Читать книгу Ангелы Черчилля - Руби Джексон - Страница 1

Август 1939 года

– Всего доброго, миссис Ричардсон!

Дейзи Петри придержала дверь для последней посетительницы, с ворчанием покидавшей лавку.

– Боже, дай мне сил! – прошептала Дейзи. – Я должна отсюда вырваться!

Некоторое время она стояла и наблюдала за пожилой женщиной, удалявшейся по людной Хай-стрит. Два больших трамвая со звоном разъехались, дребезжа по рельсам, порыв свежего ветра донес до слуха невнятные голоса возчика и водителя грузовика.

Все предвещало потепление, при котором запах свежей рыбы из открытого окна соседней лавки станет еще сильнее.

«Только бы рыбу купили, прежде чем она протухнет!» – уныло подумала Дейзи, пятясь внутрь магазинчика «Бакалейные товары и лучшие сорта чая от Петри».

Это было семейное дело, которому она, пока росла, посвящала почти каждую свою субботу, а когда окончила школу, стала трудиться здесь всю неделю. Милое местечко, как и положено маленькой семейной бакалее. Стена позади прилавка раньше казалась Дейзи волшебной; теперь там снизу доверху стояли большие черные банки с экзотическими китайскими драконами, яркими, как райские птицы. В банках хранились благоуханные чайные листья, ждавшие, когда их взвесят и продадут покупателям, умеющим делать правильный выбор.

Широкая витрина, в которую Фред Петри – отец Дейзи – выкладывал товар, предлагавшийся в этот день со скидкой, выходила на запруженную людьми Хай-стрит. Сейчас посередине улицы стояла миссис Ричардсон и самозабвенно болтала с молодой миссис Дэвис. Та очень старалась быть вежливой и одновременно не упускать из виду двоих своих малышей, только начавших ходить и проявлявших в связи с этим тревожившую их мать непоседливость.

– Оказывается, не так уж она устала… – промолвила Дейзи, ни к кому не обращаясь. Только что миссис Ричардсон громко возмущалась из-за необходимости ждать, пока Дейзи обслужит трех покупательниц, стоявших в очереди впереди.

– Продавцов должно быть двое каждый день, Дейзи, а не только тогда, когда это удобно вам самим. Так я и скажу твоему отцу или матери, когда их увижу. Это бесконечное стояние меня буквально убивает!

Дейзи извинялась, объясняла, что отец отлучился на рынок – день-то базарный, а мать… Вместо того чтобы уточнить, куда подевалась ее мать, она неопределенно махнула рукой и ограничилась словами «занята в подсобке» – пусть ворчунья понимает это как хочет. На самом деле мать Дейзи находилась наверху, в квартире, где жила их семья, и готовила угощения для вечеринки, которую Дейзи и ее сестра-близнец Роуз устраивали для своей подружки Салли Бруэр. К радости и к некоторой зависти Дейзи, Салли приняли в театральный колледж.

Каково это – учиться в колледже, каждый день узнавать что-то новое, заработать диплом со своей фамилией и особенными многозначительными буквами после нее, который позволит продемонстрировать миру, что ты на что-то годна?

«Я хочу употребить свою жизнь на что-то большее, чем взвешивание чайного листа и чечевицы… Но что это будет?»

Дейзи посмотрела на себя в зеркало на дверце буфета с патентованными лекарственными средствами и нахмурилась. Вот бы быть похожей на Салли – высокую, стройную, большеглазую, с иссиня-черными волосами! Или по крайней мере на свою сестрицу Роуз, такую же высокую и стройную, как Салли, только с волосами цвета кукурузы, как у большинства в семействе Петри, зато достающими до пояса! Уж она бы не стала прятать такое богатство, заплетая его в тугую косу. Дейзи не находила ничего достойного внимания в своих коротких темных волосах, в красивом разрезе зеленых глаз, в крепко сбитой спортивной фигуре. От нее ускользала доброта во взоре, мерцающая в нем потребность видеть в окружающих только лучшее.

«Я застряла здесь, потому что в лавке маме, когда она занята наверху, нужна помощница. Как все просто!»

Четыре года. Четыре года, пять с половиной рабочих дней в неделю. Роуз трудилась в лавке каждую вторую субботу и иногда в школьные каникулы, что же касается их с Дейзи братьев, то ни один из троих никогда не стоял за прилавком. Старший, Сэм, развозил заказы в фургоне и поддерживал его в рабочем состоянии – навык, который он сумел передать сестрам. Обе научились вождению еще младшими школьницами и к пятнадцати годам разбирались в двигателе не хуже Сэма.

Друзья и соседи часто говорили ему: «Тебе бы пойти по отцовским стопам, вон какой вымахал!» Но Сэм ясно давал понять, что такое будущее его не привлекает, и, как только позволил возраст, записался на армейскую службу. Рон, Фил и Роуз, заканчивая школу, один за другим поступали работать на местные фабрики. У одной Дейзи не оказалось выбора.

«По сравнению с Роуз ты слишком хрупкая, милая Дейзи! Будешь работать здесь, в лавке, – и можешь не бояться промокнуть или замерзнуть зимой. Запираешь дверь в шесть часов – и дело с концом, ты дома».

Да, но как быть со скукой? Дейзи постоянно тосковала, но не смела в этом признаться.

Много лет назад мать решила, что ее Дейзи – болезненная девочка. Причиной было, наверное, то, что она отставала ростом от сестры и братьев, а вовсе не какая-то особенная подверженность детским болезням. Все дети в семье Петри – накормленные, тепло одетые, вовсе не обделенные родительской любовью – миновали нежный возраст почти без осложнений и неприятностей. Но что бы ни говорили окружающие, в том числе местная приходящая медсестра, миссис Петри упрямо стояла на своем. «Слишком хрупкая» Дейзи осталась дома – и грезила о совсем другой жизни. Правда, ей еще не удалось найти ответа на вопрос, какой могла бы быть эта жизнь…

Она вернулась за прилавок, к гордости и радости своего отца – великолепному древнему кассовому аппарату компании «Нэшнл Кеш Реджистер» из далекого Огайо, возвышавшемуся здесь столько, сколько она себя помнила, и тщательно его оглядела. На поверхности кассы, обычно лучезарной, обнаружилось масляное пятнышко. Она понюхала его. Сардины? Как, интересно, масло из банки с сардинами сюда попало? Она взяла из спрятанного под прилавком ведра чистую тряпку и тщательно вытерла пятно. Рыбный запах никуда не делся. Она распахнула дверь, чтобы устранить непорядок притоком свежего воздуха.

– Как видишь, я все отлично рассчитал и не опоздал! – доложил отец, появившийся на пороге, лишь только она открыла дверь, и вопросительно посмотрел на тряпку у дочери в руках.

– Масло от сардин на прилавке, – объяснила она.

– Прости, дочка, грешен, открыл баночку для соседского кота. Хочется его приманить: пусть захаживает на страх мышам, а то они к нам повадились! Что происходило в мое отсутствие?

