу. С трех сторон двора виднелись строения, которые Фэйрфакс поначалу принял за полуразвалившиеся свинарники. Но потом он заметил, как в них шныряют ребятишки, и потрясенно осознал, что это человеческие жилища – покосившиеся хибарки с крохотными окошками и низкими дверными проемами, в один из которых они вошли, предшествуемые Ревелом.

В полумраке Фэйрфакс различил голый земляной пол, засыпанный соломой и опилками. Судя по всему, на ночь в дом загоняли скотину, чтобы она была в тепле и никто не увел ее со двора. Приставная лестница вела на чердак. В маленьком, обложенном кирпичами очаге шипели сырые дрова. Перед ним на табуретке сидела старуха, посасывая короткую трубку. Вонь стояла такая, что у Фэйрфакса заслезились глаза: пахло людьми и животными, мочой и испражнениями, разваренной едой, древесным и табачным дымом, аммиаком, выделяемым прелой соломой. Ребятишки сгрудились позади них в дверях, заслоняя дневной свет.

Когда глаза привыкли к темноте, Фэйрфакс различил в углу матрас, заваленный каким-то тряпьем. Ревел подошел к нему и присел на корточки.

– Ханна, я привел священника, – ласково произнес он.

Куча тряпья зашевелилась, и из нее показалась худое белое лицо.

– Отец Лэйси?

– Нет, я отец Фэйрфакс. – Он с протянутыми руками подошел к матрасу. Роуз стояла в отдалении, переминаясь с ноги на ногу и наблюдая за ним. – Можно взглянуть?

Ревел осторожно убрал простыню. Женщина судорожно прижимала к груди младенца. Он был сизо-голубого цвета, точно такого же, как вены на ее голых белых грудях, разбухших от молока. У нее не было сил поднять его. Ревел осторожно взял ребенка из рук жены и передал Фэйрфаксу. Маленькое тельце было холодным и легким, как у мертвой птички. Фэйрфакс в отчаянии огляделся по сторонам и наткнулся на взгляд Роуз. Та отвела глаза. Ему следовало отказаться от проведения обряда. Хороший священник нашел бы слова для того, чтобы объяснить неисповедимость Божьей воли, и не предлагал бы лживого утешения. Фэйрфакс знал это, но у него не хватило духу.

– Богом молю, скажите, она ведь еще не умерла, правда?

– Нет, нет. Мы успели вовремя. – Фэйрфакс пристроил детское тельце в сгибе левой руки, а правой принялся листать молитвенник. – Можно мне света? И воды. Дети, почему бы вам не подойти ближе и не присоединиться к нам?

Четверо ребятишек собрались вокруг. Старуха тяжело поднялась с табуретки, подала ему деревянный кувшин с водой и встала у него за спиной, держа над его плечом огарок свечи. Он чувствовал ее зловонное свистящее дыхание.

– Как вы хотите ее назвать?

Ревел посмотрел на жену.

– Джудит Элизабет, – сказала та.

Он кивнул.

Фэйрфакс слегка полил водой сморщенное личико:

– Джудит Элизабет, крещаю тебя во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

– Аминь.

– Преклоним колени все вместе? – Он повернул молитвенник к огню свечи, но слова и без того были ему хорошо – слишком хорошо – известны. – Мы возносим свои хвалы Тебе, Отец наш милосердный, за то, что Ты благоволением Своим возродил Джудит Элизабет от Святого Духа, признал ее как нареченное дитя Твое и принял в лоно Святой Церкви. Смиренно молим Тебя: яко ныне причастна она смерти Сына Твоего, так же пусть будет причастна и Его воскрешения, и с остальными святыми сможет унаследовать вечное царствие Твое через возлюбленного Сына Твоего Иисуса Христа, Господа нашего. Аминь.

Повисло молчание, потом один из ребятишек спросил:

– Она уже умерла, да?

– Думаю, да. Упокой Господь ее душу! – Фэйрфакс вернул малышку в объятия матери. – Но мы успели вовремя.


