Читать книгу Дорога длиною в жизнь. Исповедь русского «семидесятника» - Сергей Васильев - Страница 4

Моё появление на свет божий случилось 30 мая 1954 года в Киевском районе Москвы. Почему мама оказалась в роддоме столицы, сие мне неведомо, так как в то время жили мы в городе Долгопрудном Московской области по месту службы отца в войсках Противовоздушной обороны (ПВО). Первые четыре года, то есть самое раннее детство, провёл там, а в 1958 году родителя перевели служить в столицу и семья поселилась на улице Руставели в доме № 15, который стал родным почти на всю первую половину жизни.

Происхожу, соответственно, из семьи военнослужащего, полковника, можно сказать, что в какой-то мере даже из военной династии: старший брат отца, кадровый военный, офицер, погиб на фронте в Великую Отечественную войну (ВОВ), один из младших братьев тоже связал свою судьбу с Вооружёнными силами. Отцовским званием всегда гордился, но упомянул его по другой причине: всю свою сознательную жизнь помню его полковником, он стал им, когда я был ещё маленьким, и закончил действительную военную службу в этом же звании. Конечно же, отец, будучи довольно-таки умным и амбициозным офицером, мечтал стать генералом, и после войны у него поначалу всё складывалось очень хорошо, одно время в своей воинской части работал даже в отделе кадров, но затем в силу ряда объективных и субъективных причин его планам не суждено было сбыться.

Про отца, Васильева Ивана Петровича: родом из деревни Матвеевка Кореневского района Курской области, из крестьян. В 1941 году за четыре дня до начала ВОВ в звании «лейтенант» выпустился из Тамбовского артиллерийского оружейно-технического училища (ТАОТУ) и прямиком попал на фронт. Воевал, как говорится, от звонка до звонка, дошёл до Германии, награждён различными боевыми орденами и медалями. После войны окончил Артиллерийскую инженерную академию им. Ф.Э. Дзержинского, служил, как я уже упомянул выше, в ПВО, а также Ракетных войсках стратегического назначения (РВСН). В 1959 году, когда мне было всего пять, а старшей сестре девять лет, мы его чуть не потеряли: папа попал в страшную автомобильную аварию, несколько дней балансировал между жизнью и смертью, но всё-таки выжил, полностью выздоровел и вернулся в ряды Вооружённых сил.

Сразу оговорюсь, что по части генеалогии у меня большой провал. По отцовской линии помню его мать, Екатерину Ионовну, бабушку Катю, которая приезжала к нам гостить ещё в Долгопрудный. Потом стала навещать в Москве, и здесь я вспоминаю, хотя и очень смутно, эпизод из глубокого детства: осень, ненастная погода, тёмное время суток, бабушка тащит меня за руку в Останкино, в церковь, расположенную тогда рядом с бывшей усадьбой графов Шереметевых. По времени это было приблизительно в конце 50-х – начале 60-х годов. Я так понимаю, что меня отводили крестить, другой причины не вижу, хотя если и был реально обряд крещения, память ничего о нём не сохранила. Но вот что помню точно, что была только бабушка Катя, родители, видимо, не решились, так как оба были членами КПСС: про папу и говорить нечего, коммунист Вооружённых сил, считайте, тогда дважды коммунист, а мама, хоть и была домашней хозяйкой, тоже членствовала в партии и даже ходила на политсобрания в ЖЭК. Родителей понять можно: на дворе стояла эпоха безверия и научного атеизма, густо «сдобренная» хрущёвскими церковными погромами. Бабушка Катя умерла в 1964 году, отец привёз её тело с малой родины в Москву, где она и похоронена.