– Все как обычно. Сперва покупатели шли один за другим, а затем появилась троица вечных жалобщиков со своим заученным нытьем. Сначала миссис Ричардсон, недовольная, что оказалась последней в очереди, за ней мисс Шоусмит, рассерженная ценой бекона. Мисс Патридж все не может взять в толк, почему у нас нет резинок для трусов нужной ей ширины. Мне пришлось прикусить язык: так и подмывало отправить ее с этим вопросом в галантерею. А тут еще викарий: сахар, мол, уже теперь поступает с перебоями, а что будет в случае войны? Карточки введут? В общем, обычное утро пятницы. – Она пригляделась к отцу. – Что-то ты устал, папа. Лучше присядь отдохни, а я сбегаю наверх и согрею нам с тобой чайку.

– И то верно, молодец, Дейзи. Я правда утомился. Боюсь, мне уже нельзя ворочать тяжелые мешки так лихо, как раньше. Я оставил все, что привез, в кузове, до возвращения парней. А мистеру Тайвертону, когда он опять наведается, скажи, что никакой войны не будет. Я для того и пошел на фронт в прошлый раз, чтобы всем войнам пришел конец.

– Для чего же снова открывают старые инфекционные больницы, хотя бы «Джойс Грин», папа, – на случай эпидемии чумы, что ли?

– Они там все перепутали, доченька. Кайзер Вилли нам больше не страшен. К тому же король, благослови его бог, состоит с ним в родстве.

– Не думаю, что это на что-то повлияет, – прошептала Дейзи и побежала по застеленной ковром лестнице наверх, в тесную квартиру, где ютилась семья. Мать она застала в уютной кухоньке, где царствовал запах печеных яблок.

– Пришло время попить чаю, Дейзи? Я слышала голос твоего отца или мне показалось? Как быстро он вернулся! – Она передвинула полный чайник на горячее кольцо плиты.

– Ты готовишься побаловать нас слоеными яблочными пирожками, мама?

Флора Петри, такая же круглая, как ее пирожки, расплылась в улыбке:

– Можно припасти один специально для запыхавшейся продавщицы!

Меньше чем через десять минут Дейзи сидела на нижней ступеньке лестницы с чашкой чая в одной руке и с газетой в другой. Отец ушел с чаем за прилавок, чтобы сразу обслужить покупателя, если таковой появится.

Дейзи прочитывала газеты от первой до последней страницы при малейшей возможности, чтобы быть в курсе всего происходящего, и не только в родном Дартфорде, но и в целом мире. Благодаря газетам и радио семья всегда была готова дать достойный отпор гуляющим вокруг слухам.

– Все-таки твоя мать отменно печет! – похвалил Фред пирожок, который принесла Дейзи.

– Как я погляжу, у тебя тут свежий номер «Таймс», папа? Смотри не заляпай его яблоком, а то что ты скажешь мистеру Фишеру, когда он придет за своей газетой?

Прежде чем Фред сообразил что ответить, раздался звон дверного колокольчика.

– Как вкусно у вас пахнет нынче печеным яблочком! – воскликнул из дверей местный почтальон Берни Джонс, впустивший в лавку солнечные лучи. Он протянул тонкий конверт. – У тебя в армии возлюбленный, Дейзи, или я узнаю́ почерк Сэма?

– Очень смешно! – Она обернулась к отцу, который прервал чтение, чтобы поболтать с почтальоном. – Обойдешься без меня, папа? Я сбегаю наверх и прочту письмо маме. До завтра, Берни!

Наверху Флора перешла к приготовлению начинки для сандвичей. Письмо от старшего сына очень ее обрадовало, хотя и немного разочаровало тем, что оно адресовано не ей.

– Что он пишет?

Дейзи села, открыла тонкий конверт и быстро пробежала глазами письмо:

Привет, Дейз,

передай маме, что я извиняюсь за задержку с письмом, очень занят. Роуз пишет, что вы устраиваете 18-го праздник для Салли. Жаль, что меня там не будет. Могу себе представить – театральный колледж! Малышка Салли Бруэр! Когда закончит, будет пренебрегать такими неучами, как мы. Помнишь апрельское распоряжение о записи в армию на полгода парней моего возраста? Записывались даже те, кто помладше, вот увидишь, наши Фил и Рон тоже скоро там окажутся. Мне нравится моя жизнь, Дейзи, и она платит мне той же монетой. Не так уж все худо, есть время вздохнуть. Не слушайте всяких политиков. То ли они сами ничего толком не знают, то ли не хотят нам говорить, но войны не избежать, и на ней потребуются женщины, так что не мешкай, подумай хорошенько, что тебе больше по душе. Лучше самой выбрать, чем ждать приказа. Роуз хорошо в «Виккерсе». Вряд ли ее тронут, хотя на складе там целых трое работников, вдруг начальство скажет, что обойдутся и двумя?

Если прочтешь это до вечеринки, то скажи Салли… В общем, пожелай ей от меня всего наилучшего.

Сэм.

– Ничего особенного, мам. Ему нравится в армии, передает привет Салли.

– И все?

Дейзи кивнула:

– По крайней мере, он не забывает нам писать.

– Глупый мальчишка сохнет по Салли, глаз с нее не сводил, пока тут жил, – проворчала Флора. – А она в его сторону даже не смотрела.

Дейзи очень удивилась. Сэм неровно дышит к ее подруге Салли? Нет, Сэм ко всем одинаково расположен.

– Глупости, мам. Он точно так же относится и к Грейс, и ко мне.

– Грейс он жалеет, как раненого птенчика. Уж какой мой Сэм добренький! То-то, гляжу, ни слова о том, где он, чем занят!

Дейзи спустилась в лавку, вся в тревожных чувствах. Если разразится война – а уж Сэм должен в этом разбираться! – то не решит ли правительство, что для местной лавки три работника, пускай один занят только развозом заказов, – это многовато? Не удобная ли это возможность для скромной продавщицы расправить крылышки и попробовать в жизни что-то еще? Страшно… А тут еще слова матери о Сэме и Салли. Сэм влюблен в Салли? Нет, никогда! Если Сэм способен влюбиться, то разве что в машину, а никак не в девушку. И потом, ее старший брат всегда смотрел на сестер и на их подруг свысока.

– Берни пожелал нам веселой вечеринки. Похоже, вся улица только о ней и говорит.

– Мало ли кто о чем говорит, папа? Мама напекла пирожков – вот что важно! – Она нахмурилась. – Как тебе такая мысль? Переставим консервированную фасоль выше, на полку под колбасным фаршем, а груши в банках – наоборот, ниже? Покупатель увидит настоящий обед с компотом!

– Отлично придумано! Тем более что груши не больно расходятся. Молодчина! Я сам обслужу покупателя.

