Читать книгу А и Б сидели на трубе - Сергей Тамбовский - Страница 1

Оглавление

Тёмная июльская ночь плещется за бортом нашего непотопляемого дебаркадера, а непотопляемый он, потому что давным-давно прочно стоит на суше. Волны одуряющих запахов разбиваются о его борта, уносясь далее к берегам Волги и в Заволжье. Спит весь состав нашего ЛТО (лагеря труда и отдыха) имени героя Союза Талалушкина (он кстати совсем недалеко отсюда появился на свет) в количестве двухсот душ с небольшим. Спит и моя палата номер шесть на скрипучих железных койках. От окна на палубу, если по часовой стрелке, то вот они все, красавчики – Игорёк Ахундов, если не главная, то одна из основных лагерных мразей, Васёк Нифонтов, его прихлебатель, Ваня Кутиков и Серёжа Соболев, болото, точнее тростник, колеблемый ветром во все стороны, Коля Гарин, мой кореш и единственная опора, хлипкая, правда, но какая уж есть. Ну и возле двери ваш покорный слуга, Витя Малов… да, почти что Витя Малеев, который обитал по большей части в школе и дома. Я же не Витя Малеев, поэтому благополучно обретаюсь в этой дыре на краю нашей области в своём же теле, но 45-летней, так сказать, давности – вот вчера ещё засыпал в своей квартире на двадцать втором этаже только что сданного жилого комплекса Тауэр-Плаза, а проснулся здесь вот, в Урицком районе в отдыхательно-трудовом лагере. Как и зачем, лучше не спрашивайте – всё равно не знаю. А если б и знал, то не сказал бы. А если б сказал, то наврал бы с три короба.

На дворе у нас стоит 10 июля 1975 года, через пять дней должен состояться совместный полёт советских и американских космонавтов, широко известный как «Союз-Аполлон». В конце же июля месяца товарищ Брежнев подпишет заключительный акт совещания в Хельсинки, третьей корзиной, как известно, там будет гуманитарная часть, посвященная правам человека, и это будет миной замедленного действия, заложенной под Союз. А в декабре состоится знаменитая суперсерия двух наших хоккейных клубов за океаном, ЦСКА и Крылья Советов (американцы будут писать на своих табло Red Army и Russian Wings) . В Новороссийске круглосуточно выпускают питательный напиток Пепси-кола в непривычных бутылочках 0,33 литра. А по телевизору идут заграничные сериалы про мышонка Майти-Мауса (просьба не путать с другим маусом, это физически накачанный мышонок, а не дистрофичный Микки), обезьянку Джуди и собачку Лесси.

Пик политики разрядки международной напряжённости, короче говоря. Ещё по мелочам вот что вспоминается – вот-вот кубинцы окажут братскую помощь недавно получившей независимость Анголе и там стартует гражданская войнушка, а ещё президента республики Бангладеш Маджибура Рахмана показательно шлёпнут у стенки восставшие военные. Красные кхмеры только что захватили власть в Народной Кампучии и скоро начнут скармливать крокодилам своих политических оппонентов. Билл Гейтс с Полом Алленом вот-вот создадут Микрософт. Но знание этих ключевых точек ближайшего будущего мне сейчас совсем ни к чему, потому что приходится в основном решать насущные тактические задачи. Дело в том, что в лагере этом я числюсь среди самых последних и отъявленных задротов, которые за себя постоять не могут. Такая уж у меня планида, которая есть, как хорошо известно, у каждого Демида, так же, как и у любого Абрама есть своя программа. Вот только за вчерашний день в обед мне вылили компот на голову, это раз, отобрали булку с маком во время перекуса на поле, это два, и до кучи дали подножку, когда мы садились в кузов полуторки, так что я улетел в соседнее болото… не долетел правда, но все равно обидно. Зовут меня Мальчиком, естественно, что ещё обидного пятнадцатилетние недоросли от моей фамилии могут произвести? Да ничего…

Нельзя сказать, что я прямо вот всё-всё помню про себя и про события в мире в этом 75 году, но на память не жалуюсь – а если что-то и подзабылось, то не страшно, по ходу дела прояснится. По крайней мере, как зовут моих сокамерников по палате номер шесть, я помню прекрасно. И кто что из себя представляет, тоже. Ба, да у нас тут подъём объявляют – от столовки раздался звон от ударов железной трубы о подвешенный к столбу рельс. Значит, надо подниматься, умываться, делать утреннюю зарядку и всё остальное, что положено по распорядку дня.

