Читать книгу Серый маг - Сергей Джевага - Страница 3

– Снимай! Снимай быстрее!..

– Не хочет, зар-раза! Задубел на морозе.

– Ты с пятки начинай. Раскачивай, потом на себя тяни. Дай, покажу…

– Да сдались тебе сапоги?! Видишь, потертые? И подошва скоро прохудится.

– Не пропадать же добру. Старьевщику отдам за десяток медяков. Как раз на пару кружек доброго темного пива.

– Кхе… И то верно. Давай, помогу! И порты бы снять. Порты хорошие. Кинжал бери. А вон еще какой-то футляр занятный… Мыслю, неплохо выручим.

Птиц витал в мутной мгле. Разум рвался из удушающих тисков бессознательного, вяз в липких кошмарах и видениях. А потом, подобно маленькому пузырьку воздуха, поплыл вверх. К солнцу, к небу…

Первым вернулся слух. Сначала возник противный комариный свист. Затем смутный гул, похожий на далекий камнепад. И – два голоса… Мужские, грубые. Один слегка визгливый и нервный. Второй скрипучий, простуженный. Неизвестные спорили, ругались. Слышались громкое сопение, шуршание, скрип снега. Птиц ощутил смутное удивление. Сквозь отупение прорвалась первая мысль: «Что происходит?..» Ответ пришел сразу. Перед внутренним взором вспыхнул яркий образ: плотная толпа, хмурые лица… а потом резкое движение, смазанный силуэт крупного булыжника.

Воспоминание оказалось последней каплей. Щелчок, сдвиг в сознании – и мозг заработал на полную мощность, одурь прошла. Одновременно возникла боль. Ноющая в онемевших от холода ногах, тянущая в животе и груди, режущая в висках и затылке. Колючий ветер продувал накидку. Овевал щеки и трепал волосы. Сквозь веки проникал свет. Чудились силуэты, тени.

– Да снимай же скорей! Ща факел принесут, сгорят наши денежки вместе с чернокнижником…

– Уф… Отстань, а! Может, надрезать по краю?..

– И сапоги испортить? Ну уж нет. Лучше ноги отхватим. Зачем ему ноги-то теперь?

Где-то далеко внизу стояли два мужика. Один широкомордый и краснощекий, с лиловым от перепоя носом и мутными глазами. Второй тощий и бледный, болезненный. Оба мародера пыхтели и сопели, пытаясь сдернуть с парня сапоги. Но получалось плохо. Кожа на морозе задубела, утратила эластичность.

Худой мужик воровато огляделся, достал из-за пазухи короткий охотничий нож. Осклабился, принялся деловито закатывать штанину на ноге послушника. Но не успел. Рядом послышались тяжелые шаги, появился рослый стражник. Нацелил на мародеров короткое копье, рыкнул:

– А ну пшли вон! Ишь чего удумали!..

Мужики трусливо отпрянули. Толстый склонил голову, буркнул:

– Дык мы ж того… Чтоб добро не пропадало.

– Дураки! – рявкнул страж закона. – Вы с кого снимаете? Или отца Бьярни не слыхали? Одежда и вещи демона прокляты. Накликаете беду на город, собственноручно головы скручу. Пошли прочь, злыдни!..

Воин красноречиво повел острием копья. Худой мужик окрысился и зашипел. Но попятился, увлек за собой приятеля. Стражник проводил бродяг долгим взглядом. Поднял голову, посмотрел на Птица. Солнечный свет обрисовал худое скуластое лицо. Щеки красные с мороза, губы потрескавшиеся. На щетине налипли снежинки… Воин заметил, что послушник очнулся. Нахмурился, презрительно сплюнул и проворчал со злостью:

– Недолго тебе осталось, отродье. Наслаждайся последними минутами.

Мир раскачивался, плавился. Но постепенно обретал четкость. Птиц узнал площадь Порт-Дола. Напротив улицы, дома, прилавки базара. Справа конюшня, трактир… Народа много. Люди держались на расстоянии, словно отмерили невидимую черту. Далеко справа стоял огромный бородатый мужчина. Трактирщик переминался с ноги на ногу, пожимал плечами, хмурился. Понятно, сомневается. Парень выглядел вполне нормальным, вел себя прилично и даже не потребовал сдачи с серебряшки. Но если служитель сказал – Тьма, то так и есть… Еще чуть поодаль вертелся конюх. Брызжа слюной, что-то рассказывал соседям. Те потрясали кулаками, рычали, как цепные псы. Но в большинстве своем народ просто наблюдал с угрюмым любопытством и нетерпением: «Когда? Когда начнется? Ведь нет лучшего зрелища, чем мучения проклятого колдуна!»

Послушник стоял на постаменте из пустых бочек, крепко привязанный к толстому столбу. А внизу с каждой минутой росла гора сухих дров. Птиц рванулся. Но лишь содрал кожу на запястьях. Повертел головой, отчаянно надеясь найти выход. И понял – тщетно.

Раздались скрип снега, шаги. Ирн резко повернул голову и заметил нищего. Синяки и ссадины исчезли, нос зажил. И лишь кусочки засохшей крови в неопрятной бороде напоминали о недавней драке. Лохматый задумчиво улыбался солнцу. Подошел ближе, осмотрел груду дров. Во взоре – пустота и спокойствие. Разум витал далеко от реальности. Проламывал хрустальные сферы небес, грезил и купался в миражах. Если бы осталась хоть частица ума, человек походил бы на ребенка. А так – юродивый молчун…

Удивительно, но послушник до конца не понимал ужаса ситуации. Чувства бурлили где-то рядом: страх, злость, осознание поражения, предчувствие смерти. Ирн знал, что вырваться не сможет. Никто в городе не вступится за него, не прикроет грудью и не скажет слова в защиту. Люди чересчур напуганы слухами о Тьме, войнах, демонах. Но отупение послужило щитом для эмоций. И наверное, хорошо. Если умирать, то молча.

Дрова складывать перестали. Мужики притащили последнюю вязанку. Отогнали Лохматого, сбили поленья кучнее. Критически осмотрели груду, отряхнули пыль с рук. Перешучиваясь и похохатывая, ушли прочь, смешались с толпой.

