Читать книгу Приговор в рассрочку - Сергей Долженко - Страница 4

К счастью, ничто не помешало Ивану Петровичу выспаться, и поэтому его знаменитый прием «открытка» сработал мгновенно, едва он вышел во двор, напоенный золотисто-зеленым светом чудесного июньского утра. Об этом спецприеме, не раз выручавшем детектива, стоит сказать подробнее. Вся повседневная жизнь человека как бы состоит из набора открыток: «я – в квартире», «я – на работе», «я – на остановке, в кругу друзей, на вечернике…» и так далее. Привычные пейзажи изучены до мелочей. Но стоит появится незнакомой детали, как сознание – наш бдительный сторожевой пес – сразу обратит на нее ваше внимание, и эта деталь бросится в глаза резко, выпукло, зримо, как окурок со следами губной помады на неубранном столе холостяка.

На открытке «Иван Петрович выходит из своего подъезда» никогда раньше не было двух хмырей в засаленных кепчонках, которые сидели на скамейке в глубине двора рядом с кирпичными развалинами старой прачечной. Народ подозрительный там бывал, но ближе к вечеру, да и весь знакомый за несколько лет, которые здесь жил детектив. Этих ребят, разливающих дешевое пиво «Окское» по пластиковым стаканчикам и азартно стучащих сухими воблами по дереву, Шмыга никогда не видел.

Он даже хотел поздороваться, проходя мимо, но подумал, что игра есть игра, и нарушать ее правила не стоит. Играют мальчики из «наружки» в конспирацию, пусть играют, в конце концов им за это деньги платят. Да он ни на минуту не сомневался в том, что Шивайло посадит ему «топтунов» на хвост, едва только выпустит из управления.

Однако, добравшись до здания института, где размещался салон «Мадам Фуше», заходить не стал, а набрал по сотовому номер своей приемной.

– Ай? Это вы, Иван Петрович! Что было вчера! – затараторила в трубку мадам. – Влетают, автоматами тычут, тряпки шерстяные на голову натянули, чтобы в глаза честным людям не смотреть, как ворюги принялись по ящикам рыскать, Зойку из ателье привели понятой… Ну, я им кэк врезала…

– Варвара Федоровна, ко мне должен был подойти молодой человек.

– Пришел, сидит напротив. Скромный очень, но балованный. От чая отказался, от кофе тоже, соку, говорит, мне фруктового, без консервантов. Где ж я на всех соком запасусь, когда нынче литр апельсинового за тридцать стоит…

– Передайте ему, – оборвал Шмыга скаредную мадам, тратившую офисные деньги на удобрения для любимых кактусов, —пусть перейдет проспект Ленина, свернет за почтамт. Я буду ждать его во дворе.

Виктор Валентинович с трудом разместился на низком бортике детской песочницы, прижимая к груди мамашин портфель с блестящими замочками. По его еще более опухшему лицу было видно, что последняя ночь далась ему труднее предыдущей.

– Вы верите в судьбу? – тревожно спросил он, переводя дыхание и оглядываясь на двух своих телохранителей, в тупом недоумении стоящих среди ползающих, бегающих, орущих малышей.

– Нет, – ответил детектив, кладя себе на колени папку и доставая чистые бланки договоров.

– Зря. Смерть мамы была, как говорится, предопределена.

– И кем? – насторожился Иван Петрович.

– Свыше. Могилку маме, оказывается, на Бугровском заранее выкопали. Приезжаем сегодня утром, заходим в администрацию кладбища, а там нас ждут с распростертыми объятиями. Так и сказали, ждем-с, приличное место, сухое, можно сразу ставить надгробие, какое пожелаете, по соседству лежат люди солидные, уважаемые, в городе известные…

– Хм, очень интересно… Скажите, во время вашей поездки на кладбище вы экскаватор не заметили?