Ну и голова у тебя, Дейзи Петри! Прямо кладезь потрясающих идей! Дейзи взялась переставлять продукты на полках у двери, открывавшейся на лестницу. Сэм намекает, что война откроет новые возможности. Но не по слишком ли высокой цене? Она так погрузилась в свои мысли, что не услышала колокольчика, оповещавшего о приходе гостя. Это был мистер Фишер, пожилой житель их квартала, пользовавшийся особым расположением Дейзи; он всегда покупал газеты. В этот раз ему понадобился еще и чай, аромат которого из разных банок заглушил вульгарный запах сардин.

Дейзи задумалась о своей сестре Роуз, трудившейся на заводе боеприпасов «Виккерс» до семи вечера и поэтому не участвовавшей в подготовке к вечеринке. Ее босс, судя по всему, не верил газетным заверениям, что войны не будет, и наращивал производство.

Дейзи вытерла полки и по-новому расставила банки с колбасным фаршем, фасолью и грушами. Теперь можно было с чистой совестью подняться наверх и начать готовиться к встрече с друзьями.

– Я немного прибралась в гостиной и занесла несколько стульев, – сказала ей мать, раскладывая сандвичи на своих лучших блюдах. – Если соберется еще больше народу, кое-кому придется сидеть на полу.

– Спасибо, мам, но если будут сплошные стулья, где же нам танцевать? Вот вымоюсь и сама взгляну.

– Тебе бы лучше передохнуть, детка.

Дейзи уже собралась возразить: «Я здоровая, как лошадь», но вовремя одумалась. Если разразится война, то ей все равно недолго осталось взвешивать овсянку и рис и читать газеты. «Не бойся, Дейзи. Лучше подумай о том, какую пользу ты можешь принести…» – бормотала она еле слышно, без всякого усилия перетаскивая два кресла в красных оборках обратно в родительскую спальню.

О лучшем начале вечеринки нельзя было и мечтать. Флора Петри сшила для своих дочек-двойняшек широкие юбки: для Роуз – пеструю, в цветочек, отлично смотревшуюся на ее высокой стройной фигуре, а для миниатюрной Дейзи – темно-зеленую хлопковую, прекрасно подходившую к блузке цвета морской волны с рукавами-буфами, которую чудом нашли на прилавке местного рынка. Даже Грейс Паттерсон, еще одна хорошая знакомая Дейзи и Роуз, оделась понаряднее, хотя призналась подругам, что раскопала свое черно-белое платье без рукавов в куче тряпья в благотворительной лавке своей сестры.

Все выглядело так, будто никто не проговорился о приготовленном для Салли сюрпризе. Но о нем знал почтальон, а значит, и все, кого он обходил, тем не менее Салли клялась, что пребывала в полном неведении. Она пришла в восторг от нарисованного Дейзи и Роуз плаката с выведенным большими буквами пожеланием «Удачи, Салли!» и с утверждением «Салли Бруэр, звезда из Дартфорда». Теперь она просила, чтобы кто-нибудь повесил плакат в ее спальне в родительской квартире по соседству, рядом с кинотеатром, где ее отец работал киномехаником. Из девятнадцати друзей, бывших одноклассников, четырем пришлось отказаться от приглашения – самим или через кого-то. Двое ребят уже поступили на службу в растущую армию, еще двое трудились сверхурочно на заводе боеприпасов.

Оставшиеся пятнадцать бодро поглощали сандвичи и пирожки с яблоками, запивая их фруктовым пуншем со строго отмеренной дозой алкоголя. Танцы продолжались до позднего вечера. Большинство учились только до пятнадцати лет. Одна Салли, «звезда Дартфорда», окончила среднюю школу. Теперь ей предстоял трехлетний курс актерского мастерства и сценической речи, и друзья мечтали вскоре увидеть ее на экране местного кинотеатра. Дейзи, Роуз и Грейс клялись друг другу в крепкой дружбе.

Сестры-близнецы были знакомы с Салли еще с пятилетнего возраста. Грейс появилась в Дартфорде семилетней: по никому не ведомым причинам ее отослали из Шотландии, где она жила в приемной семье, к сводной сестре Меган Паттерсон. Салли и сестры-близнецы, воспитываемые любящими родителями, сразу предложили новенькой дружбу.

Когда вечеринка наконец завершилась и все разошлись, близнецы и Грейс усадили в лучшее кресло Салли.

– У нас для тебя подарок, Сал. Закрой глаза! – приказала Роуз.

Шуршание оберточной бумаги – и новый приказ:

– Теперь открывай!

Три девушки на протяжении всего лета откладывали часть заработка, чтобы Салли получила теперь этот изящнейший костюмчик цвета морской волны, прекрасно шедший к ее иссиня-черным волосам. У жакета были новомодные квадратные плечи и узкий приталенный силуэт, у юбки модной длины – облегчавшая движения небольшая складка.

Салли от восхищения разинула рот.

– Даже не знаю, что сказать… – выдавила она наконец. – С ума сойти! – Собравшись с мыслями, она изрекла наивысшую похвалу, на которую была способна: – Именно такой надела бы Маргарет Локвуд[1]. Самый лучший наряд для прослушиваний! Но вы-то хороши! Теперь до меня дошло, почему вы все лето не ели в кино мороженого! В пятницу за него плачу я.

– Да, забыла! – воскликнула Роуз позже, когда сидела с подругами на цветастом лоскутном коврике на полу. – Мама рассказала мне о письме нашего Сэма. – Она встала в позу готовой хлопнуться в обморок героини из фильма про шейха пустыни – все четыре девушки были без ума от такого кино. – Представляешь, Салли, он в тебя влюбился! Наш Большой Сэм и Салли…

Роуз прыснула, Салли и Дейзи тоже, но только они. Тихоня Грейс внешне больше походила на Дейзи, чем та – на свою сестру-близнеца, но сейчас ей было не до смеха. Сиротка Грейс находилась под защитой рослого блондина Сэма, спортсмена и мечты всех девчонок в округе, с тех пор как переехала в Дартфорд, и давно была без памяти в него влюблена. Теперь она застыла на краю ковра с таким видом, словно рушился весь ее мир. Сестра внушала Грейс, что от нее нет и не будет никакого толку и что она никому не нужна, поэтому бедняжка и не рассчитывала, что Сэм – предел девичьих мечтаний – полюбит ее. Просто каждая грезит о чуде…

– Что ему стоило прислать ей отдельное письмо? – засмеялась Дейзи. – Но нет, он даже не заставил себя приписать: «Передай ей, что я приглашаю ее посидеть со мной в «Касбе». Проверь, мы ничего не пропустили?

– Перестань, Дейзи! – прикрикнула на нее Салли. – Бедняга Сэм, он никогда ничего подобного не написал бы. Ну подумай, Грейс, разве не смешно? Я и Сэм! Сэм Петри… Я же знаю его почти с младенчества!

Грейс стояла к ним вполоборота, не глядя на подруг, но и не отворачиваясь от них. Ее глаза подозрительно блестели, но остальные вряд ли это замечали.

