Читать книгу #ДетиСети. Повесть-репортаж о первом поколении, выросшем в Интернете - Серж Брусов - Страница 7

Меня разбудил стук в дверь. Оказалось, что на тот момент, когда я наконец проснулся от звуков несильных, но частых ударов по дереву, ребята ломились ко мне в комнату уже минут десять. Будильник почему-то не сработал, позволив мне проспать около четырех часов.

– Блин, ты же не хотел спать, – негодовала Саша, – идём уже, а то на начало опоздаем.

– Что-то разморило, – оправдался я, раскладывая деньги, ключи и документы по карманам легкой ветровки.

– Да не, не опоздаем, – сказал Вэл, мельком взглянув на экран смартфона. – Норм, ещё пара часов есть.

– Может, тогда перекусим где-нибудь? – предложил я.

– На месте поедим, – сказала мне Саша и обратилась к своему парню: – Там ведь было что-то из еды?

– Вроде.

Бар, где был запланирован батл, находился где-то во дворах Лиговского проспекта, совсем рядом с Московским вокзалом. Путь, ранее преодоленный нами с помощью такси, на этот раз решено было осилить пешком – погода, судя по прояснявшемуся с каждой минутой небу, налаживалась. Мы неспешно прошлись по Невскому в сторону вокзала, по пути сдались и взяли по роллу в «Макдональдсе» (как оказалось, голоден был не только я, а все трое), дважды или трижды остановились, чтобы сфотографироваться. Вэл и Саша предложили мне поучаствовать в своей серии селфи, но я отказался – никогда не любил автопортреты подобного рода. Дойдя до Площади Восстания, мы свернули на Лиговский и через пару минут пути «нырнули» в арку в одном из домов. Дальнейшая дорога проходила мимо двухэтажных темно-бордовых кирпичных построек промышленного назначения – наверняка в прошлом это были складские помещения, ныне переоборудованные под заведения увеселительного характера. Тут и там виднелись вывески баров и клубов, многие из которых открывались поздним вечером и пока что были закрыты, около некоторых стояли люди – в основном курящие возле уличных пепельниц молодые парни и девушки.

Я представил, как в позапрошлом веке по этим нагоняющим тоску проулкам ходили рабочие – перетаскивали что-нибудь, открывали и закрывали огромные тяжелые двери, вытирали пот со лба, глубоко вздыхая… Было удивительно осознавать, как изменилась атмосфера одного и того же места по прошествии времени.

Нужный нам бар располагался в самом конце комплекса. Чтобы добраться до него, нужно было дважды свернуть зигзагом – сначала налево, потом направо, а затем пройти практически до стены, отделяющей территорию от железнодорожных путей. Время от времени, прислушавшись, можно было уловить, как совсем рядом, в паре десятков метров, отправляются и прибывают поезда. Одно из явлений, практически неизменных с той далекой промышленной поры. За исключением тихих скоростных «Сапсанов».

В конце переулка уже толпился народ – там было человек сорок-пятьдесят, разбитых на небольшие группки. По возрасту на глаз публике навскидку можно было дать от восемнадцати до тридцати пяти. Я заметил нескольких довольно ярко выраженных неформалов с пирсингом, татуировками и необычными прическами, а иногда даже совсем диковинными украшениями типа подкожных имплантов – выступов в виде небольших рожек на лбу. Девушка невысокого роста с данными эксцентричными атрибутами смотрелась эффектно, но у присутствующих не вызывала какого-то сверхъестественного интереса – было видно, что все её давно знают. Были там и люди постарше – уже порядком подрастерявшие волосяной покров, но заметно поднабравшие в других местах (по-видимому, не особо на этот счет переживая). Основная масса собравшихся никак не выделялась внешне – можно было сказать, что это обычные современные молодые люди.

Вэл с Сашей попросили меня подождать, пока они «кое-куда сходят» и «кое с кем поговорят». Я видел, как ребята здоровались с некоторыми из присутствующих – судя по всему, их здесь тоже знали. По крайней мере, Вэла – он держался непринужденно и весело, Саша была более сдержанна, но всё равно чувствовала себя раскованно. Я на некоторое время потерял их из вида, но довольно скоро они нашлись – оставив Сашу болтать с какими-то друзьями, Вэл вернулся ко мне и сказал:

– Всё окей, сможешь зайти.