– Ну, был… копает, – с недоумением остановился Витенька. – Да причем здесь экскаватор?! Послушайте: будто пришел к ним какой-то человек, вроде бы даже деньги заплатил, предъявил свидетельство о смерти; они выписывают наряд, готовят могилу. К вечеру выясняется, что администратор, который принимал заявку, уволился, ни денег, ни квитанции об оплате нет, а есть только наряд и могила. И тут мы заявляемся! Так они нас встретили, как родных. Разве это не судьба?

– Конечно, судьба… – согласился Шмыга.

«Вот вы, Мария Антоновна, и уплыли от нас на белом теплоходе! Никто теперь вас не достанет, и нет вам нужды ни в чьих «крышах».

– Давайте начистоту, Виктор Валентинович, – попросил детектив, приступая к первому опросу. – Говорите искренне, как своему психиатру, адвокату, кожвенерологу, любимой женщине в вашу первую ночь… Если солжете, то я не смогу вас защитить. Я не ясновидец, не экстрасенс, я рядовой дознаватель Небесной канцелярии. И строю способы защиты клиента только на выводах, полученных из информации, которую он мне сообщает. Любая ошибка, даже крохотная ложь, – и вас ничто не спасет, даже если вы утроите мой гонорар.

– Как на духу, Иван Петрович! – выпалил Витек. – Только не могли бы мы найти более удобное место, дети пищат…

– Хорошо, что пищат, можно говорить без утайки, никто не подслушает. Вот здесь распишитесь, пожалуйста.

Шмыга подсунул Миронову отпечатанный типографским способом бланк с роскошным вензелем «МФ» в верхнем левом углу. Подчеркнутые строчки бросались в глаза сразу: «В целях проведения максимально достоверного расследования обязуюсь отвечать правдиво и без утайки на все вопросы представителя салона, какого бы характера они не были. Также обязуюсь предоставлять всю требуемую информацию в устном или письменном виде. В случае дачи ложных показаний, в соответствии с п.1.20 договора о сопровождении, всю ответственность и последствия, какими бы тяжелыми они не были, принимаю на себя. Договор в этом случае автоматически считается расторгнутым».

Однако, несмотря на подписанную расписку и настоятельные предупреждения, сын автомобильной королевы, даже будучи совершенно искренним, не рассказал такого, за что можно было зацепиться в расследовании. Маму в городе любили, последние трения с ней были три года назад, когда его подставили нехорошие люди при перепродаже двадцати машин… «Не врать!» – напомнил Шмыга. – «Ну, да, я сам виноват, – потупился сирота, – польстился на откат». Но все закончилось благополучно, и с тех пор ни бакса себе в карман не положил без маменькиного дозволения. Есть еще друг семьи, дядя Карл, полковник авиации в отставке, сосед по даче, его тоже вчера на допрос таскали, но этот старый алкоголик ни причем, да и в авиации он заведовал складом горюче-смазочных материалов, в жизни пистолета в руках не держал. В личной жизни – чисто, в профессиональной деятельности – чисто, в политической? Был полгода назад у мамы любовник, депутат Государственной думы. Просил деньги на создание партии. Мне бы говорит, партию, и я бы Россию из задницы вытянул… но удовлетворился подержанной «Вольво». Мама не собиралась вытягивать Россию откуда бы то ни было. «Я торгую легковыми машинами, а не тягачами», – говорила она.

– Всякому преступному деянию предшествует мотив, – терпеливо сказал Иван Петрович. – Охрану в доме расстреляли из автоматического оружия. Его надо где-то купить. Это очень сложная и сопряженная с большим риском операция. Далее, необходимо найти людей, умеющих с ним обращаться. Заранее организовать наблюдение за объектом нападения, обеспечить прикрытие, снабдить достоверной информацией, и так далее, и так далее. Тот, кто смог организовать подобное преступление, был богат, имел обширные связи с криминальным миром, и, главное, знал – зачем и с какой целью он это делает. Незнание мотива делает нас беспомощными пешками на шахматной доске.

