Читать книгу Жизнь продолжается пусть… - Сергей Цветков - Страница 4

Душное лето, раскрытые настежь

Окна соседних домов,

Самой большою считалось напастью

Лямку порвать у штанов.

Мы – поколение пятидесятых,

Власть пустырей и дворов,

Только недавно был кто-то солдатом

В семьях таких пацанов.

Все, усреднённые школьною формой,

Были на деле ярки,

Ведь не случайно такими проворными

Вышли из нас мужики.

Школьные книги – источники знаний —

Встали на полки годов,

Жизнь назначала нам новый экзамен —

Каждый ли к сдаче готов?

Только для многих итог будет горьким

В том бесконечном строю:

Кто-то погибнет в бандитских разборках,

Кто-то – в афганском бою.

Вектор движенья страна изменила —

Сунут топор под компас,

И незаметно лукавая сила

Всё порешила за нас.

Тело державы разорвано в клочья

Под одобрительный визг,

Вот приграничным становится Сочи,

Вот за границею Минск…

Разве мы думали в пятидесятых —

Дети огромной страны, —

Что превратимся в «соседей заклятых»?

Дайте ответ, пацаны!

Двадцать пятое апреля,

Воскресение, весна.

Отзвенели все капели,

Жизнь проснулась ото сна.

На площадке новостройки

Установлен новый кран,

У барака за помойкой

Надрывается баян.

У прокуренной пивнушки,

Что зовут в народе «дно»,

Словно выстрелы из пушки

Днём грохочет домино.

Я в расстёгнутом пальтишке

С новой удочкой в руке,

Как все местные мальчишки,

Пропадаю на реке.

За прошедшим ледоходом

Просыпается река:

Загудели пароходы,

Оживились берега.

Чайки белые летают

И ныряют сверху вниз,

На мгновенье исчезая

Под водой в каскадах брызг.

И в душе бушует радость,

Гордость в сердце так и прёт,

Ведь недавно наш Гагарин

Сделал в космосе полёт!

А сегодня в день рожденья,

В семь моих вихрастых лет,

Получил я с поздравленьем

Новенький велосипед.

Летом буду я кататься

Каждый день, а то и час,

Только скоро собираться

Надо будет в первый класс…

Словно псы бегут куда-то —

Лапы, хвост и голова,

Миг – они как клочья ваты,

Миг ещё – как острова.

То как яхты с парусами,

То как белые снега,

Всё бегут, бегут над нами

В летнем небе облака.

И под яркой синевою

С облаками в высоте

Я с беспечной головою

Загораю на тахте.

Нет ничего на этом свете

Приятнее осознавать,

Что жизнь идёт, взрослеют дети

И что с тобой родная мать.

Та, что до школьного порога

Или до брачного венца

Нас провожает и в дорогу

Обнимет, стоя у крыльца.

Та, что больничный жар остудит,

Согреет, душу исцелит,

Та, что поверит, не осудит,

Уступит, всё поймёт, простит.

Пусть, жизни календарь листая,

Проходят дни, текут года…

Как хочется, чтоб вместе с нами

Была ты рядом навсегда.

Поэтому среди застолья

Я вновь бокал полней налью,

Скажу свой тост и выпью стоя

За маму милую мою!

Есть в русском языке такое слово,

В нём гордость, строгость, уваженье, наконец.

Оно звучит то нежно, то сурово,

И слово то прекрасное – отец.

Отец, в теченье многих лет, что мы живём на свете,

Ты честно учишь жить с рожденья до креста,

Твоё ученье в нас, и знай, что в наших детях

Живёт душа, прекрасна и чиста.

Отец, в тебе мы видим опыт поколений

И чувствуем биенье их сердец.

Мы ощущаем связь событий и явлений,

Для нас ты жизненной позиции творец.

Отец, мы знаем твои руки золотые —

Залог семейных достижений и побед,

И в пору зрелости, и в годы молодые

Надёжнее их не было и нет.

Какое счастье – быть с тобою рядом,

Для нас людской ты мудрости венец.

И много-много лет смотри на нас

Своим спокойным, добрым взглядом,

Живи и здравствуй, наш родной отец!

Мне снится сон один упрямо:

Кусты сирени, дачный дом,

Клубнику собирает мама

В косынке, с ягодным ведром.

И я, довольный и счастливый,

На старенькой тахте лежу,

Опять взапой читаю книгу,

Мечтательно в окно гляжу.