– В смысле? – не понял я. – Я и так собирался зайти.

– Не, не так всё просто, – парень покачал головой, – эта тусовка – для своих. Кто угодно на батл завалиться не может. Но ты с нами, я за тебя замолвил словечко, так что всё в порядке.

– Ну спасибо, – наигранно эмоционально ответил я. – Внутрь-то можно?

Вэл усмехнулся и махнул рукой – сначала мне, едва заметным движением, затем Саше, высоко подняв руку, позвав следовать за ним.

Помещение бара оказалось на удивление маленьким. На видеороликах с батлами, просмотренных мною ранее, создавалось ощущение большого пространства, заполненного людьми, а на деле это самое пространство было каким-то тесноватым. Нет, из-за компактных размеров заведение выглядело вполне себе уютным, но становилось непонятно, как здесь может поместиться столько народу. По левую руку от входа по длине всей стены растянулась барная стойка, от которой, по всей видимости, обычно и велась съемка (в данный момент там вовсю что-то обсуждали двое парней с фотоаппаратами и микрофонами на длинных палках), а справа была уже освобожденная от мебели квадратная площадь, подготовленная для батла. Не прошло и пары минут с тех пор, как мы втроем сели за стойку, как к нам вдруг подошла девушка с короткой стрижкой пепельного цвета и попросила выйти на десять минут, так как «всё готово к началу». Уже на улице, стоя в немного увеличившейся с момента нашего прихода толпе, я спросил Вэла, зачем перед батлом всех выгоняют на улицу. Опередив своего парня, мне ответила Саша:

– Ну, там, помнишь, в начале ролика всегда пару вопросов задают участникам? Вот щас они это и снимают.

Вэл только молча покивал головой. Я действительно смутно припомнил подобные сцены, предшествующие самому событию. Народ вокруг нас терпеливо ждал, всё так же разбившись на небольшие группки. Кто-то смеялся, кто-то оживленно болтал, ещё кто-то зачитывал знакомые толпе строки – голоса вокруг подхватывали и вторили начавшему. У многих в руках были пластиковые стаканы со светлым пивом, некоторые курили, ещё кто-то выпускал из себя огромные клубы густого белого пара, несколько секунд назад набранного в легкие из вэйпа – электронного испарителя, набравшего в последнее время огромную популярность заменителя обыкновенных сигарет. Я заметил, что у Вэла был такой, но прикладывался к нему он почему-то нечасто, оставаясь верным гораздо более вредному (как утверждала реклама) классическому табачному дыму. Саша при мне пока что не употребляла ни того, ни другого. Даже пива не пила. Я не знал, связано ли это с моим присутствием или это её естественное поведение, но ничего не сказал на этот счет. Спустя пятнадцать-двадцать минут двери бара снова открылись, и народ стал медленно заползать внутрь. У самого входа парень в капюшоне поставил мне на руку печать – знак того, что сегодня у меня было право находиться на батле.

О самом ивенте мне сказать особо нечего. Вначале мы втроем расположились довольно близко к главным действующим лицам, но специально встав за камерами – ни я, ни ребята не хотели попадать в кадр и «светиться» в YouTube. Со мной всё понятно – я никогда не любил быть запечатленным на фото или видео, но нежелание Вэла и Саши стало для меня сюрпризом, учитывая их одержимость интернетом и многочисленными его составляющими. Я послушал состязающихся парней минут десять, а потом продрался сквозь людей к барной стойке и кое-как залез на стул, чуть потеснив зрителей. Мне не то чтобы не нравилось происходящее – скорее, оно просто лежало вне сферы моих интересов и совсем не находило отклика в душе. Оба участника батла напоминали мне Эминема (возможно, из-за моего ограниченного кругозора в этой сфере): один – пулеметной манерой читки, другой – внешним видом, а именно – козырьком бейсболки, торчавшим из-под накинутого на голову капюшона широкой толстовки. И тот, и другой выглядели и звучали вполне убедительно (во всяком случае, на мой дилетантский взгляд), но само разворачивающееся действо не производило на меня того эффекта, который, по-видимому, ощущали Вэл, Саша и все остальные присутствующие. В баре стояла абсолютная тишина – народ заворожено ловил каждое слово оппонентов. Время от времени эффектные реплики, снабженные изрядным количеством мата, провоцировали шумную реакцию – аплодисменты, смех или, что тоже порой случалось, неодобрительный гул. Бармен так же, как и все вокруг, внимательно вслушивался в поединок и поэтому не сразу заметил мою поднятую руку.

