Читать книгу Между солнцем и луной. Что всего дороже - Рома Джин Эйр - Страница 6

– Так вы знакомы?

Чей-то голос на периферии пространства стальной кухни звучит так гулко, что голова готова лопнуть от нахлынувшей мигрени. Мигрени по имени «Михоэль».

Вокруг меня – вата, но не сладкая и тягучая, а сбитая и отдает стеклом.

Михоэль подходит ближе, обнимает меня, сцепляя свои руки прямо под ребрами на спине, на целую вечность выше талии, и я начинаю дышать. Не сразу, но медленно обвиваю его шею своими зататуированными руками и прижимаю свою макушку к его щеке.

– О боже, – единственное, что может произнести мой рот, пока левая рука, минутой назад не удержавшая стеклянный стакан, сейчас прикрывает моё лицо, а улыбка на нем начинает цвести, как будто и не пропадала вовсе.

Михоэль буквально покачивает меня из стороны в сторону, зарываясь одной рукой в мои волосы, а второй, перехватывая за талию, отрывает меня от пола, и шепчет что-то наподобие:

– Я так боялся, что больше никогда тебя не встречу.

Издаю невольный тихий смешок, уже даже не пытаясь погасить или вырезать из себя чувство так резко нахлынувшего всеобъемлющего счастья.

– Бо-о-о-оже-е, Михоэ-эль, – на три тона выше возможного твержу куда-то в сторону морозильной камеры, рядом с которой мы стоим и цепляемся друг за друга не только двумя парами рук, но и, наверное, душой, одной на двоих.

Он ставит меня на холодный пол, немного отстраняется, взлохмачивает мою головёшку.

– Ты же была рыженькой, – улыбается, тянет почти каждую букву.

– Я разбила стакан, твою мать, – закатываю глаза, не в силах перестать улыбаться и опять тянусь к нему, вжимаясь всем своим тельцем в высокое статное теплое тело напротив.

– Я думаю, оно того стоило, – Михоэль выпускает меня из объятий и тянется к нижнему шкафчику, хранившему внутри совок. Не проронив ни единого слова, собираем все осколки, сметая поменьше в кучу, пытаясь удержать лужицу джина со спрайтом в пределах двух маленьких квадратов кафеля.

– Ты меня напугал! – хмыкнув, шлепаю его синей салфеткой по руке, впитавшей в себя нерадивый коктейль.

– Это вообще была не моя идея, это всё Эсфир!

– Эсфир? – вопросительно поднимаю бровь, осознавая, что всё это время на нас смотрела кучка его друзей. – Черт…

Оборачиваюсь, попутно ощущая на себе взгляды, от которых хочется спрятаться за Михоэлем и никогда больше не разговаривать. Вообще ни с кем. Пытаясь не удушиться в повисшей неловкости, смотрю на каждого из них поочередно.

Я готова была поклясться, что они снимали всё это на один из своих одинаковых айфонов.

Трое парней, как маленькие нашкодившие мальчишки, стояли у самой двери, смущаясь, пытаясь спрятаться друг у друга за спинами, улыбаясь и время от времени пряча свои пылающие от интереса щечки в широких ладонях.

– Эсфир это я, – выходит вперед всей этой ватаги коротко стриженный улыбчивый парнишка, громогласно представившись, и протягивает мне руку.

– Ингеборга, очень приятно, – пожимаю сухую теплую ладонь, трезвея со второй космической скоростью.

Двое оставшихся позади ребят робко подплетаются к нам, всё еще скрываясь за спиной своего предводителя, пока один из них, с густой смольной шевелюрой, не огибает Эсфира и спешит также представиться.

– Часкел, – энергично трясет меня где-то в районе запястья, пока последний обходит всех стороной и подцепляет мою руку.

– А я Шальтиэль.

Михоэль громко хлопает дверцей полки с мусорным ведром, наскоро сует ладони под воду и направляется к нам, вытирая руки белоснежным кухонным полотенцем.

– Ну, вот и познакомились. Это Ингеборга, моя… знакомая.

– Да, знакомая, – поддакиваю я, принимая кусок белой ткани из рук Михоэля.

– О, а как вы познакомились? – улыбаясь, как Джокер, интересуется Эсфир, пытаясь загнать нас в угол, в котором мы уже и так находились неприлично большой промежуток времени.