Он стоял посреди утоптанного пятачка земли, опустив руки, запрокинув лицо к небу, и вдыхал запахи скотного двора. Беднейшие кварталы Эксетера всегда вызывали у него потрясение, но тишина и уединение, среди которых обитали деревенские бедняки, почему-то производили еще более гнетущее впечатление. Неудивительно, что после Упадка люди вновь обратились к Богу: им просто необходимо было верить в то, что есть другая, лучшая жизнь, в то время как древние со всеми их удобствами вполне могли существовать и без веры. Хотя… В его памяти вспыли странные, малопонятные фразы из письма Моргенстерна. «Мы считаем, что наше общество достигло такого уровня развития, который делает его беспрецедентно уязвимым перед тотальным коллапсом… Ключевые отрасли и технологии могут пострадать настолько, что наши шансы на возвращение к прежней ситуации станут таять с пугающей быстротой». Чего-чего, а веры у древних было предостаточно. Их Богом была наука, и этот Бог отвернулся от них.

Присутствие Фэйрфакса в Свинарнях вызвало переполох. Люди глазели на него из открытых дверей. Некоторые лица он вспомнил – видел на поминках. Худые босоногие ребятишки, самый высокий из которых едва доставал ему до груди, носились вокруг него, крича и размахивая руками. В руках они держали деревянные кресты, то резко опуская их вниз, то описывая ими круги. Поначалу Фэйрфакс не обращал на них особого внимания, но потом игра заинтересовала его.

– Во что это вы играете?

– В летающие машины!

– Откуда вы знаете про летающие машины?

– Нам старый священник рассказывал!

– Можно взглянуть?

Игрушка была грубо выстругана из цельного куска дерева. Крылья слегка отведены назад, как у ласточки, а хвост поднят вверх, как у сороки. Крохотные дырочки, выдолбленные по обеим сторонам корпуса, судя по всему, представляли собой окошки. В своем воображении ребятишки находились высоко над залитым лужами скотным двором, стремительно носясь между облаками. Фэйрфакс никогда не видел такой игры. Он крутил деревянную летающую машину в руках до тех пор, пока Роуз не потянула его за рукав. Она кивнула светловолосой девушке – та и сама выглядела ребенком, однако живот у нее уже округлился, что говорило о приличном сроке беременности. Девушка сделала книксен:

– Прошу прощения, преподобный отец.

– Что такое, дитя мое?

– Моя матушка хотела бы причаститься, сэр. Прошлый раз был уж давненько, тяжко ей без причастия.

– Так что ж она не придет в церковь?

– Не встает с постели, сэр. Уже десять лет как овдовела.

– Увы, боюсь, я не взял с собой ни облаток, ни вина…

Роуз снова коснулась его локтя, расстегнула свое мешковатое коричневое пальто, порылась во внутреннем кармане и вытащила черный хлопковый мешочек, стянутый шнурком. Потом развязала завязки и показала ему содержимое: облатки для причастия и заткнутую пробкой полпинтовую фляжку. Удивленный и почему-то пристыженный, Фэйрфакс взял у нее мешочек.

– Спасибо, Роуз. Как тебя зовут, дитя мое?

– Элис, преподобный отец.

– Что ж, Элис, веди нас.

Они двинулись следом за девушкой через двор, и Фэйрфакс приготовился исполнять свой долг: «призирать сирот и вдов в их скорбях и хранить себя неоскверненным от мира…»[13] Скопление лачуг, между тем, было куда более протяженным, чем ему показалось вначале. Один двор плавно перетекал в другой, а тот – в третий. Многочисленные струйки дыма, поднимавшиеся над соломенными крышами, говорили о том, что поселение своими размерами едва ли не превосходило деревню. Тонкие стены, беленные известью, были сложены в основном из саманника – смеси глины, соломы и гравия. Такие лачуги давали кров значительной части человечества. Они прошли мимо мужчины с ножом, который обстругивал палку. Фэйрфакс на мгновение почувствовал себя неуютно при мысли об опасностях, которые могли подстерегать его в таком гиблом месте, но потом вспомнил, что взять с него нечего, кроме молитвенника и поношенной сутаны старого священника.

