Читать книгу Выйти замуж за Микки Мауса - Сергей Горбачев - Страница 19

_{* * *}

Ромка достал своей ревностью, но его главные слова жгли той правдой, в которой сгорает любая обида.

«…Он прав, – отрешённо думала Злата. – Пацаны, действительно, всегда носились за моей Мечтой, хотя я никогда не просила об этом. А я наплевала на их надежду, хотя знала, как это важно для них…».

Ещё год назад, когда свалилось на её голову это злосчастное «Нашествие», выбирая между большой мечтой и друзьями, она ни на секунду не задумавшись, выбрала свою Мечту.

…А как ты поступишь сейчас, после этой Ромкиной правды? Сможешь так же легко переступить через друга? – зачем-то спрашивала она себя, хотя знала, что сейчас у неё этого выбора нет.

Дядя Рубик, который подарил ей Мечту, своим последним письмом не оставил возможности выбирать: «…Неважно, сможем ли мы им помешать, важно, что мы не можем этого не делать. Ты не одна, поверь, но всё теперь в твоих руках…». После этих слов она просто обязана была всё завершить.

…А Ромка… он не дурак, он всё поймёт… потом, – ненавидя себя, думала она.

Мечта стоила того. Большая красивая мечта о Запорожской казне, что столетиями будоражила многих, теперь принадлежала только ей.

Войсковая казна Запорожской Сечи пропала 235 лет назад. Когда русская армия генерала Петра Текели в начале июня 1775 года по приказу Екатерины Великой внезапно окружила Сечь и под дулами орудий вынудила казаков сдаться на милость победителя, казны в казачьей крепости уже не было. Победитель оказался действительно милостив: казацкой старши́не жаловалось дворянство, добровольцев записывали на царскую службу в драгунские и гусарские полки, остальных отпускали на все четыре стороны, запретив самую малость – называться запорожскими казаками. И лишь троих не пощадила императрица: кошевого атамана, войскового судью и сечевого писаря – тех, кто не мог не знать о судьбе Запорожской казны.

Получив доказательства измены, кошевого атамана Петра Калнышевского сослали в Соловецкий монастырь, его товарищей – в Сибирь, и видно так велика была вина атамана, а скорее, так велика была пропавшая Запорожская казна, что заточили кошевого в крохотной каменной келье; и лишь три раза в год – на Рождество, Пасху и Преображение – выпускали атамана из каменного мешка причаститься святых таинств в церкви. И в одночасье прервалось бы заточение, если бы Калнышевский заговорил, но он упрямо молчал в своей одиночке долгих 26 лет. И только внук обидчивой императрицы Александр I помиловал 110-летнего слепого старца, разрешив ему вернуться на родину. Но уже давно некуда было возвращаться престарелому атаману, остался он на Соловках, и спустя два года унёс с собой из жизни все запорожские тайны.

Но это будет потом, а тогда, летом 1775 года издала Екатерина Великая два указа. Первый – манифест «Об уничтожении Запорожской Сечи»:

«Мы восхотѣли чрезъ сіе объявить во всей Нашей Имперіи къ общему извѣстію Нашимъ всѣмъ вѣрноподданнымъ, что 4 Іюня Нашимъ Генералъ-Порутчикомъ Текелліемъ со ввѣренными ему отъ насъ войсками занята Сѣчь Запорожская въ совершенномъ порядкъ и полной тишинѣ, безъ всякаго отъ Козаковъ сопротивленія. Нѣтъ теперь болѣе Сѣчи Запорожской въ политическомъ ея уродствѣ, въ конецъ разрушена оная, со истребленіемъ на будущее время и самаго названія Запорожскихъ Козаковъ…»

_{– Данъ отъ Рождества Христова тысяща седьмь сотъ семьдесятъ пятаго года, Августа третьяго дня, а Государствованія Нашего четвертагонадесять лѣта.}

Второй указ императрицы проходил по Тайной экспедиции14 при Сенате, поручал экспедитору Фёдору Глебовичу Немцову собрать особую команду верных охотников для поиска Запорожской казны и доказательств измены кошевого атамана и в своей публичной части строго приказывал «всѣмъ вѣрноподданнымъ», невзирая на чины и звания, беспрекословно оказывать содействие «гвардiи капитану Немцову» и не чинить ему и людям его препятствий под страхом смертной казни.