Послушник попытался незаметно ослабить узлы. Но безуспешно, слишком туго были затянуты. Вспомнил о хорьке, поискал взглядом. Мешок валялся на самой верхушке дровяной груды. Завязки растянуты, внутри нехитрый скарб: запасная рубаха, письменные принадлежности, посуда. Колючка исчез. Скорее всего, хорек где-то рядом. В какой-нибудь норе или на ближайшем чердаке. Но пока вокруг много людей, подходить не рискует. В воображении промелькнул образ: верный зверек тихонько подбирается сзади, легко перегрызает веревки и освобождает хозяина. Но Птиц прекрасно понимал: надежды иллюзорны. Даже если Колючка осмелится, канаты слишком толстые. Не каждым кинжалом перерубишь…

Бледно-голубое небо нависло над городом, как осколок стекла. Далеко на севере застыла плотная пелена серых снежных туч. Напоминала – зима еще возьмется за вас. Выстудит морозами, засыплет снегом. Но сейчас солнечный свет струился подобно золотистому дождю. Сверкали сугробы и сосульки. Светлый, веселый зимний денек…

По толпе прошел смутный шепоток. Люди начали оглядываться и переговариваться. Скучающие оживились, на лицах отразилось волнение. Далеко слева показались два человека. Впереди шествовал не кто иной, как отец Бьярни. А следом – стражник с факелом в руках.

Послушник присмотрелся, презрительно скривился. Местного служителя не узнать. Бьярни Торвальдсон раздувался от важности. Всем видом показывал: он светоч разума в царстве тьмы, поводырь слепых и наставник убогих. В глазах высокомерие и пламя веры. Волосы причесаны, щеки выбриты до синевы. Подбородок высоко задран, губы плотно сжаты. Балахон новый, идеально белый. Наверное, специально обрядился. Ага, праздник же, колдуна сжигаем… В руках толстая книга – Заветы Алара. Тоже понятно, среди необразованных и темных надо выглядеть умным и загадочным. Хотя Птиц готов был отдать руку на отсечение, что служитель читает по слогам.

При виде настоятеля народ быстро утих. Толпа затаила дыхание, разом придвинулась ближе. Практически в полной тишине Бьярни прошествовал к столбу. Ирн ждал, что маг начнет запугивать людей, оплевывать жертву и злорадствовать. Но Торвальдсон оказался выше банального мщения, избрал иную аудиторию. Медленно развернулся, театральным жестом раскрыл книгу. Подслеповато всмотрелся в строчки, шевельнул губами. Затем поднял голову и резко захлопнул фолиант. Каждый на площади, от обычного грузчика до матерого воина, ощутил на себе внимательный взор служителя. Яростный, пылающий. И каждый присутствующий вдруг усомнился в собственной чистоте. Люди опускали головы, мрачнели. Стена тел дрогнула и отшатнулась…

– Сегодня… – визгливо произнес Бьярни, выдержал паузу, набрал воздуха в грудь. – Мы собрались, дабы попрать Зло. Человек, измазавшийся в грязи, должен пройти очищающее пламя. Душа отлетит к чертогам Светозарного. А прах низринется в царство Ночи, к Повелителю мертвых. Я хочу, чтобы вы поняли. Поступая так, маги творят богоугодное дело. Ибо Тьма наступает на мир. Мрак силен как никогда! Но мы – воинство Света! И да сразит клинок Алара злобную гадину!..

Голос Торвальдсона постепенно возвысился над площадью. Покрыл остальные звуки, изгнал даже шум моря. Служитель ярился, бегал перед столбом и потрясал кулаками. В небо взлетела стая испуганных птиц, дома содрогнулись от слитного рева толпы. Парень задрожал, хотел крикнуть: «Вы ошибаетесь! Я истинный сын Алара!..» Но голос предал Ирна. Из горла вырывались только нечленораздельные хрипы, сипение.

Ужас сменился болезненным безразличием. Происходящее показалось страшным сном. Уши болели от визгливого голоса отца Бьярни. Площадь кружилась, раскачивалась. Люди стали безликими тенями. Небо придвинулось, грозя раздавить Птица. Толпа рычала и бесновалась. В пленника полетели камни, палки, снежные комья. Послушник дернулся и зашипел. Меткий булыжник разрезал штанину, оцарапал бедро. По ноге потекло горячее и липкое, ткань обагрилась.

– Сжечь! Сжечь! Сжечь! – взревела толпа.

Люди рванулись к столбу, остановились у тонкой линии стражников. А служитель еще читал проповеди. Призывал отказаться от мирских благ, отдать душу в услужение Господу:

– …И уйдут прислужники Тьмы. И сложат мечи демоны. И сами взойдут на костер! Возрадуемся душе, что пройдет очищение! Так заповедал Алар!.. Поджигай!

Последнее адресовалось воину с факелом. Тот коротко кивнул, неспешно прошел к груде дров. «Скоро», – подумал Ирн. Скрипнул зубами и прикрыл глаза. Видеть безумство толпы не хотелось. А смерть получится быстрой. Дрова сухие, облиты маслом. Но последние минуты пройдут в ужасной агонии…

Внезапно послышались грохот копыт и лошадиное ржание, звон металла, окрики, чей-то плачь. Послушник распахнул глаза, издал удивленный возглас. На площади творилось невесть что. Людская масса колыхалась под напором конных. Люди разбегались, голосили. В давке мелькали черные хвосты плеток, короткие копья и мечи. Многие падали и ползли на четвереньках. Какая-то женщина, ошалев от страха, бросилась под копыта. Свистнул кнут. Распорол платье и отбросил бедолагу прочь. В другом месте массивный мужик пытался подняться с четверенек. Но слитный удар человеческих тел опрокинул и перевернул тело. Кто-то наступил каблуком, размозжил мужику кисти. Короткий крик боли, выбившись из рева, заглох.

Жителей Порт-Дола оттеснили на улицы. Стражники попытались сопротивляться, бросились с мечами наголо. Но воинов сбила волна человеческих тел, закружила и унесла. А затем плотная стена лопнула, и к столбу выехал отряд всадников…

Неизвестные осадили коней, медленно огляделись. Впереди, на рослом вороном жеребце, восседал огромный рыцарь. Шириной плечей предводитель отряда мог бы поспорить с самим мастером Угрюмом. Да и ростом был не меньше. Грудь выпуклая, как колесо. Руки толщиной с бревна. Тело покрывали сверкающие латы. Плиты доспехов – устрашающе-толстые, шлем – крепчайшая башня. У пояса длинный меч, к седлу приторочен громадный треугольный щит. На груди белая накидка с гербом в виде языка пламени. Ветер развевал пышный плюмаж и длинный алый плащ. Рыцарь выглядел металлической статуей. Безликой, холодной и устрашающей.

