Читать книгу Империя Рюриковичей (V-XVI вв.). Русская экспансия - Сергей Максимов - Страница 23

Все, кто когда-либо интересовался ранней русской историей, знают, что киевские поляне – это одно из полутора десятков восточнославянских племен, от которых в дальнейшем пошла Киевская Русь. До сих пор я и сам называл их славянами антского происхождения и не разрешал себе в этом усомниться. Однако что, если это не так? Что, если существуют сведения, способные пролить новый свет на историю возникновения полянского народа и доказать, почему русы Аскольда с легкостью получили власть над Киевом и до поры до времени пользовались поддержкой большинства киевлян?

В отечественной исторической науке существует целая традиция отождествлять русов не с северными людьми (норманнами) и не со славянами, а выводить их корень из кельтской этнической среды. Два советских историка (А.Г. Кузьмин и Е.В. Кузнецов) рискнули предположить, что отдельные группы русов (или ругов) впервые появились на юге и юго-востоке Европы еще в III в. нашей эры. По их мнению, к моменту, когда эпоха Великого переселения народов подошла к концу, на карте континента можно было насчитать более десяти «Ругий» и «Русий»¹⁰³.

В Поднепровье и Подунавье русы постепенно сблизились с местными славянами, но – обратите внимание! – их слияние нигде не было полным. Русы считали себя аристократическим слоем, сохраняли родовые привычки, нормы и традиции в неприкосновенности и держались на дистанции от славян. Одной из устойчивых особенностей сообщества русов была жесткая иерархия их социальных отношений. Причина врожденного чиноначалия русов заключалась в господстве у них кровно-родственной семьи.

Самая ближняя к нам «Русия», окруженная со всех сторон славянскими народами, располагалась в восточных отрогах Карпат. Эта полулегендарная страна принадлежала днепровской руси и называлась «Ругиландом».

Когда необходимость заставила русов и славян переселиться в район Киева, выходцы из Ругиланда заняли в новом социуме подобающее им аристократическое положение и установили свою власть в городе. Не исключено, что некоторое время они составляли большинство населения в Киеве, и это сказалось на распространении их бытовых порядков.

Такой вывод не кажется слишком надуманным, если внимательно прочитать отрывок из текста «Повести», в котором автор сравнивает брачные обычаи киевских полян и других восточнославянских народов. Из летописного рассказа видно, насколько сильной была у полян власть родителей над детьми. Брак у них был покупным и заключался отцом и матерью. У всех же остальных славян женихи и невесты сами решали свою судьбу во время ежегодных «игрищ между селами»¹⁰⁴.

И это еще не все.

Если сравнить нормы обычного права, действовавшие у полян, с нормами других народов, станет ясно, что они ближе к германским, чем к славянским порядкам. Наибольшее совпадение наблюдаются с «Баварской правдой», составленной германцами в VII–VIII веках¹⁰⁵.

Автору «Повести», жившему в Киеве на рубеже XI–XII вв., непохожесть сограждан на других обитателей киевской державы была настолько очевидна, что он трижды повторил в тексте летописи, что поляне живут особо от других славянских племен¹⁰⁶.

Совокупность приведенных сведений заставляет думать, что Нестор, описывая в «Повести» своих земляков, подразумевал под полянами не чисто славянское, а славяно-русское население, во второй четверти X в. переселившееся в Киев из Подунавья ¹⁰⁷.

В произошедшем этническом смешении ранних и новых поселенцев, а также в длительных культурных контактах славян и русов, возможно, кроется объяснение той легкости, с которой Аскольд завладел Киевом. Он и его дружинники не были чужими для киевлян людьми и могли «склонить» их к общежитию, опираясь на исторически сложившийся авторитет.

Как бы то ни было, пришли они в Киев вместе со славянами или «напросились» к ним в правители позже – в любом случае кельтская версия происхождения русов дает возможность говорить о контактах доверявших друг другу народов. При таком подходе славянские «внуки» Кия и русы Аскольда вполне могли поладить между собой миром и разделить власть пополам.