Два слова про дебаркадер – нет, он не в реке плескается и даже не в озере, а крепко и печально врос в землю, слегка накренившись набок, несильно, градуса на 3-4, это примерно столько же, сколько у всемирно известной Пизанской башни. Видимо когда-то здесь был рукав Волги, но потом что-то случилось, и вода ушла. А те, кому положено было следить за ситуацией, в это время другими делами занимались, так что ситуацию не отследили. И эта трёхэтажная громада оказалась на суше… можно наверно было разобрать её на части и собрать в новом месте, но видимо затраты на это превзошли стоимость нового дебаркадера, поэтому бросили всё, как есть. Зимой эта дура пустовала, конечно, а в летние месяцы заселяли сюда пионеров из ЛТО – первый этаж заперт был почему-то, на втором мальчики жили, на третьем девочки и начальство. И ещё один вопрос про дебакадер меня занимал и тогда, и через 40 лет – зачем строить такие махины, предназначенные, грубо говоря, для причаливания речных судов? Причалили, сошли на берег те, кому надо, зашли на борт те, кто собирался, на этом всё… а три этажа зачем? А сотня комнат на трёх этажах? А променадные площадки по обоим концам на каждом этаже? Гостиницу класса три звезды что ли тут планировали обустроить? Сплошные непонятки, граждане.

Но хватит про дебаркадеры, отправляемся в умывальню. Так, умывальники здесь классического типа – жестяной бачок с пимпочкой, перекрывающей воду, давно таких не видел. Они у нас справа по ходу движения к столовке, я подошёл к крайнему, начал производить утренние процедуры и тут же получил ощутимый удар по заднице. Обернулся – это меня так приветствовал местный предводитель хулиганов и бузотёров Сёма Босой… ну то есть Семён Босов конечно.

–Ты чё, Мальчик? – издевательски спросил меня он, – поперёд авторитетов к умывальникам лезешь?

Я промычал что-то невнятное и отошёл к дальнему ряду, потому что пока не сориентировался в обстановке и решил не предпринимать резких движений.

– Вот и тусуйся там возле параши, – сопроводил меня напутствием Босой, довольно заржав при этом.

Ладно, перетерпим пока… есть такое мнение, что каждому овощу своё время, одно дело укроп и совсем другое нежинский огрурчик… вот конкретно сегодня у нас в программе овощ капуста, и нам предстоит её полоть, капусту эту. От рассвета и до забора. Так что закуси свои удила, Витя Малеев… Малов то есть конечно, и слушай свою любимую песню «Валенки». Умылся, почистил зубы (зубным порошком, ага – кто не помнит, тому напомню, это такой заменитель зубной пасты в СССР, конкретно у меня была коробочка этого вещества под названием «Детский», стоимостью целых 4 копейки), вытерся махровым полотенцем с вышитым не нём медвежонком, нет, не олимпийским, его пока Чижиков не нарисовал, а далее путь мой лежал на спортплощадку, где каждое утро при любой погоде у нас проходит утренняя гимнастика, строго обязательная для всех обитателей ЛТО.

Проводил её наш физрук по фамилии Фирсов, да, как у знаменитого хоккеиста из ЦСКА. Но не похож он был на знаменитого хоккеиста ни капли, а был он маленьким, лысым и сварливым, как пожилая одинокая бабка из коммунальной квартиры на скамейке у подъезда.

– Подравнялись! – громко скомандовал он. – Ровненько встали… кого не хватает?

