Читать книгу Невидимки - Стеф Пенни - Страница 5

Джей-Джей

Пожалуй, мою семью не назовешь обычной. Для начала – мы цыгане, романи, рома, или как там еще о нас говорят. Мы из рода Янко. В Англию мои предки перебрались из Восточной Европы, и здесь мы живем уже очень давно, а моя бабушка вышла замуж за моего деда. Он английский цыган, так что моя мама – наполовину рома, наполовину цыганка, и вдобавок она связалась с моим отцом, а он, по ее словам, вообще был горджио. Я никогда его не видел, так что ничего сказать не могу. Они не были женаты, поэтому моя фамилия – Смит, как у нее и у бабки с дедом. Джей-Джей Смит. Мама назвала меня в честь своего отца, Джимми, но мне не нравится это имя, и теперь она зовет меня Джей-Джей. Откровенно говоря, я предпочел бы, чтобы меня назвали не в честь деда, а в честь кого-нибудь другого. В честь Джеймса Ханта, например. Или Джеймса Брауна. Но это не так.

В нашем таборе пять трейлеров. Во-первых, наш – в нем живем мы с мамой. Ее зовут Сандра Смит. Она довольно молодая: ей было семнадцать, когда она связалась с горджио и появился я. Ее родители пришли в бешенство и вышвырнули ее вон; ей пришлось уйти в Бейзингсток, но через пару лет они смягчились и позволили ей снова кочевать вместе с ними. Впрочем, у них все равно не было другого выбора, она ведь их единственная дочь, хотя у цыган это редкость. А я их единственный внук. Наш трейлер называется «Люндейл» – он не слишком большой и далеко не новый, зато стенки внутри облицованы дубовым шпоном, и выглядит он мило и старомодно. Да, роскошным его не назовешь, но мне он нравится. Поскольку нас всего двое, мы, можно сказать, друзья. В целом, я считаю, она неплохая мать. Конечно, иногда она действует мне на нервы, а иногда я раздражаю ее, но в общем мы ладим.

Когда мы дольше обычного задерживаемся на одном месте, мама устраивается куда-нибудь развозить что-либо. Она умудряется найти работу где угодно. Работает она хорошо, а кроме того, помогает ухаживать за моим двоюродным дедом, он инвалид и ездит на коляске. Мы все ухаживаем за ним по очереди: я, мама, ба, дед и дядя тоже. У ба с дедом на двоих два трейлера, оба «Викерсы» – шикарные, с хромовой отделкой и окошками из узорчатого стекла. В том, что побольше и поновее, они живут, а во втором ба готовит еду и моет посуду. Ну и его можно использовать как гостевую комнату, если что. У двоюродного деда – «Вестморланд стар», специально переоборудованный под его потребности, хотя это тот же самый трейлер, в котором он колесил, когда еще была жива его жена, тетя Марта. К нему приспособили пандус, чтобы старик мог сам заезжать внутрь и выезжать наружу; кроме того, там есть кое-что такое, что большинству людей показалось бы ужасной гадостью: переносной туалет. Но у инвалида нет другого выбора; в противном случае его жизнь стала бы слишком трудной. Социальные работники сказали: или так, или переселяйтесь в бунгало. Поэтому он живет так.

Последний трейлер – «Джубили», там обитают мои дядя и троюродный брат. Дядю – сына двоюродного деда – зовут Иво, а его сына, моего троюродного брата, – Кристо, ему шесть. Жены у Иво нет, сбежала сто лет назад. Мою бабушку зовут Кат, полностью – Катарина, а деда – Джимми.

Вы, наверное, заметили, что в нашей семье много кого зовут на иностранный манер, а самое необычное имя у двоюродного деда: Тене, ударение на первый слог. Они с Кат брат и сестра. Янко перебрались в Англию с Балканского полуострова в прошлом веке, еще до того, как его поделили на страны и дали им разные наименования. Дед Тене называет его просто Балканы. Они с ба говорят, что мы мачвайя[4], аристократы цыганского мира, и можем смотреть на всех Ли, Ингрэмов и Вудов свысока. Не знаю уж, правда это или нет. В нашей школе о Балканах никто и слыхом не слыхивал. Один я о них знаю.

