Читать книгу Клоны Инферно. А до потопа оставалось всего 750 лет… - Роман Борин - Страница 13

***

В первом рейде приняло участие примерно пять тысяч пехотинцев и около четырёхсот всадников. До половины конников были выходцами из народов Запределья. Они прибились к войску Шахтин Кала в силу обстоятельств, и полагаться на них особенно не следовало. Но выбора у Шахтин Кала не оставалось. И весь расчёт он строил на внезапности удара по противнику.

Почти месяц пешее воинство Шахтин Кала ночами пробиралось от Чёрной горы до кряжа Цивилизации, направляя путь на юго-запад. Первой должна была пасть застава коренных орнитагорцев – довольно многочисленная и сильная в обороне. Затем, как думал Шахтин Кал, его бойцы, нарочито шумя, начнут активно разбредаться по долине, соединявшей выход в Запределье с дорогой на Орнитагор.

Подвластные Орнитагору фермы, шахты и селения, а также крепости, которые должны были попасться на пути у бывших рудокопов, непременно подвергались разорению. Узнав об этом, власти снарядили бы отряд на ликвидацию агрессоров. Осталось бы только заманить его в засаду.

Больше всего Рудый пахан рассчитывал на сотни молодых варнаков, принявших предложение разделить добычу с бывшими рабами, при этом не вступая в открытй бой со стражниками Орнитагора там, где сила была на стороне зашитников добра Цивилизации. По уговору с Шахтин Калом, крикливые раскрашенные бестии должны были ударить на воинов Орнитагора уже в степи.

Так планировал Рудый хан. В сущности, поначалу план вроде бы начал выполняться, если не брать во внимание подозрительную малочисленность стражников, на которых внезапно со всех сторон обрушились его бойцы. Орнитагорцы сражались необыкновенно вяло и, быстро побросав свои посты, трусливо разбежались. Не задерживаясь у прохода в долину, рейдеры Шахтин Кала, разукрупнившись на два десятка независимых отрядов, пошли с размахом жечь и грабить окрестные деревни.

Они осадили и горные цитадели. Но когда спохватились, выход из долины оказался перекрытым целой тучей орнитагорских панцирников и лучников. В самый последний момент Шахтин Калу стало ясно, что его бесцеремонно предали. Кто-то разгадавший планы Рудого пахана заранее предупредил сенаторов Орнитагора о вторжении – стратеги горного огорода со всей ответственностью подготовились к встрече войска беглого раба. Лишь чудом Шахтин Калу удалось, укрывшись в толще варварских наездников, прорваться через мощные заслоны орнитагорской конницы и ускакать на волю.

Варнаки так и не пришли на помощь. Увы, но только на выносливость коней пришлось ему тогда надеяться. Отряд орнитагорских всадников, помчавшийся в погоню за Шахтин Калом, варнаков на своем пути не встретил. Увидев, что «культурные», перехитрив, зажали черногорцев в тиски, варвары предпочли заблаговременно ретироваться, забыв и про возможность захватить добычу в виде панцирей, мечей, приличных седел и другого снаряжения орнитагорских всадников.

Впрочем, Рудый хан ушёл от той погони невредимым и о предательстве варнаков вскоре позабыл. «При случае я хорошо припомню этим скотам», – отметил он тогда, вернувшись к стойбищу, и вычеркнул варнаков из рядов своих возможных союзников в борьбе с Цивилизацией.

Рядовые жители столицы государства бывших рудокопов о поражении чёрных рейдеров, к счастью Шахтин Кала, не узнали: тот поход был организован так, что войско ушло из стойбища глубокой ночью без топота и криков, причём это были сплошь одинокие мужчины, исчезновение которых осталось незамеченным. Рудый пахан, конечно же, опасался, что, возвращаясь в лагерь, бойцы проболтаются своим знакомым. В душе он даже обрадовался, узнав, что пешее ядро того ударного отряда погибло почти полностью.

Второе нападение на окрестности Орнитагора он спланировал намного более удачно. Отряд на этот раз был маленьким – лишь триста самых опытных, выносливых бойцов верхом и с запасными лошадьми. Набег устроили в сезон густых туманов. В то время из-за холода и сырости никто из варваров в поход обычно не выступал – привыкшие к этому стражники Орнитагора в сезон туманов теряли бдительность.

