Читать книгу Ялос-2015 - Сборник - Страница 59

От людского безумия,

Помотавшись по свету,

Ты ушёл в новолуние,

Как и должно поэту.

Нет ни озера с плёсами,

Ни реки с берегами,

Только звёздные россыпи

У тебя под ногами.

То бои, то скитания,

От рутины подальше…

Бог даёт испытания,

Чтоб писали без фальши.

Бог даёт одиночество,

Награждая за это

Редким даром пророчества

Только лучших поэтов.

В бесконечной мистерии

Повседневной мороки

Из небесной материи

Ты кроил свои строки.

И бродил неприкаянно

С нерешённой загадкой,

Чью-то душу нечаянно

Освещая лампадкой.

Мы всего лишь прохожие,

Незаметны, неброски…

Горсть земли подмороженной

Глухо стукнет о доски.

И скользнёт к низу донышком,

И с тоской, и с любовью,

Месяц, тонкий, как пёрышко,

К твоему изголовью.

Вот-вот на Москва-реке тронется лёд,

И будет отправлен в последний «Полёт»

Стих, чтобы закрыть полосу.

Его расхватают на сотни цитат.

И я полечу не в сезон в этот град

Приморский и гроб понесу.

Вдали от Донского, Аутки вблизи,

Как сам напророчил, ты ляжешь, скрестив

Ладони, сомкнувши уста.

И ладана с лавром смешается дух,

И в дождь, и в жару будет хладен и сух

Твой камень под сенью куста.

Над вечным покоем солёной воды

Земные твои затерялись следы,

Их словно размыло волной.

Но строки, которым забвения нет,

Ты к нам в долготу, в нескончаемость лет

Занёс из отчизны иной.

Прощай, песнопевец. На кромке зимы

Закончилось время, и в царствие тьмы

Прияло заёмный твой прах.

Но мне уже видно – поверх пирамид,

Как, сложен тобой, самолётик летит

В зенит на бумажных крылах.

Здесь война – день и сон, упований на лучшее фон,

Гнева шторм бьёт о грудь, угасает в бессилия зыби.

Лёва, как тебе Там? Ты ещё не влюбился в Сапфо?

Но с Давыдовым точно ты чару гусарскую выпил!

На холме, за столом, где куражится бравый народ,

Отстрадавший своё в каждой краткой, жестокой победе,

Там Волошин большой незаметно к застолью примкнёт,

И на верном коне Туроверов к беседке подъедет.

В том зелёном саду никому не бывает черно.

Я хочу, чтоб так стало, чтоб жизнь длилась ярко и ёмко!

Лёва, если ты там снова встретился с Ирой Бохно,

Передай… Нет, потом. Я сама. Но уже после Юго-Востока.

«Я с мальчишеских лет

Променявший (простишь ли мне это?)

Твой счастливый билет

На сомнительный титул поэта»

«Вольно ж тебе, над рифмами шаманя,

В услужливые веря чудеса,

Сидеть на кухне с фигою в кармане,

С оплаченной путёвкой в небеса!»

«А я – я из времени семидесятых,

Наивных, развенчанных, в вечность не взятых…

…Да, я из того, из совкового теста.

И нет мне в сегодняшнем времени места…»

В сумерках промозглого рассвета,

В придыханьях зябкой тишины

Не будите, граждане, поэта.

Пусть он видит розовые сны!

Пусть, внезапным оглушён успехом,

Выдернув козырного туза,

Видит Лужники и Политех он.

И богинь горящие глаза!

Видит тиражи в десятки тысяч

И журналов «толстых» корешки,

Позабыв, как, в кабинеты тычась,

На кулак наматывал кишки.

Он – дитя беспечности и света,

Вымыслы кроящий на краю.

Не будите спящего поэта.

Пусть ещё понежится в Раю!

А не то – взъерошенный и пылкий,

Мятые пересчитав рубли,

Он в ларёк помчится за бутылкой —

Выдержать давление земли!

А не то – занюхав коркой хлеба,

Раскидав наброски на столе,

Он рванёт в распахнутое небо

Или закачается в петле.

Небеса прочертит как комета —

И растает пылью золотой!

Не будите, граждане, поэта,

Под счастливой спящего звездой.

Пусть звучит шагаловская скрипка

И читает станцы Мандельштам.

Пусть блуждает детская улыбка

По надменным горестным устам.

Пусть витает он в потоках света,

Радостью несбыточной лучась.

Не будите, граждане, поэта.

Дайте быть калифом хоть на час!

Пусть подступит к подбородку Лета,

Ставя эпикриз в земной возне.

Не будите спящего поэта!

Дайте умереть ему во сне.

Жил поэт в миру как на квартире —

Яркая в туманности звезда,

и служил он бескорыстно лире,

только стерегла его беда…

Душу вырывал не на потребу —

Словно факел, вспыхивал во мгле,

но рванул в распахнутое небо,

крылья нам оставив на Земле.

Руки теребят цветки гвоздики,

стынет на ветру печаль-слеза.

Задохнувшись в безнадёжном крике —

в памяти живут его глаза.

Ангелы-хранители над нами.

И уже прощёные грехи…

Шепчем посиневшими губами

искренние вечные стихи.

Стопка водки, чёрный ломоть хлеба.

Тризна. Фото в рамке на столе —

ты рванул в распахнутое небо,

крылья нам оставив на Земле…

Пусть его душа парит над миром

И отстанут грусть, печаль и боль.

Отслужил душой ранимой лирам

Истинной поэзии король.

И в лучах мерцающего света,

На распутье золотых дорог,

Может, встретит грустного поэта

В белом балахоне грустный Бог.

Всё земное будет позабыто:

Шум ветров, истерика войны,

Толкотня у грязного корыта,

Трескотня безудержной «брехни».

Он рванул в распахнутое небо,

Нет, не птицей – яркою звездой…

На столе остались крошки хлеба

И обида с горькою слезой…