– Одно светлое, – попросил я и сразу же протянул ему деньги.

Всё так же практически не отводя взгляда от «поля битвы», лишь изредка посматривая на бокал и наливающееся по стенке пиво, он совершил все требуемые операции за какие-то полминуты. Он подвинул ко мне мгновенно запотевший стеклянный бокал и вернулся к полноценному прослушиванию батла. Я сделал большой глоток и достал смартфон.

Порывшись в разделе «Друзья» на странице своей двоюродной сестры в социальной сети, мне не составило труда найти профиль Киры – он не был удален. Вообще, это казалось мне довольно-таки странным: человека на свете уже не было, а его виртуальное «отражение» как будто бы навсегда оставалось в вечности, словно памятник в цифровом пространстве глобальной сети. В каком-то смысле мы все уже наполовину обрели бессмертие: по крайней мере, до тех пор, пока наши профили остаются «в друзьях» у наших друзей. Страница Киры выглядела вполне обычно: никаких депрессивных записей, которые я рассчитывал там обнаружить, на «стене» у девушки не было. Музыка (в основном саундтреки к каким-то сериалам и фильмам), несколько фотографий (должно быть, основная масса была скрыта от случайных гостей) и огромное количество репостов с различными интернет-мемами – всё, что мне удалось там найти. На фотографиях Кира выглядела счастливой и беззаботной. Абсолютно ничем не выдававшая своих будущих намерений русая девушка-подросток в темных очках и прической-каре как у Саши. Интересно, подумалось мне, а были ли у неё вообще эти намерения? Или всё случилось на волне внезапно возникшего импульсивного решения? Теперь уже вряд ли возможно было выяснить ответы на эти вопросы.

Громкая одобрительная реакция толпы заставила меня отвлечься от экрана мобильного и ещё раз попробовать проникнуться ивентом. Я убрал телефон и попытался полностью погрузиться в атмосферу события.

Лет пятнадцать назад я посмотрел фильм «Восьмая миля», который в то время мне очень даже пришелся по душе. Значительное место в сюжете картины занимали как раз подобные рэп-батлы, проводившиеся в одном из детройтских клубов в середине 1990-х и служившие настоящей отдушиной для парней с городских окраин и пригородов, одним из которых и был когда-то Эминем. То, что происходило в петербургском клубе два десятка лет спустя, по форме было очень похоже, но по сути, как это ощущал я, значительно отличалось. Здесь публика состояла в основном из хорошо обеспеченной хиповой молодежи, не знающей бедности и безработицы (или, как вариант, изнуряющей монотонной работы на заводе за гроши), а участники батла не поднимали каких-то важных с точки зрения общества вопросов, в основном ограничиваясь уколами в области личной жизни соперника. Технически ивент был поставлен на очень высоком уровне, но для меня это всё выглядело красивой картинкой, сильно отвлекающей от не слишком глубокого содержания.

А может быть, напоминал я сам себе, всё намного проще: это просто не моя тусовка, не моя музыка, не мой формат общения. И то, что кажется мне бессмысленным и поверхностным, вполне себе может восприниматься по-другому теми, для кого всё это – своё. Или вот ещё. Почему вообще таким сборищам обязательно нужно придавать какой-то смысл? Много ли смысла было в наших сходках на Пушке в Москве десять лет назад? В наших «вписках» на «хатах», концертах, тусовках, гулянках? Конечно же, нет. Вот и сейчас не стоит усложнять и анализировать. У каждой эпохи – свои фишки…

До конца батла я выпил ещё пару стаканов пива, закусывая соленым арахисом, размышляя о природе молодежных тусовок и практически не прислушиваясь к доносившемуся за спиной речитативу.