У ба с дедом самый большой и красивый трейлер, по крайней мере самый броский (это я про их первый трейлер), а у Иво – самый маленький и невзрачный. У него меньше всех денег, но это потому, что Кристо инвалид и Иво должен за ним ухаживать. А деньгами и вещами ему помогают все остальные. Так у нас заведено. Я говорю «инвалид», но он совсем не такой инвалид, как дед Тене, – ребенок болен. У него наше семейное заболевание. Мне повезло: мне оно не досталось, хотя я и мальчик, а болеют им в основном мальчики. Они обычно не передают его по наследству, потому что живут слишком недолго. Единственное исключение – дядя Иво, он болел им в молодости, но выздоровел. Как – никто не знает. Он съез дил в Лурд и после этого исцелился. Произошло чудо.

Вообще-то, я не религиозен, но, наверное, такие вещи не стоит сбрасывать со счетов. Взять хотя бы Иво. Официально мы католики, но в церкви бываем нечасто – кроме ба. Мама ходит время от времени, и дед тоже. Но иногда люди, которые пришли на службу и вроде должны быть исполнены христианского милосердия, говорят им гадости. Дед рассказывал, что однажды он зашел в церковь, а какой-то человек взял и плюнул в него. По-моему, это ужасно. Ба утверждает, что плюнули не в него, а рядом с ним, но все равно это невежливо. Я в последний раз был в церкви с мамой и ба на Пасху, несколько недель назад. Одеты мы были нарядно, как полагается, но все равно нас узнали и принялись шушукаться и отодвигаться, чтобы не сидеть рядом с нами. Там была Хелен Дэвис, девчонка из моего класса, вместе с родителями; она зыркнула на меня и что-то прошептала своей мамаше, а потом они на нас вылупились. Не все вели себя так, но, с другой стороны, не все знали, кто мы такие. Я сидел как на иголках, пытался представить себе, что буду делать, если кто-нибудь сейчас в меня плюнет. Кулаки у меня были сжаты, челюсти тоже, да так, что даже заныли от напряжения. По спине бегали колючие мурашки: я все ждал, что вот-вот получу чей-нибудь плевок. Руки у меня так и чесались развернуться и задать этой грязной горджио хорошую трепку, хотя я не из тех, кто лезет в драку. Дед в молодости участвовал в кулачных боях, и, наверное, это у меня от него.

Из всей проповеди я не услышал ни слова, слишком переживал, что кто-нибудь может плюнуть мне в спину. Впрочем, никто так и не плюнул.

Но все равно о религии упомянуть стоит, потому что именно из-за нее я сейчас нахожусь там, где нахожусь: на пароме, который идет во Францию. Мне просто не терпится поскорее туда попасть, ведь я никогда не был за границей, хотя мне уже четырнадцать. Мы везем Кристо в Лурд – вдруг он тоже исцелится, как Иво. «Мы» – это все, кроме мамы и деда; это кажется немного несправедливым, но кто-то же должен был остаться присматривать за нашей стоянкой. Слишком уж хорошее место. Было бы обидно, если бы кто-нибудь его занял, пока мы в отъезде. Ба поехала с нами, потому что это была ее идея. Можно даже сказать, что ба заставила нас поехать. Дед Тене поехал, потому что он инвалид и делает что хочет. Я поехал, потому что учу в школе французский и могу быть переводчиком. Кроме меня, во французском никто больше ни в зуб ногой, так что без меня им не обойтись. Я очень этому рад, потому что мне страшно хотелось поехать. Ну и Иво с Кристо, разумеется, тоже здесь, потому что ради Кристо это все и затевалось.