Но Витек стоял на своем и слезно божился, что лично он ведет дела чисто и аккуратно.

– В нашем деле иначе невозможно. Мы не приезжие, нас весь город знает. Калина, генерал-майор, на праздники милицейским курьером поздравления присылает.

«Убили по ошибочной наводке?» – подумал детектив, вынимая из папки чистые бланки договоров. «Если в ближайшее время ничего не произойдет, придется с огромным облегчением констатировать, что тетю Машу убили случайно… скосили, как засохшую траву». По спецтерминологии к категории трава относились люди, живущие без активной целеустановки, выполнившие свои жизненные обязательства или не имеющие таковых. Группа повышенного риска. Трава имеет ослабленную или вовсе бездействующую систему самобезопасности. Любой природный или техногенный катаклизм косит траву сотнями или даже тысячами. Поэтому нет ничего удивительного в том, что она стала жертвой налета вооруженных бандитов, возможно перепутавших адрес. На Родионова полным полно особняков новых русских.

Последняя версия как нельзя лучше устраивала владельца гадательного салона, который решился и в детской песочнице подписал договор о сопровождении на три месяца Виктора Валентиновича Миронова, генерального директора сети автомобильных салонов «Мечта».

Эта версия устроила бы также и начальника управления по борьбе с организованной преступностью Владимира Шивайло. Однако настроен он был более чем пессимистично, глядя в текущие оперативные сводки.

Не успели стихнуть автоматные очереди на Родионова, как началась паника среди воротил автомобильного рынка. Исчез владелец Канавинского рынка ингуш Каляев, захлопотали о загранпаспортах супруги Бадаевы, дилеры двух крупнейших автозаводов России. Остальные на месте, но среди «крыш» пошло волнение, вскрываются тайники с оружием. Взбаламученный омут криминального мира Нижневолжска пошел волнами, среди которых показались острые плавники крупных акул, до этого мирно спящих в глубине.

Воротынские, доившие Миронову, пришли в бешенство, своих братков, отвечавших за безопасность тети Маши, покалечили, забивают стрелки с другими бригадами. Руководит ими некий Бочка. Такое погоняло среди братвы получил после того, как однажды конкуренты рубанули его топором по затылку, запихали в деревянную бочку, заколотили гвоздями и спустили по крутому бережку в Оку. Парень имел стальной череп: пришел в себя и даже сумел выбраться самостоятельно. Выжил, а вот обидчиков не могут найти до сих пор.

Звонил прокурор области. В Генеральной прокуратуре дело поставили на контроль. Жди бригаду надзирателей. Но даже не это обстоятельство заставляло нервничать опытного, волевого и жестокого опера в полковничьих погонах. Обычно Шивайло мог предвидеть и рассчитать ситуацию на десять, а то и двадцать ходов вперед. И всегда было достаточно сил и власти, чтобы поставить ее под контроль. Но не там, где появлялся астролог. Этот молодой человек, бывший прокурорский работник, обладал черным даром появляться в месте, где вскоре начинали стрелять из всех видов оружия, хотя буквально за минуту до этого царили тишь да божья благодать. Вспомнить только гостиницу «Центральная», куда Шмыга вошел за несколько минут до того, как ее захватили азербайджанские бандиты, которые до его прихода и не думали ни о каком захвате. Тогда погибли офицеры Бахрамов, Щетинников, Корочкин, офицер «наружки»… Шмыга был и на площади Московского вокзала, когда там чеченские бандиты подорвали высотное здание управления железной дороги, и под обломками погибли свыше ста человек. А какую заварушку он устроил при визите президента России!