Обмотав тряпьём копыта лошадей, набежники прошли в долину ночью. Но не через перекрытый тяжёлой медной цепью въезд шириной почти в сто локтей, а по тропинке, о которой почти никто из местных жителей не знал. Несколько сотен стражников Орнитагора оказались совершенно неспособными к сопротивлению: Шахтин Кал заранее позаботился о креплёном вине с добавленным в него порошком из редкой травки. Проезжавший мимо блокпоста орнитагорцев караван купцов щедро угостил охочих до чужого пограничников.

Не отличавшиеся прозорливостью, орнитагорские тупицы даже не полюбопытствовали, откуда непролазною порою на окружной дороге взялись купцы и почему они вдруг так расщедрились. Попробовав халявного вина, ещё ни разу не вкусившие угрозы смерти молодые парни обрадовались вкусу напитка, а дальше сработала простая бесшабашность и характерное для юношей желанье покутить на дармовщинку. Расплачиваться за беспечность пришлось той же ночью. Чёрными тенями бродили по заставам беспощадные воины Чёрной горы, обрывая взмахами мечей и копий жизни крепко спящих молодых орнитагорцев. Никто из них не сумел убежать, никто не остался в живых…

Переждав на заставах до следующей ночи, отряд Шахтин Кала направился в окрестности Орнитагора, безмолвно и жестоко нападая на попавшиеся по пути селенья, фермы, небольшие городки и шахты. Рабам представляли возможность выжить, разбивая кандалы на их ногах и строгим шёпотом приказывая молча присоединяться к отряду мстителей. Те же, кто пытались разбудить своих надсмотрщиков или хозяев, в мгновенье ока падали на холодные камни, чтобы больше никогда не подняться.

Наступал суровый, затянутый в туманы день, и молчаливые бойцы опять затаивались посреди холодных, мрачных и скалистых гор. Ночами же отряд бесшумно продвигался змеёй, петляя по тропинке среди гор и скал, и вновь очередное попавшееся на его пути селение довольно быстро превращалось в кладбище. Уничтожали всех не пожелавших присоединиться к отряду и показавшихся богатыми. Твердыни обходили стороной. На шахтах забирали драгоценные металлы и янтарь. С собою угоняли также лошадей и мулов. Домашний скот: коров, овец и коз – на месте же и забивали, стараясь, не откладывая до утра, изжарить на кострах и съесть.

Немногим больше месяца отряд разбойничал в окрестностях Орнитагора. О пролитых беглыми рабами потоках крови не знали ни в самой столице, ни в уцелевших деревнях, ни в крепостях. Когда ж сезон туманов завершился и солнце стало снова щедро заливать орнитагорские теснины, между селениями, как обычно, возобновилось сообщение. Только тогда вся «нарисованная» черногорцами картина представилась глазам сенаторов. Но многократно выросший, отяжелевший от добычи отряд уже был близок к своему стойбищу.

Ватаги жаждущих поживы варнаков, прознавших об удаче Рудого пахана, принялись поспешно собираться на пути у возвращенцев. Словно стаи голодных шакалов кружили эти голодранцы по степи неподалёку от дороги, по которой следовали черногорцы. Однако напасть на сильный и свирепый отряд варнаки не посмели. Тем более что очень скоро навстречу возвращавшимся с добычей рейдерам отправился Киот во главе войска в десять тысяч пеших копьеносцев.

Несколько дней подряд в столице государства бывших рудокопов шумно пировали по случаю победы. Подсчитав трофеи, Рудый хан возликовал: обоз с захваченным в Орнитагоре добром тянул не меньше чем на пару тысяч выносливых, приученных к атакам рысаков. «Конечно, если эти трусы варнаки предложат за трофеи коней больше, чем киммеры, я так и быть – прощу им прошлое предательство», – подумал Шахтин Кал. И вдруг напрягся: «Демон меня раздери! А что если волшебная штучка киммеров опять закапризничает? Трофеи-то вот уже несколько суток лежат на нашей территории! А ну как Гора наделит их чем-нибудь, что опять напугает варваров?!»

Новое посольство к Кимарану под охраной десятка тысяч ратников отправилось немедленно. Предпринимался весьма рискованный, поспешный шаг, поскольку везти трофейное оружие, металлы и янтарь пришлось через открытую равнину. Сезон туманов завершился – большой отряд в степи любой заметил бы издалека. Но если одинокий человек по варварским просторам мог ехать спокойно (неписаные, но для всех священные заветы Запределья призывали к жесточайшим мерам в отношении любого, кто вздумал бы напасть на одиночку), то караван, причём отлично охраняемый, имел все шансы превратиться в добычу. Даже сильное войско не остановило бы тех же драккунов или варнаков на их землях.