К дверному косяку был привязан тощий пес с запавшими боками. При виде чужаков он с рычанием рванулся вперед, натянув веревку и вскинувшись на задние лапы. Девушка, не обращая на него внимания, зашла внутрь, Фэйрфакс и Роуз последовали за ней. Чтобы не удариться о низкую притолоку, ему пришлось пригнуть голову. Внутри жилище оказалось точной копией предыдущего: такое же темное, устланное соломой. Перед остывшим очагом на боку лежала свинья с присосавшимися к ней детенышами. Приставная лестница вела на второй этаж.

– Она лежит там, наверху?

– Да, преподобный отец.

– Как зовут твою мать, Элис?

– Матильда Шоркум, сэр.

– Кто за ней ходит?

– Я, сэр.

– В одиночку?

– Да, сэр.

– Что же, больше никакой родни у вас нет?

– Всех моих братьев забрали в армию, сэр, воевать с Северным Халифатом.

– Они храбрые ребята, я уверен, – ободряюще кивнул Фэйрфакс.

Война эта шла всю его жизнь и много столетий до его рождения, во всяком случае, так говорили: постоянная, странно далекая. Периоды затишья перемежались леденящими кровь рассказами о жутких зверствах, которые вызывали всплеск народного возмущения, после чего военные действия начинались заново. Заключались они главным образом в несении скучной гарнизонной службы на далекой заставе где-то в йоркширской глуши. Однако участники регулярных карательных рейдов, совершаемых, чтобы держать исламистский анклав под контролем, рисковали быть взятыми в плен и обезглавленными, и все подобные случаи правительство непременно предавало огласке.

– Я помолюсь и за них тоже, – добавил Фэйрфакс.

Он сунул молитвенник под мышку, осторожно поставил ногу на хлипкую нижнюю ступеньку, полез вверх по лестнице и, протиснувшись сквозь люк, очутился на чердаке. Роуз последовала за ним. Единственным источником света было окно с разбитым мутным стеклом. В углу, возле простого дощатого стола, стояла койка, на которой лежала женщина, похожая на обтянутый кожей скелет. Ее руки и ноги были забинтованы, а голова перевязана чем-то очень похожим на грязную салфетку. Глаза, необыкновенно большие, темные и блестящие, светились умом. Роуз присела на корточки рядом с кроватью и погладила женщину по лицу. Фэйрфакс изо всех сил старался не замечать запаха.

– Миссис Шоркум, я Кристофер Фэйрфакс.

Она слегка повернула голову:

– Спасибо, что согласились прийти, преподобный отец.

– Я не мог поступить иначе. Когда вы в последний раз причащались?

– Да уж пару недель тому как. – Голос был совсем слабым. Фэйрфаксу пришлось наклониться, чтобы расслышать ее. – Прямо перед тем, как отца Лэйси убили.

Он ободряюще улыбнулся больной:

– Его не убили, миссис Шоркум. Его смерть была трагической случайностью, честное слово.

– Нет, сэр, его убили черти в лесу. А ведь я предупреждала его, сэр, чтоб не ходил туда. Я ему говорила! – Женщина явно разволновалась. – Я видала их, когда была девчонкой.

Она попыталась приподняться.

– Ну как бы там ни было, теперь он покоится с миром. Не волнуйтесь так.

Не очень понимая, чего именно от него ожидают, он разложил на столе облатки и вино и раскрыл свой молитвенник.

– Вы готовы вкушать Тело Господне? – Он устроился перед постелью. – Помолимся все вместе? Господь, всемогущий и вечно сущий, творец рода человеческого, исправляющий тех, кого Ты любишь, и карающий всех, кто предстает перед Ним, молим Тебя, не оставь милостью своей болящую рабу Твою Матильду, даруй ей терпение смиренно переносить недуг и исцели ее от немощи, если будет на то Твоя воля.

Женщина была слишком слаба, чтобы проглотить облатку. Фэйрфакс обмакнул палец в вино и смочил ее растрескавшиеся губы. Когда обряд был закончен, она положила свою перебинтованную руку поверх его руки и закрыла глаза.


