Читать книгу Последний выключает свет - Сергей Калинин - Страница 2

Глава 2. Руслан

Оглавление

Вышел за калитку, закурил, прислушался к ощущениям: «Не самогон, а дерьмо. Вонючее пойло, а градуса почти и нет. Коза старая. Норовит на всем сэкономить», – впрочем, чуть погодя, в голове закружило и он, спрятав в карман ужин, неспешно двинулся к дому. Выпить хотелось страшно, но здесь и сейчас, это было почти невозможно. «Может, Ганька даст, – он на миг остановился. – А я ей дров наколю потом. Или что еще сделаю. Неважно. За спрос не бьют в нос». Нос сразу зачесался, и очень хотелось верить, что сегодня еще нальют, тем более и получить здесь было не от кого. Ускорился, теперь появилась цель, а значит, на вечер могут быть планы. «Ни ночника, ни ресторана. Занесло, так уж занесло», – он зло прошептал, почти про себя слова, которые приходили на ум почти каждый вечер. Оставался последний шанс, что Ганьке нужна мужская сила, и тогда не откажет. «Не нальет, пусть и забудет, как звать меня. Пальцем не шевельну помочь когда», – он мысленно разжигал себя, набираясь храбрости, и страшно боялся униженно просить, выклянчивая хоть пятьдесят грамм, для здоровья.

– Дров наколешь. Завтра, – Ганька вынесла спасительный стакан. – И не обмани.

– Ты меня знаешь, – Руслан быстро выпил. – Приду. – Он тряхнул головой, сбивая тошнотворный вкус самогона. Коротко затянулся. – Сказал, приду – значит, приду. – Показалось, что в глазах старухи застыло недоверие.

– Понятно, придешь. Выпить захочешь – придешь. Только как у Виктора отпросишься? Ты ж у него в парабках?

– На час вырвусь.

– Бросил бы пить. Не выдюжишь, – в голосе Ганьки проскользнула непривычная жалость. – Нормальный же мужик. Мог бы быть. – Последние слова она добавила чуть тише, но Руслан расслышал.

– Какая разница какой? В этой дыре один черт: что живой, что уже помер. Пьяным не так страшно.

Он ушел, не дожидаясь ответа. Настроение сразу стало лучше, и хотелось продолжения, но увы, ночных клубов здесь тоже не было. «Мда, «кровавой мэри» ждать неоткуда, шоу не будет, и девчонок, веселых и безотказных, не намечается. Придется спать», – он разочарованно двинул к дому.

Серый сруб, еще крепкий, с облезлой краской на окнах. Крыша вроде и хиленькая, но не подтекала, что уже было замечательно, заросший двор и огород, в котором Руслан, кажется, не был ни разу с момента появления в деревне. Стол, два грубых табурета, покосившийся шкаф и кровать у печи – вот и вся мебель, впрочем, ему вполне хватало и этого. Передняя, или зал в привычном понимании, представляла собой абсолютно пустую комнату. Прежние хозяева вывезли все, что могло представлять хоть какую-то ценность. Старый чугун, чайник, пара металлических тарелок, литровая металлическая кружка, нож и ложка – весь столовый набор был свален на столе и покрылся слоем пыли.

Разулся у кровати и лег, не снимая свитер, не расстилая постель, даже не поправив покрывало. Большая сумка вещей валялась в шкафу, и кажется, там была зимняя одежда, смена белья, кажется, даже второй комплект постельного – не важно. Оно, в принципе, не имело значения, да и незачем эти ненужные телодвижения. Руслан лежал с открытыми глазами, рассматривая потолок, когда-то побеленный, а теперь потрескавшийся, отражающий мутные блики полной луны.

«Сколько я здесь? Месяц? Пять? Черт, кажется вечность? А деньги где? Вроде должен был спрятать? Или нет? Пропил, наверное. Точно пропил. Неужели все? А сколько их было? Черт, не помню», – Руслан рассматривал потолок и перебирал в памяти события, вроде бы важные, но реальность замылилась, превратившись в странный, липкий и противный сон. Казалось, что вот-вот он должен взлететь, «но не вверх, а вниз»,  как пел Макаревич. «Или сплю? Проснусь, и все в порядке», – с этой мыслью открыть глаза в старой жизни он засыпал не раз, но просыпался здесь же: в грязной постели, пустом, холодном доме, одетый, с тошнотой, головной болью и жаждой. Нескончаемой, злой, отвратительной жаждой, которую нельзя утолить у колодца. Саркастическая улыбка проползла по губам; непроизвольно отмахнулся, пытаясь сбросить нахлынувшее воспоминание, но картинка далекого прошлого возникала в воображении всегда с этого места, и отделаться от наваждения не получалось.


В модном дорогом костюме, обязательном галстуке и дежурной улыбкой он шел по коридору горисполкома. Три часа он назад, он, Баринов Руслан Владимирович, стал самым молодым начальником управления торговли и услуг. Он всегда знал, что будет начальником. Не важно каким, не важно где, но точно знал, что он им будет. Его любили, завидовали, ненавидели, но никогда не были безразличны. Он всегда был лидером, никогда не боялся быть на виду и без робости входил в любой кабинет. Он умел быть жестоким, умел нравиться руководству, умел вовремя улыбнуться, вовремя сказать то, что хотят услышать и промолчать там, где это нужно. Он всегда знал, что от него ждут, он интуитивно все чувствовал, он любил систему и точно знал, что он предназначен для жизни в администрации города. Или области. Не важно. Чем выше – тем лучше. Это начало. Это первые ступени, и все по плану. Он всегда жил по плану.

– Мама, я уезжаю. Пока аттестат отличный, нужно без экзаменов в колледж. Там красный диплом и университет, – в пятнадцать лет он нашел единственный вариант, который не требовал знаний и гарантировал городскую прописку.

Пятитысячный поселок городского типа никак не мог стать пределом его мечтаний. И уж конечно, Руслан понимал, что его знаний явно недостаточно. Нет, здесь ему равных не было, но там, где еще никто не знает его талантов, и нужно время проявить лучшие черты, придется начинать все сначала. Никто не знал, когда он спал, и никто не видел его склонившегося над учебником. Никто не мог списать так феноменально, нагло и спокойно. Его побаивались, перешептывались за спиной, что стучит он на всех, что доверять Баринову не стоит, и что продаст он за тридцать серебренников и отца родного. А что он? Он переживал. Он и хотел бы быть принципиальным, и хотел бы вести честный бой, но времена рыцарей прошли, а значит, он станет лучшим там, где победитель выясняется в подковерной игре. Потом он станет честным. Он будет справедливым, он ненавидит подхалимов и приспособленцев, он должен стать профессионалом и войти в историю. Его именем должны назвать школу в их захолустье и улицу здесь, в столице. Он ненавидел себя, ненавидел мир, ненавидел мажоров, которым досталось все то, ради чего ему нужно стелиться и заискивать. А сейчас… Сейчас он будет пользоваться тем, что дала природа: красота, ум и умение находить выход там, где не сможет найти никто.   «Задача решается только тогда, когда ты уверен, что ее можно решить», – он понял это в тринадцать. В возрасте, когда его друзья и думать не могли о подобном. А в пятнадцать он прочел статью о израильском моссаде и стратегии их поведения в кругу врагов. Дословная суть не имела значения, но смысл сводился к тому, что для спасения жизни, когда ты в плену, хороши все методы, и нет ничего, что нельзя делать. «А ведь я в плену. В плену нищеты, бесперспективности и прозябания. А значит, цель одна, и вариантов нет – нужно спастись», – с той минуты вся жизнь была подчинена одной цели – выбиться наверх. И уже ничего не могло его остановить.

Она была не очень, если сказать мягко: пухленькая, при условии, что килограмм тридцать лишнего веса можно считать парой лишних кило, и с потрясающим для такой комплекции ростом – метр шестьдесят на самом высоком каблуке. Крупный нос, чуть выпирающая вперед нижняя челюсть, а по одежке ее лучше было не встречать вообще, но вот дальше… Отличница, оптимистка и… дочка первого заместителя председателя горисполкома. Последний факт делал ее почти красавицей, и вполне естественно, что оптимизм ей дал именно сам факт наличия такого папаши. Собственно, похоже, в папашу влюбился и он сам. Точнее, не в него самого, а в те возможности, которые открывались ему, зятю, пусть и не самому любимому. «Это дети не выбирают родителей, а вот выбрать тестя очень даже реально», – сказал сам себе Руслан, когда узнал родословную избранницы. Он был на третьем курсе, когда судьба подбросила ему этот вариант, почти беспроигрышный и до смешного простой. Над ним смеялись, злорадствовали, только ленивый не прошелся по его моральным принципам, и один бог знает, что нашептали Верунчику, влюбившейся в него без памяти. Но ей было все равно, а ему и подавно. Оставалась одна, но самая большая проблема – папа. Уж ему по ушам не проехать, а спортивная фигура и красота голливудского актера были по барабану.