С левого фланга крикнули фамилии отсутствующих, и тогда Фирсов продолжил:

– Ладно, начинаем без них, Старов – запомнил фамилии, потом мне скажешь, – память ещё у него была не очень, поэтому он передоверял фискальные функции вот этому вот доверенному лицу, Кольке Старову, ничем не примечательному прыщавому пареньку с единственной особенностью, запоминал он всё очень хорошо.

– Ноги на ширину плеч, – продолжил Фирсов, – руки вверх, вдохнули, руки в стороны.

Ну и так далее, обычная рутина… кстати, японцы переняли у нас эту обязательную гимнастику в полном объёме, у них там на любом заводе, хоть Тойота, хоть Сони, хоть Мицубиси, производственная гимнастика строго обязательна, дважды за смену. Да и по радио у них там каждое утро это дело передают. Про Китай, так и быть, не буду, там немного другое, но очень похожее. Так что кто хотел похмыкать и поехидничать над этим артефактом времён развитого социализма, то лучше не надо – похмыкайте над куар-кодами или обязательными тим-тренингами в большинстве современных контор.

Выполняю команды физрука, мне не трудно, слева от меня дружбан Гарин, а справа девочка Леночка из нашего класса, моя неразделённая любовь и симпатия, да. В ЛТО вообще-то сборная солянка из седьмых-девятых классов, многие отказались ехать полоть морковку в пользу работы на пришкольном участке. Я тоже поначалу хотел туда определиться, но всё решил выбор Лены – узнал, что она записалась в ЛТО, так и я за ней хвостом пошёл. Она меня, грубо говоря, не замечает, ну ещё бы – задрот задротом, чего с такого лузера взять, кроме анализов, да и те-то довольно сомнительные. Но я не падаю духом и считаю, что вода камень точит, а вдруг… но со вдругом пока что большие проблемы.

Наконец-то зарядка закончена, у нас есть полчаса примерно до завтрака, все уныло разбредаются в разные стороны, а я вместе с Гариным иду в свою палату номер шесть. На кормовой площадке (а может и носовой, кто там разберёт, где у этого дебаркадера нос, где корма) сидит, развалившись на перилах, Женька Бобиков, ещё один неформальный заправила всего нашего трудового и отдыхательного хозяйства. У него на меня имеется зуб со вчерашнего дня, отказался я его борозду пропалывать, так что сейчас он будет меня гнобить.

– Ты, х…й, – обрадовался он, – а ну лезь в корзинку!

Это у него любимый такой стиль обращения с теми, кто ниже его по социальной лестнице.

– В какую корзинку, Боб, ты совсем уже что ли, у нас и корзин-то никаких нету? – пробую отбиться я, но не тут-то было.

– Ты ещё и слепой что ли? – весело спрашивает Бобиков, – не видишь ничего совсем?

Тут меня слегка переклинивает, и я отвечаю уже то, что думаю:

– Чой-то не вижу, всё я вижу – х..й вижу, вот он на перилах сидит, а корзинки не, в упор не наблюдаю.

– Ты чё щас сказал, чмо? – отвечает Боб с некоторой заминкой, коя понадобилась для переваривания новой входной информации, – ты кого щас х..ем назвал?

– Боб, мне щас некогда, – дипломатично ухожу от конфликта я, – давай вечерком встретимся на этом вот месте, и я те всё поясню. И про х..й, и про корзинку, и про кто слепой, а кто зрячий.

– Зря ты так, – высказал мне Коля Гарин, когда мы отошли от Бобикова, – он пацан в авторитете, да и сильнее тебя вдвое.

– Поживём-увидим, – философски заметил я ему в ответ, – вечером и увидим. В секунданты мои пойдёшь?

– А это как?

– Ну, на дуэли полагается, чтобы кто-то проследил за выполнением правил, вот секунданты этим и занимаются.

– Пойду, конечно, – быстро ответил Коля, – только ты не забудь рассказать мне о правилах, а то я не в курсах.

– За этим не заржавеет, – ответил я, – а сейчас нам пора в столовку, вон народ уже потянулся.