– Мы… мы… – бессвязно мямлит Михоэль, пытаясь сходу сочинить хотя бы что-то отдаленно правдоподобное.

– Мы пересекались на одном мастер-классе в июле, – выдаю с интонацией, не подлежащей сомнению.

– Мастер-классе? – удивленно вскидывает брови Шальтиэль.

– Да, танцульки там, все дела, – добавляет Мик, который, по всей видимости, абсолютно не умеет врать, но друзья почему-то кивают и даже принимают этот вариант на веру.

– О, Ингеборга тоже танцует, да? – провокационно тянет Часкел, пока внутри меня всё сгорает от неловкости и какого-то подросткового стыда.

– Да, как богиня! – восклицает Михоэля, опять начиная перебирать мои волосы. – Мы даже батлились, хах.

Вот это добавлять было совсем не обязательно.

– О-о-о-о-о-о-о-о! – восклицает вся троица, после чего Эсфир выдает:

– Ну, кто победил, ты же уделала его, Ингеборга, да, да?

– Я отделала его как девчонку, – слегка толкаю Михоэля в бок, – он должен мне тысячу крон.

– Я отдам их на следующей неделе, – кивает головой, пытаясь сдержать ухмылку, потому что еще месяц назад я категорически от них отказывалась. – Или в следующий раз.

– Какой ещё следующий раз? – спрашиваю я, моментально становясь серьезной и не под стать ситуации задумчивой.

– Когда мы пойдем гулять в следующий раз, или… когда соберемся просто так все поболтать, или будем записывать новый «smoky laut on air», ну, в общем, в следующий, потому что я сейчас немного на мели.

Я абсолютно не знаю, что такое «smoky laut on air» и меня это даже никак не волнует, потому что моё миндальное чудо говорит мне прямо сейчас о том, что я увижу его ещё, и не один раз, что эта случайная стычка на хрен пойми чьей кухне не закончится через пару минут, канувшая в небытие, а может быть, если всё пойдет правильно, выльется во что-то большее, в следующий раз, который вселяет надежду во всё моё существование.

– Ты здесь одна или с друзьями? – прерывает моё глухое терзание Эсфир.

– Эм… Да, я с подругой, только я ума не приложу, где она сейчас. А что?

– Просто мы на эту тусовку заскочили так, увидеть старые лица, а сейчас уже хотели свалить, если бы кое-то не затянул нас на кухню, желая нам «что-то» там рассказать в «более спокойной обстановке», – деловито передразнивает Мика, и все начинают смеяться.

Он хотел им наконец-то рассказать о том, что был в треклятом баре и встретил там девчушку, которая поселилась в его голове на целый месяц, не желая её покидать, соседствуем с идеей, граничащей с манией, найти её и сказать, что всегда хотел иметь такую подругу, как она.

– Тогда мы хотим пригласить тебя и твою подругу так сказать на афтерпати, только она будет немного необычная, потому что мы… эм…

– Вы не пьете? – логически завершаю я, строя из лесенок мыслей догадку.

Эсфир и Часкел еле заметно кивают.

– И? – развожу руки, как бы намекая на то, что я жду продолжения этой затянувшейся паузы.

– Ну… просто… – где-то сзади тянет Шальтиэль.

– Окей, гайз, давайте уберем эту странную неловкость как бы раз и навсегда. – Пытаюсь подобрать хотя бы пару так необходимых сейчас слов. – Знаете, типа сделать день или ночь легендарными можно и без алкоголя, понимаете?

Где-то рядом Михоэль будто трижды уменьшается в росте, сжимаясь от произнесенной мною фразой.

– И, знаете, вас ни капли не должно волновать, что там себе напридумают люди за вашими спинами или типа того. Вера – это то единственное, чего никогда нельзя лишаться, и она всегда должна быть здесь, – провожу ладонью где-то по сердцу, продолжая, – с чего вы взяли, что это странно, просто веселиться с друзьями, смеяться, кривляться на фронталку без навязанных обществом стереотипов о вечеринках? Пусть всё это идет строго лесом, окей? Если это ваш выбор, то я его уважаю и буду всегда уважать, потому что в этом нет ничего особенного.

Слышно, как этажом выше, в комнате прямо над нами, какая-то шлюшка театрально кричит и стонет, пока её вбивают в скрипучую кровать.

– Окей? – повторяю вопрос, обращаясь ко всем присутствующим.