– Не думаю, что над чувствами можно смеяться. Что бы ни написал Сэм, это имеет отношение только к нему и к Салли, шутки здесь неуместны, – отчеканила она.

– Как насчет чайку, прежде чем расходиться? – попробовала сменить тему Дейзи. Она видела, что веселью пришел конец, что обстановка стала тяжелой, но пока не собиралась размышлять о причине перемены. – Роуз, маме с папой захочется перед сном чего-нибудь тепленького. Папа говорил, что проводит Грейс домой. Они могут пройти мимо твоего дома, Салли, чтобы помочь отнести подарки.

– Мне как-то неудобно, это же не день рождения… – в который раз застеснялась Салли. Несколько человек явились на вечеринку с подарками для нее.

– Кстати, примерь костюмчик, Салли, – предложила Дейзи. – Он провисел на двери нашей спальни целых две недели, пора взглянуть, впору ли он тебе.

Салли оглянулась на дверь кухни, за которой мать и отец Петри слушали радио, и протянула подругам руки.

– Идите сюда, все трое! Таких друзей, как вы, у меня никогда в жизни не будет. Не хочу, чтобы между нами что-то вклинилось.

– Если ты сожмешь нас еще сильнее, Салли Бруэр, – хихикнула Дейзи в разгар объятий, – то между нами не то что ничего не вклинится – вошь не проползет!

Тяжелый момент прошел, но не изгладился из памяти.

Через несколько дней, когда Дейзи читала местную газету «Дартфорд Кроникл», дверь лавки открылась. Она подняла глаза и увидела своего любимого покупателя, мистера Фишера, с газетой в руках. Она скорчила легкую гримасу, догадавшись, о чем пойдет речь, но сумела вежливо его поприветствовать.

– Здесь на спортивной странице липкое пятно, Дейзи, так что я, с вашего позволения, возьму экземпляр, который вы сегодня не читаете, – проговорил старик с понимающей улыбкой.

Дейзи поспешно извлекла из стопки на прилавке нетронутую газету и подала ему.

– Виновата, мистер Фишер. Сегодня бесплатно.

– Ничего подобного, дорогая, я заплачу. Это же такое удовольствие: спокойно зайти в магазин, где тебя встречает хорошенькая девушка, и купить то, что тебе по карману… – Он высыпал на прилавок монеты. – Что там сегодня интересного? Такого, чего мне нельзя пропустить?

За те годы, что она работала в родительской лавке – сначала неполное время, потом постоянно, – Дейзи и этот старик крепко подружились. Она знала, что раньше он жил в Германии, но десять лет назад уехал оттуда по причинам, о которых не распространялся. В ее семье решили, что он еврей, а затем постепенно уяснили, что человек он высокообразованный: беседовал с Дейзи о вещах, недоступных пониманию ее родителей. У нее сложилась привычка читать в ожидании покупателей газеты, и когда какая-то фотография или заголовок ставили ее в тупик, она обращалась за разъяснением к терпеливому Фишеру. Так она стала узнавать про звезды и галактики, про древние цивилизации, про то, как зарождались языки и математика, и другие несчетные захватывающие вещи. Он обсуждал с ней жизненный цикл лягушки, рождение бабочки, старался объяснить принцип полета птицы и аэроплана, причину того, почему даже тяжелый дредноут не идет ко дну от собственной тяжести. Однако в эти дни все их беседы посвящались единственной теме – возможности войны.

Сейчас, глядя на пожилого джентльмена, Дейзи впервые усомнилась, так ли он стар. Какие ужасы он пережил, что побудило его покинуть родину и переехать в другую страну, не мешавшую ему верить на свой манер? Он каждый день заглядывал в лавку за газетой или за съестным и был безупречно одет: воротничок, галстук, шляпа, в холодную погоду перчатки. У него были собственные твердые правила, собственное достоинство. Она ласково улыбнулась ему:

– Вряд ли вас заинтересуют свадебные фотографии и списки приглашенных, но вот здесь… – Весело на него взглянув, она решила, что его привлечет скорее крикет, чем футбол… – Обратите внимание на результаты крикетного турнира и на рецепт капустного супа.

– Значит, сегодня ни войны, ни слухов о войне, Дейзи?

– Бог миловал! Хотя мой брат Сэм – тот, который служит в армии, сами знаете, еще с прошлого года твердит, что войны с Германией не избежать, – советует мне подумать о том, чем я смогу помочь обороне.

– Что же вы решили, юная Дейзи?

Она уныло покачала головой:

– Наверное, устроюсь на фабрику, как Роуз. Более интересная работа – это для умных девушек с образованием.

– Кому-то все равно придется торговать газетами – хоть с пятнами от джема, хоть без.

– Это было яблочное варенье. Мама пекла пирожки для нашей вечеринки. Вы уж нас извините, мистер Фишер. Я ценю ваше мнение, мне дороги наши покупатели, но резать сыр и взвешивать чайный лист – не слишком захватывающее занятие, вы не считаете?

Старик сложил газету.

– Наступит день, когда вы поблагодарите бога за эту удобную повседневность. Как я люблю наши с вами беседы! Надо будет попробовать капустный суп, тем более что у меня пристрастие к капусте. Всего доброго!

И он, учтиво приподняв шляпу, покинул лавку. Дейзи проводила его задумчивым взглядом. Странный все-таки человек для Дартфорда…

Наступит день, когда я буду рада заняться чем-то обычным? Сомневаюсь, мистер Фишер. Что пережили вы сами? Дейзи вспомнила их серьезные беседы и те чудесные явления, которые он ей объяснял, чтобы она смогла многое лучше понять. «Ему бы быть учителем!» – решила она и вернулась к своей газете. Она читала, пока не пришли несколько домохозяек, почти все с детьми разного возраста.

К тому времени когда настала пора закрыть лавку и подняться по лестнице в квартиру, Дейзи очень устала. Обслуживать покупателей с детьми всегда было труднее всего. Малыши часто начинали капризничать, случалось, что они открывали дверцы именно тех шкафов, которые им строго-настрого наказывали не трогать, и пытались вытащить наружу содержимое. Одни матери умели держать своих отпрысков в узде, другие, наоборот, не обращали внимания на их поведение; все это добавляло продавцу хлопот.

В кухне ее ждал на заднем кольце плиты горячий морковный – не капустный – суп.

– Спасибо, мама! – воскликнула Дейзи, хотя и в пустой кухне, налила себе полную тарелку и отрезала кусок хлеба.

Дейзи весь день дежурила в магазине, потому что Флора и Фред ушли на собрание в поликлинику на Маркет-стрит. Премьер Чемберлен мог сколько угодно внушать нации, что мир не будет нарушен, – это не мешало Дартфорду относиться к угрозе войны со всей серьезностью и усиленно к ней готовиться. Город отнесли к угрожаемым зонам. Чтобы понять, что это значит, семье пришлось заглянуть в тяжелый словарь, долго стоявший нетронутым в гостиной.