– Девочка моя, – Руслан скорбно отбросил прядь со лба и сделал лицо, готовое расплакаться и даже показалось, что уронить слезу совсем не сложно.  – Боюсь, нам придется набраться терпения. – Они лежали в ее постели, когда родители свалили на дачу, оставив квартиру на попечение любимой доченьки.

– Почему? Разве нам что-то может помешать? – Вера испуганно подскочила и уселась перед ним, голая и, как оказалось, больше смешная, чем возбуждающая.

– Неужели, не понимаешь? И как я приду просить твоей руки? «Вот он я, нищий, студент из общаги, который обязательно докажет, что с ним ваша дочь будет, как за каменной стеной, что я сделаю ее счастливой, но потом, потому что сейчас я доучусь, потом пойду работать, потом сделаю карьеру. И поверьте, я смогу, но потом», – так что ли? – Руслан покачал головой, обреченно и даже представил, как сейчас выглядит со стороны: чуть напряг мышцы груди, опустил глаза, отвернулся, словно что-то заметив на стене. Он знал, что профиль именно в этом ракурсе смотрится отлично.

Точнее, ему сказала об этом бывшая пассия. Ирочка была действительно красавица, и фигура у нее такая, аж шею свернешь, когда мимо пройдет, и вот с ней роман был реально крутой. Да что в нем толку? Он с общаги, она с общаги, и светит им общага.

– Не вариант, – Ирочка оценила перспективы их совместного будущего.  – Любовники мы офигенные, но жить в нищете не катит.

– Согласен, – Руслан кивнул. – С шалашом горячиться не стоит.

Конечно, расставаться было и обидно, и даже больно, но что ж делать: люди они уже взрослые, и нужно думать о будущем. И в чем-то они с Ирой были похожи: может, в легком цинизме, а может, просто тянулись друг к другу в силу общих ценностей и понимании, что не боятся быть собой только наедине. Они знали, что хотят, знали, что у них есть и, как минимум, догадывались, где скрывается тот единственный шанс. Пару месяцев спустя он видел Иру в компании какого-то мажора, выпендрежного и пафосного. Кольнула ревность, мысленно сравнил себя с этим жеребцом, усмехнулся: он лучше, но толку с этого немного. Деньги – вот что имеет значение. А потому сейчас он никто.

Но тот роман остался в прошлом, а сейчас Руслан разыгрывал дешевый спектакль, где наивная Верунчик уже включила режим борьбы за свою любовь. Шансов у родителей в этой схватке не было, и Руслан мысленно поздравил себя с очередной победой.

– Я никому тебя не отдам. Знаешь, если они тебя не примут, мы убежим. Куда хочешь. А хочешь, уедем к тебе в деревню. Я всему научусь, и мы будем вместе. И у нас будет два мальчика и две девочки. Правда? – Верочка эмоционально размахивала руками, и Руслан даже прикрыл глаза, скорее, чтобы не рассмеяться.

«Дура. Я оттуда свалил и появляться не хочу. Придумала, вернуться в деревню. Она даже не понимает, что возвращаются полные неудачники. Стать посмешищем! Ага! Лучше утопиться, чем обратно. Всю оставшуюся жизнь пальцем тыкать будут: «Вон наш умник пошел. Звездный мальчик вернулся на землю». Хрен я им такое удовольствие доставлю. Заеду как-нибудь, на крутой тачке. Пусть подавятся. Неудачники», – но, понятно, говорить это Вере было категорически нельзя.

– Конечно. Я никому тебя не отдам. И я докажу, что стою чего-то в этой жизни. Мы и сами все сможем, – Руслан притянул девушку к себе.

– Я завтра же скажу родителям, – Вера на миг отпрянула.

– Значит, ты выйдешь за меня замуж? – Руслан прищурился, зная ответ и зарекаясь, что эта жертва будет последней в его жизни.

– Да-а-а, – Вера радостно захлопала в ладоши, вскочила на кровати, подпрыгнула и пружины тяжело вздохнули под ее грузным приземлением.

«Так мы мебели не напасемся, – Руслан с горечью прикинул будущие расходы. – Ничего, эти траты мы спишем на папу».

Собственно, кто кому сделал предложение осталось легким недоразумением в его биографии, но факт оставался фактом: родители приняли сложившийся факт как данность.

– Ты не беременна? – мама шепнула Вере, отведя в сторону, чтобы никто не слышал.

– Мама! Мы собираемся еще доучиться. Некуда пока спешить, – Вера ответила словами, которые не раз повторял Руслан. Впрочем, казалось, что теперь ее мнение состояло лишь из тех фраз, которые он озвучил.

– Надеюсь, молодой человек, это не спонтанное решение? – папа явно имел ввиду другое, и Руслан понимал, что именно, а потому и ответил уклончиво, на два вопроса одновременно.

– Поверьте, пройдет немного времени, и вы поймете, что так заботиться о вашей дочери, как я, не смог бы никто. А все, что можно доказать, я докажу в работе, отношении и стремлении быть достойным выбором Веры.

– Надеюсь, – папа, Владимир Тимофеевич Калачев, ответственный работник, влиятельная фигура в жизни города и просто богатый человек, который горячо любит единственную дочь глянул так, что Руслан понял: шутить не стоит, ибо защитник у будущей жены уже есть, причем весьма серьезный.

Если бы он мог, с удовольствием поменял бы фамилию. Калачев – этого было достаточно, чтобы открыть любую дверь, чтобы слушали, чтобы боялись. Но смотрелось не очень, а сохранить некоторую гордость и принципиальность было необходимо. «Ничего, скоро и мою узнают», – Руслан вошел в новую семью, и на свадьбе, рассматривая гостей, был несказанно рад, что его родители скромно присели в сторонке, стараясь быть неприметными. Новость облетела институт в мгновение. Учиться не хотелось и раньше, теперь это стало значительно проще. Молодой семье родители невесты подарили квартиру. Маленькую, однокомнатную, но в центре, и теперь они жили самостоятельной жизнью, на деньги, которые Вера приносила первого числа каждого месяца. Руслан делал вид, что страшно стыдится, кокетничал в магазине, изображая человека, который будет ходить в рванье, но жить за счет тестя не собирается. Верочке нравилось его уговаривать, а он, соглашаясь исключительно в «последний раз» и только потому, что «не хочет расстраивать любимую супругу», не отказывал себе практически ни в чем. А скоро, к окончанию института, у них была и машина. Точнее, подарили ее Вере, но ездить она не умела, боялась, а потому ему пришлось сесть за руль, словно нехотя, от безысходности. Так и выходило все в их семейной жизни: ему словно и выбора не оставалось, и не его это желания были, просто так обстоятельства складывались.

По-настоящему он проявил себя уже в горисполкоме. Тесть не стал брать к себе, опасаясь ненужных сплетен, а потому, для начала, пристроил в горисполком, в управление идеологической работы, культуры и по делам молодежи. Обычным специалистом, можно даже сказать, мальчиком на побегушках. Признаться, рассчитывал Руслан на большее, но понимал, что это его экзамен, и от того, как он проявит себя на новом месте, будет решаться дальнейшая судьба. Правда, вопрос с армией отпал, что уже было неплохо, тем более что терять год в его планы никак не входило. Активность, коммуникабельность, инициативность и умение работать на результат – Руслан выделялся даже на фоне опытных специалистов. Записался в спортивный клуб: плавание, тренажерный зал, бокс – поддерживать форму было крайне важно. Тем более, спешить домой совсем не хотелось. Наверное, именно нежелание проводить время с женой и помогали отдаваться работе без остатка, и даже начальник управления оценил стремление парня.

– Хвалят тебя, – тесть, обычно  скупой на похвалы, уронил неожиданный комплимент, когда они как-то собрались на семейный ужин. –  Говорят, далеко пойдешь.

– Я очень хочу быть достойным того, чтобы называться членом вашей семьи, – Руслан скромно опустил голову. – Я не подведу вас. – «Пойду, если поможешь», – подумал в этот миг про себя.

– Дерзай. Пора думать о месте посерьезнее. Идеология, конечно, хорошо, но бесперспективно, – Владимир Тимофеевич довольно кивнул, оценив стремления зятя.

– Я тебе сразу говорила: к себе бери, – Тамара Васильевна, теща, вмешалась в разговор. – Куда ты его отправил?

– Отправил, значит, надо было, – тесть огрызнулся. – Я лучше знаю, куда и когда.