Дедушку по отцовской линии, Петра Демьяновича, никогда не видел, он умер в возрасте 50 лет в самый разгар Великой Отечественной войны – в 1943 году, при неизвестных мне обстоятельствах. По рассказам папы, он слыл в деревне крепким хозяйственником, скорее всего, середняком. А вот прадед по отцу, Демьян (отчества, к своему стыду, не знаю), относился, по всей видимости, к кулачеству. Отчего такое заключение? Родители иногда сильно спорили (или ругались), и мама среди прочего часто эмоционально восклицала: «Иван, а твой дед Демьян вообще был кулак!» В то время это слово воспринималось как страшное ругательство, мама его использовала, вероятно, как очень сильный аргумент, чтобы «пригвоздить» отца. Помню, я пребывал от этого в полном смятении, не знал, как реагировать: как же так, я примерный пионер, а прадед у меня кулак? Много позже, когда повзрослел и стал самостоятельно и глубоко изучать историю нашей страны, читая серьёзную литературу, осознал, что мой прадед Демьян был исключительным трудягой и принадлежал к элите тогдашнего крестьянства. Поэтому не вижу причин заочно им не гордиться!

Надо сказать, что папа очень трепетно относился к своей простой родне, никогда не кичился перед ней, что стал москвичом да ещё с высшим образованием. Часто недели по две у нас гостило не менее 8–10 человек его родственников из Курской области. Хотя мы и жили в кирпичном доме в просторной трёхкомнатной квартире с высокими потолками, конечно же, это вызывало определённое неудобство, так как вместе с нами получалось одновременно 12–14 человек. Ну ничего, как-то размещались, кто-то спал на полу, кто-то на раскладушках. Одновременно отец отличался хлебосольством, а также в будни выкраивал несколько часов из своего напряжённого трудового графика, чтобы показать родне московские достопримечательности, а в выходные занимался ею полностью. В памяти отчётливо запечатлелось то, что почти все родственники отца были людьми неказистой внешности, как правило, невысокого роста, очень скромно одетые. Думаю, что это обуславливалось тяжёлым крестьянским трудом, низким материальным уровнем и отсутствием в советской деревне условий для культурно-образовательного развития. Но каким достоинством и душевностью они отличались! Есть различия с городскими… Больше всех мне на всю жизнь (на малой родине родителя я, к сожалению, ни разу не был) запомнился глухонемой младший брат отца, дядя Коля, а также его сёстры, мои тёти: старшая Зина и младшая Нюра.

Вообще папа свою родню никогда не забывал, при жизни часто ездил к ним, помогал материально.

Отец в детстве запомнился тем, что иногда по вечерам занимался со мной историей, а также литературой, читая вслух стихи и поэмы своего любимого крестьянского поэта Николая Алексеевича Некрасова. Забегая вперёд, с благодарностью вспоминаю, как уже в юности во время учёбы в институте он здорово помогал мне с конспектированием трудов классиков марксизма-ленинизма. Не скрою, зачастую я испытывал с этим трудности: открываю произведение Маркса, или Энгельса, или Ленина, начинаю читать и думаю, как буду сокращать текст, выделяя главное, это же писали такие люди, значит, здесь всё главное! Шёл к родителю, объяснял проблему, он спокойно садился за стол и через какое-то время своим каллиграфическим почерком составлял блестящий короткий конспект с изложением самых основных положений работы.

Мама, Васильева (в девичестве Семёнова) Людмила Алексеевна, самого простого происхождения, из рабочих. Её отец трудился железнодорожником на одной из станций в Сибири, там она и родилась. Мечтала пойти по актёрской стезе, так как несколько лет в детстве проживала в Иркутске в семье своей тёти, служившей актрисой в одном из тамошних театров. Не получилось, помешала война, затем выход замуж за военнослужащего и в дальнейшем типичная судьба офицерской жены, то есть скитания в течение многих лет по различным военным гарнизонам страны. В общем, с высшим образованием и карьерой ничего не получилось, посвятила свою жизнь воспитанию детей.

В отличие от отца, мама по неведомым мне причинам свою родню по жизни практически растеряла, мало что о них рассказывала, по-моему, даже никто из её родственников ни разу не гостил у нас в Москве. В Сибирь на свою малую родину она тоже не ездила – такая вот история. Осуждать её за это не могу, уже четырнадцать лет как её нет на белом свете… Мама навсегда осталась в памяти настоящей русской красавицей: белокурая и с большими выразительными голубыми глазами.