* * *

После окончания ивента основная масса пришедшего на батл народа никуда не разошлась, а продолжила общаться, тусуясь в баре и снаружи, около входа. Включилась фоновая музыка – какой-то быстрый и агрессивный хип-хоп, многие качали головами в такт низкочастотному биту. Я то сидел внутри, то выходил «покурить» вместе с Вэлом и Сашей. На самом деле просто постоять на свежем воздухе за компанию – курения как постоянной привычки у меня на настоящий момент так и не появилось. Саша иногда затягивалась паром из вэйпа, а Вэл методично – одну за другой – уничтожал содержимое пачки легкого «Парламента». Я снова попытался спросить у ребят о Кире (тема никак не выходила у меня из головы), но ещё раз наткнулся на непробиваемую стену молчания. На улице медленно темнело (намного медленнее, чем в Москве), по всей округе постепенно загоралось уличное освещение, и индустриальные кирпичные здания, подсвеченные мягкой желтизной, приобретали интересный, в чем-то даже волшебный вид. У меня окружающий пейзаж почему-то вызывал ассоциации с Викторианской Англией и будил в памяти образы ночного Лондона из фильма о Джеке Потрошителе с Джонни Деппом в роли инспектора, расследующего загадочные убийства.

В очередной раз вернувшись внутрь бара, я снова присел на высокий стул прямо напротив бармена и заказал зеленого чая, чтобы немного придти в себя. Ребята остались на улице – увлеченно болтали с каким-то парнем, зрительно знакомым мне по роликам на YouTube. У меня никогда не было благоговения перед популярными людьми, поэтому я не рвался с кем-то знакомиться, набиваться в друзья и выкладывать в интернет совместное фото в надежде поднять таким образом свой авторитет, хотя в баре было полно персонажей, очень известных среди тех, кто регулярно смотрит российский сегмент YouTube.

Минут через пять на соседний от меня высокий барный стул присел уже изрядно захмелевший парень лет тридцати пяти. Внешне он ничем особо не выделялся: кепка с широким прямым козырьком, темно-синяя клетчатая рубашка с длинным рукавом, застегнутая на все пуговицы, черные джинсы и высокие кроссовки. На лице – небольшая трехдневная небритость и усталый взгляд из-под полуопущенных век. Он взял виски со льдом, медленно повертел в руке бокал, задумчиво глядя на переливающуюся по прозрачным кубикам янтарную жидкость, и сделал несколько глотков. ещё через пару минут парень повернулся ко мне и представился, протянув руку. Я пожал её и назвал свое имя в ответ. Он говорил сильно заплетающимся языком, и мне иногда приходилось переспрашивать:

– А? Не понял?

– Не помню тебя, броууу…

– Да я тут и не бывал раньше. Я с Вэлом пришел.

– С Вэлом? – нахмурился мой собеседник.

Я мотнул головой в сторону прозрачной двери на улицу, через которую было видно стоящих неподалеку Вэла и Сашу.

– А-а-а… понл…

Я не знал, о чем ещё с ним говорить, и поэтому просто пил чай мелкими глотками. Парень, видимо, был из того самого типа людей, что спьяну непременно желают излить душу, причем совершенно неважно, кому именно. Он жаловался на то, что раньше этот бар был местом для друзей, тихим приютом для узкой компании, а потом тут начали снимать эти рэп-батлы, и атмосфера стала меняться. Парень назвался мне владельцем этого места, уж не знаю, правда это была или нет – я был не очень-то заинтересован и вообще отвечал на его путаную речь лишь редкими кивками головы и междометиями вроде «угу» и «ммм».

– Не, сам-т я не против рэпа, – говорил он, – я ж лично и согласилс на эт… Но прост.. не знаю, короче…

Насколько я понял из объяснений «владельца», контингент заведения за последние пару-тройку лет сильно изменился, и хотя ему вроде бы и жаловаться-то было не на что – тем более что место получило огромную рекламу на просторах интернета, в бар стали водить экскурсии, потекли людские потоки со всех уголков страны, многократно увеличилась прибыль, но что-то во всём этом наводило на него грусть. Как будто бы, как он сам сказал, какая-то важная частичка души того места, коим был бар раньше, исчезла, испарилась, была вытеснена новой интернет-реальностью, содержащей в себе совсем другой образ этого заведения. Я так ничего и не ответил, а парень, допив виски и выговорившись, встал, поблагодарил меня за компанию и пошатывающейся походкой пошел в сторону выхода.

Мгновение спустя внутрь вошли Вэл с Сашей и подсели ко мне. Саша была чуть веселее, чем некоторое время назад – я видел, как она выпила пару коктейлей, но ничего ей не говорил, поскольку прекрасно понимал, как бы меня самого раздражало, если бы кто-то играл роль няньки и постоянно «пилил» меня насчет алкоголя или чего-то такого. Я выбрал стратегию осторожного невмешательства и ненавязчивого контроля за происходящим путем редких реплик, как бы между прочим и в шутку:

– Саш, ты главное до поезда сама дойди, а в Москве уж как-нибудь сдадим тебя маме.