Позади предводителя виднелось несколько воинов. Такие же могучие и огромные. Даже кони, скорее, походили на откормленных быков: гигантские, мускулистые и тяжелые. В конце колонны обретались люди явно не из рыцарского сословия. Закутанные в белоснежные балахоны, лица скрыты шарфами и капюшонами. У поясов недлинные клинки. Служители Алара. Каратели, гвардия магических орденов…

Панике не поддались всего трое: отец Бьярни, Лохматый и Птиц. Послушник просто не имел возможности сбежать – крепкие путы не особенно способствуют движениям. Служитель же, судорожно сжимая кулаки, с бешенством смотрел на неожиданных гостей. Просто-напросто одеревенел от ярости… Нищий переминался с ноги на ногу, вглядываясь в небо. И вообще, создавалось впечатление, что бродяга просто дышит свежим воздухом, прогуливается. Приблизился к куче дров. Задел ногой еще полыхающий факел. Поморщился, фыркнул и сыпанул снегом на пламя. Отыскал мешок Ирна, принялся с интересом изучать содержимое.

Люди разбежались. Попрятались в ближайших домах и подворотнях. Тех, кто потерял сознание, оттащили прочь. Площадь очистилась. Только грязный истоптанный снег и красные пятна напоминали о толпе. У столба остались отец Бьярни в окружении потрепанных стражников, Лохматый и отряд всадников.

Торвальдсон безрассудно подался вперед и яростно выпалил:

– Кто… Кто вы такие, чтобы прерывать Суд божий? Да низринется на вас ярость Алара Светозарного! Да сгниют ваши кости…

– Остынь, святой отец, – вполне буднично прорычал предводитель отряда. – Свои.

Рыцарь подал коня вперед, привычно схватился за меч. Но настоятель порт-долского храма словно и не заметил красноречивого жеста.

– Никто не смеет препятствовать воле Светозарного!

– И кто дал тебе право, святой отец, говорить от имени бога? – громыхнул рыцарь.

Голос воина звучал глухо и невнятно, как из глубокого колодца. Шлем усиливал слова, делал почти рычащими. Создавалось впечатление, что говорит статуя или демон. Доспехи сверкали, горели ясным небесным огнем. Ветер осыпал неизвестного ледяной крупой, колыхал тяжелый плащ.

– Покайтесь, богохульники! – взвизгнул служитель. – Покайтесь! И Алар скостит грехи!.. Я истинный служитель Господа нашего. Я глас и око Светозарного!..

– Совсем спятил, святой отец?! Прочь с дороги!..

– Ответь мне, чадо… – вкрадчиво произнес служитель. – Почему препятствуешь Суду? Зачем явился?..

Настоятель умерил пыл, но апломба не потерял. Городские стражники пришли в себя. Встали за спиной служителя, обнажили клинки. Переглянулись, занервничали. Уверенность и горячность мага передалась и им. Воины выпрямили спины, сдвинули щиты. Взглянули на пришельцев прицельно и жестко…

Рыцарь поколебался, медленно снял шлем. Обнажилось широкое лицо с чертами угловатыми, грубыми: массивные надбровья, толстый нос и узкие кривоватые губы. На правой щеке глубокий раздвоенный шрам. Голубые глаза прятались где-то в глубине черепа. Маленькие, но жестокие и умные. Ветер взъерошил короткие темные волосы, высушил пот. Воин вытащил меч из ножен и поднял острием вверх. Солнечные блики сверкнули на отполированном лезвии. Блеснул клинок, толстый и длинный, как оглобля, на вид невероятно тяжелый. Но рыцарь удержал меч, словно пушинку. Улыбнулся и веско произнес:

– Я рыцарь Ордена Алого Пламени, сэр Вард де Гирео! Прибыл по поручению иерархов! Мне нужна некая вещь, которую украл тот мальчишка…

Воин указал острием меча на Птица. Толкнул шпорами коня и поехал вперед. Но Торвальдсон не пустил, встал на дороге.

– Молодой человек является демоном, пособником Мрона. И согласно Заветам Алара подлежит сожжению, – проскрипел Бьярни. – Вынужден отказать в просьбе… чадо.

– Да как ты смеешь? – прорычал рыцарь. – Я служу тем, кто выше тебя.

– А я Алару, – едко ответил маг. – Убирайтесь. Не мешайте свершиться воле Господа.

Рыцарь оскорбленно взревел, занес меч. Но нанести удар не успел. Из задних рядов выехал служитель на невзрачной серой лошадке. Остановился рядом с рыцарем, воздел руку в останавливающем жесте. Белая ряса отливала серебром под прямыми солнечными лучами. Под капюшоном сгустилась тень. Не видно ни глаз, ни лица. Да и сама фигура казалась легкой, невесомой. Карателя окружала ледяная аура равнодушия и силы. Невидимая, но слишком явственная. Неудивительно, что де Гирео послушался…

На землях Аримиона слишком хорошо знали, кто такие каратели… или Безликие, как их называли в народе. Гвардия светлых Орденов, боевые чародеи. Мастера меча и магии, убийцы и воины. Жестокость и сила этих магов вошли в легенды. Ими стращали непослушных детей, проклинали. И хотя основной задачей карателей являлась борьба с Тьмой и «проплешинами», иерархи нередко использовали верных псов для устранения неугодных правителей и аристократов.

Чародей осенил настоятеля солнечным знамением.

– Алар благословен, брат!..

– Истинно, – сухо ответил Торвальдсон.

– Ты должен подчиниться, – произнес маг. – Претензии сэра де Гирео обоснованны. Вот верительная грамота.

Из рукава Безликого выскользнул небольшой свиток, упал под ноги Торвальдсону. Настоятель не шевельнулся, скривил губы в презрительной усмешке.

– И вы думаете, я поверю какой-то записке?