В начале мая Фред и Флора побывали в кинотеатре «Стейт» на Спайтал-стрит, посмотрели фильм «Предупреждение», в котором живописались возможные последствия воздушного налета. Фреда фильм так впечатлил, что он сразу вызвался записаться в наблюдатели на случай налета.

– Дартфорд – не самое безопасное место в случае войны, – повторял он детям. – Приближаясь к Лондону, вражеские самолеты будут пролетать над нами. – Он пытался изобразить улыбку: – Возможен сильный шум.

Тысячи мешков с песком, сложенные вдоль стен, уже защищали важные сооружения. Поскольку считалось, что не обойдется без газовых атак, населению раздали противогазы. В Сент-Олбанс-холле и в больнице графства появились бомбоубежища и пункты первой медицинской помощи. В Центральном парке и на Дартфордской пустоши вырыли траншеи, напоминавшие Фреду и многим другим о «войне, которая должна была положить конец всем войнам». Став одним из первых добровольцев противовоздушных бригад, Фред учился в поликлинике премудростям обезвреживания зажигательных бомб. Флора сопровождала его на всех занятиях. Так как Фреду предстояли частые отлучки из дома и из лавки, она решила выяснить, как самой обходиться с тем, что может свалиться сверху на ее дом и детей.

– Никакая учеба не бывает напрасной, – без устали повторяла она детям. – Вот только не знаю, как быть со всем этим песком, когда начальство решит, что мы тратили время зря.

Дейзи решила сделать к супу тосты. Она резала сыр, когда услышала, как открывается дверь квартиры. Вошли ее родители и сестра – они встретились по пути домой.

– Мальчики уже пришли, дочка? – спросила Флора, вешая на крючок легкое летнее пальто и повязывая фартук.

– Прости, мам, я так устала, что забыла тебя предупредить, – заговорила Роуз. – Они остались на сверхурочную и предупредили, чтобы ты не ждала их к ужину, они перекусят по пути домой. – Она поспешила в маленькую семейную ванную, чтобы переодеться и смыть сажу после долгого рабочего дня на оружейном заводе, где хватало считаных минут, чтобы с ног до головы вымазаться машинным маслом.

– Пускай как следует поужинают, когда придут; что за еда для таких больших парней – какой-то перекус?

– Не беспокойся за них, Фло. Держу пари, они найдут, чем запить этот свой перекус. – Фред уже сидел в кресле перед пустым камином со стаканом своего любимого эля «Реффеллс» и дожидался появления Роуз из ванной.

– Наша Роуз – вот кого не грех подкормить! – сказал он со смехом, когда умытая дочь предстала перед ним.

Роуз, освободив свои длинные светлые волосы от тугих лент, вымыв их и расчесав, села за кухонный стол.

– Лучше бы те, кто стоит у власти, приняли наконец какое-то решение. Нам на фабрике давно все равно, так мы устали, но нам надо знать, на каком мы свете. Хватит бессвязной болтовни! Мне подавай правду, нерешительность действует на нервы.

Произносить тирады такой длины было настолько несвойственно Роуз, что даже ее отец навострил уши.

– Налей-ка сестре чаю, Дейзи, – сказал он, хлопая Роуз по коленке. – Не серчай, доченька: они сами не знают, как быть. – Он оглянулся на Дейзи, наполнявшую большие чашки. – У тебя есть что рассказать мне про лавку, Дейзи?

– Рассказывать про лавку нечего. Хвала небу, завтра воскресенье, и мне можно к ней не приближаться.

Спустя еще два воскресенья семья, вернувшись из церкви, убрала противогазы в стенной шкаф прихожей, туда же, куда и воскресные пальто, и уселась в гостиной послушать радио в ожидании обеда. Фред уже потянулся к приемнику, когда Флора, ахнув, обратилась к Дейзи:

– Совсем вылетело из головы! Будь ангелом, сбегай в лавку за горохом! Это то, что надо: отличный гарнир к говядине. Забыла захватить его вчера. – Она указала на столик у двери: – Возьми из моей хозяйственной сумки кошелек.

Дейзи забрала деньги и поспешила вниз. Семья Петри неизменно следовала правилу: никогда ничего не брать в собственной лавке бесплатно. Дейзи, правда, доказывала, что штудирование газет – вовсе не воровство… Она немного постояла, наслаждаясь непривычной тишиной в пустой лавке. Потом раздвинула маскировочные занавески, чтобы не споткнуться в потемках. Маленькую лавку залил солнечный свет, отразившийся от натертого дубового прилавка и от медных весов. От луча, упавшего на стеклянную банку с разноцветными сладостями, в тесном помещении зажглась радуга. Ни одному покупателю еще не доводилось такого видеть. Найдя горох, Дейзи довольно улыбнулась. Как ни соблазнительно было открыть старую кассу и заплатить за покупку – ей нравился музыкальный звук старого аппарата при любом нажатии на рычаг, – она поборола соблазн. Стоит ли открывать кассу только для того, чтобы немедленно опять ее закрыть? Она положила на кассу монету в один шиллинг, снова задернула плотные шторы и побежала наверх. Мать спокойно дождется сдачи, и она в понедельник утром честь по чести завершит покупку.

Семью она застала в кухне в потрясении. Флора громко рыдала, не стесняясь слез, Фред и Роуз гладили ее по спине, стараясь успокоить. Старшие братья Дейзи, Фил и Рон, стояли плечом к плечу, но на эту сцену взирали в беспомощности.

– Что случилось?!

На крик Дейзи обернулись все, кроме Флоры.

– Война с Германией, Дейз, – проговорил отец, обнимая близкую к истерике жену. – Премьер-министр только что объявил об этом в радиообращении.

Все заговорили одновременно, пришлось Фреду повысить голос, чтобы перекричать свое семейство.

– Займитесь ужином вместо мамы, девочки, дайте ей прийти в себя. – Он заглянул в лицо Флоре. – Тебе сейчас полегчает, вот увидишь, любимая.

Но бедной Флоре не хватило времени, чтобы опомниться: через считаные секунды воздух наполнился истошным завыванием противовоздушной сирены. Флора взвизгнула, сестры в ужасе тесно прижались друг к дружке.

– Под кухонный стол! – скомандовал Рон. – Пойдем, мам, кухня – самое безопасное место. Помнишь, мы уже так решили? А вы, девочки, сохраняйте спокойствие: это учения. Давайте докажем, что мы знаем, как действовать, если…

Он не договорил. Семейство дружно нырнуло под широкий стол, морщась и причитая от неудобных поз и от дьявольского воя сирены. Все, словно сговорившись, зажали уши. Рон обнимал мать, та сидела, закрыв глаза, словно так можно было заглушить невыносимый вой.

– Рон прав, мам, это только тренировка, – сказал Фил, всегда настроенный видеть во всем хорошее. – Включу-ка я радио, вдруг там новости или музыка…

– Половина эля расплескалась, – пожаловался Фред под столом жене и дочерям. – Хватит, вылезаю. Рон прав, нас тренируют. Но мне все равно надо идти. Мальчики о вас позаботятся. Мы забыли про противогазы. Сейчас я вам их дам.

