Читать книгу Изгой - Сэди Джонс - Страница 6
Часть первая
Глава четвертая
ОглавлениеКейт, старшая сестра Элизабет, жила в Дорсете. В понедельник перед похоронами она выехала на поезде к Олриджам. В дороге она размышляла, как поступить с Льюисом – не забрать ли его к себе и вырастить со своими сыновьями. Дорога предстояла долгая, с пересадкой. Кейт взяла из дома бутерброды и угощала малышку, которая ехала одна – мама девочки попросила Кейт за ней присмотреть. По дороге они играли в карты. К своему удивлению, несмотря на печальный повод для родственного визита, Кейт сохраняла хладнокровие и ясность мысли. Аккуратно выкладывая карты на сиденье, она думала о предстоящих похоронах и о том, как предложит Льюису уехать с ней.
Гилберт встретил ее на вокзале Уотерфорда. В доме ждала леденящая пустота. Кейт старалась быть полезной, а Гилберт и Льюис молчали и сторонились друг друга, да и самой Кейт.
Во вторник утром к Льюису явились следователь, врач, два полицейских и стенографистка: расспросить о смерти его матери. Основную часть следствия должны были проводить на следующий день в Гилфорде. Кейт отвела Льюиса в гостиную и усадила на стул с прямой жесткой спинкой.
– Ну что, Льюис, как ты себя чувствуешь? – начал доктор Штрехен.
– Хорошо, спасибо.
Гилберт присел на подлокотник кресла с цветастой обивкой и уткнулся взглядом в колени.
– Позволь представить тебе всех этих ужасных людей, – сказал доктор.
Льюис осмотрелся.
– Меня ты, конечно, знаешь – а уж я-то тебя знаю с пеленок. Вот этого джентльмена зовут мистер Лайли. Он следователь – такой человек, который собирает сведения про разные события, в основном печальные – например, когда кто-то умер. С констеблем Уилсоном ты знаком, правда? И с сержантом полиции Уайтом. Папа все время будет рядом. Мы зададим вопросы, а тебе нужно на них отвечать, спокойно и обдуманно. И, пожалуйста, говори только правду. Понятно?
Льюис кивнул.
– Прости, но я попрошу тебя отвечать «да» или «нет». Эта леди – стенографистка. Ее умная машинка будет записывать все, что мы скажем, чтобы мистер Лайли потом мог все прочесть, но она не может ничего записать, когда ты киваешь. Договорились?
– Да.
– Начнем с простого вопроса. Как тебя зовут?
– Льюис Роберт Олридж.
«Произнося свое имя, он на миг стал прежним», – отметила Кейт.
– Сколько тебе лет, Льюис?
– Десять.
– Умница. Помнишь ли ты, что случилось в тот ужасный день?
– Да.
– Ты отправился с матерью на пикник, верно?
– Да.
– Куда вы пошли?
– К реке.
– Вы были довольно далеко отсюда, так? Неподалеку от Дир-парка у Оверхил-Хаус?
Кейт чувствовала отрешенное спокойствие. Интересно, стоит ли в самом деле увезти мальчика с собой? Предложить Гилберту забрать его? На ее месте так поступили бы многие. Вероятно, выйдет замечательно – четверо мальчишек вместо троих. А Гилберт будет помогать с деньгами.
– Пикник удался?.. Вы плавали в реке?
– Да.
– И мама тоже плавала?
– Да.
– Вы были в воде вместе?
– Нет, сначала я.
– А потом она?
– Да.
– Льюис, я понимаю, что тебе тяжело. Мы все тебе очень сочувствуем. Попробуй, пожалуйста, рассказать нам, что случилось с твоей мамой. Своими словами, как получится.
Все замерли в ожидании ответа.
«А ведь этот мальчик – единственный, кто знает ответ», – подумала Кейт. Она покосилась на Гилберта. Интересно, о чем он сейчас думает? Снова перевела взгляд на Льюиса и вдруг поняла, что знать правду ей вовсе не хочется. Однако иначе нельзя.
– Ты можешь рассказать нам, что случилось с мамой? – повторил доктор. Льюис молча смотрел на него. – Льюис, ты меня слышишь? Мы все должны знать, как это произошло. Льюис, не молчи, пожалуйста.
– Я плавал и пытался оторвать руль от лодки, которая лежит на дне.