Я уже говорил, что у Кристо наше семейное заболевание. Не могу сказать, как оно называется, потому что этого не знает никто. Мальчика таскали по врачам, но они не понимают, что с ним такое, и поэтому не могут его вылечить. Что толку от этих врачей, если они не в силах помочь даже малышу вроде Кристо? У него ничего особенно не болит, но для своего возраста он очень маленький и слабый, а ходить научился всего с год назад – но так от этого устает, что ходит совсем понемножку, а все остальное время лежит. И говорить он тоже не умеет. Такая болезнь: он постоянно чувствует себя настолько усталым, что ничего не может. Еще он часто начинает хватать ртом воздух, как будто задыхается. И любая зараза к нему липнет в два счета, поэтому нам приходится держать его подальше от других детей и постоянно наводить вокруг него чистоту. Для него любая простуда опасна, не говоря уж о чем-нибудь посерьезнее. И кости у него тоже слабые: в прошлом году он ударился об стол и сломал руку. С Иво все было точно так же: когда он был таким, как Кристо, кто-то захотел пожать ему руку – и в результате переломал запястье. Но, несмотря на все это, Кристо никогда не жалуется. Он настоящий храбрец. В каком-то смысле даже хорошо, что он такой маленький, потому что дяде Иво приходится повсюду таскать его на руках. Я тоже иногда ношу Кристо – он легкий как перышко. Мы с ним отлично ладим. Ради Кристо я готов сделать что угодно. Он мне как родной брат, хотя на самом деле мы с ним двоюродные. Или троюродные? Я вечно путаю. Да это и не важно.

В общем, я очень надеюсь, что у нас все получится. Иво не любит говорить о том, что с ним было, но я знаю, что он проболел все детство – хотя не так сильно, как Кристо. После поездки в Лурд он мало-помалу стал поправляться. Наверное, можно сказать, что это простое совпадение, но вдруг нет? Во всяком случае, никакого вреда от нашей затеи точно не будет. Я пытаюсь заставить себя поверить в Бога с того самого момента, когда мы решили отправиться в путь, чтобы от моих молитв тоже была польза. Не знаю, верю я в Него или нет, но я очень стараюсь; думаю, это имеет значение. А если Богу не жалко Кристо, столь славного и отважного, который в жизни и мухи не обидел, значит грош ему цена, такому Богу.

Первую половину нашего плавания я смотрел в иллюминатор на то, как нью-хейвенские доки становятся все меньше и хуже различимы. До Дьеппа паром идет целую вечность, зато потом меньше ехать. Никогда раньше я не видел Англию с моря. Честно говоря, смотреть там практически не на что. Все какое-то плоское и серое. Когда очертания берега скрываются за горизонтом и мне надоедает наблюдать, как в темно-серой воде тянется грязноватый след от винтов, я выхожу на нос и принимаюсь выглядывать впереди землю. Мне не терпится увидеть другую страну. Начинает моросить дождь. Странно, мне никогда не приходило в голову, что дождь льет не только на суше, но и на море. На самом деле это же очевидно, если подумать.

«Il pleut, – бормочу я про себя. – Il pleut sur la mer. Nous allons à Lourdes, pour chercher un miracle»[5].

Плохо, когда не можешь сказать, что ты делаешь, хотя бы про себя.

Выходят Иво с Кристо и останавливаются рядом со мной.

Иво закуривает. Мне сигарету он даже не предложил.

– Bonjour, mon oncle, bonjour, mon petit cousin[6], – говорю я.

Иво лишь молча смотрит на меня. Он вообще не слишком общителен, мой дядя Иво. В нашей семье больше всех говорю я.

– C’est un jour formidable, n’est-ce pas? Nous sommes debout sur la mer![7]

Кристо улыбается мне. У него такая славная, счастливая улыбка, что от одного ее вида на душе становится светло. Хочется, чтобы он улыбался все время. А Иво не улыбается почти никогда. Он щурится и пускает дым в сторону Франции, но ветер подхватывает серые клубы и уносит обратно, туда, откуда мы приплыли.