– Не желаю, чтобы меня удушили газом посередине моей кухни! – заявила Флора. Она чувствовала себя глупо, сидя под столом, в объятиях сына, как пятилетняя дурочка. Попытка улыбнуться немного ее успокоила. Лучше выглядеть нелепо, чем получить бомбой по голове. Она сжала руки своих дочерей. – Нас ждет вкусный ужин: отменная говядина, жареная картошечка! Я даже рада, что пришлось готовить впопыхах, хуже нет пережарить мясо, верно?

Воздушная тревога вскоре закончилась, и все выбрались из-под стола с затекшими ногами. Рон потянулся:

– Одно могу сказать: хорошо, что хоть Дейзи у нас не такая дылда, как остальные. Иначе для кого-то одного точно не хватило бы места. Я тебя не обидел, сестренка?

Вместо ответа Дейзи отвесила тощему долговязому брату дружескую затрещину.

– Займемся ужином, Роуз, не то перемрем от голода!

Но даже дразнящий запах жареной говядины, пропитавший комнату, не вызвал ни у кого прилива аппетита. Только когда вернулся домой Фред и Флора сумела окончательно взять себя в руки, все спокойно уселись, чтобы потолковать.

Смелого Фила переполняло воодушевление:

– Не волнуйся, мама, мы живо с ними разберемся! Такая армия, где служат Сэм, Рон и я, непобедима, вот увидишь! Они бросятся от нас врассыпную, как тараканы!

Младшие братья Петри решили не тянуть с записью в армию.

– Так мы отхватим самые лакомые местечки, мам. Сэм говорит дело, – заявил Фил.

В эту ночь Дейзи и Роуз было не до сна. Они сидели в своих постелях и разговаривали. Роуз до блеска расчесала волосы, и Дейзи не могла ей не позавидовать.

– Лучше носи волосы распущенными, Роуз. У тебя вид как у принцессы из волшебной сказки.

– Принцессы на работают на оружейных фабриках. Даже когда я собираю волосы в ужасный тюрбан, в них проникает грязь.

Дейзи зевнула:

– Но на танцах обязательно распускай. Ты высокая, тебе очень пойдет!

Роуз стала со смехом заплетать волосы на ночь, как делала всегда.

– Да, совсем забыла! – сказала она, прервавшись. – В кино шел фильм с Полом Робсоном, надо было сходить.

– Ничего не поделаешь. Что за фильм?

– «Копи царя Соломона».

Дейзи, обожавшая кино, задумалась:

– Что-то не пойму, как можно распевать песни на дне шахты… Ладно, Роуз, давай спать.

– Тебе страшно?

– Сама не знаю. Еще не успела сообразить. Что может мне угрожать? Немцы вряд ли проявят интерес к бакалейной лавке на дартфордской Хай-стрит.

– Что верно, то верно. – Роуз немного помолчала. – А как же верфи, Дейзи, завод «Виккерс», химический завод, «Холлз»?

– Мы на другой улице… – Но уже через несколько секунд Дейзи сбросила одеяло и в ужасе спрыгнула с кровати. – Почему ты не сердишься на мою болтовню, Роуз? Я сказала, что в меня бомба не попадет, но ты и братья работаете на фабрике боеприпасов…

– Не суетись без толку, лучше ляг и постарайся уснуть. Утром ты окажешься в осаде: все перепуганные старушки пожалуют по твою душу. А братья пойдут записываться в армию.

Но назавтра никакой старушечьей осады их лавки не случилось. Дейзи взвешивала чай, когда в дверь влетела Салли.

– Там закрыто, Дейзи! – Она оглядела тесную лавку, как будто хотела убедиться, что за полками не прячутся покупатели. – Что мне теперь делать? На дверях колледжа висит объявление. – Она нарисовала пальчиком в воздухе прямоугольник. – «Закрыто на неопределенный срок». Куда мне теперь деваться? Посмотри, я вырядилась в новый костюм!

– Тебе очень идет! – машинально отозвалась Дейзи. – Что говорит твоя мать?

– Они ничего не знают. Их уже собрали в кинотеатре. – Это было все, что Салли успела сказать, прежде чем по ее красивому лицу покатились слезы размером с виноградины.

Дейзи растерялась. Обняв рыдающую подругу, она попыталась ее утешить.

– «Неопределенный срок», Салли, это не обязательно долго, пойми! Так повсюду говорят! К Рождеству все закончится, и со следующего года ты начнешь учиться. Новый год – новая карьера.

Салли удрученно покачала головой.

– До Рождества еще надо дожить! – произнесла она трагическим тоном. – Вдруг война затянется? Мне что тогда – идти вкалывать на завод? В университет мне теперь пути нет – я отказалась туда поступать… – В ее голосе появились истерические нотки. – Первая в семье, годная для учебы в университете, – и, видишь ли, отказалась, потому что захотелось на киноэкран!

– Перестань, Салли, – сказала Дейзи сочувственно, но твердо. – Один колледж закрыт – не по твоей же вине. Значит, попытай счастья в другом.

Салли выпрямилась. Казалось, она вдруг чудом повзрослела.

– Как девушка из рабочей семьи может позволить себе уехать в другой город?

Тяжелые шаги на лестнице оповестили о том, что спускается Флора с подносом. При виде Салли она заулыбалась:

– Здравствуй, красавица! Я думала, у тебя сегодня начало учебы в театральном колледже.

Салли уставилась на нее, а потом, расплакавшись, вскочила и выбежала из лавки.

– В чем дело? – удивилась Флора.

Дейзи коротко объяснила, что стряслось, и суховато закончила:

– Она будет великой актрисой, главное – начать. Сначала съемки здесь, потом в Лондоне, а дальше – студия «Пайнвуд», вот увидишь. Салли ждет захватывающее будущее.

– До чего жаль, что училище закрылось! Бедная Салли! Выходит, и вправду началось, Дейзи… – Вошла покупательница, и Флора, сама любезность, переключилась на нее: – Доброе утро, миссис Ричардсон. Все как обычно по понедельникам? Мы как раз получили вкусные консервированные персики…

Объявление Британией войны Германии, казалось бы, мало что изменило в повседневной жизни. Все продолжалось примерно так же, как до обращения премьер-министра к нации. Фил Петри ходил радостный: его зачислили на учебу в военно-морской флот; младшему брату Рону тоже не приходилось жаловаться: его навыки механика высоко ценились в армии. «Я сказал им, мам, что могу водить и ремонтировать что угодно. Сержант на сборном пункте обрадовался и говорит: «С такими, как ты, нашей армии не страшен никакой враг». Еще он сказал, что мне цены нет. Представляешь, так и сказал: «Тебе цены нет!» Сначала медосмотр, потом кое-какая строевая учеба, и – в войска. Но, думаю, нас распустят, прежде чем мы доберемся до своих частей».