Про завтрак рассказывать нечего, кто был один раз в пионерском лагере, тот сам всё вспомнит и вздрогнет. А сразу следом за принятием пищи мы едем на совхозное поле выполнять ежедневную норму. Сегодня в виде разнообразия нам выпало полоть не морковку, а капусту огородную, двулетнее сельскохозяйственное растение семейства капустных-крестоцветных, да. Что я там помню про капусту из будущего? Ах да, деньги так будут называть через пятнадцать лет примерно – «отслюни капусты, брателло». И ещё стишок детский вспоминается, как уж там… «самолет-самолет, унеси меня в полет, а в самолете пусто, выросла капуста». Насчёт самолёта не уверен, летал много, но капусты что-то ни в одной авиакомпании не предлагали, а вот доллары США, те да, цветом несколько напоминают этот овощ. Да и стоевровровая купюра тоже отдалённо на капусту смахивает.

Привезли нас на совершенно новое поле, аж полчаса до него добирались, там стояли системы орошения оригинального вида – трубы были проложены внутри больших железных колёс диаметром где-то под четыре метра. И раз в час всё это орошение включалось. Лучше в этот момент подальше от колёс было находиться, потому что напор воды был нешуточный.

Итак, капуста – поле бескрайнее, где-то вдали зеленеется очередная волжская старица, вот до неё и надо доползти, жара под 30 градусов, даже в восемь утра, расстановка по бороздам большого значения не имеет, но споры тут возникли нешуточные. Я в них участия не принимал, куда поставят, так и ладно, но остальные члены нашего коллектива, грубо говоря, на говно изошли, выбирая себе участок. Наконец и это закончилось, начали полоть…

Вы никогда не пололи капусту, граждане? А морковку? А картошку? Хотя вот эту последнюю, кажется, не полют, а окучивают, но суть остаётся неизменной – сгибаешься в три погибели, рвёшь сорняки и укладываешь их в борозду справа или слева, в зависимости от личных предпочтений. И так до часу дня – пионерам (а у нас тут пионеров примерно половина), как лицам несовершеннолетним, полагается сокращённый рабочий день, четыре часа… ну иногда они растягиваются до пяти-пяти с половиной, к этому тут без фанатизма подходят.

Вот и я встал в борозду, определённую старшим по отряду, сегодня это в виде исключения была директорша, она же начальник лагеря Фаина Георгиевна, да, как у актрисы Раневской имя-отчество. Не самый плохой, если честно, начальник, но на актрису она не была похожа ни внешне (гораздо ниже и немного покрасивее), ни внутренне («пионэры, идите в жопу» она даже теоретически сказать не могла). Вот эта Фаина, значит, Георгиевна сама взяла себе борозду и начала полоть, дабы показать пример остальным. А рядом с ней маячила всегдашняя её тень – пионервожатая Валечка, дама в последнем приступе молодости и с солидным лишним весом. За работу нам даже деньги обещали заплатить, примерно по два-два с полтиной за день, ну это если норму выполнять будем, если умножить это на 14 дней, срок нашего пребывания в ЛТО, получаются не такие уж и плохие деньги. За тридцатник в 75 году можно прикупить, например, дорожный велосипед производства Пензенского велосипедного. На спортивную модель типа «Спорт», не говоря уже про «Старт-шоссе», не хватит, но совсем немного.

Ещё на эти деньги можно купить пять кило очень хороших конфет типа «Белочка» или «А ну-ка отними» или две клюшки незамысловатой модели «Темп-ЭДОК» или зимнюю куртку не слишком сложного формата. Или 13 дисков-гигантов Апрелевского завода грампластинок, самого большого и самого лучшего завода грампластинок в мире… что уж он там выпускал в 1975 году, этот гигант мирового пластинкостроения? В топе у него был Лев Валерьяныч с незабвенным хитом «День Победы, как он был от нас далёк», а еще Песняры, наверно, с ансаблем «Самоцветы», ну и София Ротару, конечно, как уж там у неё поётся-то… верни мне музыку, без музыки тоска… и не говори, Софочка – у меня сейчас тоска зелёная хоть без музыки, хоть с музыкой. Пугачёва ещё кажется в элиту эстрады не пробилась, «Арлекино» вот только-только появилось, а до «Женщины, коя поёт» года три остаётся.