В надежде снизить риск до минимума, возглавивший караван и охрану Киот (сам Шахтин Кал не захотел встречаться с Кимараном) вёл отряд только ночью. Днём его люди ставили повозки в круг и, отдыхая, не теряли возможности успешно отразить атаку степняков в любой момент. На радость черногорцам, их каравану удалось без боя добраться до границы киммерских земель.

Киоту было невдомёк, что Кимаран, давно уже следивший за действиями Шахтин Кала, выслал для охраны каравана отряд отважных всадников. Кружа вне поля зрения людей Киота, они безжалостно набрасывались на любую ватагу степняков, пытавшихся преследовать богатый караван. Когда же он дошёл до ставки главаря киммеров, Киоту стало ясно, почему за время перехода в сторону отряда не полетела ни одна стрела.

А потом пришло новое разочарование. То, что предложил за весь товар пахан киммеров, вызвало у Киота, а потом и Рудого пахана приступ ярости. Вместо двух тысяч крепких рысаков (а именно на это, по подсчётам Шахтин Кала, тянул предложённый киммерам караван) главарь киммеров предложил всего лишь пятьсот кургузых кляч, в числе которых находились и откровенно старые, и явно нездоровые животные.

– Передай вождю сбежавших рудокопов, что киммеры уважают храбрость вместе с хитростью, проявленные вашими люди во время их набега на окрестности Орнитагора. Но, к сожалению, дать больше этого за присланное вами мы не можем.

– Но почему же, мудрый хан?! – не удержался от возмущения Киот. – Ты же знаешь, сколько на самом деле стоит добытое нами! Заметь, мы привезли это тебе, а не кому-нибудь другому. Варнаки были ведь готовы выставить за этот караван не меньше трёх, а то и больше тысяч дойных кобылиц! Но мы решили уступить наш караван тебе! Ну, согласись, пахан, что меньше двух тысяч рысаков такой богатый караван не стоит.

Кимаран вдруг помрачнел, от его гостеприимности тот час же не осталось и следа.

– Ты, может, хочешь мне сказать, что не согласен на такую сделку? Погонишь караван к варнакам? Что ж, иди. Но знай: как только этот караван пересечет границу нашего кочевья, закон гостеприимства перестанет на него распространяться. И если джакки, драккуны или варнаки нападут на ваше воинство, я пальцем не пошевельну, чтобы помочь вам, как я уже проделал это, когда вы шли к нам в гости. Но это, дорогой, ещё не всё. Ты мне заплатишь пошлину за беспрепятственный проход по нашим землям вместе с караваном и его охраной. Это обойдётся Шахтин Калу примерно в четверть каравана. Так что смотри, браток, не прогадай.

Пахан с минуту помолчал, демонстративно повернувшись к посланнику спиной. Потом, не оборачиваясь, как бы между прочим заметил:

– Однажды вы уже связались с варнаками. Хотите продолжать и дальше с ними дружбу? Продолжайте, если не способны понять, с кем в Запределье лучше поддерживать такие отношения. Во всяком случае, киммеры бы тогда не бросили вас на произвол судьбы.

Киот напрягся:

– Не намекает ли тем самым мудрый хан киммеров на то, что если мы продолжим с вами деловые отношения, то в дальнейшем сможем рассчитывать и на военный союз с киммерами?

Киот хотел во что бы то ни стало найти для Шахтин Кала оправдание за столь невыгодную сделку. И этим оправданием могла бы стать надежда на дружбу с Кимараном, пусть и весьма холодную. Возможность, пускай хотя бы только на словах киммерского пахана, эту дружбу обрести за счёт заведомо невыгодной для черногорцев торговой сделки вполне могла явиться для Киота своего рода поводом на оправдание. Он понимал, что Рудый хан, конечно, будет не в восторге от этой сделки, даже если Кимаран напишет ему официальное послание, которое подаст надежды Шахтин Калу на помощь в борьбе с культурными. Ну что сегодня значат одни слова, ничем не подкрепленные на деле?