Дейзи слушала их веселое хвастовство и ловила себя на желании тоже куда-нибудь поступить – неважно, в какое подразделение и где. Но следующие несколько месяцев ей предстояло по-прежнему работать в семейной лавке и учиться вместе с Грейс оказанию первой медицинской помощи.

– Какой от меня толк, мам? – ныла она. – Меня тошнило даже от перевязывания кукол. Помнишь, какой беспомощной я оказалась, когда на Рона свалился двигатель?

– Почему беспомощной? Даже не зная, как действовать, ты, Дейзи Петри, все сделала правильно и помогла брату. Если – и когда – что-то начнется, ты справишься. – Флора засмеялась. – Твоя тошнота делу не помеха.

– Вот спасибо! – сказала Дейзи и тоже прыснула. Она твердо решила, что всеми силами будет помогать крепить обороноспособность страны. Она заставляла себя не пропускать занятия на курсах медсестер. Кроме того, несколько часов в неделю она работала в саду у Грейс – единственной из четырех подруг, имевшей садик при маленьком съемном коттедже на Уэст-хилл; там она выращивала теперь овощи, что тоже составляло важную часть военных усилий. Почти каждую неделю на столе у трех семей была теперь свежая зелень. Все не могли нарадоваться на Грейс: ее крохотная делянка сулила Паттерсонам, Бруэрам и Петри брюссельскую капусту для рождественского ужина.

Как и в прежние годы, Флора заказала на ферме близ Бексли каплуна, и в последнюю субботу перед Рождеством Дейзи отправилась за ним.

Нэнси Хамбл, жену фермера, она застала на кухне.

– Альф на старой конюшне, Дейзи, милочка. Ступай туда! Ты глазам не поверишь, когда увидишь, во что превратилось место, где раньше стояли наши битюги.

– Кого вы там разводите? Неужели свиней?

У миссис Хамбл был такой вид, словно она серьезно отнеслась к этому предложению.

– Неплохая мысль! Надо будет обсудить это с Альфом. Иди-иди, взгляни сама, потом поговорим. Не бойся, никто тебя не укусит. Вернешься к матери со свежим деревенским маслом.

Вдохновленная обещанием миссис Хамбл, Дейзи, от природы любопытная, заспешила по двору мимо сеновала и сарая, где куры увлеченно клевали выбракованные капустные листья. Не найдется ли у Грейс местечка для курицы? С кормом проблемы не будет – чего-чего, а капусты у них хватало.

Но куры, капустные листья и даже рождественский каплун вылетели у нее из головы, стоило ей заглянуть во двор конюшни, где раньше стояли великолепные тяжеловозы, на которых сиживали маленькие Дейзи и Роуз.

– Не может быть! – ахнула она.

– Может, представьте себе! – ответил ей вежливый голос. – Прошу любить и жаловать, мадам: этот прекрасный аэроплан – «Аэронка С-3», сработан в американском штате Огайо в 1935 году. В этом году таких соберут невероятно много – целых сто двадцать восемь штук!

При слове «Огайо» Дейзи покачала головой. Отцовский кассовый аппарат, теперь этот аэроплан… Неужели все сложные изделия на свете имеют одно и то же происхождение – Огайо, США?

Из кабины вылез на крыло молодой мужчина в замасленном комбинезоне. Он высился над Дейзи как сказочный великан, а она не знала, как ей быть: хохотать или спасаться бегством. Масло и сажа виднелись на нем повсюду, даже в льняных волосах. В одной руке у него был гаечный ключ, в другой немыслимо грязная тряпка, которой он, обращаясь к Дейзи, без малейшего успеха пытался вытереть лицо.

Дейзи не выдержала и рассмеялась. Пока что у нее не получалось определить его рост. Она вспомнила своих братьев-здоровяков и решила, что он вряд ли может с ними соперничать.

Дейзи кивком указала на аэроплан:

– Он действительно летает?

– Чего же ему не летать? – Незнакомец спрыгнул на землю. – Обязательно полетит, как только я добьюсь, чтобы его привели в чувство.

– Жаль, что здесь нет моих братьев. В двигателях они разбираются как никто, – сообщила ему Дейзи. В следующую секунду она вспомнила, что сама ничуть не хуже своих братьев, недаром они научили ее не только вождению, но и уходу за машинами, и даже ремонту. – Если не возражаете, я тоже могла бы взглянуть, – предложила она с уважением в голосе.

Он смотрел на нее так, словно не мог ей поверить или вообще не расслышал.

– Вы? Девушка?

– Петри еще не то могут, – вмешался Альф Хамбл, фермер. – Они все появляются на свет с отвертками и гаечными ключами в руках.

– Что за картину вы здесь рисуете, Альф? Не знаю, как бы к этому отнеслась моя матушка…

– Нет такой женщины, которая сумела бы… – начал было чумазый молодой человек, но тут же покраснел до корней волос. – Прошу извинить меня за неучтивость, я ничуть не сомневаюсь в ваших способностях и готов им аплодировать, но этой прекрасной желтой птичке предстоит сокрушать германскую мощь!

Смущение делало его похожим на братьев Дейзи, и она не удержалась от улыбки.

– Значит, вы будете кидаться в них сверху тяжестями? – Она не верила самой себе: неужели она на равных беседует с джентльменом, да еще позволяет себе шутить? Обычно такой изысканный выговор, как у него, вызывал у нее желание спрятаться и не высовываться. Вероятно, ей придавало смелости то, что с перепачканным маслом лицом и с разводным ключом в руках он смахивал на Сэма.

– Шутки в сторону! Пушек на этом агрегате не будет, хотя самолеты по всей Англии вооружают пушками. Зато он вместительный и разгоняется до скорости восемьдесят миль в час. Такой может перевозить с аэродрома на аэродром грузы, даже личный состав. Помяните мое слово, враг будет посрамлен!

И он вернулся в кабину самолета.

– Пошли, Дейзи, у меня для твоей матери заготовлен славный жирный каплун, – сказал Альф, возвращаясь с Дейзи в дом.

– Что такое «посрамлен», Альф?

– Понятия не имею, милая, но явно ничего хорошего! Но ты не думай об этом пареньке плохо, пусть он и высокого полета птица. Он служит в авиации, просто получил несколько дней отпуска по случаю Рождества, а главное, он готовит в дар стране самолет.

– Здорово, наверное, иметь деньги!

– Нет у него ни гроша, Дейзи. Третий кузен, отодвинутый от денег так далеко, как только можно. – Альф остановился и оглянулся на самолет. – Хотите чаю, Эдейр?

Ему ответил изнутри аэроплана невнятный голос.

– Похоже на «нет», – бросила Дейзи, торопившаяся за каплуном, которому предстояла честь стать звездой рождественской трапезы. – Эдейр? Впервые слышу такое имя.