– Придется, брат мой, – прошелестел каратель. – Придется… Я имею полномочия лишить тебя сана. Сразу, без долгих разбирательств. Мальчишка нам не нужен. После того как уйдем, сможешь продолжить Суд. Мы возьмем другое…

Безликий говорил ровно, без выражения. Спокойно объяснял ситуацию, мягко втолковывал. И хотя голос почти сливался с посвистом ветра, карателя слышал каждый, находящийся на площади. Страшный голос. От такого волосы встают дыбом, а по спине начинают ползать мурашки. Десятки, сотни глаз следили за происходящим. Жители скрылись, попрятались в домах. Но далеко не ушли. То и дело раздавались легкие шаги, ветер доносил шепот, ругань. В окнах мелькали бледные, испуганные лица. Что же будет? Как повернется дело?.. Порт-Дол видал на своем веку множество бед: набеги пиратов, войны, злобных властителей. Но еще никогда город не становился ареной магических столкновений…

Птиц с удивлением наблюдал за развернувшимся представлением. Отряд – та самая погоня, которая преследовала от самого Орона. Сомнений нет. Он опоздал дважды. Даже если рыцарь сумеет убедить местного настоятеля, для послушника ничего не изменится. Заберут тубус, а парня оставят на растерзание Торвальдсону. Но изумило иное. То, что Бьярни осмелился перечить Безликому. Птиц подозревал, что настоятель немного не в себе. Но не настолько же, чтобы спорить с самой смертью?! Да и лишение сана не шутка. Маг сразу переходит в разряд колдунов и прочей нечисти. А те, согласно Заветам Светозарного, подлежат очищению. Простым языком – преданию огню.

Будто услышав мысли Ирна, порт-долские стражники отступили, признавая поражение. Пришлые воины с лязгом спешились, встали сплошной стеной…

– Стойте! – выкрикнул Бьярни.

Торвальдсон то бледнел как полотно, то багровел, обливаясь потом. Вздрагивал, качал головой и бросал на воинов злобные взгляды. Порывался открыть рот, возразить. Тут же крепко смыкал губы, сжимал кулаки. Но ярость не давала покоя, требовала выхода.

– Что еще? – недовольно прорычал рыцарь, жестом останавливая воинов.

– Разве в Заветах Алара не написано, что вещи чернокнижника, а тем паче богохульника, прокляты и подлежат сожжению вместе с ним самим? – воскликнул отец Бьярни. – И разве имущество не является оплотом духа падшего?..

– Завет восьмой, глава десятая… – встрял Безликий. Бросил равнодушный взор на служителя, добавил: – Из всяких правил есть исключения. Не лезьте не в свое дело… Целее останетесь.

– Но не написано ли в Завете первом, главе второй: «Искажающий слова Светозарного – тем паче преступник!» – горячо возразил настоятель. Выпрямился, распрямил плечи и выпятил грудь. Потом без страха взглянул на карателя, рыцарей.

Вард де Гирео осклабился, растянул губы в кривоватой ухмылке. Потер подбородок, презрительно сказал:

– Мы живем в реальном мире, отец… А здесь небесная мудрость во многом не работает. К тому же не стоит полностью опираться на Заветы…

Рыцарь не успел договорить. Служитель задрожал как припадочный. Указал пальцем на воина и взвыл страшным голосом:

– Богохульник! Я понял, они пришли на помощь мелкому демону. Один обрядился в одежды истинных сынов Алара, пытался обмануть. Теперь эти! Я выведу вас на чистую воду!..

– Брат мой… – попытался вмешаться Безликий, примирительно подняв руки.

– Не подходи, исчадие! – рявкнул настоятель. Отпрыгнул, сотворил в воздухе знамение. Запрокинул голову к небу. – Господи, дай сил расправиться с демонами! Порази злодеев!

– Ривер, заткни полоумного! – зарычал рыцарь, взглянув на Безликого. – Помешался на вере, дурак. А вы снимите у мальчишки с пояса тубус. Живо!..

Воины обошли стражу Порт-Дола, двинулись к послушнику. Другие обступили отца Бьярни, потянули из ножен клинки. Но тут ладони настоятеля окутались белым светом. Торвальдсон сделал легкое движение кистью, и бойцы де Гирео с грохотом покатились по мостовой. Второе движение – и тех, кто взбирался по куче дров, смела незримая сила. Рыцари и оруженосцы взмыли в воздух, попадали в сугробы. Многие вскочили, с проклятиями и стонами подобрали клинки. Иные ползали по мостовой, как побитые морозом мухи. Очумело трясли головами, размазывали по лицам кровь.

Вспыхнуло золотистое свечение, перед Торвальдсоном возник Безликий. Воздел руки, прошипел что-то на непонятном языке. Взоры магов скрестились, обоих окутали белые ореолы. Посыпались искры, вспыхнули маленькие молнии. Тугие потоки горячего воздуха промчались по площади. Сдули снег, ударили в окна домов. На площади воцарилась неразбериха. Над крышами взвилось облако снежной пыли, во мгле вспыхнуло пламя. Послышались скрежет, шипение, испуганные крики. Пришлые воины и стражи Порт-Дола попрятались за домами. Иные пытались сражаться. Но ветер мешал, разбрасывал дерущихся.

Предводитель отряда спешился, бросил поводья оруженосцу. Прорычал заклятие, выстроил щит из голубоватого пламени. Но едва приблизился на десяток шагов, заклятие сломалось. Пламя разбилось на отдельные языки, мигнуло и потухло. Ветер оттолкнул, хлестнул по доспехам ледяным кнутом. Раздался скрип, на толстом металле появились глубокие царапины. Сапоги заскользили по мостовой, воина буквально отшвырнуло прочь. Вард вновь выпалил заклятие. Но, оставшись на безопасном расстоянии, принялся кружить вокруг чародеев…

Опыт и сила быстро решили исход поединка. Светлый ореол вокруг Ривера стал ярче, налился золотистым. Толстые ветвистые молнии ударили в настоятеля. Изорвали мантию, подожгли одежду, волосы. Потом раздался душераздирающий вопль, и Торвальдсон исчез в ослепительной вспышке. Но тут же возник опять. Теперь служитель едва ли походил на того благообразного и чистенького мага, который явился на суд. Одежда превратилась в тлеющие лохмотья. Кожа местами покрылась волдырями, иссеклась глубокими царапинами. Лицо – яростная кровавая маска. Бьярни кричал, дрожал, пошатывался. Но не сдавался… боролся до последнего.