Остаток утра они переходили из дома в дом, исполняя обязанности, которые прежде лежали на отце Лэйси и которые целую неделю после его гибели никто не исполнял: навещали больных и обездоленных. Роуз точно знала, куда его вести, и проворно передвигалась между дворами, ныряла в узкие улочки, приподнимала веревки с сохнущим на них бельем, чтобы он мог пройти.

Последующие часы слились для него в бесконечную череду грязных постелей, рыдающих пучеглазых детей, полутемных комнат, отвратительных запахов, нечистот и соломы, собак, кошек, свиней и кур, бродящих туда-сюда. Он причащал, выслушивал еле слышные признания, произносил слова утешения, принимал скромное угощение – воду, чай, хлеб – всякий раз, когда его предлагали. Не потому, что ему этого хотелось, нет, видит Бог, он с трудом сдерживался, чтобы не кривиться всякий раз, когда делал глоток, но из опасения обидеть людей отказом. Все это время он понимал, что Роуз наблюдает за ним, и отдавал себе отчет в том, что поступает так не только из чувства долга, но и ради ее одобрения. Пусть она увидит, что он серьезный человек, а не какой-нибудь молодой фанатик, возражающий против того, чтобы она выходила из дому без сопровождения, или равнодушный богослов из большого города, брезгующий бедными. Это было абсурдно, но факт оставался фактом: в тот момент для него было важнее хорошее мнение о нем простой деревенской девушки, нежели умудренного жизнью могущественного епископа.

Когда все облатки были использованы, а фляга с вином опустела, они вернулись по залитым водой переулкам на главную улицу и перешли по мосту на другую сторону. На этот раз девушка шла рядом с ним, а не впереди. Фэйрфакс счел это знаком расположения и, когда они поравнялись с церковью, сказал:

– Спасибо тебе, Роуз, за помощь. Сегодня утром я чувствовал себя ближе к Богу, чем на протяжении многих месяцев. – Девушка никак не отреагировала, и он продолжил говорить в пустоту: – Кроме того, я чувствовал сродство с отцом Лэйси. У меня было ощущение, что в этих убогих лачугах витает частица его духа. Он был хорошим пастырем, теперь я это вижу. Поистине святым человеком, кто бы что ни говорил про него в деревне.

Роуз посмотрела на него и поджала губы, точно была не вполне с ним согласна. Но Фэйрфакс списал это на игру своего воображения.

Когда они дошли до дома священника, она знаком велела ему идти не через парадную дверь, а через боковую. Деревянная калитка в серой каменной стене вела в небольшой хозяйственный двор. Там располагались огород, сад, курятник и дощатая уборная, которых он не заметил в темноте позапрошлой ночью. Все это содержалось в безукоризненном порядке. В небольшом загоне, за оградой из жердей, щипала сочную травку бурая корова. После дождя воздух был чистым и свежим. Вдалеке блестели в лучах солнца рощи и холмы.

Ворота конюшни делились надвое по горизонтали. Верхние створки были распахнуты, и оттуда выглядывала Мэй. Роуз потерлась бледной щекой о серую морду кобылы, промычала что-то успокаивающее – Фэйрфакс впервые услышал звук, исходящий от нее, – и потрепала лошадь за ухо. Потом открыла нижнюю дверь. Пройдя мимо кобылы, она вернулась с седлом Фэйрфакса в руках, прислонила его к стене и вновь скрылась внутри.

Он устремил взгляд на холмы. Разумеется, девушка была права: следовало немедленно отправляться в обратный путь, пока вновь не разыгралась непогода и не отрезала ему дорогу. И тем не менее Фэйрфакса задело то, как неприкрыто она демонстрировала свое желание спровадить его. Послышался шелест сметаемой соломы. Фэйрфакс подождал некоторое время, но Роуз так и не появилась, и он зашел в конюшню. Девушка только что закончила расчищать пятачок в дальнем углу стойла. Отставив в сторону метлу, она опустилась на колени и принялась вытаскивать из стены кирпичи, аккуратно складывая их. Затем сунула в отверстие руку и вытащила один за другим четыре больших плоских предмета, завернутых в старинную пластиковую пленку черного цвета.

13

Послание Иакова, 1: 27.

Второй сон

Подняться наверх