Эсфир молча кивает, на лице которого сейчас собралась вся серьезность и растерянность мира. Подхожу чуть ближе, кладу руку ему на плечо.

– Так что там за пати?

– Афтерпати, – улыбаясь уголками губ, поправляет Эсфир.

– О-о-о-о нет, неужели вы считаете этот отстойник настоящей вечеринкой? У вас что, в Фирстикаллене вообще не умеют устраивать тусовки? – немного тормошу его плечо.

– Как зовут твою подругу? – откликается Шальтиэль.

– Её зовут Ариана, такая высокая блондиночка. Когда она меня бросала, то клялась, что найдет меня в толпе по карминовой башке.

– Ну так что… – робко начинает Часкел, надеясь, что кто-то что-то спросит.

– Мы с удовольствием присоединимся, только если найдем мою нерадивую соседку в этой толпе пьянчужек.

– Соседка? – удивленно подхватывает Михоэль.

– Мы с Арианой вместе снимает квартиру. Так, а дальше у нас какие планы?

– Мы, если честно, просто хотели немного покататься по Осло, может, найти какое-нибудь тихое местечко, чтобы просто немного пройтись, а…

– Так, прекрасно, давайте уже поскорее свалим отсюда, – перебиваю Эсфира и деловито иду к выходу искать свою Рину, которая возможно прямо сейчас невесть с кем трахается.

Все четверо плетутся за мной следом.

– Рина, мы сваливаем, – выуживаю свою янтарную девочку из миллиардной по счету комнаты на втором этаже. Вцепляюсь в её предплечье мертвой хваткой и тащу по лестнице вниз, к выходу, где нас уже ждут новоиспеченные знакомые.

– Аллилуйя, – мямлит Ариана, пока я прорываюсь сквозь толпы пьяных подростков. – Мне совсем не фартит в этом домишке. – Почти у выхода, добавляет: – А куда мы идем?

Отпускаю её локоть, пытаясь в двух словах объяснить нагрянувший план-экспромт.

– Мы идем кататься по ночному Осло.

– С кем? – спрашивает Рина, собирая волосы в высокий тугой пучок.

– С моими знакомыми.

– Знакомыми?

– Да, знакомыми.

– Ингеборга, из-за этого «знакомые» я начинаю трезветь.

– Мы просто отдохнем, хорошо?

Ариана кивает и плетется к входной двери.

– Знакомьтесь, это Ариана. Ариана – это Эсфир, Шальтиэль, Часкел и Михоэль.

Изо всех сил щипаю свою подругу за задницу, чтобы она ненароком не взболтнула лишнего.

«Тот самый Михоэль?»

«По которому ты почти месяц убивалась?»

«Серьезно, ахахахахх?»

«Инге-е-е-е-е-е, это такой лол!!!!»

– Привет, – выдает скривившаяся от боли Рина и пожимает руки четверке, поджидающей нас около черного минивена. – Классная тачка, чья?

– Моя, – похлопывает по капоту Михоэль, как бы приглашая нас внутрь салона.

– Тянем жребий, – неожиданно из неоткуда выскальзывает Часкел со снэпбеком в руке, в котором покоится шесть скомканных салфеток.

– Жребий чего? Или на что? – подкуриваясь, спрашивает Ариана.

– Кто будет сидеть на пассажирском спереди, – кивает в её сторону Шальтиэль. – Помимо вакантного места, счастливчик всю дорогу выбирает музыку.

– О боже, – закатываю глаза, потому что удача вообще не мой конёк. Я тот человек, который даже не в состоянии выиграть пачку кондомов за репост, мой из которых пятый и последний в принципе.

– Тяни, – подначивает Эсфир. – Если внутри будет нарисована звездочка, то тебе придется терпеть соседством с Миком.

– Вы повсюду с собой эту дребедень таскаете, да? – спрашиваю я, неуклонно приближаясь к снэпбеку, решающему правила этой ночи. Шальтиэль кивает.

– Только учтите, она курит, как паровоз, – предупредительно бросает Ариана, отправляю окурок в ближайшую урну.

– Новичкам всегда везет, – в сотый раз пыхтит Шальтиэль, зажатый между Часкелом и Эсфиром на коленях которого чудом умостилась Рина.

– Переключи лучше на этот шнур, он мне больше нравится, – одергивает меня Михоэль, в сотый раз как бы невзначай касаясь моей руки.