Площадь затянуло снежным облаком. В серебристой мгле метались тени, рождались вспышки. Грохот, лязг и шипение перекрыли шепот морских волн. Пожалуй, только позабытый на какое-то время послушник ощутил приближение иной угрозы…

В храме даже никчемные уборщики и слуги медитировали по многу часов, развивали способность чувствовать чужую магию. И теперь сквозь привычные ощущения пробивалось нечто тревожное. Словно океанская волна где-то далеко в море набирала ход. Увеличивалась, превращалась в могучий штормовой вал. Могучая, слепая и грозная стихия. Толчок в подсознании… еще один. Птиц видел почти наяву… чувствовал, как волшебство служителей продавливает и без того тонкую оболочку Мироздания. И понимал – слишком многое вело к катастрофе. Соседство с Проклятым лесом, общий энергетический фон, частые экзекуции еретиков и грешников подточили тонкие оболочки.

Страх прокрался в душу. Заставил сердце биться быстрее, ударил по нервам и привел в чувство. Ирн захрипел, окинул взором площадь. И сразу понял, что был без сознания всего несколько минут. По коже побежали мурашки, волосы встали дыбом. Послушник повертел головой в надежде отыскать опасность. Но нет, лишь десятки городских крыш, дымы, городская стена, птицы… Птицы! Высоко в небе кружилась стая чаек, слышались тревожные крики. Пернатые поднимались выше, стремились убраться подальше от города. Может, маги испугали пернатых заклятиями? Весьма вероятно. Но почему иррациональный ужас не отпускал?..

Столб дрогнул, покачнулся. Уши уловили далекий неясный гул. В ноздри ударил резкий запах. Паленая сера, гарь и еще нечто неопределенное, но противное. Раздался отчетливый хруст. Стену трактира рассекла ветвистая трещина. Рядом появилась еще одна. Из разломов брызнули пыль, мелкие камешки. С крыши дождем посыпалась черепица… И тут же резкая боль пронзила затылок парня, в груди возник сгусток льда. Чудовищное предчувствие сковало мышцы, поразило до глубины души. Неужто… неужто правда?!

У груды поленьев мелькнула тень. Колючка стремительно вскарабкался вверх, запрыгал по дровам. Молнией взобрался по одежде, уселся на плечо. Ткнулся мокрым носом в щеку Птица, поерзал жесткими усами. Послушник блекло улыбнулся, шепнул:

– Ну, зачем пришел? Уходи, иначе вместе сгинем…

Очередной толчок получился весьма неприятным. Столб пошатнулся, заскрипел и наклонился. Гул стал громче. Раздались слитный грохот, мощный удар. Птиц вскрикнул, глянул вниз и обмер. Из стыков деревянной мостовой били тонкие дымы. Почти невесомые струйки обретали плоть, чернели. Отвратительный запах усилился. Бревна подрагивали, пританцовывали. Вдалеке, на самом краю города, к небу поднялся столб черного дыма и пыли. Вверх полетели обломки досок, камни и солома. Блеснули языки чадного пламени. Слева взвился еще один дымный гриб, рванулся к небу и солнцу. Послышались визг, испуганные крики. Ворота конюшни распахнулись, по улице промчался табун перепуганных лошадей. Потемнело небо, издалека двинулась стена туч. Налетела, закрыла лазурь и солнечный диск. Мир померк, утонул в сумерках. Где-то вверху сверкнула молния. С легким шорохом посыпалась ледяная крупа… Началось!

Птиц оцепенел. Каждый нерв ощущал приближение чего-то смертоносного. На грани слышимости раздавались мягкие шаги. И земля отзывалась, дрожала. Даже служители, как по команде, прекратили бой, отшатнулись друг от друга. Искусственная вьюга затихла, сияние погасло. Установилось относительное безмолвие. Гул исчез, будто по мановению руки. В серых сумерках особенно отчетливо слышались шорох снежной крупы, далекий топот и смутные крики. Порой раздавались удары, хлопанье дверей. Звуки приглушенные, тусклые. Площадь будто оказалась на дне огромного котла…

Торвальдсон рухнул на колено, застонал. Настоятель выдохся и, похоже, находился в полубессознательном состоянии. Кровь сочилась из многочисленных ран и царапин, лицо превратилось в грязную маску. Безликие быстро переглянулись. Капюшоны и маски скрывали эмоции. Но Птицу почему-то показалось, что каратели озадачены и насторожены. А над городом повисла гнетущая тишина. Первые взрывы затихли. В страшном безмолвии низко над крышами бежала пелена облаков… В город пришла Тьма! Магический поединок вызвал давно зреющий «прорыв»!..

Ирн ощутил за спиной движение. Скрипнуло, послышались шаги. В затылок ударило горячее дыхание, чьи-то крепкие пальцы сжали руку послушника выше запястья. Парень вздрогнул, чуть не закричал от испуга.

– Молчи! – раздался хриплый шепот.

– Ты кто такой? – прохрипел Птиц. – Что тебе…

– Заткнись, дурак! – шикнули за спиной. – Не дергайся. Привлечешь внимание, сам потом спасайся.

Послушник кое-как повернул голову. На куче дров стоял Лохматый. Лицо удивительно спокойное, взгляд отрешенный. Не успел парень испугаться, как нищий нагнулся и резко ударил ножом. Раздался хруст волокон, веревки ослабели. Ирн почувствовал, что бедра и ноги свободны.

– Что ты делаешь? – охнул невольно.

– Режу, – скупо ответил бродяга. – Люблю, знаешь ли, на досуге порезать… веревки, одежду, дураков каких-нибудь.

Птиц фыркнул, вывернул шею еще больше. Нищий трудился над следующим узлом. На руках завязали крепче, не пожалели толстого корабельного каната. Лохматый деловито рассекал волокна, практически пилил веревку.

– Я хотел спросить… зачем? – выдохнул Ирн.

– За шкафом, – едко ответил нищий. Закусил губу, перевернул клинок и принялся резать другой стороной. Поморщился, но ответил: – Добром за добро… Отвернись, идиот! Иначе заметят твои дружки по Ордену.

– Они не мои друзья, – просипел послушник.

– Гусь свинье не товарищ, – хмыкнул Лохматый. – И плевать, что в одном сарае живут…

Площадь стремительно погрузилась во мрак. Легкий ветерок перекатывал ледяную труху, хлопал ставнями. В воздухе витало нечто тревожное. Каждый человек подсознательно ощущал изменения. В подворотнях ожили тени. Метались, беззвучно прыгали по стенам и оградам. В небе творилось вообще невесть что. Тучи бурлили и клокотали, разбрасывали черные щупальца. Безликие водили руками в пространстве, читали заклятия. Вокруг служителей появились золотистые ауры щитов. Рыцари непонимающе переглядывались, с надеждой смотрели на магов. Судорожно тискали оружие, испуганно вздрагивали.