– Я тоже. Но парень вовсе не чванится, когда мы так к нему обращаемся. Я давно его знаю, еще с тех пор, когда он бывал здесь на школьных каникулах. Тогда он был Эдейром и сейчас им остался.

Дейзи старалась подстроиться под широкий шаг длинноногого Альфа.

– Кажется, это имение лорда Гренджера? Нас отсюда прогоняли, когда мы приезжали на велосипедах.

– Матушка юного Эдейра приходилась родственницей его светлости. Она умерла совсем молодой, а ее муж подался обратно в Америку. Эдейр приезжал сюда на каникулы. Теперь дом на замке, поэтому он ночует на чердаке старой конюшни.

Дейзи опять представила себе своих трех братьев.

– Разве там есть кухня, Альф? Если бы моим братьям пришлось вот так о себе заботиться, они бы умерли с голоду!

– Иногда он приходит заморить червячка в нашу кухню. Нэнси была бы не прочь поселить парня у нас, но он гордый. У него есть свой примус. И потом, теперь, поступив на службу в военно-воздушные силы, он здесь почти не бывает.

– Чем он занимается в ВВС, Альф? Вроде бы война, но никто не воюет. Я права?

– Кажется, летчики тренируются, а он у них за инструктора по этому делу.

– Он же еще совсем молоденький, одного возраста с нашим Роном, судя по виду!

– Все равно он летает уже не один год. Он говорит, что в авиации наплыв людей, желающих летать, но самолеты видевших только в кино.

– Ну и что, все равно никто не воюет, – упрямо произнесла Дейзи. Она отказалась от чая и, забрав каплуна и горшочек только что взбитого золотистого масла, снова села за руль фургона, чтобы продолжить доставку заказов.

Рождество отмечали в родительском доме только близнецы Петри, однако семья делала вид, что ничего не изменилось. Все приготавливалось по давней схеме, известной Дейзи много лет. Рождество пришлось на воскресенье, и девушки радовались двум выходным дням, ведь по воскресеньям лавка все равно никогда не открывалась. Члены семьи, не находившиеся на действительной военной службе, отдыхали в гостиной, перед мерцающей в окне елочкой. По настоянию Флоры елку наряжали каждый год.

– Многие, у кого нет даже дома, не то что елки, проходят мимо нашего дома, – говорила она. – Так мы делимся с ними хотя бы рождественским настроением, а разве не это в наши ужасные времена ценнее всего?

Сначала все шуршали оберточной бумагой, спеша увидеть свои подарки, и издавали восторженные возгласы, потом Флора заставила себя покинуть удобное кресло, чтобы поставить в печь каплуна. В этот раз праздничное угощение вышло не хуже королевского: каплун, жареная картошка, свежая брюссельская капуста из огорода Грейс, а потом еще рождественский пудинг с заварным кремом.

– Не ходи, мама, я сама, – сказала Дейзи, услышав звонок в дверь.

– Кто-нибудь видел Грейс? Прошу у всех прощения. С Рождеством! – защебетала Салли, влетев в комнату. На ней был тот самый костюм, который ей подарили подруги, но все понимали, что она пришла не для того, чтобы покрасоваться в нем и в подарке своих родителей – сидевшей на ее кудрях набекрень красной шляпке. – Не хочется вас тревожить, но она никогда так сильно не задерживалась. В ее доме пусто.

У Салли был такой вид, будто она вот-вот расплачется. Грейс почти каждый год проводила Рождество с семьей Салли с тех пор, как приехала в Дартфорд робкой семилеткой. Меган Паттерсон приняла малышку без особой охоты и ограничилась предоставлением ей спального места, не делая ничего, чтобы создать ей уют. Она работала продавцом в благотворительном магазине на Хай-стрит и жила собственной жизнью. Сводная сестра не доставляла ей никакой радости, а только мешала.

– Куда же она могла подеваться, Салли? Что-то не припомню других близких ей людей…

Салли покачала головой:

– Вы знаете Грейс, она не болтушка, наоборот. Кажется, я даже не слышала от нее имен тех, кто вместе с ней работает. Мы с отцом заглянули в магазин – вдруг Меган что-то распаковывает и разбирает, – но там закрыто и пусто.

Салли подождала, но все молчали, и она продолжила:

– После моей вечеринки она была странной, но я думала, что она забыла, как ее дразнили. На прошлой неделе мама однажды повела ее в кино, и они, как всегда, обсуждали рождественский ужин. А сегодня она как сквозь землю провалилась!

– А вдруг они с сестрой… – начала было Флора.

– Я вас умоляю, миссис Петри! Мы не маленькие и прекрасно знаем, что такое ее сестра. Грейс никуда с ней не ходит. Папа обошел дом – он пуст. Мы надеялись, что она здесь. Возможно, она в гостях у кого-то из своих сослуживцев, но почему тогда ничего не сказала маме?

– Понятия не имею. Все это не похоже на Грейс. Надо продолжить поиски! – решительно заключила Дейзи. – Может, пошла гулять и забыла о времени – и о расстоянии… – Она посмотрела на мать.

– Ужин никуда не убежит, дочка, – сказала та. – Ступай поищи подругу. В конце концов, мы здесь собрались есть ее брюссельскую капусту!

Роуз вышла в коридор следом за Дейзи. Обе надели шерстяные пальто и натянули на головы новые береты – рождественский подарок Флоры, умелой вязальщицы.

– Прости, мама. Начинайте с отцом без нас.

Когда за дочерьми закрылась дверь, Флора и Фред сели у камина. Делать было нечего, приходилось праздновать Рождество без сыновей.

– Будь я проклят, если проглочу хотя бы кусок без моих девочек, – проворчал Фред.

Флора кивнула и взялась за свое вязание. Шарф, который она предназначала для Дейзи, к моменту возвращения дочерей успел изрядно удлиниться.

– Мама и папа, простите! – крикнули близнецы дуэтом. – Представляете, где мы ее отыскали? В этом ужасном бомбоубежище Андерсона. Мы дважды мимо него прошли и не подумали туда заглянуть. С ней все в порядке, мам. Молчит, как всегда. Может, поссорилась с Меган? Мы пытались ее разговорить, миссис Бруэр накормила ее вкусным горячим ужином. – Обе вопросительно повернулись к кухне.

– У вас не больше пяти минут, девочки. Ваш отец не захотел начать без вас. Скорее! Подождите, сейчас вы увидите, что отец принес из магазина!

У девушек не было привычки к спиртному, и рюмка шерри стала для каждой праздником.

– Испанское, самое лучшее! – похвалил Фред. – Только смотрите, больше никому не позволяйте угощать вас шерри!

Неужели еда вышла безупречной или восторг от шерри бросил на нее золотой отблеск? Никто как будто не заметил, что каплун получился суховатым, а капуста переварилась.

Дейзи любовалась рюмкой с шерри, отражавшей огонь камина, но ее мысли были далеко. Она не могла не думать о летчике. Пьет ли и он в честь Рождества настоящий испанский шерри? Несомненно! Ведь шерри – это верх изысканности!