Гилберт сидел, подавшись вперед, и пожирал сына вопрошающим взглядом. Не отводя глаз от его лица, Льюис начал заново.
– Руль никак не отламывался. Мама… Ма… Она…
Это было невыносимо. Все так ждали, а он не мог произнести ни слова. Как можно разучиться говорить? У них в школе один мальчик ужасно заикался – наверное, и у Льюиса сейчас то же самое? В голове стоял туман, и губы не шевелились.
– Не волнуйся. Попробуй начать сначала, – донесся голос доктора.
Льюис изо всех сил постарался найти слова, но вскоре сдался и бессильно опустил голову. У Кейт защемило сердце; ей захотелось вскочить и закричать на Гилберта, чтобы он взял мальчика за руку и потребовал оставить его в покое. Она вспомнила сыновей, свой дом и их мир, который создавала годами, и вдруг ясно и с горечью осознала, что не заберет Льюиса к себе. Ему не найдется места в ее доме. Ей придется заставлять себя его полюбить, успокаивать ревность, улаживать неизбежные ссоры и вдобавок постоянно видеть в нем черты Элизабет. Нет уж, это несчастное создание – определенно непосильная ноша для их семьи. Кейт снова взглянула на поникшую макушку. Он ведь мог быть и ее сыном. Ее мальчикам тоже нужна забота. Гордиться тут нечем, но она не возьмет Льюиса.
Поднявшись, Кейт направилась к выходу. Как назло, дверь не поддавалась и захлопнулась с грохотом, и все, кроме Льюиса, обернулись на шум. Кейт бросилась в сад, не разбирая дороги, и только тогда обнаружила, что плачет – впервые с того момента, когда получила известие. «О боже, – подумалось ей, – вот и меня настигла скорбь».
Собравшиеся в гостиной снова обернулись к мальчику.
– Льюис! – позвал доктор. – Ты здесь?
Льюис поднял глаза.
– Попробуй сначала, – как можно ласковее попросил доктор.
– Я хотел… хотел… – Он сделал глубокий вдох. – Хотел руль достать. От той лодки.
– Умница. Ты попросил маму помочь?
– Нет, она сама сказала, что достанет.
– Ты ей помогал?
– Нет, просто смотрел. – Льюис сразу почувствовал, как звучат его слова.
– Поблизости были другие люди или вы были одни?
– Одни.
– Вообще никого не было, кроме вас? Ты уверен?
– Никого, сэр. Простите, пожалуйста.
– Льюис, тебе совершенно не за что извиняться. Ты бросился звать на помощь, верно?
Разум словно накрыло черной пеленой.
– Когда ты понял, что она в беде? – раздался голос с противоположного конца комнаты.
– Ты понял, что происходит?
– Ты пытался ей помочь?
Льюис почувствовал, как вода накрыла его с головой.
– Ты поплыл к ней?
В ушах шумела вода. Дышать было нечем.
Гилберт взял сына за руку, и тот вздрогнул всем телом.
– Расскажи, как это случилось! Льюис, расскажи мне все!
– Она… она…
– Льюис, объясни, пожалуйста, что случилось с твоей мамой.
– Посмотрите, на нем лица нет!
– По-моему, он вас не слышит.
– Я отведу его наверх. Пусть передохнет еще денек. Гилберт, с вами все в порядке?
Наверху доктор Штрехен дал Льюису сильное успокоительное. Он принимал их уже два дня и снова почти с благодарностью погрузился в немую пустоту.
Накануне отъезда в школу Гилберт взял Льюиса в гости к Нэпперам. Стоило им войти, как Мэри Нэппер бросилась обнимать мальчика. После смерти мамы каждый норовил его потрогать: пожать руку, погладить по голове или похлопать по плечу. Как будто раньше он принадлежал Элизабет, а теперь – любому желающему. Даже на похоронах какая-то дама молча присела и стала завязывать ему шнурок. Даму Льюис не узнал и отдернуть ногу не осмелился.
– Гилберт! Как я рада, что ты пришел. Льюис, беги на улицу, там все гуляют!
Выйдя за порог, Льюис огляделся. Недалеко от дома натянули сетку для бадминтона. Только трава здесь была не такая мягкая и ровная, как у Кармайклов. К тому же дом – красный, с огороженным участком и разрушенным колодцем – стоял на небольшом склоне.