Однако выбора Киоту не предоставлялось, ибо из предупреждений Кимарана было видно: ни до варнаков, ни до ещё кого-либо в степи и ни тем более назад до стойбища отряд Киота не доберётся. Как ни противилась его душа, но столь невыгодную сделку совершить ему пришлось. И если уж нельзя было открыто, с гордо поднятою головою, возразить вождю киммеров, то хотя бы слово – обещание или простой намёк лишь на саму возможность военного союза киммеров с черногорцами – хотя бы это, посчитал Киот, ему необходимо было услышать от Великого Пахана.

– Что же, – характерно пожевав губами, ответил сухо Кимаран: – Ты много хочешь – слишком много. Знаю – ты хорошо осведомлён о нас, о том, что мы, киммеры, слов на ветер не бросаем. В отличие от некоторых… Но коли мы умеем слово, нами данное, держать, то вытянуть его из нас вот так легко, как хочешь ты, Киот, ещё ни у кого не получалось. И не получится… Но ты… О да! Я понимаю: тебе хоть что-нибудь потребно привезти пославшему тебя вождю сбежавших рудокопов. Я мог бы вообще тебе не дать ни клячи, отпустив твой караван на все четыре стороны.

На этом месте Кимаран пустился в рассуждения:

– Ручаюсь: узнав, что мы от вашего товара отказались, в радиусе минимум пятнадцать конных переходов никто бы не осмелился начать переговоры с вами. И вы сидели бы с добром, отобранным в окрестностях Орнитагора у простофиль, в своей столице без лошадей, ха-ха! … Впрочем, насколько мне известно, пять тысяч конников у вас имеется. И этого вполне вам хватит совершить хороший въезд в Орнитагор в открытую. И потерпеть там поражение с достоинством.

– Короче, – пахану вдруг наскучила беседа с Киотом, – передай-ка хану Калу (на последнём слове он сделал акцент и усмехнулся), пока у вас имеется возможность заслужить доверие киммеров. И даже уважение. А что до дружбы, то ты знаешь сам: друзья ведь познаются в беде. На всё есть воля Крона, великого и всемогущего. Признаться честно, он когда-то был и вашим богом. Очень жаль, что вы его забыли.

Сделка состоялась. С поникшей головой, неся немалую тревогу в сердце, черногорцы во главе с Киотом погнали к стойбищу полтысячи неважных с виду кляч. Обратная дорога показалась им тяжёлой как никогда. Кобылы всё время хотели пить (по-видимому, их долго не поили перед тем, как показать Киоту), а вода на их пути встречалась редко. При этом крупные ватаги конных варваров, мечи которых угрожающе блистали в солнечных лучах, кружили вокруг войска постоянно. Боевое напряжение у черногорцев не спадало круглые сутки. Ночами им к тому же приходилось беречь себя от стрел, периодически летевших к кострам из окружавшей лагерь тьмы. Не обошлось без раненых. «Каков же змей! – сердито размышлял Киот, укутываясь в козьи шкуры в самой середине войска. – Шли к нему – на нас никто ни разу не напал. Подумать только: он охранял свой караван! Что ему теперь? Стрелы-то летят в нас, видно по всему, драккунские. Теперь ему нет смысла заботиться нас».

Когда же дрёма из головы Киота улетучилась, посланец Шахтин Кала задумался в другом ключе: «Ну, неужели он не понимает, что таким отношением к нам не добьётся ничего, кроме ответной неприязни? Второй-то раз мы можем и не прийти к нему. Кому охота торговать себе в убыток? Ему что, золото и драгоценные камни не нужны?».

Но на подходе к столице государства бывших рудокопов Киота осенила неприятная догадка: что, если киммерам в самом деле не нужны ни золото, ни утварь, ни оружие цивилизации? «Нет, конечно же. От подобного добра киммеры не откажутся, – рассудил он, – но и расстраиваться ведь не станут, не получив его от нас вторично. Если так оно и есть, на что нам остаётся рассчитывать?». Эта мысль Киоту не давала покоя до самой встречи с Шахтин Калом.

Рудый хан отчёт Киота выслушал с довольно мрачным выражением лица, при этом губы его беспрестанно кривились. Когда Киот закончил, хан попросил оставить его наедине с самим собой. А через несколько часов снова вызвал Киота, чтобы объявить:

– Вождю киммеров нужны не наши драгоценности, но наши громкие победы. Что же, он о них узнает. На этот раз мы выступим за лошадьми, а не за побрякушками для женщин. И не в Цивилизацию пойдём, а в степь. Но покупать у варваров животных, клянусь я громом, мы не будем!

…Шахтин Кал сдержал своё слово…