И вижу я в оконной раме

Не стаи летних облаков,

А над далёкими морями

Громады белых парусов.

И вот уж в сумраке чердачном

Мелькают все герои книг,

И здесь не сад, не домик дачный,

А море и пиратский бриг…

И от видений и мечтаний,

От грёз, баталий и побед

Меня вернёт лишь голос мамин,

Давно зовущий на обед…

Я просыпаюсь и с надеждой

Живу, работаю, пишу,

Но чтоб увидеть мать, как прежде,

Я снова память ворошу.

Пришло то желанное утро,

Как будто подарок судьбы,

И мы, не лукавствуя мудро,

С отцом собрались по грибы.

Забрав сапоги и корзины,

Немного еды про запас,

От холода ёжась, в машину

Уселись – и сразу на газ.

Надрывно мотор москвичонка

Пропел сразу несколько гамм,

Зелёным зрачком светофоры

Мигнули приветливо нам.

Навстречу бежала дорога,

И город куда-то исчез,

Уже обступал понемногу

Нас осенью пахнувший лес.

О, эти родные просторы,

Картины, что радуют глаз,

Неспешно ведём разговоры

О жизни, о каждом из нас.

Но вот заповедное место

Вблизи у заветной версты,

Другим чтоб не стало известно,

Машину загоним в кусты.

Заходим мы в лес еле-еле,

Идём по нему не спеша,

Наполнено лёгкостью тело,

Пронизана счастьем душа.

Идём, чтоб не хрустнула ветка,

Смиряем охотничий пыл,

Как будто мы с батей в разведке

Крадёмся во вражеский тыл.

Удачливей был мой родитель:

Кусты раздвигая рукой,

Мне крикнул: «Смотри-ка, смотри-ка,

Под ёлкой стоит-то какой!»

Чтоб я испытал его счастье,

Увидев, как гриб тот хорош,

И принял в находке участье,

Сказал мне: «Представь, ты идёшь…»

Под ёлкой восьмым чудом света,

Что вызвало радостный крик,

Стоял, как хозяин планеты,

Загубистый гриб боровик…

…Тяжёлыми стали корзины,

И тянет уже на покой,

Присядем мы возле машины,

Водички попьём ключевой.

Яйцо да солянка из банки,

Огурчик да уломский хлеб,

Поевши, свернём самобранку,

Закончив нехитрый обед…

Приятна чертовски усталость

На лоне природы такой,

И будет, конечно, не в тягость

Дорога обратно домой.

Вернувшись с богатою данью,

Горды, что легки на подъём,

Мы супа грибного сварганим

И стопки за это нальём!

«Корабль мой упрямо качает

Крутая морская волна…»

Кто ж слов этой песни не знает?

Так часто звучала она.

Корабль мой – отцовская лодка

С каютой, с мотором Л-6.

Была не длинна, не коротка,

Подобных в то время не счесть.

О, эта простая моторка,

Семейная гордость отца,

Тогда приучила надолго

К походам меня, сорванца.

Мне нравилось вниз головою

Лежать на широком носу

И видеть, как пену тугую

От форштевня волны несут.

А после, махнув на стихию,

На ветер, крутую волну,

Собрав свою ловкость и силу,

Пробраться за руль на корму.

И эта моторная лодка,

Послушная воле моей,

Казалась мне крейсером флота

В строю боевых кораблей.

Пусть время бежит очень ходко,

Но память ему не отнять

О том, как мы плыли на лодке:

И брат, и отец мой, и мать.

Как жалко, что век наш короткий,

Но будто опять наяву

Во сне вижу старую лодку,

И в ней я по жизни плыву.

Здесь всё по-прежнему убого,

Но в мире нет роднее мест,

Чем эта сельская дорога

И этот Пачевский разъезд.

И вот за окнами вагона

Мне вновь отчётливо видна

В деревне той берёзы крона

И школы белая стена.

А за околицей деревни

Через каких-то две версты

В тени ветвей больших деревьев

Я вижу белые кресты.

Никто не вспомнит, как всё было,

Ведь кануло немало лет,

Когда легли в свои могилы

Так рано бабушка и дед.

Осталась мама сиротою,

В деревне той совсем одна,

В дому сверчок не знал покою,

Да на планете шла война…

Бежит железная дорога,

Уж скоро насыпь у моста,

До города не так уж много,

Вокруг – отцовские места.

