Читать книгу Кузя – черная собака. Сборник рассказов и эссе - Сергий Чернец - Страница 3

Жизнь иногда проходит быстро, так что и времени не хватает всё сделать-переделать. А потом, вдруг, случается затишье, наступает некая «скука-жизни». Как бы надоедает повседневное однообразие дней, похожих друг на друга как один.

Человек обыкновенно встает утром в 7 часов, одевается и пьет чай. Потом идет на работу и выполняет ежедневное свое дело с утра до обеда…. Сегодня делаешь свою работу, а завтра, глядишь, опять надо это же дело делать, послезавтра – «снова-здорово», и так изо дня в день, из года в год. Поначалу, вроде как, шевелится всё… и работается в силу инерции, но инерция затухает в виду «разнообразия», в кавычках.

И заводится друг, с примерно одинаковой жизненной установкой. И жизнь его протекает также однообразно. Но, чтобы не потерять бодрый, здоровый вид, друг этот находит выход в раздражении: если случается, что кто-то протестует, не соглашается с ним или просто начинает рассуждать, то он багровеет, трясется всем телом и кричит громким своим басом: «замолчи… и прочее». Тогда за ним закрепляется «слава», репутация «злого», «психованного».

Друг, однако, уважает скучающего, «скучного» и по виду внешнему унылого своего товарища за образованность и благородство души. Он часто приходит с полторашками пива к нему домой, где они могут откровенно разговаривать, беседовать обо всем на свете.

Приятели садятся в комнате на диване и некоторое время молча курят.

– Ну что ж, открывай бутылочку! – говорит «скучный» Андрей Ефимович, подставляя стаканы поближе к краю стола на сторону «злого», здорового Михаила Антоновича.

Первый стакан выпивают тоже почти молча, только причмокивая и цокая языком, нахваливая вкус: «хорошо!». Разговор всегда начинает «Скучный».

Говорил он медленно и тихо, покачивая головой и не глядя в глаза собеседнику (он и в других разговорах никогда не смотрел в глаза людям).

– Плохо, плохо всё в нашей жизни, жалко даже. В нашем городе совсем нет людей, с кем бы можно было поговорить. Умных и хороших людей не осталось. Это плохо, что люди не общаются, а если и говорят, то одни пошлости и сплетни. Даже интеллигенция опошлилась до невозможности. Видим на ТВ и так, что уровень развития людей образованных, в словах их, нисколько не выше чем у низких слоев.

– Совершенно верно. Согласен, – ответствовал Злой, закуривая очередную сигарету, отхлебнув из очередного налитого стакана. (Он всегда соглашался с людьми умнее его, а если очень многие были умнее его, то соглашался он со всеми почти людьми и к этому привык.) Злился же он на равных себе работяг, хотя и среди них были люди умные, умнее его, но тут решало всё положение в общественной иерархии. Друг его, Скучный, – был на большей должности, чем сам Злой. А Злой был бригадиром строительной бригады. Скучный же работал в офисе строительной фирмы и для Злого, явно, был «начальником».

– Да ты и сам посмотри, знаешь же, что на этом свете всё уже неинтересно, всё уже ничего не значит: всему уже нашлось объяснение научное. Кроме духовных проявлений человеческого ума всё уже известно в мире. Только ум проводит резкую грань между животным миром и человеком. Это намекает на божественность человека, – ведь, что только не творят, как и Творец Творил. Вот оно, творчество и заменяет человеку бессмертие, которого нет в действительности. Творчество сохраняется в веках и сохраняет имя человека, память о творческом человеке долго живо. Исходя из этого, ум творческий служит единственно возможным источником наслаждения. А мы же, простые и не творческие люди, и не слышим около себя умного ничего вокруг, – а значит, мы лишены удовольствия и наслаждения, поэтому жизнь наша скучна. Правда у нас есть книги, творения тех «бессмертных» людей. Но это совсем не то, что живая беседа с человеком и общение. Я могу сделать некоторое сравнение: книги – это лишь как ноты, аккорды, написанные для музыкантов. А вот общение и беседа – это как живое пение живого певца. —

– Совершенно верно – отвечал Злой, не сразу улавливая о чем шла речь.

Наступало молчание. Каждый обдумывал свое.

– Эх! – вздыхал Скучный. – Что ж мы хотим от нынешних людей еще и ума да умных бесед!?!

И он начинал рассказывать, как раньше жилось здорово, весело и интересно. Какие в стране целой были умные, добрые, общительные люди. И были понятия о чести и дружбе. Давали деньги взаймы без всяких проволочек и расписок, помогали друг другу. И считалось позором, если не протянешь руку помощи нуждающемуся товарищу, соседу.