С этого момента и началась карьера Руслана в управлении торговли и услуг.  «Да, здесь возможности другие», – сказал он себе спустя месяц с начала работы.  Появились новые знакомые: рестораторы, владельцы магазинов, люди успешные, богатые, и, что самое важное, его приняли на новом месте. Не кичился тестем, не заискивал, аккуратный, ответственный и надежный – такая репутация стоило дорогого, а потому и авторитет потихоньку появлялся, а с ним приходили и соблазны.

Обеды в кафе, ужин в ресторане, деловые встречи после работы – домой приходил иногда к полуночи.

– Пожалей себя, – Вера с грустью наблюдала как он, уставший и замученный, падал в постель, мгновенно засыпая.

Точнее, приходилось делать вид, что засыпал раньше, чем голова касалась подушки. В жене  раздражало все: ее манера носить старый халат, потому что новый жалко, переодевать белье, когда возвращается домой, доставая старое, пожелтевшее, но «зато удобное», как говорила она сама. Раздражала ее манера долго сидеть в туалете, перед тем как ложиться в постель. Он пытался вспомнить, было ли так раньше, но ничего не мог придумать, а потому старался делать вид, что устал и уснул.  Раздражало и то, что сам он, сильный, красивый, усыпанный комплиментами, ловящий взгляды девиц в бассейне, мог жить только работой. И все чаще вспоминал Иру, и оставалось только догадываться, как сложились бы их отношения и какой замечательной парой они могли бы быть. Впрочем, его отличительной чертой было не вдаваться в глубокие размышления о былом.

А в целом, стоило признать, что все шло по плану. Тесть уже не посматривал свысока, теща намекала на внуков, а Вера кокетливо рассказывала, что «они думают об этом очень серьезно». Думать серьезно именно об этом Руслан не хотел, но порой мелькала мысль, что придется осчастливить родителей супруги, иначе нового транша благодарности от тестя с тещей им не видать, как своих ушей. Но время шло, забеременеть Верунчик никак не могла, и уже закрадывалось беспокойство, а так ли все у них хорошо. К счастью, за работой думать об этом долго не получалось и Руслан с головой окунулся в работу. «Если б не тесть…, – он со злобой поглядывал на «папашу», который мог в этом городе почти все. –  И скажи ж, все думают, что это он меня так пристроил. А то, что пашу, как вол, что тяну самые гнилые темы, что решаю самые скользкие вопросы, так и не видит никто. Ладно. Мы потом еще посмотрим, кто кого. Придет и мое время».

Его шанс пришел самым невероятным образом. Как гром среди ясного неба в управление ввалилась группа людей в штатском, а уже через час стало известно, что начальник задержан при получении взятки. Руслан к тому моменту был всего лишь специалистом, пусть и с приставкой «главный», что, по сути, больших полномочий не давало, но замещал заместителя начальника, когда тот был в отпуске, и уж тем более неожиданностью стало известие, что именно он назначен исполняющим обязанности начальника управления. Такого взлета не мог предвидеть никто, но папа, как он его называл в узком кругу, лишь хитро усмехнулся: «Нормально. Нам свой человек нужен, а ваш бывший слишком уж самостоятельным стал. Решил, что все позволено. Вот мы его на землю и приспустили». Руслан лишь кивнул, понимая, как безграничны возможности тестя.

Новая должность принесла новые заботы, и когда тебе всего двадцать семь, а ты уже на виду, невольно вырастают крылья. За спиной шептались, скорее всего, даже не любили, но вида не показывали, заискивали, улыбались при встрече. Иногда было противно, но чаще даже не было времени замечать эти взгляды, полные ненависти и зависти. Да, тесть был крут, но и он что-то из себя представлял, и справлялся хорошо, и сам председатель отмечал рассудительность не по годам и ответственность нового руководителя управления.

– Ты зачем Дягилева душишь? – в один из воскресных обедов тесть отвел Руслана на балкон, подальше от ушей женщин, и взглянул так, что сомнений быть не могло он явно задел чужой, причем очень серьезный интерес.

– Там нарушение на нарушении. Стоит вопрос о том, что лицензию придется отзывать, – Руслан пожал плечами.

То, что Вадик Дягилев был козел редкий, что законы для него не существовали и что он даже посмел послать его, Руслана, куда подальше, рассказывать не стоило. Тесть не мог не знать, кто есть кто в городе.

– Оставь, – тесть был краток.

– У нас личные счеты, – Руслан не хотел сдаваться.

– Я сказал, оставь, – тесть повысил голос.

– Как скажете, – пришлось хотя бы видом подчеркнуть, что сдался он не потому, что получил приказ, а потому, что уважает родителя и не может ему отказать.

– Потом поймешь. Нам тоже жить нужно, а Дягилев только корчит из себя. Будет плохо себя вести – поменяем. Но пока он нам нужен. Догадываешься.

Руслан кивнул. То, что тесть имел отношение к сети ресторанов, он понимал, но только сейчас начинал представлять всю сферу интересов папика. Понятно, что с такой крышей Дягилев мог позволить многое.

– Я ему скажу, чтобы с тобой скромнее был, – Владимир Тимофеевич уже дружески положил руку на плечо Руслана. – Пойдем, женщины заждались. А мне сегодня еще по работе надо бы отскочить.

А уже через неделю они отмечали с Дягилевым мировую в престижном ресторане, и обслуживали их по высшему разряду, как самых дорогих гостей. Это было непередаваемое ощущение: перед ним склоняли головы, знакомство с ним считалось престижным, а друзей становилось слишком много, чтобы даже всех помнить. Теперь Руслан знал, что одним из владельцев этого заведения является его тесть, а Дягилев – обычное подставное лицо, которое предназначено для того, чтобы не светить имена истинных хозяев города и жизни в целом. Заканчивали в сауне, где вдруг появились какие-то девчонки. Остальное Руслан помнил не очень хорошо и домой попал под утро, еле вписавшись в дверь и рухнув на диван не раздеваясь. Вера лишь грустно покачала головой. Разговаривать было и не с кем, и не о чем.

Зарплата… «Да заберите ее в фонд мира», – бросил как-то Руслан в кругу ресторанных друзей на очередном ужине. В тот день ему принесли даже не конверт, а маленький портфель. Правда, предназначалось ему не все, но тоже перепало прилично. Тесть отвел в сторону, всунул в карман пиджака его долю и хлопнул по плечу:

– Молодец. С твоим шефом я сам рассчитаюсь, но смотри, с банями аккуратнее.  Гульнул разок, и хватит. У тебя жена молодая, не зарывайся.

– Хорошо, – Руслан зло кивнул, досадуя на Дягилева, который бессовестно сдал его со всеми потрохами, и твердо решил, что пора формировать свой круг доверенных людей.


Портмоне было забито картами скидок. И не десять, не двадцать процентов.  Последнее время Руслан оставлял лишь те, которые давали возможность обслуживаться бесплатно. Понятно, не все могут рискнуть и принести деньги, которые, безусловно, выглядели предпочтительнее, но и такая благодарность выглядела приятно. Новый джип, новая квартира и дача, в хорошем месте, отдых на дорогих курортах – жизнь, о которой он мечтал, пришла, но не хватало главного: не было свободы, и не было любви. Точнее, любви хватало, но одноразовой, которую приходилось скрывать, а еженедельные отчеты перед тестем, зависимость от него, и то, что самая грязная, самая сложная работа – у него, а сливки снимает кто-то другой, раздражало до невозможности. «Я и сам могу со всем справиться. Вон, и в следственном комитете Петр помочь при случае обещал, и Вадим, в другом, весомом комитете не за так конвертики берет. У меня на них на всех что-то есть. В одной лодке, и тонуть нам всем. Так что при случае меня бросить – это себя закопать. Побоятся. А нам нужно брать в свои руки бразды. Старики и мыслят так себе, да и одной ногой уже там. Будущее за такими, как я», – Руслан распалял сам себя, настраиваясь на решительный бой. Только не очень было понятно, с чего начинать, как воевать и кто именно с ним в одной лодке, а кто на соседней барже. Но это должно решиться со временем, а пока можно было бы начать формировать свою клиентуру: «И совсем не обязательно об этом докладывать вождям. Пусть и у меня будут маленькие секреты. Так сказать, заначка на черный день», – решил Руслан, и приступил к реализации внезапно появившегося плана.