Так и в этом деле, не таком уж и загадочном, как могло показаться непрофессионалу, может быть кровавый поворот, если в нем появился Шмыга. На степной курган, описав плавный полукруг, сел черный ворон-вещун, и не важно, что не слышно в степи стука копыт, и бряцанья оружия… Скоро будет. Взовьются стяги, и клинок скрестится с клинком, и будут умирать люди, валясь с разбитыми черепами на каменистую землю…

– Соедините с седьмым отделом, – взял он телефонную трубку. – Спасибо. Чем наш астролог занят?

– С Витьком темы перетирает.

– Какие?

– Не слышно. Сели посреди детской площадки, а там ребятня орет, записывать невозможно.

«Что ж ему в офисе не работается?!» – скрипнул зубами полковник.

– Сколько человек его пасут?

– Двое, Владимир Николаевич.

– Подключите весь отдел, снимите со второстепенных объектов…

– Нет таких. Люди заняты…

– Весь седьмой отдел! Больше повторять не буду. Я хочу знать каждый шаг этого засранца! Что ел на завтрак, обед, номера автобусов, которыми он проехал хотя бы одну остановку, фамилию продавщицы, у которой купил буханку хлеба, какие газеты читал, что смотрел по телевизору…

– Есть знать «все»! Разрешите выполнять?

– Выполняйте.

Расставшись с новым клиентом, Иван Петрович вышел на проспект. Но продолжить работу в офисе не удалось. Мобильник, переключенный на вибратор, нетерпеливо заерзал в кармане куртки.

– Алло? – Выхватил он телефон своим роскошным жестом.

– Иван, где ты?

Из того, что сообщил ему задыхающийся голос жены, сквозь ее рыдания, Шмыга понял только одно, что ей угрожали, пытались избить…

Спустя двадцать минут, потеряв драгоценное время в осточертелых пробках, он, наконец, влетел в квартиру. Аня сидела на кухне и дрожащими руками пыталась зажечь сигарету. Штук десять переломанных валялось на столе.

– Анечка, что случилось?! – присел он рядом на колени, жадно оглядывая ее лицо с бровями, возмущенно вздернутых домиком.

– Помоги, – протянула она ему зажигалку.

– Аня, может не надо? Не курила и не надо начинать…

Ни синяков, ни кровоподтеков.

– Иван, ты можешь мне сказать, чем ты сейчас занимаешься? Кто этот несчастный молодой человек в черном? Откуда у нас деньги на машину?

Вчера она об этом не спрашивала. Иван Петрович встал. Налил себе отфильтрованной воды из стеклянного кувшина.

– Конечно, расскажу. Только сначала ты.

– Иду я по двору, а в арке какой-то тип навстречу. Бомжик заурядный. Небритый, в синей майке и брезентовых штанах. Обычно они ходят себе и ходят по своим бомжовским делам. А этот вдруг как сделал дикие глаза и заорет: «Дай десять миллионов!» И за руку меня хватает, синяк, наверное, останутся. Вот.

Жена сунула ему под нос смуглое изящное запястье с тоненькой платиновой цепочкой. Иван Петрович осторожно поцеловал его, внимательно, как ювелирную драгоценность, рассмотрел, обнаружил два крохотных темных пятнышка.

– Ну, завтра будут синяки… – недовольно отдернула она руку.

– Дальше?

– Я побежала, как сумасшедшая, шарю в сумочке мобильник, звоню тебе. И вот ты приехал.

– Все?

– Все?! Ты знаешь, как было страшно, когда его глаза в полутьме сверкали и голос безумный шипел…

– Н-да… что делает с людьми инфляция. Десять миллионов.

Эта цифра должна мелькнуть еще раз. Инфляция инфляцией, но не до такой степени, чтобы нищие на улицах стали вымогать у прохожих десять миллионов полновесных российских рублей. Не случайно несчастный бомж выпалил эту фразу, даже если через секунду забыл о ней. Совсем неслучайно…

– Иван, что происходит?

– Пока ничего, – спокойно пожал плечами Иван Петрович, оглядываясь. – Мы кушать будем? Война войной, а ужин по расписанию. Жена капитана, пусть даже юстиции, пусть даже в отставке, всегда должна об этом помнить.