Злой же в ответ, вспоминал: какие были походы, приключения, были стычки и драки один на один, всё по благородному: до первой крови. А какие были товарищи, какие были женщины…. И все всегда отзывчивые и добрые. А как пили – тоже пиво, бидонами, за столиками в беседках во дворах, за игрой в домино. Теперь же на всё запрет! Не только на пиво, на общение запрет наложили! Детей ясно учат – не разговаривать с незнакомыми, – а они вырастают и несут этот запрет во взрослую жизнь: не разговаривают ни с кем. Упадет человек, плохо ему, – все сотни людей пройдут мимо.

Скучный, Андрей Ефимович, слушает Злого, Михаила Антоновича, и не слышит его; он о чем-то думает и прихлебывает пиво.

– Мне часто снятся умные люди, и как будто я с ними беседую, – говорит он неожиданно перебивая Злого. – Знаешь, в наше время было прекрасное образование. Под влиянием идеи «о светлом будущем» мы все стремились к знаниям, читали книги, недаром страна была самая читающая в мире! Я даже ходил в Центральную научную библиотеку, в читальный зал и прочитал кучу литературы фантастической: про будущее, когда будут потрясающие города и общество красивых и добрых, а главное умных людей. Ефремова очень любил, Стругатских и прочих. Но отец у меня был очень практичный человек и поэтому, под его влиянием, я пошел в Строительный техникум. Мне кажется, что если бы я тогда не послушался отца, то теперь бы я находился бы в самом центре умственного движения. Ведь я писал стишки, ходил на факультатив в школе, в кружок литературный. У нас была замечательная учительница литературы, Марь Ванна. Она нам читала с выражением и чувством стихи Есенина: «Ты сама под ласками сбросишь шелк фаты, унесу я пьяную до утра в кусты…» – и краснела при этом, очевидно стесняясь учеников 10-го класса. Как высока была нравственность. А отсюда – любопытство, все девчонки увлекались романами о любви. Конечно, ум тоже не вечен и он упраздняется, как мы можем видеть от поколения к поколению. Но ты уже знаешь, что я до сих пор питаю к уму склонность – я же много читаю. – говорил неспеша Скучный и вновь открытую последнюю бутылку потревожил сам наливая себе в стакан.

– Жизнь есть такая досадная ловушка, – продолжал рассуждать Скучный. – Когда мыслящий человек достигает возмужалости ума и к нему приходит зрелое сознание, то он невольно чувствует себя в ловушке, из которой нет выхода. Впереди ожидает его небытие, смерть всему и его уму тоже. В самом деле, что происходит: вопреки его воли вызван он из небытия к жизни…. Вопрос: зачем? Хочется человеку узнать смысл и цель своего существования, а ему не говорят или же говорят сущие нелепости: как в религиях – для славы Богов, для прославления Бога. Он стучится в научные двери – и тут тишина безответная, не отворяют! Смысла нет, всё – просто так! К человеку приходит смерть – и тоже против его воли. Отсюда выходит казус! И вот, как в тюрьме, люди сидят, связанные общим несчастьем, и чувствуют себя легче, когда сходятся вместе, объединяются в групки, в «семейки», – так и в жизни, люди не замечают ловушки этого «белого света», на который рождаются, когда они, склонные к анализу и обобщениям, сходятся вместе и проводят время в обмене гордых, свободных идей.

– Совершенно согласен, – совершенно не вникая и не пытаясь понять, говорит Злой.

Не глядя собеседнику в глаза, спокойно и с паузами, Скучный, Андрей Ефимович, продолжает философствовать, и говорит об умных людях, которые всегда были, и которые где-то непременно есть сейчас. И как было бы здорово встретить умного человека и побеседовать с ним. А Злой, Михаил Антонович, внимательно слушает его и соглашается: «Совершенно верно».

– А ты веришь в бессмертие души? – вдруг, спрашивает Злой.

– Нет, дружище, не верю и не имею основания верить – отвечает Скучный.

– И я что-то сомневаюсь. А хотя, у меня есть такое чувство, как будто я никогда не умру. Иногда говорю себе сам: Ой, старый хрен, придет ведь пора умирать, ой придет! А в душе теплится голосочек: не верь, не умрешь!… душа, вот та и останется.-

Вечер заканчивается, когда и пиво заканчивается.

Одевая в передней куртку и шапку, Злой со вздохом говорит:

– Однако в какую глушь нас судьба занесла! Хуже всего, что здесь и умирать придется! Эх! – с тем и уходит.