Свою сечевую казну запорожцы собирали все 250 лет существования днепровского казачества. Военные трофеи, добыча в походах, грабительские набеги на соседние страны, жалованье московских царей и польских королей – всё делилось между церковью, участниками походов и сечевым товариществом или Лыцарством, как звали себя сами запорожцы. Сокровищ скопилось немало, поэтому только самых надёжных «испытанных товарищей15» отбирали в закрытую касту скарбников или казначеев; страшной клятвой отрекались они от личного владения золотом; получали свой тайный знак отличия – золотую монету с пробитой дыркой, которую носили на шее – и до конца дней своих свято блюли интересы товарищества: охраняли и прятали войсковую казну, о которой уже тогда ходили легенды.

Видно чувствовал старый лис кошевой атаман Калнышевский, что после подавления пугачёвского бунта наступает очередь Запорожской Сечи, потому как успели, буквально перед носом армии генерала Текели, тайно выйти из Сечи сразу три обоза. Один шёл на юг, в Турцию и тщательно охранялся в пути полусотней испытанных скарбников, другой, в сопровождении десятка молодых казаков Динского куреня, сгинул, пропал, ну а третий, покружив в окрестностях, очевидно, для отвлечения внимания, вернулся в Сечь.

Раздосадованный, что без золота блекнет его бескровная победа в глазах императрицы, Пётр Текели первым делом укрепил сторожевые посты на юге, ведь кроме как на туретчину, некуда больше было бежать казакам, разослал повсюду разведчиков, которые и засекли «золотой» обоз. Погони избежать казначеям не удалось, рубились они до последнего с царскими драгунами, полегли все до единого, но клятве своей не изменили. Обоз был схвачен, и Запорожская казна в тридцати осмоленных дубовых бочонках, размещённых на трёх возах, была опечатана императорскими офицерами, согласно высочайшему приказу, без вскрытия. Под усиленной охраной казну перегрузили и спешно отправили в Санкт-Петербург, но когда в Тайной экспедиции бочки вскрыли, генерал Текели пришёл в ярость, узнав, что привёз императрице песок и камни с острова Хортица. Казачья хитрость удалась. Пока шла охота на псевдоказну, пока доставляли её в российскую столицу… За два месяца настоящий «золотой» обоз смог бесследно затеряться, а значит, смерть самых верных сечевых лыцарей не стала напрасной.

Пока летели депеши из столицы в войска, пока собирал команду и спешно скакал на юг империи экспедитор Немцов, второй «золотой обоз» из Запорожской Сечи тайком, по ночам, днём укрываясь в оврагах и зарослях, везли на восток в дикое поле, приазовскую степь, туда, где, как грибы после дождя, росли русские крепости пограничной линии перед большой войной с турками и где казну меньше всего могли ждать и искать.

Три повозки, запряжённые парой волов каждая, с тридцатью осмоленными двухпудовыми бочонками, наполненными, как считалось, золотыми дукатами, ювелирными украшениями и драгоценными камнями, сопровождали три скарбника и десяток проверенных молодых казаков Динского куреня. Динской или Донской курень Запорожского Войска был одним из старейших полков Сечи, в котором несли службу только выходцы с Дона. И этот выбор «золотого» конвоя был не случаен: ведь на своём пути мог обоз пересечь земли Всевеликого Войска Донского, а значит, договариваться с донскими казаками, по задумке кошевого атамана, землякам будет легче.