Дорогой, ты можешь делать это столько, сколько пожелаешь.

Наконец, мы едем. Едем, особо не заботясь, куда.

Опускаю окно полностью, любуюсь скользящими мимо улицами, фонарями, мелькающими домами.

– Ребят, вам там нравится A$AP Ferg? – всё-таки из вежливости интересуюсь, оборачиваясь на заднее сидение. Ариана, знакомая как никто другой с моим плейлистом, вовсю подпевает, пока остальная троица в такт качает головой и, насколько это возможно в большом, но всё-таки тесноватом салоне для шестерых, размахивает руками.

Михоэль на миг отрывает взгляд от летящей впереди трассы и тепло улыбается в мою сторону, уверенный, что я этого не вижу. Но, разворачиваясь назад, я кидаю взгляд прямиком на него, от чего тот теряется, и смущенно возвращается к слежению за дорогой.

Щелкаю себя в зеркало заднего вида, чтобы потом было что вспомнить.

Первая остановка была спонтанной, в прочем, как и весь сегодняшний день.

Ариана, прижатая к стеклу, каким-то чудом в почти кромешной тьме разглядела небольшой закуток за перекрестком двух больших улиц, окаймленный стеной, разрисованный от низа до самого верха.

Выдергивая из телефона шнур, я нечаянно задела ладонь Михоэля, покоящуюся рядом с коробкой передач. Задела настолько случайно, что не отпускала её, пока ребята шумно выбирались из автомобиля, разминая затекшие конечности. Как только Шальтиэль с громким хлопком покинул салон, моя рука переметнулась на ручку двери, как-то слишком быстро её открывая.

Мы сидели и курили, начинался новый день.

Правда, курили только мы с Арианой, в то время как ребята придумывали очередную игру, в которую теперь они обязаны выиграть, потому что уже три раза подряд им надрала задницы «girl’s squad» в шарады.

Отпуская очередную шутку, Эсфир больше всех заливался со своего же собственного чувства юмора, от чего Ариана каждый раз притягивала его к себе со словами «вы посмотрите, какой он миленький», а Михоэль просто закатывал глаза, разводя руками, каждый раз задевая меня всё чаще и чаще.

Так продолжалось до тех пор, пока я не уткнулась в его спину, обвивая руками его плоский живот поверх огромной серой толстовки. И это было прекрасно.

– Вы учитесь или работаете? – плюхается рядом с нами на асфальт Часкел.

– Дорогой, мне двадцать пять, какая учеба, – хмыкает Ариана, греющая в объятиях Эсфира. – Сто лет назад закончила с горем пополам колледж, на визажиста, а теперь радуюсь жизни вместе с этой дурной, – машет сигаретой в моем направлении.

– Я тоже давно отучилась, к счастью.

– Ровесницы? – спрашивает Шальтиэль, разглядывая разрисованную обшарпанную стену за нашими спинами.

– Нет.

– Ей двадцать два, – затыкает меня Рина. – Можно сказать, мы работаем вместе.

– Правда? Кем работаете? – удивленно тянет Эсфир.

– Мы фотомодели. Ну, так, отчасти, – Ариана лишает меня всякой возможности сказать хотя бы слово. – Номы типа не те намалеванные девочки, которые из кожи вон лезут засняться в какой-нибудь гламурной шняге, мы любим экспериментальные проекты, особенно каких-нибудь полупрофессиональных ребят, которые еще не окончательно прогнили и делают реально крутую работу, пусть даже и не совсем качественно.

– Например? – Михоэль выуживает меня из-за своей спины, обхватив мои плечи, а голову уткнув мне в макушку.

– Щас, – машет рукой Ариана и лезет в телефон, чтобы найти пару фотографий. – Типа такого. Это вот наша вторая совместная фотосессия. Мы снимали это прямо в «Oslo City», было забавно, тем более никто из нас не смотрел этот мультфильм. – Ариана листнула дальше. – Это вот я, хех, – (немногочисленная могучая кучка зрителей приветливо отозвалась, как «Королева» – «Ох, спасибо Михоэль» – «Я ей прямо также сказала!» – «Дада, спасибо, Инге»), – это вот наша красавица Ингеборга, а это вот я была моделью для девочки, которая сама шьет очень милую одежду, она потом мне эту накидочку даже подарила, – листнув дальше, перевернула экран. – Это Ингеборга на фотосессии для приюта бездомных животных. А вот это вообще бомба, было очень круто, только, кажется, я тогда застудила спину, валяясь на асфальте в юбке.