Тэмзин и Эд играли в бадминтон. Джоанна, близнецы Роберт и Фред и остальные наблюдали за игрой. Кто-то сидел на старой яблоне – яблок там было всего ничего, да и те кислые. Над гниющими на земле паданками вились осы. Кит тоже сидела на дереве и с высоты сразу заметила Льюиса, который встал поодаль, сунув руки в карманы.
Тэмзин и Эд прекратили играть и уставились на него. Повисла тишина.
– Привет, Льюис! – воскликнула Тэмзин. «Точь-в-точь мамина манера», – подумала Кит. – Хочешь поиграть?
– Да нет. – Льюис не тронулся с места.
Все замерли и как будто забыли, чем только что занимались. Льюис прислонился к яблоне и стал наблюдать, потом даже из вежливости сыграл партию с Эдом и проиграл. Эд зачем-то рассыпался в извинениях.
Наконец за Льюисом пришел Гилберт, и все уставились на его черный костюм, слишком мрачный для теплого сентябрьского дня. Ребята шарахались от Льюиса, как будто потеря матери была чем-то постыдным. Они вежливо попрощались и вернулись к игре.
Льюис с отцом зашагали по лужайке прочь. Кит провожала их взглядом и думала, что прежнего Льюиса больше нет. Прижавшись щекой к стволу яблони, она попыталась представить его маму. Не вышло. Интересно, а Льюис может?
На следующий день Гилберт отвез Льюиса в школу. Перед отъездом он зашел к директору, Льюис остался ждать в коридоре. С нижнего этажа доносился шум – одноклассники возвращались с каникул. Наконец директор и Гилберт вышли. На прощание отец почти ласково положил ладонь Льюису на голову.
Из школы Гилберт приехал прямо домой. Не открывая штор, он опустился в кресло в гостиной и сложил руки на коленях. Часы показывали три пополудни.
– Лиззи умерла десять дней назад, – произнес он.
С улицы доносился шум машин, приглушенный закрытыми окнами. По краям плотных штор пробивался солнечный свет.
– Лиззи умерла, – повторил он. – Лиззи умерла десять дней назад. У меня умерла жена. У меня недавно умерла жена.
На следующий день он вернулся на работу, и все пошло своим чередом.
Вечером того же дня он обошел квартиру, методично собирая вещи Элизабет. Стянул с вешалок вечерние платья «только для Лондона» и свалил кучей на полу в гостиной. Туда же положил ее духи, обувь, книги, пару вещей Льюиса: джемперы, какую-то настольную игру и привезенные из музеев безделушки, которые он хранил в жестянке для печенья.
Он тщательно обследовал квартиру еще раз – убедиться, что ничего не пропустил. Груда вещей на полу вовсе не хранила память об Элизабет. Просто куча ношеной одежды и обуви. Мелкий хлам, принадлежащий Льюису, Гилберт собрал отдельно и выбросил в кухне. Затем спустился к консьержу и попросил организовать вывоз вещей, пока он будет на работе. К просьбе он приложил пять фунтов, стыдясь своей расточительности. Вдобавок досаждала мысль, что вещи у Лиззи отличного качества, и консьерж наверняка на них наживется. Гилберт вернулся наверх, налил себе выпить и сел в кресло. Его взгляд упал на фотографию в рамке, которая стояла у жены на прикроватной тумбочке. Из-под одежды торчал только уголок, но Гилберт и так отлично помнил это фото, сделанное на Рождество в саду, вскоре после его возвращения с войны. Он держит Льюиса за руку, и они оба улыбаются. Кадр вышел перекошенным, потому что Элизабет, балуясь, наклонила фотоаппарат. Вдобавок пальто у Льюиса застегнуто криво. Уголок фотографии притягивал взгляд, и Гилберт едва не поднял рамку с пола, однако, сдержав порыв, остался сидеть.
Вернувшись с работы на следующий день, он обнаружил, что пол чист, и консьерж выполнил просьбу.
Гилберт остался в лондонской квартире переночевать, затем еще и еще раз, и в конце концов перестал думать о возвращении в Уотерфорд. Спустя неделю-другую на этот адрес начали приходить приглашения. Он принимал их все, не пропуская ни одного коктейля или ужина, и неожиданно обнаружил, что стал популярным и как будто открыл для себя новый мир.