– Что происходит, Ривер? – громко спросил де Гирео.

– Неприятности, – тусклым голосом ответил каратель.

– Какого характера? – процедил Вард.

Ответить маг не успел. То, чего опасался Птиц и что предчувствовал, произошло. Мир на краткое мгновение утратил привычные очертания. Предметы, дома и деревья растворились в черноте. Гигантская волна серости накрыла город. Небо будто упало на землю, пожрало людей. Само пространство содрогнулось… Через целую вечность невесомости и холода все вернулось на свои места. За исключением некоторых вещей. Тени стали двигаться как живые существа. Из земли били струйки дыма, краски потускнели. Множество чужих звуков наполнило улицы: хруст, сопение, тонкий писк и топот маленьких когтистых лапок…

Откуда-то из-за угла выскользнула тень. Перепрыгнула на мостовую, чернильным пятном метнулась к людям. С угрожающим шипением поднялась над землей и обрушилась на одного из оруженосцев. Никто толком не понял, что произошло. Люди, еще ошеломленные после магической судороги, заметили черное полотнище чересчур поздно. Послышался дробный хруст. А через миг воин превратился в обугленную головешку, взорвался сухими чадящими осколками. Порыв ветра подхватил прах, швырнул в лица рыцарей и солдат.

Тень растеклась по мостовой лужей аспидной воды, зашевелилась и быстро поползла к шеренге воинов. Но прыгнуть во второй раз так и не успела… Сгусток солнечного света ударил, словно клинок. Рассек тьму и размазал по тротуару, изорвал на десятки дымных языков. Мрак попытался собраться в единое целое. Но рядом сразу соткалась фигура человека в белом балахоне. С ладоней ударили солнечные лучи. Выжгли туманные лоскуты, намертво впаяли в землю.

Над площадью установилось секундное затишье. Ошеломляющее, нехорошее. Воины отворачивались. Кто-то задушенно кашлял, кто-то отплевывался. Иные согнулись от приступа тошноты. Смерть соратника устрашила до глубины души. Люди боялись вздохнуть. А кое у кого скрипел прах на зубах… человеческий прах…

– То, что я думаю? – хрипло спросил Вард в пустоту.

Тишину разорвал сухой кашель, перешел в каркающий смех. Отец Бьярни задрожал, резко вскинул голову. Лицо почернело от копоти и запекшейся крови, на губах заиграла безумная ухмылка.

– «Прорыв»… – шепнул Торвальдсон. Осенил себя солнечным знамением, воздел взор к небесам. – Господи, за что ты наказал своих чад?.. Или… да-да, испытание. Мы обязаны выстоять, пройти через боль. И тогда осенишь нас своей благодатью… Покайтесь! Изгоните мрак из душ! Быстрее, пока черви не пожрали вас изнутри!..

Вокруг кистей рук служителя загорелось бледное сияние, тело окутал светящийся ореол. Бьярни выпрямился, медленно шагнул к воинам. Те попятились, стали оглядываться на Безликих. Но каратели словно вмерзли в землю. Торвальдсон показался неким пророком, просветленным самим богом…

Ирн быстро осмотрелся… Угольно-черное небо, тяжелые громады облаков, короткие злые молнии на горизонте. Серые безликие стены домов, темные зловещие окна, безлюдные улицы. Устрашенные воины, одинокая и неожиданно светлая фигура Торвальдсона. Ветер, стужа, запахи гари и крови… Парень содрогнулся от ужаса. Плюнул на угрозу повредить руки и рванулся. Застонал, дернулся еще раз.

– Не трепыхайся! – с недовольством рыкнули за спиной.

– Мы должны убираться! – прохрипел Птиц. – Город…

– Знаю, – сухо ответили из мрака. – Приготовься, дорезаю канат.

Послушник кивнул, вновь обратил взгляд к площади… Бьярни медленно приближался к рыцарям и магам. Воины с мистическим ужасом смотрели на служителя, пятились. Неизвестно, что испугало храбрецов больше – настоятель или Тьма. Безликие застыли столбами, всматриваясь в нечто незримое. Водили руками, шептали заклятия. И лишь де Гирео сохранил невозмутимость.

– Люди! Скоро наступит конец мира!.. – прокричал отец Бьярни. Воздел руки, задрал голову к небу. – Выходите! Очистите души! Мы войдем в царство Светозарного чистыми, яки агнцы…

Вопль служителя прервал ужасающий грохот. Один из ближайших к площади домов взорвался. К небу рванулся столб пыли, каменных обломков, чадного пламени. Настоятеля швырнуло на мостовую, засыпало. Вокруг отряда возник защитный купол и прикрыл рыцарей. Но ненадолго. Буквально через секунду купол побледнел и погас, воины попадали наземь. Рухнули ратуша и трактир, стены молельни покрылись широкими трещинами. Чудовищный треск огласил пространство. Земля подпрыгнула, как живое существо. Мостовая просела, посреди площади появилась глубокая расщелина. Оттуда с ревом ударил поток смрадного черного дыма, показалась раскаленная магма…

Взрывная волна чуть не сорвала Птица со столба. Послушник вскрикнул от боли, зажмурился. Но почти сразу почувствовал, что путы вокруг запястий ослабли. Нищий схватил парня за шиворот, сдернул с постамента и оттащил прочь. Придавил к земле, рявкнул на ухо:

– Не дергайся!

– Колючка! – закричал послушник.

– У меня твой звереныш, в сумке, – фыркнул безумец. – Заткнись!

Волна сухого жара прокатилась над беглецами. Придавила к земле, распластала. Забросала обломками, пылью, раскаленными камешками. Птиц взвыл от страшной боли, выгнулся. Но рука нищего вдавила в бревна мостовой. Лохматый выждал несколько секунд. Резко вскочил на ноги и рывком поднял послушника…

Площади как таковой больше не существовало. Дома обратились в дымящиеся горы битого камня и деревянных обломков. Землю пересекли глубокие расщелины. Потоки лавы заливали обломки, плавили камни и железо, пожирали древесину. Лишь посередине площади остался пятачок свободного пространства. Два Безликих возвели защитный купол из солнечного света. Остальные каратели прицельно расстреливали ожившие тени золотистыми лучами. Часть рыцарей еще приходила в себя. Ползали на четвереньках, стонали, ошалело трясли головами. Четыре самых стойких сумели построить клин, закрылись щитами. Пятились, прятались от потоков огня и обломков.