– Подожди, а это что? – тянется к телефону Арианы Михоэль, когда та не успевает вовремя пролистнуть фото.

– Это старое фото, – спешно смахиваю фото с экрана. – Я не всегда была коростриженой крашеной дурочкой. О, смотрите, это я только переехала в Осло, на память щелкнулась с фотографом, хах, Ари, откуда у тебя это фото? – Ари лишь улыбнулась, позволяя мне перелистнуть дальше. – А вот тут я первый раз обстриглась и пыталась покраситься в блондинку.

– Интересный снимок, – тянет Михоэль, крепче сжимая меня в своих длинных ручищах.

Следующий раз мы остановились, когда Эсфир заметил «знакомое местечко». Невнятный закуток, рядом с дорожным указателем, непонятным автоматом с напитками и огромной железной балкой, соединяющей уличный столб и дерево, гармонично вписавшееся в общий хаос.

Первым на этой балке вниз головой повис Эсфир, размахивая руками, умоляя запечатлеть его прямо так. Через пару минут, как обезьянки, туда вскарабкались Часкел и Шальтиэль, а после и моя окончательно не протрезвевшая Рина. Лишь Михоэль, собравший свои чудные каштановые кудри в пучок, стоял рядом и смеялся, подначивая Часкела лезть дальше. Одинокий мужчина, которого в четыре утра занесло в этот район, не решился ничего сказать кучке подростков, верещавших на всю улицу, и прошел мимо, обернувшись лишь в тот момент, когда я пыталась в темноте сфокусировать свою камеру и делая один из самых памятных снимков за всю мою жизнь.

«Do it for memories» – гласит цитата, прилепленная после мною в фотошопе, добавляя этому фото уйму теплейших воспоминаний.

Когда небо над нами начало окрашиваться в нежно-розовый, прогоняя полуночную темноту, мы уже ехали в ближайший McDonald’s за согревающим отвратным кофе.

Солнце лениво вставало где-то на северо-востоке, а Луна всё ещё не сдавалась. Пока Эсфир гонялся за ловко стащившей его телефон Арианой, а Шальтиэль и Часкел обсуждали всё тот же неизвестный мне «smoky laut», забравшись на капот, Михоэль пытался рукой отмерить размеры затянутой облаками Луны.

– Луна – это не размытый сияющий круг. Нельзя игнорировать свет, который она излучает для всей это неблагодарной планеты. Ты, кстати, знаешь, что на самом деле полнолуние никак не влияет на психику людей, и что это просто очередная выдумка?

Михоэль упрямо не поворачивался в мою сторону.

– Этот миф возник во времена Аристотеля и Плиния Старшего, которые считали, что раз мозг человека состоит на семьдесят три процента из воды, то лунная гравитация обязана влиять на мозговую деятельность, вызывая, например, припадки безумия, или маниакальные приступы. Но никто так и не смог этого доказать. Единственное известно, что в лунные ночи по статистике совершается больше преступлений, видимо, потому что на улицах светлее. Но это не точно.

Михоэль наконец-то фокусируется левым глазом на Луне и размещает её ровно между большим и указательным пальцами.

– Не двигайся, – шиплю я, пока пытаюсь снять блокировку с дисплея. – Смотри, как красиво, – протягиваю ему свой телефон, где на экране увековечена его изящная ладонь, длинными пальцами обхватывающая наш единственный спутник, тянущейся к Луне также, как и я тянусь всей своей сущностью к Михоэля как к огромному магниту.

– Я больше никогда тебя не отпущу, – сгребает меня в охапку, засовывая телефон себе в карман. – Не смей никогда больше так пропадать.

Мычу что-то утвердительное ему в шею, пока он одной рукой достает мой айфон и натыкается на графический ключ.

– Сними, – протягивает мне, пока я вывожу пальцем витиеватые путаные узоры. По-хозяйски открывает мою телефонную книгу, вбивая туда свой номер, подписываясь «Миндальное чудо» [прим.: игра слов на норвежском: Mandel (миндальный) Mirakel (чудо) – (Михоэль)], после сразу же набирая его, чтобы сохранить мой номер у себя.

– И какое же у моей… У тебя разные глаза? – запинается Мик.

– Да, это называется гетерохромия.