– Да-да, без проблем, – весело отмахивалась моя двоюродная сестра.

С самого начала вечера она всё время просила Вэла показать мне какой-то фокус с картой, говорила, что это «по моей части», что я люблю «всякую паранормальщину» и прочее. Вэл аккуратно отшучивался и уходил от ответа. Я, конечно, был заинтересован этими словами, но не настаивал на демонстрации. Меньше всего мне хотелось как-то напрягать ребят (хотя с расспросами об их подруге я, конечно, перегнул). В конце концов, я был просто наблюдателем.

Ещё через какое-то время я поинтересовался у Вэла, собираемся ли мы ещё прогуляться до поезда. Сам я уже не особо горел желанием долго бродить по ночному городу, и поэтому ответ парня меня не только не расстроил, но даже несколько успокоил – он предложил потусоваться в баре оставшиеся несколько часов. Ребятам, судя по их настроению, там было весело и интересно, а меня местная атмосфера совсем не напрягала. Видимо, потому, что я не особо в неё погружался – сидел за стойкой и изучал профили в соцсетях, изредка перебрасываясь парой слов со случайными собеседниками, садившимися рядом, и время от времени выходя на улицу.

Я несколько раз возвращался на страницу Киры – что-то в ней всё-таки не давало мне покоя. В очередной раз открыв её профиль, я внимательно просмотрел список сообществ, в которых состояла девушка, надеясь найти там что-то наподобие «групп смерти», о которых некоторое время назад писали многие СМИ, но не обнаружил абсолютно ничего подозрительного: никаких «китов», «f57», «тихих домов» и прочих упоминаемых в изданиях словосочетаний среди подписок Киры не было. Изучив все последние посты девушки, я уже собирался закрыть приложение, как вдруг заметил наконец то, что неосознанно привлекало мое внимание. На самой последней добавленной фотографии (это было селфи Киры на улице ясным весенним днем) девушка, как мне вначале показалось, просто откидывала расслабленную левую руку куда-то в сторону, однако, присмотревшись, я увидел, что рука неявно указывала направление. Мысленно отследив его, мой взгляд остановился на углу дома, к которому был приклеен небольшой листок, содержащий рукописный текст – несколько крупных черных букв, а прямо под ними – коряво нарисованный логотип социальной сети. Все эти детали становились заметными только при рассмотрении фото в оригинальном полном размере, совсем не обращая на себя внимания при беглом взгляде. Недолго думая, я вбил в поиск нужную последовательность букв, и соцсеть сразу же нашла публичную страницу с таким же названием. На странице была всего одна запись, оставленная, как я и думал, Кирой: «Буквы. Может быть, твои идеи и работают, но я не могу так. Попробую по-другому…»

Возникло странное чувство прикосновения к чему-то, для меня не предназначенному, немного закружилась голова. Правда, виной тому мог быть и слишком крепкий зеленый чай после нескольких бутылок пива. Я решил проветриться и очень кстати вспомнил, что прогуляться мне всё-таки придется – надо было забрать из отеля свой рюкзак. Ничего не говоря о совершенной пару минут назад в социальной сети странной находке, я спросил Сашу и Вэла, не нужно ли им захватить что-либо из номера, получил ответ, что у ребят всё было с собой, оплатил счет бармену и пошел в сторону отеля в одиночестве, предварительно попросив Вэла следить, чтобы Саша много не пила. Он молча кивнул несколько раз, очень серьезно и без тени улыбки, как бы говоря, что всё понимает.

Ночные петербургские проспекты – и Лиговский, и Невский – шумели ровным низким гулом и пульсировали светом фар, фонарей и витрин. Как раз то, что мне было нужно после погружения в дебри социальных сетей. На тротуарах играли уличные музыканты, которых слушал толпящийся вокруг народ, а также люди, сидящие на открытых верандах многочисленных кафе. Небо окончательно прояснилось, и, закинув голову назад, я мог видеть едва различимые звезды. Воздух был пропитан ароматом летней ночи – запахом свободы и непринужденности, особенно чутко ощущаемыми в молодости.