Вдалеке к мятущемуся небу тянулись столбы пыли и дыма. И словно в ответ, из туч низвергались потоки тьмы. Антрацитовые столбы с ревом вгрызались в землю, дробили камни и рушили дома. А вокруг плотных колонн чудилось движение. Пикировали твари, похожие на огромных летучих мышей, падали сгустки смолы. Справа зашелестело, пошел черный ливень. Обломки задымились, на плитах вспухли язвы. Закричал какой-то бедолага-обыватель – дождь за доли секунды проел плоть до костей. Слева долетел подозрительный гул. Здания накрыло облако саранчи. Подоконники, двери, рамы истаяли прямо на глазах. Задело и нескольких жителей, от людей не осталось даже костей… Преисподняя вошла в Порт-Дол, уверенно и спокойно захватила часть привычного мира.

«Прорывы»… Страшное несчастье, обрушившееся на земли Аримиона и Дорамиона в последние годы. Хуже чумы. Хуже наводнений и землетрясений, войн. Ибо включало в себя все вышеперечисленное. Овеществленная Тьма, что проникла сквозь преграды. Никто не знал, почему такое начало происходить. Кое-кто болтал о конце света. Иные пытались объяснить усилением мощи Мрона. Третьи поговаривали, что один из Нижних миров слишком близко соприкоснулся с нашим. Мол, такое происходит раз в пять тысяч лет. Потому нужно просто-напросто переждать… Во всяком случае, никто особо и не ломал голову над причинами. Главное – как бороться с бедой?! Тут проявили себя служители Алара. Но и они с трудом могли совладать с «проплешинами». Чаще дожидались спада в активности и тогда вступали в бой, пытались закрыть прорехи. Но подобное больше напоминало прижигание гниющей язвы: кровь не идет, а вот выживет ли человек, неизвестно.

Лохматый заметил стену кислотного ливня, ругнулся. Перекинул напрочь обессиленного послушника через плечо, трусцой побежал прочь. Свернул в узкий проход между домами. Тут ненадолго остановился, перехватил парня поудобнее… Птиц сумел приподнять голову, глянул назад. На площади кипел бой. В облаках дыма и пыли виднелись воины, сверкали клинки. Рыцари отбивались от летучих тварей. Прикрывались щитами от дождя и саранчи, топтали каких-то мелких зверьков. Иногда воздух разрезали лучи солнечного света. Гремели взрывы, летели камни и полыхающие щепки, мокрые ошметки плоти. Земля еще подрагивала. За дальними крышами виднелся лес корабельных мачт. Оттуда доносился сухой треск. К небу тянулись столбы дыма, алели отблески пожара…

Раздался особенно громкий скрежет. Облако дыма немного развеялось, показался силуэт громадного воина. Страшный в мощном боевом порыве, рыцарь был с ног до головы забрызган кровью, присыпан пылью и штукатуркой. Вард разрубил на бегу летучую мышь. Подпрыгнул, ловко уклонился от вылезшего из земли полуразложившегося трупа. Зомби потянулся следом, но тяжелый щит тут же размозжил голову. Из глазниц брызнуло гноем, обломки костей смешались с камнями. Гнилые пальцы мазнули по закованным в сталь ногам воина, но бессильно разжались. Де Гирео заметил Лохматого и Птица. Взревел, как медведь, и рванулся вдогонку. Но завяз в луже липкой смолы, покачнулся и потерял драгоценное время. А нищий успел разорвать дистанцию, скрылся за углом ближайшего дома.

– Дай… я сам, – прохрипел парень, попытался сползти со спины нищего.

– Угомонись! – фыркнул бродяга. Наметил путь к отступлению, взял с места в карьер. Без приключений преодолел пару сотен шагов, пропетлял по задним дворам. Перепрыгнул невысокую ограду, обежал какой-то дом и выбрался на улицу. Но тут резко остановился, заскрежетал зубами.

Из провалов в земле хлестали черные смолистые фонтаны, горела сама почва. В облаках дыма метались обезумевшие люди – те, кто не успел сбежать или понадеялся на крепость жилищ. Слышались топот, отчаянные крики, плач, удары. Компания каких-то мелких уродливых карликов уволокла в расщелину труп женщины. Из пылающего дома вырвался человек в дымящейся одежде. Кувыркнулся, ловко вскочил и помчался прочь. Но под ногами просела земля. Мужчина споткнулся, рухнул на колени. И пока приходил в себя, с крыши ближайшего здания упало черное покрывало. За долю секунды окутало несчастного, превратило в жидкую кляксу… Жители Порт-Дола бежали, спасались. Но смерть поджидала повсюду. Хватала на бегу, забирала сильных и слабых, старых и молодых.

Лохматый бросился влево, сумел добежать почти до ворот. Но тут поджидала иная опасность – толпа. Люди сгрудились у проема, отталкивали друг друга. Кричали, дрались за каждую пядь свободного места. Многие карабкались по стене, прыгали. Даже возможность переломать ноги не пересиливала мистического ужаса. Кто-то пытался спасать имущество, тащил скарб. Иные бежали почти голышом, с плачущими детьми в руках. Целые десятки гибли в страшной давке. Люди превратились в обезумевших от страха животных, блеющее и кричащее стадо.

Не успел бродяга толком передохнуть, как земля задрожала. Один из домов с грохотом рухнул, придавил нескольких человек. Масса людей колыхнулась, ринулась в ворота что есть мочи. Но тут грянул второй толчок, третий, четвертый… История повторилась. В земле появлялись трещины, бил дым, ревело пламя. Над городом поднялся жуткий крик отчаяния, боли и страха.

Лохматый закрылся рукой от пыли и обломков. А когда глянул опять, увидел, как перед воротами поднимаются десятки дымных щупалец. Несколько канатов ухватили ближайшего мужчину. Несчастный закричал и забился, взмахнул кулаками. Но тут раздались хлюпанье и треск, вопль оборвался. Вниз брызнул дождь из кровавых капель и внутренностей. Тело обуглилось, растворилось, а туманные змеи чуть уменьшились в размерах. Толпа отхлынула, с воем разбежалась по окрестным подворотням.