Слева от меня оказалась та самая девочка Леночка, моя неразделённая любовь с шестого класса, а вот справа сопалатник Игорёк Ахундов, готовый докапываться до меня 24 часа 7 дней в неделю без обедов и без выходных… и не надоедает ведь парню. Вот и сейчас он решил начать новый рабочий день с новых наездов. А рядом с ним аж подпрыгивал от возбуждения его прихлебатель Васька Нифонтов, ничем не примечательный худой как щепка пацан с неподвижной азиатской физиономией – странно выглядело такое лицо при вполне себе славянских имени и фамилии.

– Эй, Мальчик, – громко сообщил Игорь мне, глядя при этом почему-то на девочку Леночку, – отгадай загадку – ветра нет, кусты трясутся, что там делают?

И громко и заливисто заржал при этом, примерно как молодой жеребец при виде кобылы.

– Ну чё молчишь? – продолжил он, – подсказать может?

Я решил про себя, что можно немного бы и отпустить вожжи-то, и ответил примерно так:

– Даже не знаю, Игорёк, разрываюсь между двумя вариантами…

– Это какими? – недовольно отвечал он, спинным мозгом чувствуя некий подвох.

– Ну слушай, если так сильно хочется, первый такой – в кустах сидит Ахундов и дрочит вприсядку, а второй – там все тот же Ахундов, уже отдрочивший своё, которого пи..дят ногами за тупые шутки.

– Ах ты, блять, – только и смог он произнести, когда смысл сказанного достиг его серого вещества, – ты залупаться на меня? Смотри, а то до ночи не доживёшь!

– Ночь далеко, Игорёк, а капуста вот она – приступай к прополке, – ответил я и немного подумав, добавил ещё, – блять нах..й.

Обернулся в другую сторону и наткнулся на удивлённый взгляд Леночки… ну ничего, привыкай, родная, с сегодняшнего дня всё пойдёт немного по новому сценарию. Ну, я так рассчитываю, конечно – а так-то может и не пойдёт, может и по старому, может и не по сценарию, а, допустим, по либретто… как говорится, человек предполагает, а располагает всем сейчас только Генеральный секретарь ЦК КПСС. Да и то это под вопросом, всем ли…

– Ну ладно, вечерком мы с тобой ещё поговорим, задрот, – угрожающим тоном высказал мне Игорь, а Васёк из-за его спины добавил: – да, Мальчик, ты теперь ходи и бойся, как бы чего с тобой не приключилось.

Ничего я им на это отвечать не стал, а молча принялся за прополку своей борозды. Когда дошёл до конца поля, ограниченного старицей Волги, заросшей ивняком и смородиновыми почему-то кустами, оказалось, что Лена тоже закончила свою делянку почти одновременно.

– Что-то ты сегодня очень смелый, – задумчиво сказала она, глядя мне в глаза, – не боишься вечером нарваться?

Лена высокая и худая, фигура у неё в младших классах была так себе, но пару лет назад наступила пора полового созревания, и всё у неё встало на свои места, как картинка в собранном паззле. И грудь стремительно приблизилась к третьему номеру. Очень гармоничное произведение искусства получилось. Веснушки правда немного выбивались из общей картины, но они со временем бледнели и бледнели, сейчас вот их почти и не видно было. И сексапильность у неё на очень высоком уровне имела место… ведь бывает как, вроде всем пригожа девка, с миловидным личиком и хорошо сложена, а не цепляет ни разу… а бывает и наоборот, и ещё как бывает.

– Понимаешь, Лена, – ответил я, садясь на высокую кочку, – в материаловедении есть такое понятие «предел усталости», он же «предел выносливости».

– И что дальше?

– А то, что предел этот определяется наибольшим максимальным напряжением цикла, при котором не происходит разрушение испытуемого образца. Так вот сегодня эти ребятишки похоже превысили это напряжение – образец в виде меня частично разрушился и перетёк в новое агрегатное состояние.