* * *

Вэл и Саша появились минут за двадцать до отправления поезда. Мы предварительно созвонились и договорились встретиться прямо на перроне – возвращаться за ребятами в бар, а потом идти в обратную сторону (на вокзал) мне совсем не хотелось. Конечно, с точки зрения «присмотра» (ради чего я и отправился в эту поездку), это было не совсем правильно. По-хорошему, мне нужно было ни на минуту не отходить от ребят и водить их везде чуть ли не за ручку (со слов тети), но, во-первых, поставив себя на место моих «подопечных», я сразу понял, что такой подход будет слишком навязчивым и вызовет у подростков только плохо скрываемое раздражение, а во-вторых, как я уже сказал, мне просто было лень ходить туда-сюда вокруг Московского вокзала.

Я дождался Вэла с Сашей у самого начала перрона, и мы все вместе отправились по длинной платформе в направлении «головы состава». Чтобы добраться до неё, нужно было пройти вагонов пятнадцать. Ребята были не особо словоохотливы: моя двоюродная сестра долго и широко зевала, терла глаза и, казалось, из последних сил сдерживала опускающиеся веки, её парень выглядел пободрее, но шел медленно и слегка покачиваясь. Взглянув на обоих, можно было легко понять, что с алкоголем в этот вечер детишки явно перебрали. Говоря «детишки», я не имею в виду ничего плохого-уничижительного-насмешливого, напротив – я использую это слово практически в прямом его смысле. Дело в том, что подростки, днем изо всех сил старавшиеся создавать впечатление крутых, самостоятельных и взрослых, теперь казались натурально детьми. Они шли, держась за руки, неровной походкой, и тем самым напоминали мне детей, ищущих опоры друг в друге, впервые столкнувшись с определенными атрибутами взрослой жизни и с трудом с ними справляясь. Вэл при этом – по всему было видно – ситуацию контролирует и не находит в ней ничего экстраординарного или хоть сколько-нибудь интересного.

– Да, нормально посидели, – сказал он и добавил после небольшой паузы: – Только последний шот, наверно, лишним был. Я-то ещё норм, а вот Сашка прям устала…

– А-а-а, – лениво зевнула в ответ девушка.

У нас было три боковых плацкартных места: нижнее и верхнее в одном «отсеке» и ещё одно нижнее в соседнем. Специально или нет Вэл решил взять билеты именно в «плацкартный» вагон, мне было неизвестно. Я ничего не имел против, но сам факт показался мне странным. Поезд следовал то ли из Архангельска, то ли из Мурманска – я не помнил, откуда именно. После единственного прочтения на билете пункта отправления у меня в памяти осталась только ассоциация с северными морями, а сейчас, проходя мимо многочисленных вывесок с названием состава, эта деталь даже на мгновение не привлекла внимания.

Внутри вагона вдоль прохода горел тусклый свет, большинство мест вокруг были заняты спящими людьми. Кто-то из пассажиров вышел на платформу покурить, ещё кто-то тихо разговаривал в паре «отсеков» от нас. Верхняя полка (из выкупленных нами) оказалась уже застеленной бельем, и Саша быстро запрыгнула туда, скинув рюкзак и кеды. Она облегченно откинула голову на подушку и, закрыв глаза, практически прошептала:

– Щас вырублюсь. Если что – споки…

– Давай, – ответил я и кивнул Вэлу: – Ты тоже спать?

– Неа, – он немного мотнул головой, присаживаясь на половину нижней полки и пряча под неё рюкзаки и Сашины кеды. – Ещё посижу.

– Ну, как знаешь, – я пожал плечами и прошел на свое место.

Поезд стоял на станции минут пятнадцать, а потом стал очень медленно набирать ход. Я лежал на боковой нижней полке и смотрел вверх, слушая размеренный стук колес. Сон почему-то не приходил – я даже позавидовал двоюродной сестре, которая «отключилась» за какие-то десять секунд. В уме непрестанно возникали мысли о Кире и её странном посте в группе без подписчиков. Если рассуждать логически, думал я, эта запись – явное обращение к кому-то. Но кому? Может быть, не всё так просто, и стоит спросить ребят об этом? Провалявшись ещё немного с закрытыми глазами и так и не уснув, я поднялся и присел. К моему удивлению, Вэл, сидевший на соседней полке, тоже не спал, а смотрел в окно, облокотившись на стол. Я подошел к нему и присел на свободное место с другой стороны стола.