На лице бродяги отразилось легкое сомнение. Лохматый просчитал шаги, движения. Быстро глянул за ворота. Там виднелись заснеженный откос, дорога, бегущие без оглядки люди. А на вершине холма темнела полоска леса… Положение отчаянное, прятаться негде. До северных ворот еще нужно добраться. Да и там, скорее всего, творится то же самое. Но сам выход теперь свободен, имеется небольшой просвет в дыму. Маленький, как ниточка над пропастью.

Послушник пришел в себя, слабо пошевелился. Застонал, огляделся.

– Что?.. – прохрипел Птиц.

– Летать умеешь? – буднично поинтересовался нищий и поскреб бороду.

– Не-ет, – прохрипел парень. – Что проис…

– Будем учиться, – бодро заявил Лохматый.

Бродяга выскочил из убежища. Присел, глубоко вдохнул и оттолкнулся ногами. Первый прыжок получился удачным. Нищий перемахнул через широкую трещину, обогнул лужу магмы. Сразу прыгнул еще, тяжело пробежал по сломанной створке ворот. В проеме немного замешкался. Над обломками клубилось черное марево. На вид – обыкновенный дым. Но почему-то живой и дышащий, угрожающе-холодный. Там, где туман сталкивался с деревом и камнем, рождалось алое сияние. Слышалось шипение, обломки таяли, как соль в воде. Тьма!.. Лохматый заметил плавающую в жиже глыбу крупнее, ринулся вперед. Птиц не успел ахнуть, как упал в мягкий сугроб по другую сторону ворот. Бродяга кувыркнулся, подхватил послушника и потащил прочь…

Еще два раза Птиц падал в обморок. Тело напрочь отказалось служить. Ноги были ватными, в ушах стоял протяжный свист. Проблеск в сознании наметился лишь на вершине откоса. По щеке елозил маленький горячий язычок, жесткие усы кололи лицо. Слышались сопение и попискивание. Ирн долго лежал, привыкал к телу. Слушал сердце, пытался как-то утрясти в мозгу происшедшее. Но мысли путались, виляли и убегали. А стужа и боль подстегивали, заставляли двигаться.

Послушник застонал, перевернулся на спину. В невообразимой вышине бледнело небо. Проплывали тусклые серые обрывки облаков, клочки лазури, редкие солнечные лучи. Вокруг блестел пушистый снег, поодаль вилась широкая лента дороги. А за спиной темнел перелесок: чахлые сосенки, кривоватые дубы. Дальше роща переходила в настоящий лес. Над заснеженными верхушками деревьев кружили стаи ворон. Спокойствие вечности. А рядом – верный хорек. Колючка лучился радостью и беспокойством. И если бы зверек мог улыбаться, так бы и сделал.

Послушник сгреб мелкого разбойника, погладил и почесал за ухом. Отпустил, ощупал тело. Футляр и кинжал оказались на месте. Глубоких ран не обнаружилось. Обошлось, хотя могло быть гораздо хуже.

Последняя мысль вызвала тревогу. Ирн окончательно пришел в себя. Перекатился, встал на колени. И сразу увидел бродягу. Лохматый стоял неподвижно, смотрел вдаль. На лице безмятежное и спокойное выражение. Но в глазах смутные тоска и злость. В волосах и бороде застряли снежные комья, одежда в подпалинах и крови. Сквозь прореху в шерстяной рубахе виднелась глубокая длинная царапина. Из раны сочилось алое. Но нищий не замечал…

Вдалеке, над стенами Порт-Дола, поднимался гигантский столб черного дыма. Виднелось зарево пожара. Ветер доносил звуки: треск, грохот, визжание. В воздухе витали запахи гари, жженой серы и каких-то кислот. Поле рядом с городом темнело черными точками. Тела. Множество трупов тех, кто успел вырваться, но погиб уже на свободе.

«Сколько же людей пало? – с горечью подумал парень. Склонил голову, уставился в снег. – Мрон! Не десяток и не сотня. Гораздо больше! Тьма пожрала многих. Но… почему? Почему такое произошло? Что вызвало гнев Алара? Или властелин Мрака избрал новую жертву?..»

Послушник никогда не считал себя излишне сентиментальным или слабонервным. Но сейчас, после пережитого, в груди собрался пучок колючих игл. Ирн задрожал. Вонзил ладони в сугроб, застонал. За что, Господи? Чем не угодил тебе мир, если нас постигло такое жестокое наказание?

Холод принес облегчение. Сердце успокоилось, перестало вырываться из груди. Птиц повернул голову к нищему, процедил:

– Мы обязаны помочь выжившим!..

– Нет, – ответил бродяга. Голос сухой, спокойный.

– Почему? – с вызовом спросил послушник. – Алар призывает помогать страждущим! Благое дело возвышает душу, ведет к свету!..

– Люди умирали. И будут умирать. Такова наша судьба – рано или поздно превратиться в перегной. Твоему богу придется подождать… Хотя думаю, те господа очень обрадуются встрече с тобой.

Лохматый повернулся, указал пальцем на город. Возле дальних ворот было заметно движение. Судя по бликам на доспехах – небольшой отряд. Рядом с бойцами шли двое, закутанные в грязные балахоны. Де Гирео и Безликие!.. Птиц побледнел, зябко передернул плечами. Сталкиваться с рыцарями и карателями повторно не хотелось. К тому же имелось нечто важнее человеческих жизней – задание наставника. Если удастся все выполнить, народ перестанет гибнуть в «прорывах» и «проплешинах»!

Ветер засвистел, поднял снежную крупу. Донес яростные крики, отрывистые приказы. Ирн узнал голос рыцаря. Присмотрелся внимательнее. Отряд быстро двигался к холму. Воины перешли на бег, вязли в сугробах. Багровые отблески пожаров играли на доспехах, клинках. Один из Безликих сложил ладони и выбросил вперед. Тонкий солнечный луч прошел немногим ниже по склону. Снег исчез, обнажилась полоса черной почвы. Раздалось шипение, взвилось облако горячего пара… Мрон! Заметили!..

– Уходим, – решительно произнес нищий.

– Куда? – буркнул Птиц.

– В чащу, – ответил Лохматый. Указал рукой на темную стену деревьев. – И желательно поглубже.

– Но лес проклят! – изумился парень.

– Меньше доверяй слухам. Люди разное придумывают, – буркнул нищий.

Бродяга развернулся, быстро пошел к перелеску. Ирн посмотрел в спину необыкновенному спасителю, заколебался. Но услышал очередной крик, заметил золотистый свет. Дрогнул и сорвался на бег…