– Помню я, помню, – ворчливо сказала Аня, убирая со стола сигареты. – Ой, я забыла тебе сказать, в почтовом ящике нашла письмо.

Иван Петрович удивленно поднял бровь. По почте он получал лишь извещения о квартплате, да рекламные газетки.

– Интересно…

Вскрыл обычный почтовый конверт и вытащил сложенный вчетверо плотный лист бумаги. «Нотариальная контора №27 города Хабаровска извещает… гражданин Шмыга И. П., проживающий… является единственным наследником Татьяны Павловны Шмыги, в замужестве Колдобиной. Получить в недельный срок наследство в виде ценных бумаг Приамурского краевого банка… на сумму девять миллионов восемьсот тысяч рублей сорок семь копеек. Телефон… адрес… Печать нотариуса Масловой И. Г. Подпись».

– Что пишут? – деловито спросила Анна, накрывая на стол. Она оправилась от недавнего потрясения, и теперь танцевала от холодильника к плите с ловкостью заправской официантки.

– Ничего существенного, – невозмутимо ответил капитан в отставке, вкладывая листок обратно в конверт.

– А все же?

– Из суда. Задолжал алименты первой жене.

– Что?! Ты же говорил, негодяй, что ни разу не был женат! – ахнула Аня. Чашка в ее руке качнулась, и томатный сок, который она готовилась добавить в подливку, выплеснулся на пол.

– Извини, дурацкая шутка! Это извещение из налоговой инспекции, мы что-то в декларации напутали, – и бросился за половой тряпкой.

– Я тебе за такие шутки! – полетело ему вдогонку…

Аня так и не узнала, что ее муж разбогател в одночасье на десять миллионов рублей. И никогда не узнает. Бумага с конвертом, на котором отчетливо рисовался фиолетовый штамп центрального почтамта дальневосточного города, будет приобщена к материалам дела под номером 112, которое месяц спустя будет прекращено по статье Небесного законодательства, аналогичной статье 27 российского УПК, в четвертом пункте которой говорится «о наличие в отношении подозреваемого или обвиняемого вступившего в законную силу приговора по тому же обвинению».

– Если бы у меня были миллионы, – Аня продолжала развивать тему больших денег за ужином, – я бы лучше отцу дала. Помнишь, его совладельца, Артура Мирзоева, которого посадили на семь лет? Теперь он из лагеря через своих адвокатов требует от папы свою долю. Видимо, там ему несладко приходится, или нашел возможность откупиться. Когда папа найдет деньги, то станет полностью владельцем Нижневолжского винзавода!

– Мне бы папины заботы, – хмыкнул муж, и тут же насторожился. – Сколько он просит?

– Десять миллионов. Ровно столько, сколько хотел от меня этот бродяга. Тьфу, никак не могу успокоиться. Хоть бы поцеловал меня, пенек бесчувственный!

– Сейчас, прожую… вкусно очень, – пробурчал с набитый ртом Иван Петрович, мысли которого при упоминании в третий раз одной и той же суммы застряли в голове так же, как застрял в зубах пережаренный в сухую ломтик ромштекса.

И тут в дверь постучали.

– Кажется, я догадываюсь, кто это может быть… Сиди, на этот раз сам открою.

Детектив не ошибся.

– Звонок с правой стороны двери! – грозно сказал Иван Петрович, пуская гостя, черный похоронный костюм которого был слегка влажен, покрыт мокрыми пятнами. От Витеньки ощутимо несло гарью, точно он вернулся из пионерского лагеря с прощального костра.

– Извините, – пробормотал сирота, неуклюже усаживаясь на уже привычный для него стульчик.

– Вы же сейчас должны в доме отдавать последний долг у гроба своей матушки, – сказал детектив, скрестив руки на груди.