Из реки текущих конвертов пробился ручеек, который свернул в сторонку.  Постепенно ручеек становился все больше, и Руслан довольно потирал руки: «Деньги – это власть. Немножко времени, и все образуется. И займем мы места, принадлежащие нам по праву». Он даже начал присматривать молодых специалистов, которые, по его мнению, должны были образовать с ним новую коалицию молодых реформаторов. «Это будет новая струя, новое дыхание. Мы перевернем этот мир. И тогда я буду правителем этого городка, и вот тогда мы начнем строить настоящий мир. Пора подумать о том, чтобы строить легальный, хороший бизнес. И тогда вопросов ко мне ни у кого не возникнет. И, кстати, неплохо бы узнать, как там Ира. Кажется, пришла пора показать, кто я есть».

А Ира словно ждала этой встречи. Бросилась на шею, жарко нашептывала об ошибках молодости и о том, что любила его всегда. И думала о нем день и ночь, и была уверена, что позвонит он непременно, и теперь она примет все, что уготовано судьбой. Судьба уготовила ей стать любовницей. Не звонить самой, не диктовать условий, прилетать по первому требованию, куда скажут. Она развелась почти год назад и теперь могла «посвятить свою жизнь любви, которая всегда в ней жила и которая станет ее болью», – как иногда обреченно говорила, провожая Руслана домой.

– Иди к жене. Стой. Повернись, – она внимательно осматривала, нет ли волос. – Теперь иди. Все хорошо. Нам ни к чему лишние проблемы.

– Умница, – Руслан целовал на прощание, отмечал ее заботу и нежелание разрушать семью. Все складывалось именно так, как нужно, и именно такую любовницу он мечтал найти.

А дома, усталый и сосредоточенный, он не выпускал из рук телефон, решая тысячу вопросов, которые, быть может, и не требовали его немедленного участия. Но Верунчик должна видеть его именно таким: зацикленным на работе, ответственным руководителем и кормильцем семьи.


– Ты совсем меня не хочешь, – Вера присела на край постели, обреченно склонив голову. – Одна работа на уме.

– Что ты придумала опять? – Руслан процедил сквозь зубы, скрывая злость. – Нормально живем. Я мужчина, и работать – это нормально.

– Работать нормально, а не жить на этой работе. То командировка, то совещание, то деловая встреча. Приходишь ночью, уходишь чуть свет. Я тебя не вижу.

– Ничего. Зато твой папа меня видит часто. Спроси, чем я занимаюсь, – Руслан ухмыльнулся. Тесть скинул на него приличные полномочия по семейному бизнесу, и теперь приходилось работать особенно много.

– Вы с папой одинаковые. Тот всю жизнь карьерой занимался, теперь вот ты.

– Слушай, съезди в Италию. По магазинам прогуляйся, морем подыши. Или куда ты хочешь? Тебе отдохнуть нужно, – желание избавиться от жены хоть на недельку было неимоверным, но он сделал вид, что очень беспокоится о здоровье. – А я как раз разберусь здесь с некоторыми проблемами.

– У тебя нескончаемые проблемы. Поехали вместе. Ты же в отпуске не был больше года, – Вера обрадовалась идее, которая внезапно пришла на ум.

– Какой отпуск?! Ты с ума сошла? Сейчас я нужен, как никогда. Кому я доверю такие вопросы. Вера – это невозможно. Маму возьми! – в голову пришла спасительная идея, которая непременно понравится тестю.

– Ты меня не любишь. Нам нужен ребенок, – Вера капризно надула губы.

– Слушай, прокатишься по Италии, отдохнешь, как раз там климат очень хороший, и займемся серьезно. И, кстати, в Европе о детях после тридцати думать начинают. Сначала карьера, чтобы на ноги стать, а уж потом остальное. Так что нам еще пару лет не мешало бы.

– Сколько тебе этих денег надо? И родители помогут, и ты уже при должности.

– Не в деньгах дело. Важно не только создать имидж. Его поддержать нужно.

– А дети здесь при чем? Ну, поддерживай имидж, – Вера удивленно обернулась.

– Так не получается ничего, – Руслан привел последний довод, который оставлял на крайний случай. – Мы же старались. Ну, не судьба пока.

– Нужно идти к врачу.

– Ну, тогда ты давай иди. А там, если все у тебя нормально, то попробуем еще, а потом я.

– Я девочку хочу, – Вера легла и обняла мужа. – Машеньку.

– Значит, будет девочка. Ты там смотрела, какие обряды нужно соблюдать?

– Нужно, чтобы ты меня любил, – Вера придвинулась поближе.

«Значит, будет мальчик», – и Руслан испуганно приподнял голову, надеясь, что не сказал последние слова вслух. К счастью, себя он еще контролировал, но иногда сарказм стоило умерить.


Он работал, как черт, поражая работоспособностью даже тестя, привыкшего ко всему.

– Далеко пойдешь, – обратился он к Руслану однажды вечером, когда они сидели в кафе. – Есть у тебя хватка.

– Я просто работаю, – Руслан понимал, что не хвалить его позвал папашка. Да и не в его правилах было раздавать комплименты.

– Это правильно. Нужно Дягилеву помочь. Он там место присмотрел для ресторана, да упрямится хозяин. Не хочет договариваться.

– Решим, – Руслан кивнул.

Вопрос серьезный, и понятно, что, раз тесть лично обращается, значит, не простой там человек. Можно позвонить Вале в санстанцию, Петру Валерьевичу в пожарку, налоговую подключить, вариантов море. Руслан откинулся на стуле. Вдруг стало смешно: он, молодой парень, мог создать такие проблемы любому человеку в городе, что становилось страшно самому.  Лишить бизнеса, причем, даже не выходя из кабинета, задача несложная. Пара звонков, и  ему не откажут. «Но почему не сам Дягилев пришел? Тесть не любит озвучивать темы, где нужно включать тот ресурс, который не очень правомерен, а значит, что-то важное», – Руслан сделал вид, что нужно срочно проверить сообщения, но незаметно включил диктофон. Небрежно бросил телефон на стол и придвинулся поближе, не скрывая заинтересованности:

– А что Вадик, ослаб? Припугнуть не может?

– Этого не может. Не по его зубам. Здесь интеллект нужен.

Руслан улыбнулся. Значит, он все же посерьезнее будет, и не так уж  крут выходит Дягилев с его приблатненными друзьями, а система она и в Африке система. И он, Баринов Руслан Владимирович, а без отчества к нему уже немногие могли обратиться, решит.  Даже азарт проснулся, словно на охоте. Так и создаются империи, убирая неугодных и не останавливаясь ни перед чем:

– О ком речь? – небрежно обронил, словно и без интереса, а так, для разговора.

– Пинчук.

– Пинчук?  Кто это? – Руслан обратил внимание, что тесть сказал с легким пренебрежением, но показалось, все же проскользнула не то злость, не то досада.

– Старый знакомый, – и вдруг Владимир Тимофеевич стряхнул секундное оцепенение. – Все. Остальное с Вадиком решишь.

Вечером прослушал запись. На всякий случай сохранил файл, хотя, ничего интересного не прозвучало. Он не знал зачем, но твердо решил, что с этого дня будет собирать всю информацию, которая может хоть как-то пригодиться. «Система – она страшная змеюка, но трусливая. И на меня зуб точат, и я в долгу не останусь. Жизнь она штука такая: кто его знает, что нас ждет, – Руслан поставил дату, отметил место и время разговора. – И мы без боя не сдадимся и готовы ко всему будем». Довольный собой он спрятал флешку в сейф, твердо решив, что завтра придумает место понадежнее. Хранить дома важные вещи не стоило.

Назавтра часов в одиннадцать в кабинет, посмеиваясь, вошел Дягилев:

– Что у тебя секретарша такая неразговорчивая? Я ей предлагаю в ресторан, а она ни «А», ни «Б», ни кукареку. Привет, – он плюхнулся в кресло.– Шеф тебе озвучил причину моего визита?

– Здорово, коль не шутишь, – Руслан поймал себя на мысли, что хоть они уже и не были врагами, но и друзьями стали из разряда «заклятых». – Кукарекает тебе пусть твоя секретарша, а по цели визита я в курсе. Давай, что у тебя. Работы много. – диктофон уже работал.

– Ленина, 15.  Пельменная.

– Хорошо, – Руслан смотрел на гостя, словно сквозь мутное стекло и даже немного скучая. – Все?

– Тебе мало? Или тормозишь?

– У тебя все? – пришлось немного повысить голос. В кабинете такие разговоры вести не очень приятно, а Вадик, тугодум и самоуверенный нахал, явно терял субординацию.

– Да что ты как с цепи сегодня? Ухожу.

Дягилев вышел из кабинета уже без того оптимизма, который был пару минут назад, и Руслан отметил, что наверняка обиду затаил. Впрочем, то, что Вадик – никто и выпендривается только потому, что тесть его при себе держит, было понятно. А вот почему Колычев, гроза и ужас области, доверился такому скользкому типу, и зачем такую тупость к себе приблизил, узнать было бы очень любопытно.