Расположившись напротив Вэла, я заметил у него в руках колоду карт и сразу же вспомнил Сашины слова о фокусе и «паранормальщине». Парень ритмично тасовал карты и молча смотрел на меня с хитрым прищуром. Свет проносящихся за окном фонарей косыми прямоугольниками скользил у Вэла по лицу.

– Играешь? – поинтересовался я.

– В каком-то смысле.

– Может, покажешь тот трюк, о котором Сашка говорила?

– Его показываешь ты. Я помогаю, – ответил Вэл и протянул мне колоду. – Вытаскивай карту. Не переворачивай и не смотри, просто клади на стол рубашкой вверх.

Я провел указательным пальцем сверху вниз по боковой грани карточной стопки, остановился практически у самого основания и вытащил карту.

– А дальше? – спросил я, положив её на стол.

– Дальше… – задумчиво сказал Вэл, – дальше самое интересное. Назови любую карту из колоды на пятьдесят четыре штуки. Попробуем сделать так, чтобы это оказалась она.

– Ну, я думаю, там…

– Нет-нет, – перебил меня парень, – не пытайся угадать. Ты не угадываешь карту, а делаешь так, чтобы уже вытащенная тобой стала той, которую ты назовешь.

– Что значит «стала»? Я ведь уже её вытащил. Она уже является какой-то конкретной…

– Но ты этого не знаешь. И никто в мире не знает, что там за карта. Соответственно, оказаться она может чем угодно. Так?

Я промолчал. Меня заинтересовал ход мыслей Вэла. Действительно, ведь если никому на свете не известно достоинство этой карты, то и, перевернув её, можно обнаружить абсолютно любой из 54-х вариантов, представленных в колоде.

– А джокеры есть? – уточнил я и, убежденный кивком головы, сказал: – Тогда красный. Красный джокер. Только вот как мы это «превращение» осуществлять будем? Ты у нас волшебник?

– Не больше, чем ты, – ухмыльнулся Вэл и добавил спустя несколько секунд: – Тебе нужно представить, как ты её переворачиваешь и видишь там красного джокера. Буквально поверить в это. Знать это. На все сто процентов. А потом – просто перевернуть карту и убедиться.

Я еще несколько секунд смотрел на Вэла, а потом перевел взгляд на прямоугольник из тонкого пластика, почти что гипнотизирующий пестрыми абстрактными узорами. Чуть поколебавшись, я поднес руку к карте и быстро перевернул её.

– Ну, видимо, недостаточно старался, – произнес мой собеседник, прокомментировав таким образом черного шута, только что появившегося на столе. – Хотя почти получилось.

– Это совсем другая карта, – скептически ответил я, – здесь нет никакого принципа «близости». С таким же успехом там могла оказаться семерка крестей, например…

– Окей, давай так, – парировал Вэл, – тяни ещё одну.

Я в точности повторил порядок действий, что совершил минуту назад. Размеренный повторяющийся стук колес, очень тускло освещенный проход и пролетающие время от времени домики и фонари за окном создавали ощущение какой-то теплоты и дорожного уюта, сродни тому, что появляется во время вечерних посиделок у костра в многодневном пешем походе.

– Пусть это будет пиковый валет, – сказал Вэл и сосредоточенно смотрел на карту несколько секунд. Затем он осторожно поднял пластиковый прямоугольник за один из углов, «завис» ещё на пару мгновений, по-прежнему не переворачивая его, а затем медленно открыл достоинство карты. Там был валет пик.

– Неплохо. Но это вроде как один из простейших трюков, да? – во мне не исчезал скепсис по поводу увиденного.

– Я не знаю, – ответил парень, собирая колоду. – Ты можешь мне не верить, я всё равно не смогу ничего доказать.

Такая честность со стороны собеседника заинтересовала меня, и, чуть подумав, я спросил:

– Хочешь сказать, что ты сейчас делал всё именно так, как попросил меня? Представлял, что переворачиваешь, ну и так далее?

– Да.

– Хм. Ну, а что-нибудь ещё?

– Это не тянет на «паранормальщину»? – усмехнулся Вэл. – Хотя да, это ж не телепатия и гипноз. Или что там было у той девчонки из твоего дневника?