– Не могу, – жалобно сморщил губы Витенька, утираясь все тем же, только изрядно помятым черным платком. – Дом сожгли.

– Ваш особняк на Родионова? – растерянно спросил Шмыга, и ему то же захотелось присесть.

– Нет, дачу в Барково, двадцать километров от города…

Казалось, на здравомыслящий взгляд, в течение первых суток не случилось ничего особенного, что могло вынудить Шмыгу в спешке бежать из родного города, прихватив беспомощного клиента, словно дорожный чемодан. Пока ничто не предвещало угрозу личной безопасности ни детективу, ни его семье. Допрос с пристрастием? Заурядное для нашей российской милиции дело. Бомж, напугавший жену? Но это был обычный нищий, так сказать, родное дитя пореформенной России, и не надо воображать себе, что он специально караулил Анну.

Но были еще и косвенные знаки – он видел труп в непосредственной близости от себя, слышал странный стук в квартире перед первым приходом будущего клиента. Плюс назойливое упоминание о десяти миллионах: неприятности тестя с совладельцем, отбывающим наказание (как будто он раньше не мог потребовать свои деньги!), идиотское, явно сфальсифицированное письмо из Хабаровска, требования бомжа…

Эти знаки недвусмысленным образом говорили о нарушении фона. Жизнь каждого из нас протекает довольно в спокойной привычной обстановке. Выходим из квартиры, садимся в метро или автобус… работа, сослуживцы. Здравствуй, Иван Петрович! Здравствуйте, Ирина Петровна! Производственная рутина, обед в ближайшем кафе или столовке, затем вновь работа, обратный путь домой, уф, от скуки даже скулы сводит, но! Тем не менее это и есть привычный окружающий фон, на котором проходит повседневная жизнь. Как поверхность водоема, которую слегка тревожит едва заметный ветерок. Но вот вода потемнела, подернулась крупной рябью, выплеснула на берег водоросли… тут есть повод задуматься – а не грядет ли буря? Не началось ли подземное шевеление, движение тектонических масс перед извержением магмы?

Фон Шмыги пока невозможно истолковать в определенную сторону, но одно обстоятельство грозным и неопровержимым образом указывало на драматизм складывающейся ситуации – сон госпожи Мироновой. Мироновой показали кошмар. Сын упрямо и слепо карабкался к глиняной бровке могилы, и мать уже ничем не могла ему помочь! Во-первых, надо обратить внимание на длительность действия. Показан процесс – идет, карабкается, глина осыпается, комки летят вниз… Следовательно, все эпизоды существующие на сегодняшний час являются лишь началом. Во-вторых, он кричал и звал во сне мать. Он потерял ее, не видит… – это еще хуже, поскольку в сновидениях мы редко видим людей в качестве реальных персонажей окружающей жизни. Как правило, это лишь образы, могущие означать что угодно, не обязательно людей. Потерять во сне мать – потерять защиту, чье-то высокое покровительство, дарованное с рождения.

Что делать, если не знаешь, с какой целью противник передвигает фигуры? Правильно, бросить игру в шахматы и спрыгнуть с роковой клетки, белого или черного цвета она! Пусть этот неизвестный игрок потрудится над клетчатой доской в одиночестве, пока ему не надоест. И поэтому Ивану Петровичу показалось на тот момент, что именно он принял решение покинуть на время родной город, в одночасье ставший опасным для него.

– Виктор Валентинович, у вас есть родственники за границей? – спросил детектив потерянного наследника, который торопливо жевал бутерброды с обычной докторской колбасой за кухонным столом скромной двухкомнатной квартиры на улице Космодемьянской.

– Не-а, – подумав ответил тот, и попросил еще бутерброд. – Дедушка живет в поселке Смолино Володарского района. Хороший. Я его очень люблю.

Это всего лишь в ста километрах от города.

– Не пойдет – близко.