«Пельменная? Надо же? Культовое заведение. Сколько себя помню, столько и эту кафешку. Примечательное место: на выходе из парка, центр города, но тихо, плюс парковка – понятно, почему глаз положили. Да уж, бизнес – он такой, безжалостный и циничный», – кого-то жалеть,  вникать в суть и разбираться в деталях не было ни времени, ни желания. Три звонка, ужин, короткий кофе-брейк, и уже все собаки спущены на ничего не подозревающего Пинчука. Он еще спокойно живет, спит, строит планы, но машина пошла: докладные, запросы, служебные, и скоро тяжесть административного ресурса сжалась, чтобы обрушиться всей мощью. Руслан в какой-то момент вдруг решил зайти напоследок. Пельмени действительно были самые вкусные, и что-то ностальгическое мелькнуло. Студентами они здесь частенько пропадали.

Недели три спустя, в кабинет слегка взволнованно вошла Зоя, секретарша:

– К вам посетитель. Впустить?

– Кто?

– Пинчук. Сказал, что вы ждете.

– Не жду, но пусть зайдет, – в первый момент пришлось напрячь память, чтобы вспомнить, где слышал эту фамилию, но потом осенило: «Пельменная! Владелец. Тьфу, черт, принесла нелегкая. Что-то пронюхал, козел», – цель визита стала понятна, и разговор ничего хорошего не предвещал. Хотя, предъявить ему нечего, а догадки к делу не пришить.

– Ну, здравствуй, – Пинчук остановился чуть не доходя стола и пристально, слегка наклонив голову, смерил взглядом хозяина кабинета. – Таким тебя и описали. – Не спрашивая разрешения и не смущаясь, он присел у стола.

– Вы на меня посмотреть пришли? – Руслан выдержал взгляд гостя и не отвел глаза. – Посмотрели? Все?

– Не все. Ты зачем меня травишь?

– Я так понимаю, это из слэнга лихих девяностых. У вас там крыши, рамсы и прочая ерунда, которой нахватались, и не выветривается. Займитесь делом, и не будем отвлекать друг друга. Есть законы, есть стандартные процедуры, и я не понимаю, о чем вы говорите в принципе. Пишите запрос, я буду смотреть, что там у вас за проблема, кто вы и чем занимаетесь. Я вас даже не знаю, а вы мне о какой-то травле.

– Все ты знаешь. Я давно в бизнесе, я в этом городе всех знаю, и шепнули мне люди знающие, что заказ на меня и, откуда ноги растут, сказали. И сказали, что решить с тобой можно. Сколько? – Пинчук вдруг поник и опустил голову. – Так нельзя. Не по-человечески.

– Как вас зовут? – Руслан вдруг проникся к этому человеку, который явно отличался от бизнесменов нового поколения. Крепкий, совсем седой, наверное, под шестьдесят,  уверенный, по виду очень сильный и, как ни странно, чисто внешне честный. Нет, верить в честность по выражению лица Руслан не стал бы, даже если бы там была надпись большими буквами. Но здесь было иное: манера, поведение, тембр – так ведут себя те, кто абсолютно уверен в правоте и знает, что скрывать нечего. Но к делу его симпатия не имела никакого отношения.

– Пинчук, Георгий Борисович.

– Георгий Борисович, кто такое вам сказал?

– Я не могу вам назвать имя. Подставлю человека.

– Или нет такого человека? – Руслан отметил, что гость уже не обращается на «ты», а значит, он перехватил инициативу, что придало уверенности. – На меня многие в обиде, и много я о себе слышал разного. Так что извините, не по адресу вопрос. Если, конечно, этот вопрос имеет место быть.

– Имеет. Еще как имеет. И кто тесть твой известно, и, что Дягилев – его шестерка, все знают, и методы не новы, так что не секрет оно для людей сведущих. Но не в том дело. Я много лет в бизнесе. Семья моя в этом бизнесе, дети. И эта пельменная…, – он вдруг стал говорить тише, кажется, даже обреченно. – Понимаешь, у нас кредит в банке. Мы взяли помещения, но там ремонт, не открылись пока. И гасить долг можем только с этой пельменной. Там серьезный проект, но время нужно. Понимаешь, заберут, и все. Труба. Тут не убытки, тут просто все накрывается. Я жизнь положил. Мечтал детям оставить работу и мечту, а выходит, бросаю с долгами и в нищете. Не вышкребусь.

– Я не знаю, чем помочь, – Руслан развел руками. – Мне жаль, но нужно оценивать риски. Это бизнес. Я не понимаю в нем ничего, чтобы дать совет.

– Все ты понимаешь, – Пинчук встал, и голос стал прежним: сильным и уверенным. – Молодой, да ранний. Далеко пойдешь, если крылья не обломают. Бумеранг всегда возвращается. И меня ты еще услышишь. Думаешь, все? Не надейся. Я до конца пойду и связи напрягу все.

Наверное, он сказал бы что-то еще, но Руслан уткнулся в бумаги, словно забыл о госте, и поднял голову лишь тогда, когда услышал, как громко хлопнула дверь.

«И кто ж у нас такой прыткий, что сдал меня? Тестя и Дягилева отбросим. Хотя, Вадик та еще скотина. Мог и проговориться и преднамеренно подставить. Ну, и еще четверо друзей Оушена, если представить, что Оушен – это я, – Руслан считал варианты и понимал, что даже если бы знало только трое, и то вычислить, кто слил его интерес невозможно, а когда шестеро, так и думать смысла нет. – Да и тесть мог похвастаться кому. Хрен их там знает, о чем они беседы ведут. Одно понятно: этот так не оставят. Могут и морду в темном углу набить. Хотя это уже дело подсудное. Да и мне набить еще постараться надо». – Он напряг бицепс, расправил плечи, сделал несколько взмахов руками – все отлично. Он крепкий, бодрый и вполне может позволить рюмочку коньяка. «Сильные люди должны справляться со стрессами. А кто хочет спокойно жить, тот об успехе может забыть. Во! Уже стихами заговорил. Так я еще и талантливый! Мог бы Пушкина при случае затмить, но его лавры оставим романтикам, и тем, кто на большее не способен», – Руслан нажал кнопку коммутатора:

– Зоя, чай, лимон и пару бутербродов придумай, – чуть запнулся и выдавил, – пожалуйста. И две рюмочки возьми.

Глянул на часы. Половина пятого. По сути, он мог уйти в любое время, но старался не злоупотреблять положением, да и работы было много. Только сегодня был не самый тривиальный день, а потому снять стресс хотелось сильнее обычного. А главное, в чем не хотелось себе признаваться, – сегодня не было уверенности, что все сделал правильно. Включил клип Тото Кутуньо и в ожидании Зои увлеченно смотрел короткую романтическую историю красивой пары. Каналы, ужин на берегу моря, гостиница и они, красивые, молодые, с шампанским и вдвоем. Завораживающая музыка, невероятные пейзажи и любовь: страстная, невероятная, счастливая…

– Руслан Владимирович, – Зоя вошла тихо, предупредительно постучав.

– Смотри, – он развернул монитор. – Садись и возьми себе рюмку.

– Пить на работе? Это удобно?

– Удобно. Я подвезу домой. Смотри, какая жизнь у людей. Ты была в Италии?

– Нет, – Зоя улыбнулась, словно была виновата в том, что с путешествиями у нее не задалось.

– А давай в командировку поедем. Ты же английский знаешь?

– Да. Я ведь переводчиком и хотела стать, но вот иначе вышло…

– Вот и удачно вышло. Будешь мне переводить, – Руслан не дал договорить, налил коньяк, поднял рюмку. – Красивые места, море, вечер и закат. Мир красив, мир невероятен, а мы погрязли в этих дрязгах, склоках, в серости и подлости. Давай за тот мир, в котором еще есть место чувствам и есть утренний кофе, когда можно не спешить и наслаждаться лучами солнца и каплями дождя на стекле.

– Звучит невероятно красиво, – Зоя улыбнулась смелее и не убрала руку, когда Руслан, словно случайно, пожал ее, задержав в своей ладони чуть дольше, чем могли позволить правила приличия или субординация.

– Придумаю, куда, и рванем, – казалось, что можно рвануть прямо сейчас, но в последний момент что-то остановило.

Руслан откинулся на стуле, нарисовал картину этого романа и представил финал, который ничего хорошего не предвещал. Еще раз окинул фигуру Зои, вспомнил Иру и решил, что на сегодня лучше поехать туда, где всегда было хорошо и спокойно.

– Пойдем, повезу домой. Вспомнил, дела у меня еще сегодня, – он резко встал, и Зоя послушно вскочила следом.