– Я… буду называть тебя лунной девочкой, – еле заметно ухмыляется Михоэль. – Могу?

– Можешь, – в подтверждение этому поворачиваюсь спиной, задирая джинсовку, открывая ему взор на позвоночник, ровно забитый семью фазами Луны – от растущей до полнолуния, с периодичностью в четверо суток, иллюстрируя полный синодический месяц.

Слышу, как Михоэль громко вдыхает, будто боясь выдохнуть. Поправляю ветровку, оборачиваюсь назад.

– Это… это так красиво, – еле шепчет он, пытаясь скрыть своё внезапно нахлынувшее смущение.

– Так что ты хотел спросить? – выуживаю из кармана джинс измятую пачку с предпоследней сигаретой и серийной Zippo.

– Твоё полное имя.

– Ингеборга Линнеа Одден.

– Михоэль Овели.

Демонстративно жмем друг другу руки, пока он сильно не притягивает меня к себе, обнимая обеими руками за шею, мне же остается только сомкнуть в кольцо моих рук его талию. И это прекрасно.

Когда мы решили встретить рассвет на крыше дома, в котором вместе снимали квартиру Часкел и Шальтиэль, Ариана заявила, что будет фотографировать всё, что видит. Правда, после первой же фотографии, когда она один черт знает зачем решила снять мои руки на фоне алеющего неба, с глухим стуком уронила телефон прямо себе под ноги, а после и вовсе отдала его мне, так, для сохранности.

Ранний рассвет прекрасен.

И мир вокруг воспринимается как-то иллюзорно волшебно, и хочется непременно молчать, кутаясь в прихваченные Шальтиэлем с его личного дивана тонкие серые пледики, не давая пеплу задеть мягкий материал, тепло укрывающий ноги.

Вчерашний абсолютно другой день уже давно закончился, и полностью протрезвевшая Ариана, стоя разглядывающая утренний Осло с высоты многоэтажного дома, тому прямое доказательство. Пусть и для нее это утро будет новой отправной точкой, равно как и для всех нас.

– Тут так красиво, – восторгается Рина, опускаясь на плед рядом с Часкелом, напротив которого сидели мы с Михоэлем, даже не отмахивающимся от выпускаемого мною в прохладный утренний воздух дыма.

В начале восьмого утра мы уже отогревались в квартире Часкела и Шальтиэля, попивая черный чай с бергамотом на маленькой кухне, выискивая друг друга в инстаграме и на фэйсбуке. Солнце уже прошло пару тысяч километров, заливая город теплом и светом, который пробивался сквозь плотные болотные шторы, украшающие огромное белое кухонное окно.

Михоэль высадил нас из за ночь полюбившейся машины по нашей просьбе около ближайшей к дому кофейни, потому что дальше припарковаться было почти что физически невозможно. Чмокнув на прощание Эсфира, и повиснув на Михоэле, Ариана еще несколько раз поблагодарила ребят за лучшую прогулку на свете.

Я приобняла Эсфира немного дольше, чем планировала, потому что всё это время миндальная пара глаз прожигала меня насквозь, будто пытаясь поставить на мне клеймо собственности. Глупый мой мальчик, сегодня ты от меня получишь целых два поцелуя, но ни одного в губы.

Да и в принципе, его ты от меня никогда не получишь. По моим планам.

Обнимаю крепко, еле дотягиваясь до его головы даже не цыпочках, целую в оголенную с левой стороны шею, почти невесомо фиксирую поцелуй на щеке, отстраняюсь, всё еще держа его в руку в своей.

– Это было легендарно, – вместо прощания говорю я, и Ариана, подхватывая меня под локоть, тащит в сторону нашего дома, попутно размахивая свободной рукой уже отъезжающим ребятам.

– У тебя в запасе есть темно-темно шоколадная краска? – на ходу достаю последнюю сигарету из вымученной пачки.

– Да, вроде есть, а что?

– Я возвращаюсь к истокам. Сделаешь из меня что-то хотя бы подобное моему натуральному цвету?

– С тебя массаж моих бедных усталых ножек, – обнимает меня за плечи Ариана, подкуриваясь от сигареты, зажатой в моих зубах, вместо зажигалки.

Эмоциональный взрыв, укрывающий меня с ног до головы, требует прямо сейчас пойти и набить еще одно тату, чтобы хоть эта дикая боль иглы смогла бы меня отрезвить.