Нас со старшей сестрой родители старались воспитывать в строгости, в уважении к старшим, в частности к учителям в школе, любви к своей стране, прививая зачатки патриотизма. Несмотря на высокую по тем временам полковничью зарплату отца, материально нас не баловали: одевались очень скромно, деликатесов на столе практически не бывало. Тем не менее я с благодарностью вспоминаю, как родители охотно тратили деньги на репетиторов по фортепиано, которые приходили давать уроки к нам на дом. Моя сестра Наталия, очень способная к разного рода учёбе, занималась в охотку и легко осилила полный курс средней музыкальной школы. У меня же с музыкальными занятиями было по-разному: когда всё получалось, мне нравилось, когда давалось с трудом, это тяготило. С раннего детства очень любил читать, особенно приключения, и вот, скажем, утром с упоением читаю очередную книжку, а тут в комнату заходит мама и говорит, что через час придёт репетитор по музыке. Расстройство было очень сильным, зачастую, когда преподаватель приходил, я протестовал, прячась под кроватью или под столом, откуда меня в конце концов успешно извлекали… Когда же был переведён из начальной школы в пятый класс открывшейся неподалёку от дома английской спецшколы, стал убеждать родителей, что нагрузки значительно увеличились и что в этой связи занятия музыкой я уже не потяну. В итоге «победил», потом в старших классах иногда принимал участие в музыкальных концертах, так как ещё кое-что помнил, но о том, что бросил музыку, жалел впоследствии всю свою жизнь…

Тем не менее даже неполный курс по программе средней школы привил мне любовь к этому виду искусства, выработал правильный музыкальный вкус: хотя по жизни я слушал и слушаю гораздо больше эстраду, чем классическую музыку, однако научился отличать глубокие мелодичные произведения от тех, в которых настоящая мелодия отсутствует.

Одно из самых ярких впечатлений детства – это открытие родителями нам с сестрой юга нашей страны, как Крыма, так и Кавказа. Впервые увидел море в пятилетнем возрасте, когда родители взяли с собой на курорт, и влюбился в него на всю жизнь. Быстро научился хорошо плавать и нырять, одним из страстных увлечений была ловля крабов. Когда ездили на юг, родители останавливались по путёвкам в военных санаториях, а меня пристраивали в частном секторе. Но один раз, уже во время учёбы в институте, отец сделал мне шикарный подарок – взял с собой по отдельной путёвке в санаторий Киевского военного округа «Жемчужина» под Ялтой. Помимо этого, все школьные годы мы с сестрой ездили отдыхать в пионерские лагеря Минобороны «Чайка» и «Маяк» под Евпаторией, иногда за лето проводили там по две смены.

В пионерлагерях сильно укрепляли здоровье, наслаждаясь прекрасной экологией, много купаясь и загорая, приобретали также необходимый по жизни опыт общения в коллективе, проживая в течение смены (24 дня) с разными по характеру и привычкам сверстниками. Этому в значительной мере способствовали многочисленные совместные мероприятия: футбольные турниры, соревнования по настольному теннису, отрядные костры и др. К сожалению, несмотря на якобы строгое советское время, приходилось сталкиваться и с такими негативными явлениями, как драки (причём случалось, что группа из нескольких ребят избивала одного и до крови), а также распитие спиртных напитков ребятами из старших отрядов. Но в целом положительных эмоций было, конечно же, значительно больше, чем отрицательных.

Детство врезалось в память чем-то радостным и беззаботным: после школы торопился домой, быстро делал уроки на следующий день и бегом бежал на улицу! Летом, забывая о времени, с друзьями и приятелями самозабвенно играл в футбол и настольный теннис – у нас во дворе было аж два стола для игры в пинг-понг. Правда, сетку, ракетки и шарики приходилось покупать за свои деньги, но тогда, в 60-х годах, они стоили копейки. Азартно и увлечённо часами играли также в чижа: смысл состоял в том, чтобы какой-нибудь плоской дощечкой (как вы понимаете, специальных бит тогда не было и в помине) ударить по краю заострённой с обеих сторон деревянной прямоугольной палочки, подняв её в воздух, и сильным ударом заставить её отлететь как можно дальше. Если память не изменяет, на всех четырёх сторонах чижа были вырезаны цифры, по которым и определялось количество набранных очков.