В две минуты она убрала со стола, сполоснула рюмки, и он даже не успел закончить телефонный разговор, когда Зоя стояла на пороге, собранная и готовая к отъезду.

– Ой, а вы же выпили, – она произнесла, словно внезапно вспомнила. – Может, такси лучше. Права могут забрать.

– Права! – Руслан рассмеялся. – Не заберут. Поехали.

Он уверенно вел машину, не шарахался из ряда в ряд, не гнал, но и не тянулся, и, признаться, наслаждался своей манерой вождения. Ему всегда хотелось быть солидным, а потому в каждом движении хотелось чувствовать себя взрослым, опытным, надежным. В какой-то момент даже забыл, что рядом Зоя, мысли переключились на проблемы, почему-то вспомнился Пинчук и его слова: «Далеко пойдешь, если крылья не обломают, – кажется, так он сказал, подумал про себя Руслан и ответил кому-то воображаемому. – Не обломают. Это я, кому угодно, обломаю. Они еще не знают меня, а самое интересное впереди». Последние слова, задумавшись, произнес вслух, и Зоя посмотрела на него чуть испуганно.

– Я о своем. Не обращай внимания, – интерес к Зое был потерян. – Увидимся. – Небрежно бросил на прощанье, и рванул к Ире.

«Ира, она другая. Она его понимает, и она умная. Циничная, жесткая, но умная, и с ней интересно, – Руслан глянул на часы, прикинул, во сколько нужно быть дома, и убрал звук телефона.  – Пару часов посвятить себе он имеет полное право, а то взяли привычку звонить в самый неподходящий момент», – заехал в магазин, купил бутылку коньяка, фрукты и уже через пятнадцать минут был на месте.

– Я соскучилась, – Ира встретила в коротком, почти прозрачном халате, подчеркивающем все, что нужно было подчеркнуть.

– У меня идея. Едем в Италию. В Венецию. Пошли, включу клип. Я хочу туда. Ресторан, вечер и танго. Ты умеешь танцевать танго?

– А ты?

– Научимся? – Руслан уже загорелся и дал волю фантазии.

– Идея мне нравится. Когда идем в танцевальный кружок? – Ира присела рядом, игриво улыбнулась и, чуть прищурив взгляд, добавила. – Был сложный день? Что-то случилось?

– Был очень неприятный разговор. Меня кто-то сдал, и круг тех, кто мог это сделать очень мал, – Руслан не отрывался от клипа, который смотрел, наверное, пятый раз подряд. – И шампанское такое же возьмем. Я, кстати, не пробовал такое.

– Это серьезная проблема? – Ира не скрывала беспокойства.

– Ерунда. Мне просто любопытно, кто та крыса. Ничего. Я узнаю, – клип закончился, и Руслан обернулся к девушке, отметив про себя, что слишком легко она читала его состояние, и это даже нравилось. – А знаешь, можно и без танго. Тут главное как-нибудь вырваться. Пасут со всех сторон. Всем нужен, на час без телефона не остаться. Надоело.

– Удел всех востребованных и успешных. Увы, жить спокойно и ни в чем себе не отказывать невозможно. Терпи, а я буду помогать тебе восстанавливать силы и наполнять энергией, – Ира прильнула к нему, томно прикрыв глаза.

– Налей мне, – почему-то не отпускало беспокойство, которое он пытался скрыть за показной бравадой.

«А ведь и тестю доверять особо не стоит. Узнает, где я вечера провожу и пресанет так, что мало не покажется. Надо бы поосторожнее. Как-никак, дочка она родная, а я черт-те кто и сбоку бантик», – Руслан глянул на Иру, покачал головой и вслух сказал:

– Я хочу уехать.

– Это же несложно. Выберешь момент, скажешь, а я всегда готова. Ты же знаешь, – Ира потянулась к его губам в надежде на поцелуй, но Руслан отстранился.

– Я хочу вообще уехать. Из этой страны. Кажется, я начинаю понимать эту систему, и, кажется, из нее нет выхода. Только сбежать, – он вдруг понял, что проговорился.

Эти мысли появились не только что. Сначала неясные, словно силуэт, выплывающий из тумана, но потом все отчетливее. Но даже Ире не нужно знать то, что жило в самых потаенных уголках его души. Это была интуиция, чуйка, пусть каждый назовет так, как ему удобнее, но именно сегодня эта тревога мелькнула особенно отчетливо и причина крылась в этом Пинчуке, который нежданно наведался в гости. Ведь он тоже строил планы, верил, любил и вот сейчас потеряет все. Руслан отметил, что думает о нем в прошлом, словно человека уже не было, и понимал почему: обратно не повернуть. Механизм запущен, каждый мысленно прикинул сумму, которая причитается за услуги. Ничего не оговаривалось, но ведь не за спасибо у них такие услуги оказываются. И ему придется однажды помочь. И нельзя отказать. Так их мир устроен. Свобода… В его случае свобода – это быть на свободе в самом прямом смысле. Он силен, как никогда, но и давно уже не безгрешен. И дело на него, быть может, уже лежит в каком-то сейфе, ожидая того дня, когда он выйдет из-под контроля, и тогда маховик правосудия запустится, сомнет и выбросит, уже ненужного и использованного.

– Ты очень расстроен сегодня, – Ира смотрела с тревогой. – Уверен, что все нормально?

– Уверен. Просто устал и дела не могу из головы выбросить, – Руслан налил почти до края и выпил  залпом, словно это был и не дорогой коньяк. – Пошли. – Он потянул Иру в спальню. Не будем терять время.


Это просто: санстанция, пожарная, лишение лицензии на продажу алкогольной продукции. Самое глубокое заблуждение – наивная уверенность, что у вас нет недочетов. Так не бывает, просто раньше можно было не заметить, а сейчас нет. Закрыть на месяц –  дело пяти минут, штраф – еще проще, вы недовольны – идите в суд и к вашим расходам добавятся судебные издержки. Пинчук месяц боролся, как мог: поставил на уши всех знакомых, а у него их было немало, разносил взятки и пытался давить на жалость… Последнее было напрасно. Жалости ни у кого не было, а факт, что некогда успешный и счастливый семьянин попал в безвыходную ситуацию радовал многих.

– Да уж, смешно. Интересно, вроде и жаль мужика, а вроде как и знал куда лез. Это же бизнес, – Дягилев довольно потер руки. – И скажи ж ты, все только и говорят о нем. Что мол честный, справедливый, что уважением пользовался. А сами радость-то скрывают. Главная новость – олигарха завалили. Руки потирают, думают, что поимеют с него, ан нет. Поздно. Уже мы прихватили, и сейчас есть повод отметить успех очередного мероприятия. А жалеть глупо. Мы все одинаковые. И он такой же.

– Он не отжимал, – Руслана не отпускала мысль, что с Пинчуком они обошлись несправедливо. – По сути пару месяцев ничего не решало. Можно было дать ему хотя бы возможность запустить другие объекты. А так, получается, мы его на корню срубили.

– Жизнь коротка очень. Ты что, предлагаешь ждать, пока все свои проблемы порешают? А нам что делать? Время – это деньги, – Вадик нервно вскочил. – Или ты тут жалеть кого собираешься? Иди тестю расскажи, какой ты сердобольный у нас. Посмеемся все вместе.

– Однажды и нас так…, – Руслан оборвался на полуслове. Эта мысль приходила все чаще, и он гнал ее, считая, что притягивать неприятности нельзя, а мысль материальна.

– До нас еще дотянуться надо. Если не ссориться с кем надо и лишнего не болтать, то ничего не будет. А ты, я смотрю, много на себя брать стал. Не советуешься, дела свои ведешь.

– А ты меня контролировать поставлен или я тебе должен что-то? – Руслан вспылил.

Все чаще Вадик разговаривал с ним свысока, полунамеками и демонстрировал свое особое положение. И в последнее время вдруг снова воспрял, словно что-то знал. Можно было строить сколько угодно предположений, но хотелось бы знать истину, а она, как известно, на догадках не строится.

– А ты думаешь, бессмертный? – Вадик вдруг остановился и хохотнул. – Наивный. Тебе самое время притихнуть, да дома отношения наладить.

Дягилев ушел не прощаясь. Руслан достал початую бутылку коньяка и налил рюмку. Выпил не закусывая и тут же налил еще. Он все чаще пил на работе. Пусть в конце рабочего дня, но удержаться не мог. С раздражением отметил, что и остановиться становилось все сложнее. Впрочем, через секунды горячая волна прошла по телу, мысли становились яснее, возвращая спокойствие и уверенность.

