Читать книгу Освободитель и Миротворец. Русская история - Сергей Мосолов - Страница 7

В начале 1853 года на политическом горизонте России появились зловещие, грозные тучи. Занятие русскими войсками Дунайских княжеств вызвало общий протест собранных на конференции в Вене великих держав, что в конечном итоге побудило Турцию объявить войну России, в расчёте на военную поддержку Франции и Англии, а также Австрии и Пруссии. Император Николай пожелал лично удостовериться в расположении своих союзников, императора Франца-Иосифа и короля Фридриха-Вильгельма, и сам отправился на маневры в Ольмюц, после чего австрийский император и король прусский посетили его в Варшаве. Сопровождавший государя в этой поездке (с 10 по 18 сентября) цесаревич мог лично убедиться, что в предстоявшей войне с двумя морскими державами России не только нельзя рассчитывать на помощь держав – участниц Священного союза, но следует даже опасаться их перехода в лагерь противников.

Начало 1854 года ознаменовалось разрывом с Англией и Франциею. Все боевые силы Российской империи были поставлены на военную ногу. Гвардия выступила в поход и была заменена в Петербурге своими резервными и запасными частями, сформированными под непосредственным наблюдением цесаревича, которому, ввиду ожидаемого появления в Балтийском море англо-французского флота, поручена была, по званию главнокомандующего гвардейским и гренадерским корпусами, защита побережья от Выборга до Нарвы. В продолжение всего 1854 года цесаревич разделял труды и заботы своего царственного родителя по обороне Империи, умножению и усовершенствованию её военных сил. Вынужденное угрозами Австрии снятие осады Силистрии, отступление русских войск за Дунай, очищение Молдавии и Валахии, вторжение турок в Закавказье, появление англо-французского флота в Балтийском море, высадка союзников в Крыму, проигранные князем Меншиковым сражения при Альме и Инкермане, затопление Черноморского флота у входа в Севастопольскую гавань, наконец, изнурительная осада Севастополя, – всё это были тяжкие испытания, подорвавшие здоровье Николая I. Не менее тревожило государя, возбуждая в нём искреннее негодование, поведение союзных с ним Дворов венского и берлинского, из которых первый явно принял сторону врагов России, а второй колебался и, видимо, готов был последовать примеру Австрии. «Буде воля Божия, – писал император Николай в конце ноября главнокомандующему южной армией князю Горчакову, – буду нести крест мой до истощения сил». Однако сил не хватило. Простудившись в начале февраля, царь 11-го числа слёг в постель. Болезнь быстро развивалась; силы покидали; он уже не мог более заниматься государственными делами, и бремя их вынужден был возложить на наследника.

16 февраля цесаревичу пришлось принять важное решение, изложенное в двух собственноручных письмах. В первом, к главнокомандующему Крымской армией, известив о болезни государя, он именем его величества выразил князю Меншикову огорчение по поводу последних неудач в Крыму: провала штурма на Евпаторию и безостановочного приближения осадных работ союзников к укреплениям Севастополя. Передав мнение государя, что ввиду неоднократно высказанного Меншиковым убеждения в невозможности всякого наступательного движения, единственным исходом для нас представляется дождаться неприятельского приступа на Севастополь и по отражении его двинуться вперёд как из самой крепости так и со стороны Чоргуна на Кадыкиой, угрожая одновременно центру, правому флангу и даже тылу союзников, наследник продолжал: «За сим Государь поручает мне обратиться к вам, как к своему старому, усердному и верному сотруднику, и сказать вам, любезный князь, что, отдавая всегда полную справедливость вашему рвению и готовности исполнить всякое поручение, доверием его величества на вас возлагаемое, государь, с прискорбием известившись о вашем болезненном теперь состоянии, о котором вы нескольким лицам поручали неоднократно словесно довести до Высочайшего его сведения, и желая доставить вам средство поправить и укрепить расстроенное службой ваше здоровье, Высочайше увольняет вас от командования Крымской армией и вверяет её начальству генерал-адъютанта князя Горчакова, которому предписано немедленно отправиться в Севастополь». Весть об увольнении смягчалась для Меншикова пожалованием его сына генерал-адъютантом и заключительными словами письма: «Государь поручает мне, любезный князь, искренне обнять своего старого друга и от души благодарить за его всегда усердную службу и за попечение о братьях моих».

Во втором письме к князю Горчакову цесаревич приглашал его, сдав начальство над Южной армией генералу Лидерсу, тотчас же ехать в Севастополь, чтобы вступить в командование Крымской армией и усилить её всеми войсками, какие только сочтёт возможным туда направить. При этом наследник посвятил нового вождя в намерение государя, считавшего сохранение Севастополя вопросом первейшей важности, в случае разрыва с Австрией и наступления неприятеля, жертвовать временно Бессарабией и частью даже Новороссийского края до Днепра для спасения Севастополя и Крымского полуострова. «Кончив с Божией помощью благополучно дело в Крыму, – замечал Александр Николаевич, – всегда можно будет соединёнными силами обеих армий обратиться на австрийцев и заставить их дорого заплатить за временной успех».

На сохранение жизни государя не оставалось более ни малейшей надежды. Императрица Александра Фёдоровна взяла на себя инициативу внушить обожаемому супругу необходимость исполнить последний долг христианина. Узнав от лейб-медика Мандта, что ему грозит паралич сердца, государь сам пожелал приобщиться Святых Тайн и проститься со всеми членами царственной семьи. При этом весьма трогательны были последние слова его, обращённые к старшему сыну: «Мне хотелось, – говорил он, нежно обнимая его, – приняв на себя всё трудное, всё тяжкое, оставить тебе царство мирное, устроенное и счастливое. Провидение судило иначе. Теперь иду молиться за Россию и за вас. После России я вас любил более всего на свете».10

18 февраля (2 марта) 1855 года император Николай I скончался, и Александр II вступил на прародительский Престол.