– Тетя живет в Москве. Анастасия Филипповна. Хорошая…

– Да, и вы ее очень любите… – подхватил раздраженно Иван Петрович. – Как вы думаете, она обрадуется, увидев своего племянника, решившего погостить у нее пару недель со своим лучшим другом?

– С тремя лучшими друзьями, – подумав, добавил погорелец. – Сережик и Коляша поедут со мной.

– Кто такие?

– Ребята мои, охранники, в подъезде сейчас стоят. В теткиной квартире места всем хватит. У нее трехкомнатная «сталинка» неподалеку от метро «Университет». Я ее очень люблю.

– Годится, – кивнул Шмыга, приподнимаясь. – Тогда едем!

– Когда?

– Сейчас!

– Но маму завтра…

– Еще раз соболезную, но ничем помочь не могу. Не исключено, что как раз на кладбище… – перед детективом вновь промелькнула картинка из сновидения автомобильной королевы. – Вы меня, надеюсь, поняли…

– Но мне надо заехать за вещами! – Заупрямился Витенька, перестав жевать.

– Все необходимое купите в универмаге на Московском вокзале.

Однако, несмотря на решительность, с которой Иван Петрович намеревался бежать из Нижневолжска, выводя клиента из-под удара, отбыть в Москву им удалось лишь в два часа ночи проходящим поездом. Пришлось убеждать недоверчиво хмыкающую Аню, что никакой угрозы для них нет, что командировка является исключительно профилактической мерой, что в эти трудные для папы дни надо пожить с ним, и, кстати, показать ему, как классно она научилась готовить в замужестве, что домой следует приходить только в случае крайней необходимости, и в сопровождении бугаев из папиной службы безопасности… «Угу, и в бронежилете», что тридцать тысяч евро – неплохие деньги… «Угу, на похороны много, а на жизнь вдовы мало», и надо хотя бы немного за них поработать; что она – жена капитана, в сущности, человека военного…

Убеждения не помогли, Аня сморщила носик и разревелась. Пришлось вызывать такси и везти ее в родительский дом, а там не удалось избежать объяснений с тестем и тещей. Затем все-таки пришлось заехать на Родионова – как и говорила тетя Маша, сынок ее был довольно строптивым молодым человеком, – где Витенька в темных комнатах на ощупь набил вещами объемистый чемодан.

Словом, строжайшей конспирации выдержать не удалось, как хотел Иван Петрович, и поэтому провожающих на перроне собралось неожиданно много. Тут были здоровые молодые люди с накаченными грудными мышцами и настороженными взглядами исподлобья, и сотрудники патрульно-постовой службы, парами, как девицы из женского училища, прогуливающиеся по платформам, и бросающие на беглецов быстрые нескромные взгляды. Был и капитан Колобок из УБОПа – он прокатился вдоль вагонов так стремительно, что Шмыге не удалось с ним поздороваться; еще какие-то по-военному подтянутые люди, с коротко стриженными затылками, увешанные рациями и сотовыми телефонами.

Вся эта разношерстная компания загрузилась в ничем не примечательный поезд, кажется, «Северобайкальск-Москва», и прокатилась с детективом, Витенькой и двумя его телохранителями до самого Владимира. Здесь большая часть молодых тренированных людей там сошла и тут же пересела в поезд, шедший в противоположном направлении. Нижневолжская область закончилась, а что произойдет во Владимирской, Московской или Тверской – полковника Шивайло не интересовало.

Среднерусская возвышенность мягко перекатывалась под колесами, редкие ночные огни медленно плыли вдалеке, улыбчивая официантка меняла кофейные чашечки; возились за дверью, как малые дети, Сережик и Коляша – два бугая под два метра роста, показывая исподтишка друг другу новые разученные приемы… И совсем немного времени оставалось до тех томительных страшных минут на Ярославском вокзале, когда Иван Петрович будет исходить смертной тоской, глядя в невозмутимые лица приближающихся убийц.