– Все будет хорошо. Подумаешь, Вадик. У нас есть что ответить, – он налил еще рюмку, и, едва успел выпить, как зазвонил телефон:

– Руслан Владимирович, к вам посетитель, – но дверь уже распахнулась и в кабинет ворвался молодой человек.

– Я Пинчук. Марат Георгиевич. Сын. Папа умер. Инфаркт. Я хочу сказать – я все знаю. И вы мой враг навсегда. Я никогда не прощу. Он умер из-за вас. Твари. Вы убили его, – он ушел, не дожидаясь ответа, а Руслан так и остался стоять, с пустой рюмкой в руке.

– Я не успела, – Зоя виновато стояла у двери.

– Ничего, – Руслан махнул рукой. – Иди. Ты не при чем.

Опустил глаза на бутылку и налил еще. В этот вечер он не попал домой.  Как рассказывала Ира, уже к ней он приехал очень пьяный, а потом уснул у дивана, на полу. Как ни старалась, разбудить она его не смогла, и утром, глядя в телефон, Руслан грустно качал головой. Самое гадкое, что ни разговора с тестем, ни разговора с Верой он вспомнить не мог. Хотя в памяти сидела мысль, что нес он полную чушь, и сейчас было даже не стыдно, а страшно. Позвонил на работу, сказал, что заболел и налил рюмку:

– Голова болит, – заметив недоуменный взгляд Иры, усмехнулся. – К черту. Возьму выходной, а там придумаю. Безвыходных положений не бывает.

По мере растворяющегося конька настроение улучшалось, а уверенность нарастала с каждой минутой.

– Да все нормально. Я на больничные не ходил никогда, на работе решу. Это не проблема. Дома… А что? Ну, выпил. С кем не бывает. Заснул у кого? Да мало ли, – он рассказывал Ире планы на день, скорее, чтобы успокоить себя и начинал верить в то, что ситуация выглядит именно так, как он ее рисовал в воображении.

– Мне кажется, сегодня хватит, – Ира попыталась убрать бутылку.

– Я норму знаю, – Руслан оттолкнул ее руку. – Ты же видишь, я в форме.

– Могут быть проблемы. Лучше остановиться, – за кого переживала Ира больше, знала только она сама, но волнения были искренними. – Ты много пьешь последнее время. Это не очень хорошо.

– Я не могу много пить. Я за рулем всегда и на работе каждый день.

– Ты пьешь и за рулем, и на работе, и ты это знаешь, – Ира откинулась на стуле и прикрыла глаза. – Иди домой. Еще не поздно.

– Ты хоть понимаешь, почему я пью. Из-за меня человек умер, – в голову пришло спасительное оправдание. – Думаешь, оно легко?

– Иди домой. Вера простит, она у тебя дура, с тестем разберешься, а там наладится. Но не пей, – Ира подошла, провела рукой по волосам, приглаживая непослушный локон и, не скрывая жалости, добавила. – Не такой ты, как каким казаться хочешь. Сильный, смелый, но здесь жестокость нужна. А у тебя ее не хватает. Мой совет: делай деньги и бросай. Иначе сопьешься.

– Не сопьюсь, – Руслан потянулся к бутылке. – Просто день тяжелый. И вообще, имею я право на выходной?

– Имеешь, – Ира села рядом. – Наверное, пару раз прокатит. Потом лимит доверия закончится и…

– И что? Договаривай, – Руслан прищурил взгляд.

– Сам знаешь. Тебе пора.

– Ладно, – он сходил в ванную, умылся, пристально вгляделся в зеркало, рассматривая лицо, и удовлетворенно отметил, что выглядит вполне прилично.

– Такси возьми, – Ира, сложив руки на груди, наблюдала за его неторопливыми сборами.

– Я нормальный, – Руслан потянулся для поцелуя, но Ира уклонилась.

– Ничего нормального не вижу, – она брезгливо поморщилась. – Перегар ужас.

– Как знаешь, – раздосадованный Руслан выскочил на улицу, прыгнул в машину, достал телефон.

Кашлянул, пытаясь придать голосу твердость. Еще раз перезвонил на работу. Кажется, там все было нормально. Легкое сочувствие в голосе шефа, похоже, даже радость у подчиненных. Еще бы, сегодня он не будет «третировать своими зехерами», как однажды подслушал в туалете обрывок диалога сотрудников. «Вера? С ней решится. Потом. Чуть подуется, но никуда не денется. Тесть? Этот черт проблемы создать может», – Руслан вздохнул, решая, что делать. Словно читая его мысли, телефон зазвонил, а на экране появилась имя абонента: ТЕСТЬ. «Мы вас не ждали, а вы приперлися», – сказал про себя и ответил на звонок:

– Доброе утро, Владимир Тимофеевич, – от «папа» решил воздержаться, словно подчеркивая, что сейчас в рабочей обстановке.

– Ни хрена не доброе. Вера ночь не спала. Ты где шлялся? Я тебе говорил, подвязывать с…, – дальше цензурные выражения закончились, и Руслан прикрыл глаза ладонью, сдерживая желание ответить в таком же стиле. Инстинкт самосохранения работал в нем всегда, и даже сейчас мозг выискивал нужные слова и интонации.

– Владимир Тимофеевич, – дождавшись паузу Руслан, отрешенно и, по его мнению, с определенной долей трагизма, изрек, – есть вещи, которые не просто переносятся. Вы в курсе, что Пинчук умер?

– Ты всех умерших оплакивать будешь? – в голосе тестя жалости не мелькнуло, но хотя бы тон понизился, что уже было успехом.

– На всех меня не хватит, а вот тех, кого я завалил, нелегко принять.

– Ты нормальный? Ты при чем?

– Конечно, все не причем. А ведь это я указания дал. Это я не дал отсрочки. И это мое решение, а не ваше. И говорить хорошо, когда о вас и не знает никто, а мое имя полощут по городу все, кому не лень, – Руслан чувствовал, что перехватывает инициативу и успокоился окончательно. – Сейчас решу вопросы неотложные, и домой.

– Решай, решала.

Разговор оборвался. Руслан откинулся на сиденье, чувствуя, что разговор забрал все силы. Пожалуй, тестя он действительно боялся и сейчас был даже рад, что мучительные объяснения позади, и мелькнула мысль, что держался он совсем не плохо.

«Ну, как минимум, пока меня никто выбрасывать на обочину истории не собирается», – рука автоматически потянулась к фляжке в бардачке. Коньяка осталось на донышке, и маленький глоток только подхлестнул жажду, сделав ее невыносимой. Руслан резко рванул с места к ближайшему магазину. Пил прямо в машине, из горлышка, осушив за раз почти четверть бутылки. Стало легче, и даже появилось настроение.

Подавил желание продолжить банкет, и уже спокойно, неторопливо вырулил со стоянки. Нужно было ехать домой, как бы не противилась вся его сущность. Варя открыла дверь и ушла в комнату, не проронив ни слова. На кухне достал стакан, налил коньяк почти до половины и выпил залпом, не почувствовав даже вкуса. Показалось, что пошатнулся, но вдруг появилась усталость, по крайней мере, именно так подумал Руслан, прежде чем не раздеваясь упасть на диван. «Полежу минутку», – сказал себе, чувствуя, как приятно кружится голова.

«Где я?», – Руслан чуть приоткрыл глаза и провел разбухшим сухим языком по горячим губам. Снова закрыл глаза, вслушиваясь в ночную тишину, выискивая знакомые звуки и стараясь определить, где он сейчас. Кромешная темнота первой минуты потихоньку развеялась, и в отблеске уличного фонаря прояснились силуэты мебели. «Дома. Ну, слава богу, – он облегченно вздохнул, но тут же встревоженно вздрогнул. – Как пришел? Где машина? Сколько времени? На работу? Или нет?», – рой вопросов крутился в голове, но тяжелая голова не могла оторваться от диванной подушечки. Только сейчас пришло понимание, что он одет, что затекла шея, что встать нет сил, но пить… Пить хотелось неимоверно, и он прошел на кухню, открыл воду и жадно припал к крану, не в силах искать чашку и ждать, пока она наполнится.

– Проспался? – в дверях стояла Вера. – Смотреть противно.

– Не смотри, – Руслан оперся на умывальник двумя руками, сохраняя равновесия и пытаясь понять состояние. Стоило сказать, что оно было весьма не очень.

– Не таким я тебя представляла, – Вера уже развернулась уходить, но обернулась. – Нет семьи. И не будет.

«Не будет, и не надо, – подумал про себя, стряхивая капли воды с подбородка. – А может, и правда, развестись?».