Зимой, а зимы в те времена были настоящие русские, очень снежные, много времени уделяли хоккею с шайбой, правда, не всегда на льду. Дело в том, что не все семьи могли купить своим мальчишкам модные коньки под названием «канады», поэтому часто играли просто на дорогах, когда те покрывались плотным, утрамбованным слоем снега. На глаз отмеряли площадку, по краям в качестве ворот ставили пустые деревянные ящики из-под фруктов и овощей, и начиналось сражение! Отсутствие льда и коньков нисколько нас не смущало, бегали в валенках и получали от игры огромное удовольствие! Ещё в зимнее время мы, мальчишки, строили большие снежные крепости, потом разбивались на две группы, и начиналось противоборство: бросая друг в друга снежки, одни их обороняли, а другие старались захватить. Помню, что уже в 70-х, когда зимы в Москве стали преимущественно тёплыми и слякотными, с ностальгией вспоминал морозные снежные дни своего детства.

Мысленно возвращаясь к, казалось бы, уже очень отдалённому отрезку жизненного пути под названием «детство», с большой любовью и благодарностью вспоминаю младшего брата отца, Васильева Валентина Петровича – тогда для меня просто дядю Валю. Весельчак и балагур, это был настоящий человек-праздник: несмотря на то что жил в подмосковном Болшево (читатель уже знает, что, как и отец, он был военным), приезжал к нам довольно часто и всегда не с пустыми руками – то угостит какими-нибудь сладостями, то подарит интересную книжку и т. д. А потом мы с ним садились играть в шахматы: именно он, будучи отличным шахматистом (впрочем, и футболистом, и волейболистом) с каким-то продвинутым по тем временам разрядом, научил меня прилично играть в эту древнюю и очень умную игру. Конечно же, дядя Валя мне, как ребёнку, часто поддавался, но, когда это ему надоедало, выигрывал какие-то фигуры, что меня очень злило: я буквально вскакивал из-за столика и, расстроенный, бежал в другую комнату жаловаться родителям. Сейчас вспоминаю это с улыбкой… Вообще с детства я был в спорте очень амбициозным, страшно не любил проигрывать и, будь то шахматы, футбол, хоккей или настольный теннис, сильно переживал поражения.

Дядю Валю любил ещё и за то, что он, несмотря на сильную занятость по службе, выкраивал время и находил какие-то новые формы общения со мной, в частности, иногда писал письма о своих выдуманных путешествиях, например, в Африку, где его якобы ждали настоящие приключения, сражения с хищными животными и др. Я, конечно же, во всё это верил, взахлёб читал его послания и с нетерпением ждал новых.

Чем ещё запомнился начальный период жизни? Конечно же, каким-то искренним единением людей, часто казалось, что по крайней мере в своём подъезде мы, соседи, живём одной большой семьёй. А уж когда в стране случались эпохальные события мирового масштаба, как, например, первый полёт человека в космос – нашего, советского, майора Юрия Гагарина, чувство необыкновенной гордости за страну, буквально переполнявшее народ, моментально сплачивало его, превращая в единую братскую общность!

Подытоживая впечатления от давно ушедших в небытие тех лет, хотелось бы сказать следующее. Если рассматривать детские годы отдельно от других, погружаясь только в их радости и горести, надо признать, что, конечно же, они не были уж совсем безоблачными. Иногда мы со старшей сестрой были свидетелями ссор родителей, причём, бывало, и серьёзных, что, безусловно, оставляло глубокие раны в детских душах. Тем не менее, когда позади почти вся прожитая жизнь, и ты, вороша глубинные пласты своей уже порядком подсевшей памяти, начинаешь сопоставлять и сравнивать все периоды своего земного существования, приходит осознание того, что в целом детство почти всё время было светлым и беззаботным праздником!