И снова видится родное:

Опять деревня вдалеке,

Дорога, лес, луга и поле,

Да гладь на Кономе-реке.

И васильковою тропинкой

Идут, собравшись, под венец

После разгульной вечеринки,

Обнявшись, мама и отец…

Вот справа кладбище большое,

На нём они в земле лежат.

В окно смотрю и слёз не скрою —

Так растревожилась душа!

Промчались города кварталы,

И я приехал наконец,

Хоть времени всегда так мало,

Встречай, родной Череповец!

Память грустные мысли навеяла,

Появилась слеза на лице.

Ах, гармошка, чего ты наделала,

Проскулив об ушедшем отце!

Десять лет, пролежав в одиночестве,

Ты была никому не нужна,

Пока я тебя с утварью прочею

Не нашёл на шкафу у окна.

Потускнели резные заклёпочки,

От безделья слежались меха,

Словно всхлипнули правые кнопочки,

В верхней ноте «пустив петуха».

Но, вдыхая знакомые запахи,

Прикоснувшись к гармошке лицом,

Стало мне по-особому радостно,

Словно я пообщался с отцом.

Будто снова услышал мелодии

Те, что с детства вошли в мою жизнь,

Где отец был весёлый, молоденький

И играл так, что только держись!

Где на каждом застолии праздничном

Развлекал и родных, и друзей,

И народ, расплясавшись, подначивал:

«Эй, играй, гармонист, веселей!»

А сейчас этим грустным звучанием

Словно мне задавался вопрос:

«Почему же не видно хозяина,

Если вдруг просыпаться пришлось?»

Что отцовской гармошке поведать мне,

Как же это ей всё объяснить —

То, что многие вещи заведомо

Могут дольше хозяев прожить?..

Мой дом по крышу замело,

И сад от снега бел.

Я вспоминаю, что прошло

И что я не успел.

Качается во тьме фонарь

От ветра на столбе,

А мои мысли мчатся вдаль

По пройденной судьбе.

И вот уж в памяти моей

Черты знакомых лиц,

И будто слышу у дверей

Скрипенье половиц.

То в эту ночь пришли ко мне

Родные и друзья,

Те, что когда-то на земле

Покинули меня.

Вот узнаю я среди них

Моих отца и мать,

Чтоб они были средь живых,

Я всё готов отдать.

И ощутил я влагу слёз

Тех, что сдержать не смог,

Когда послышался вопрос:

«Как ты живёшь, сынок?»

И молча ожидали все

Ответа от меня,

Как зимней ночью человек

Ждёт солнечного дня.

Но не успел я на вопрос

Ответить в этот раз,

Настольной лампы огонёк

Вдруг вспыхнул и погас.

Пытаясь лампу засветить,

Я лишь услышать мог,

Отец сказал: «Пора идти,

А ты живи, сынок…»

Дверь распахнулась, а за ней

Качался белый куст,

И одинокий средь полей

Дом был, как прежде, пуст.

У родных могил

Сомкнутым перстом

Тех, кого любил,

Осеню крестом.

Помяну потом

Их среди берёз,

Не сдержав притом

Набежавших слёз.

Как прожил без них,

Всё им расскажу,

На портреты их

Молча погляжу.

Со своих камней,

Вижу, наконец

Улыбнулись мне

Мама и отец.

Санёк, я помню, парились мы в бане,

Вставали на охоту, чуть рассвет,

И лыжи нас несли по снегу сами,

И ты в округе видел каждый след.

Всходило солнце в зимнем ореоле,

Кусал за щёки утренний мороз,

Мела позёмка в белом чистом поле,

А лес светлел от снега и берёз.

И вспомнилось, как дважды я промазал,

Когда стрелял по стае глухарей,

А ты упрёк не высказал ни разу,

Хотя тогда мог выстрелить верней.

В лесу с тобой мы были в восхищенье

От каждой ёлки, каждого куста,

И часто восклицал я в те мгновенья:

«Смотри, Санёк, какая красота!»

А ты на это только улыбался,

Дыша в обледенелые усы,

А в этот миг над лесом разгорался

Январский день невиданной красы…

Вся наша жизнь менялась год от года,

И этот день прошёл в моей судьбе,

Но всякий раз январская природа,

Лыжня и снег напомнят о тебе.