Утром поехал на работу, пытался делать вид, что ничего не случилось, но вдруг показалось, что по углам шушукаются, лишь только он отворачивался или удалялся. Несколько раз даже обернулся, словно случайно, пытаясь заметить неловкие взгляды, но ничего подозрительного не было. К вечеру все забылось окончательно. Домой приехал вовремя. Вера встретила холодно, бросила пару слов и ушла смотреть сериал, а он долго сидел на кухне, потом не выдержал и достал бутылку пива, которое всегда стояло в холодильнике: «Чуть подлечусь, и все. Больше ни капли».

Через неделю все окончательно стало на свои места, и он благополучно забыл о злополучном загуле. А еще через месяц все вернулось в привычное русло: Ирочка после работы, рестораны по вечерам и дела, которые радовали перспективами. Работа кипела, деньги шли, рос и материал, который должен был однажды пригодиться и который он отвез к маме в деревню. Там, на чердаке, еще с детства у него был укромный уголок, где никто не нашел бы очень важные бумаги, которые должны были защитить, если ситуация выйдет из-под контроля. Здесь же спрятал и деньги, вот только в другом углу, в большом чугуне, который закрыл железной крышкой и придавил кирпичом. “Чтобы мыши не сожрали”, – сказал сам себе. Мелькнула даже мысль открыть счет где-нибудь за границей, но пока это было сложно даже для него. Что-то смутно засосало под ложечкой, похожее на интуицию, в которую он верил.  Но беды ничего не предвещало. Вроде бы. «Подумаешь, рюмочка коньяка, – Руслан успокаивал себя тем, что умел полностью контролировать состояние, голос не срывался, цвет лица хранил свежесть, «пусть и не первую», как любил он посмеиваться, когда брился по утрам, а в кармане всегда были заветные таблеточки, которые уничтожали характерный запах. – Нервная работа, а стресс, как известно, в себе хранить нельзя», – оправдания были на все случаи жизни и выглядели очень убедительно. Вера догадывалась, конечно. Точнее, знала о нем почти все, но помалкивала, а он делал вид, что семья дороже всего на свете.  Деньги были, власть опьяняла, а жизнь казалась прекрасной и вечной. Вот только тесть…

– Ты вчера встречался со Сморыгиным? – Колычев выглядел спокойно, но черти уже плясали в его глазах, пронзительных и холодных.

Они сидели в ресторане, куда Руслан прилетел по звонку тестя, который требовал прибыть немедленно, оставив все дела.

– И что? Я много, с кем встречаюсь, – в голову закралась тревожная мысль, но показывать вида ни в коем случае нельзя.

– Много. Но не все бабки носят. Причем, такие бабки, – последние слова тесть подчеркнул, наклонившись ближе. – Ты свой бизнес открыл?

– Свят-свят, – Руслан отклонился, словно открещиваясь. – Что с Вами, Владимир Тимофеевич? Никак сплетен наслушались?

– Сплетен говоришь, – Колычев откинулся на стуле. – Ты меня за кого держишь? Тебя уже месяц пасут. А хочешь, я скажу, где ты деньги прячешь?

Руслан был уверен, что ни один мускул не дрогнул на его лице, но тестя это не убедило.

– У нас сейчас четыре, – Колычев глянул на часы. – Поехали.

– Куда? – Теперь пришлось действительно напрячься.

– В гости. На Родину твою. Покажешь, что ты там накопил для семьи. Или тайны от нас есть? – тесть уже встал, и Руслан понял, что выбора у него нет. – Куда бабки прячешь? На чердак? Чего там лазишь?

“Так, про деньги знают. Про документы не спрашивали и вряд ли догадываются. Козел! Все в одну кучу свалил. Мог бы хоть разделил как-то. А если сказать, что у меня только документы? А про деньги не говорить? Если следили и видели, что на чердак я лазил, то ведь не знают, что там прятал. Точно тупой, – ответил сам себе. – Они сразу про деньги знали. И сдали меня за деньги. Значит, говорить, что денег нет тупо. А про документы если заикнусь,  то и утопят где-нибудь. Все, деньги отдаю, и будь что будет. Здесь шутить никто не собирается. И молчать. Кажется, про ячейку в банке не знают, и про то, что там копия всех бумаг тоже не знают. На крайняк, про банк молчу. Козел, мог бы и денег часть в ячейке спрятать. Думал, в банке вычислить проще. Хрен тебе. До дома пасли, а банк упустили. А может, есть все же у нас банковская тайна?”, – Руслан ехал во второй машине, не с тестем. Рядом пристроились два парня, кажись из силового ведомства. “Ну да, ему бандюки ни к чему. Он и с этими решит. Шансов нет. Похоже, взяли меня хорошо”.

Почти триста тысяч долларов, пара золотых слитков, евро не было. Руслан не доверял европейской валюте, считая, что доллар всегда будет живее всех живых, как когда-то Ленин.

– Ну, и отлично. Купим тебе трущобку, а остальное, как и положено, в семью, – Колычев бросил в пакет все содержимое ячейки. – У меня надежнее будет. – Он довольно похлопал по плечу зятя.


Неприятности свалились снежным комом, одна за другой. Развод, переезд в маленькую однокомнатную квартирку, внезапно расторгнутый контракт на работе, запой… Длинный, почти ничего не оставивший в памяти. Ира? Он не помнил, как  они расстались. Кажется, она вызывала полицию, чтобы его забрали. И пробуждение. В деревне, в старом доме. В кармане оказалось почти пятьсот долларов, а в памяти смутные проблески, которые с трудом связывались в полноценную картину. Новые друзья, какие-то Катя и Максим, договора, он, самоуверенный и переполненный эмоциями:

– К черту этот вонючий город. Я сам деревенский! Я жить везде смогу! – он это кричал, сомнений не было, но зачем? Когда?

Думать было больно. Под магазином нашлись друзья, снова пили. На широкую ногу гуляли и доллары нашли, где поменять. Курс какой? К черту курс. Деньги нужны были, настоящие, рубли.

Снова мрак, снова пробуждение. Жалкие гроши в кармане. «Домой? К маме? Никчемный и убогий, все потерявший? К соседям, злорадствующим, довольным его унижением? Радостно встретят его, упавшего и растоптанного. Ну, уж нет. Куда угодно, как студентка, провалившая экзамен и оставшаяся в столице хоть проституткой, но не домой. Потом. Придумаю», – мысли долетали из космоса, отрывками, восстанавливая события, которые не хотелось вспоминать.

Однажды он протрезвел, добрался до города и выяснил, что не ошибся. Что квартиру продал, и что сам согласился на домик с доплатой, и документы все есть, и он был очень счастлив, что «свобода, нас встретит радостно у входа».

– Все подписал? – Руслан стоял у двери уже бывшей квартиры с надеждой, что это все же ошибка.

– Вещи оставил. Сказал, заберешь, – хозяин, крепкий мужик, вынес две большие сумки и поставил у лифта. – Все. Больше твоего нет.

– На проезд дашь? До деревни добраться, – сказал бы кто пару месяцев назад, что он будет унизительно просить на проезд, рассмеялся бы. Но это была реальность.

Вышел на улицу, не удержался, купил бормотуху. Выпил тут же, у магазина.  Показалось, что стало лучше, вдруг появилось настроение, вернулась уверенность. Телефона не было. Наверное, его потерял давно, по крайней мере, неделю  точно его не видел. «Куда теперь? Денег нет? Верунчик? Не откажет», – мысли работали по самому короткому пути.  Ехал в троллейбусе, ругался с кондуктором, выцарапывал из кармана мелочь.

– Вера, буквально пару слов, – прильнул к домофону, почти шептал, словно боялся, что увидят соседи. Не такого ведь знали его.

– Чего тебе? – Вера стояла у двери, не пуская на порог.

– Выручи. Отдам. Честное слово, – Руслан вспомнил сцену из фильма  «Москва слезам не верит» и подумал, что уж очень похож на того хоккеиста, которого считал не настоящим.

– Боже мой. Видел бы ты себя, – Вера закрыла дверь, но Руслан не уходил. Через минуту она вышла, протянув пару сложенных купюр. – Последний раз. Можешь не отдавать.

Дверь закрылась. Больше ждать было нечего.  «Вот так и заканчивается сказка, – Руслан вышел на улицу, чуть постоял у подъезда, прощаясь с прошлой жизнью. – Наверное, стоит на балконе. Не может не выйти глянуть», – поднял голову и разочарованно вздохнул. Вера не вышла проводить. Медленно побрел на вокзал. Сил не пропить все и сразу хватило. Вечером он упал на кровать в теперь уже его доме. «Может, тут кто умер, а теперь вот я лежу. Надо было хоть покрывало мое кинуть», – пьяный сон, короткий и неспокойный, пришел быстро.

Последний выключает свет

Подняться наверх