– Как-то мудрёно ты выражаешься, нельзя попроще?

– Можно и попроще, – покладисто согласился я, – перегрузили они верблюда, так что верблюд упал и сдох, а на его месте взял и реинкарнировался марал, тоже пустынный обитатель, но вместо горбов у него растут большие и опасные рога. Так доступнее?

– Ага, доступнее, – вздохнула она, но тут же добавила, – только отмудохают они тебя вечером, Витёк, как пить дать отмудохают, невзирая на большие рога.

– Это мы ещё посмотрим, кто там кого, – недовольно ответил я, – поболеть-то за меня придёшь?

– Обязательно, всё какое-то развлечение будет, – улыбнулась она, – аптечку захвачу, чтобы первую помощь оказать, а то кровью истечёшь, не дай бог.

– Ну это мы ещё посмотрим, – повторил я свою мантру, – кто там кровью умоется…

А нас тем временем ждёт-не дождётся новая борозда, протянувшаяся от старицы и до того конца поля, где нас будет с нетерпением ожидать полуторка с молоком и булочками, нам полагается промежуточный завтрак примерно в 10-10.30 утра. Фаина Георгиевна тоже закончила свой участок и быстренько нарезала нам новые делянки… а Игорёк-то вкупе со своим шакалом Табаки-Нифонтовым конкретно так отстали, дай боже две трети одолели… да и хрен с ними.

––

Бесконечно растянувшаяся смена, наконец, закончилась, и сегодня так сложились звёзды, что нас повезли купаться на Волгу, под неукоснительным контролем Фаины Георгиевны и примкнувшего к ней Фирсова конечно. Обычно прямо в лагерь везли, где мы смывали пот под хилыми струйками душа из бочки, на всех обычно воды не хватало, а тут можно было вдоволь поплескаться и понырять. По прямой до берега совсем недалеко было, но кругом же старицы и болотца, мать их за ногу, поэтому вырулили мы к месту назначения крутым противолодочным зигзагом, затратив полчаса, не меньше.

– Так, – взяла быка за рога Фаина, – купаемся строго в отведённом месте, от меня полсотни метров влево и вправо, вглубь тридцать метров. Если кто утонет, больше купаний не будет, – сурово добавила она в конце своей пламенной речи.

Все дружно покивали головами, сбросили верхние одежды и кинулись в прохладные воды великой русской реки. У мальчиков через одного вместо плавок были обычные семейные трусы, напополам чёрные и синие, ну а девочки видимо знали об изменениях в программе заранее, поэтому у всех у них имели место скромные советские купальники.

– Эх и хорошо окунуться в речку после напряжённого рабочего дня, – выдал длинную фразу мой кореш Коля Гарин, вынырнув из сине-зеленоватых глубин Волги.

– И не говори, – ответил ему я, выгребая против довольно сильного течения, – эх и зашибись.

Вылезли на берег, Фаина пересчитала нас по головам, сверила с ведомостью, убедилась, что дебет с кредитом сходится, и объявила, что ещё один заплыв у нас есть, а потом едем на обед. Мы лежали на горячем волжском песке рядом с Коляном и наслаждались прекрасной летней погодой, и всё было бы хорошо, кабы рядом не возник некий инцидент с разговором на повышенных тонах. Я повернул голову направо – там, оказывается Сёма Босов или попросту Босой приставал к Леночке Проскуриной, моей неразделённой любви и симпатии.

– Ну чо ты кобенишься, – с угрожающими интонациями говорил он, – девкам же нравится, когда их лапают.

И при этом он хватал её за немаленькую уже грудь и шлепал по упругой весьма совершенного вида попке. Этого я уже переварить не мог, поэтому встал, быстренько подошёл к ним, благо это было рядом, и сообщил Босому следующее:

– Ну ты, босота, быстро взял и убрал свои грабли от девочки, – достаточно угрожающим тоном сообщил я Босому свою мысль.

А и Б сидели на трубе

Подняться наверх