– Ты читал книгу? – искренне удивился я, так как сомневался, что современные подростки вообще читают что-либо, кроме ленты новостей в социальных сетях.

– Ага, Сашка подкинула. Слушай, и что, хочешь сказать, что это всё на самом деле было?

– Здесь мы с тобой в равных условиях. Я тоже ничего не могу доказать. Только я, вдобавок ко всему прочему, ещё и сам не уверен.

Парень молча тасовал колоду какое-то время, а потом произнес, не переставая совершать быстрые манипуляции с картами:

– Что-то явно не так с этим миром. Ни в чем нельзя быть уверенным.

– Кира тоже так думала? – Я вдруг вспомнил о загадочном самоубийстве и подумал, что настал хороший момент, чтобы спросить об этом.

Вэл довольно долго ничего не говорил, только мешал карты и смотрел в окно. Потом он всё же ответил – нехотя, но, как мне показалось, без категоричного отказа от разговора, как в первый раз:

– Наверное, точно не знаю. Как там говорили раньше? Чужая душа – потёмки.

– Она тебе ничего такого не рассказывала?

– Блин, ну хорош, – лениво протянул парень, – нас и так уже менты и журналисты задолбали расспросами на эту тему… И ты туда же…

Я решил не настаивать на продолжении данной беседы, отложив её на «другой раз», чтобы не вызывать у собеседника ещё большее подсознательное сопротивление обсуждению инцидента. Вместо этого я поинтересовался, как Вэл обнаружил у себя способность «превращать» вытащенную из колоды карту в желаемую. На это он тоже отвечал сдержанно (впрочем, как и всегда), но более охотно:

– Мне было лет семь где-то. Знаешь такую игру – «Пьяница»? От тебя там вообще ничего не зависит, ты просто вытаскиваешь из колоды карты, и нужно, чтобы достоинство вытащенной тобой было выше, чем у соперника. Вот тогда и заметил впервые. Но сначала думал, что просто совпадение. Потом стал целенаправленно пробовать, ну и кое-кто помог развить… Сейчас получается практически всегда.

Проводник, проходя по вагону, несколько удивился, увидев нас с Вэлом – все остальные люди вокруг уже давно спали, в то время как мы вдвоем сосредоточенно о чем-то беседовали. Он – теперь уже к моему удивлению – предложил нам чаю, но ни я, ни Вэл ничего не хотели и вежливо отказались. Проводник пожелал нам спокойной ночи и удалился.

На улице начинало светать – небо у самого горизонта светлело, как будто бы с мира медленно, приподнимая с одного края, снимали огромный колпак. Я широко зевнул и понял, что хочу спать. В этот же момент я понял и то, что хотел бы узнать больше и о Кире, и о Вэле с его карточной «паранормальщиной» (меня действительно всегда интересовали такие вещи), и предложил:

– Слушай, мне было бы интересно ещё как-нибудь встретиться и обсудить твои фишки с картами. Я иногда пишу для одного интернет-издания, можно оформить всё как интервью, ну или вроде того. Полную анонимность гарантирую, если это важно.

Я действительно время от времени писал статьи под псевдонимом для электронного СМИ, не будучи штатным сотрудником – просто отправлял им материал на свободную тему, и, если издание соглашалось, они платили мне за это какие-то символические деньги. Для меня это не было средством заработка, скорее, просто хобби. История Вэла могла стать хорошим материалом. Эксплуатировать с этой целью тему самоубийства Киры я не собирался – в этом вопросе мной двигала исключительно личная заинтересованность. Мой собеседник после пары минут раздумий ещё раз протянул мне колоду:

– Давай так. Если у тебя сейчас получится – считай, я согласен. Если нет – извини.

– Ну давай, – согласился я и вытянул самую верхнюю карту. Чуть поразмыслив, я решился: – Красный джокер. Ещё раз.

Вэл ухмыльнулся и развел руки в приглашающем жесте. Я зафиксировал взгляд на карте и представил, как, перевернув её, вижу на оборотной стороне желаемую картинку. Я сделал это несколько раз, с каждым последующим всё более подробно рисуя в сознании предполагаемое развитие событий. Но уже будучи готовым к воплощению фантазии в реальность, в самый последний перед переворотом карты момент, во мне всё-таки взыграло сомнение: ну как, как возможно изменить то, что уже выбрано?