Пробирался обоз к реке Кальмиус, где у переправы стоял лагерем запорожский полковник Осип Глыба с двумя сотнями своих казаков. Давным-давно указом Сената Кальмиус объявлен был границей между Донским Войском и Сечью, и потому находились здесь самые дальние заставы и хутора запорожцев. Выгодной была эта переправа для Запорожской Сечи. За известную пошлину позволял Осип Глыба ногайцам, татарам и другим крымчакам переходить брод через Кальмиус со скотом, который пасли они всё лето в приазовской степи, что по мирному договору 1700 года принадлежала России. В этом и был главный замысел: укрыться под защитой запорожского полковника, пересидеть до осени, и когда схлынула бы основная масса кочевников обратно в Крым, затерялся бы «золотой» обоз среди многотысячных стад и отар и беспрепятственно бы ушёл сначала в слабый, но ещё независимый от России ханский Крым, а затем, морем – в Турцию, где тайно обещал султан кошевому атаману земли в устье Дуная или Бессарабии в обмен на войско против России и подданство Османской империи.

Жертвовал собой 85-летний кошевой атаман Калнышевский ради сохранения Сечи, потому и уговорил товарищей сдаться без боя войскам императрицы. И вроде получалось всё им задуманное, больше пяти тысяч казаков ушли в османскую Бессарабию, чтобы потом основать Задунайскую Сечь, да и «золотой» обоз, как и планировал атаман, беспрепятственно добрался до Кальмиуса. Но дальше отвернулся православный Бог от запорожцев: две напасти свалились на них – чума и Фёдор Немцов. И неизвестно ещё, какая напасть была страшнее.

С весны 1775 года бушевала в русских крепостях пограничной линии от Таганрога до самого Днепра, что отделяла Запорожье от Крыма, эпидемия чумы, выкашивая гарнизоны и казачьи лагеря на границе империи. И хотя почти каждый гарнизон потерял в то лето от трети до половины своего состава, была обезлюдевшая граница на таком замке, как никогда раньше – в страхе бежали от неё вглубь Крыма все кочевники, не решаясь идти к переправе через Кальмиус.

Умер от чумы полковник Осип Глыба, замерла жизнь в запорожских хуторах у брода, где прятался «золотой» обоз, когда в середине сентября в приазовских степях появился экспедитор Немцов. Был Фёдор Глебович одним из самых опытных сыщиков империи, государево дело знал, а потому быстро взял след на Запорожье, который и привёл его в Приазовье. Железной рукой и царским указом навёл он порядок на опустевшей границе, ввёл строжайшие карантинные правила, главное из которых было – остановить всякое сношение между очагами чумы, оттого первым делом у всех поселений возводились виселицы для наказания тех, кто пытался покинуть гиблые места.

Хуже нет, чем ждать и догонять, но если экспедитор Немцов знал, за чем гонится и был готов обуздать ради этого даже чуму, то сечевые казначеи уже не знали, чего им ждать в своём временном схроне: рушились все планы и замыслы, гибли вокруг хуторяне, и поэтому, когда умерли от чумы сразу три казака Динского куреня, решил «золотой» конвой искать спасения на Дону, что наказывал им кошевой атаман лишь в крайнем случае.

Двинулись, как всегда, ночью, днём скрываясь в балках, пытаясь обойти дикой степью Таганрогскую линию укреплений и крепость Св. Дмитрия Ростовского, что перегораживали им путь в столицу Войска Донского. Приближаться не решались даже к удалённым хуторам, ибо на всех дорогах стояли карантинные заставы. Но всё равно терял обоз в пути своих разведчиков, которые, рискуя, днём пытались найти безопасную дорогу к Черкасску. И когда у рыбацкой деревни Аксай, где тогда большей частью жили украинцы, занимаясь рыбною ловлей и торговлей на казачьей земле, по их доносу схватили и повесили с обоих концов деревни двух разведчиков, приняв за беженцев с заражённых мест, решили казначеи схоронить свой обоз на месте последней стоянки.