Читать книгу Шифр Джефферсона - Стив Берри - Страница 20

Бат, Северная Каролина

Хейл вошел в дом, все еще кипя после оскорбления, полученного от Стефани Нелл. Прямо-таки последний пример продолжающейся неблагодарности Америки. Содружество столько сделало для этой страны, и во время Войны за независимость, и после, а он получил плевок.

Он остановился в вестибюле у основания главной лестницы и собрался с мыслями. Перед домом секретарь сказал ему, что остальные три капитана уже здесь. Дело с ними следовало вести осторожно. Хейл посмотрел на один из холстов, висевших на обшитых дубовыми панелями стенах, – портрет своего прапрадеда, который жил на этой земле и тоже нападал на президента.

Абнера Хейла.

Но в середине девятнадцатого столетия выжить было гораздо легче, мир казался намного просторнее. Можно было бесследно скрыться. Он часто представлял себе, каково это – бороздить океаны, странствуя, по словам одного из хроникеров, аки львы рыкающие, ищущие, кого бы сожрать. Непредсказуемая жизнь в бурном море, без семьи, без всяких привязанностей, соблюдая лишь немногие правила помимо тех, на которые все находящиеся на борту согласились в Статьях.

Хейл сделал несколько глубоких вдохов, привел одежду в порядок, пошел по коридору и свернул в библиотеку – просторный прямоугольник со сводчатым потолком и целой стеной окон, выходящих на плодовые сады. Он перестроил это помещение десять лет назад, убрав из него большинство напоминаний об отце и старательно избегая духа английского загородного поместья.

Закрыв двери библиотеки, он взглянул на троих человек, сидящих в мягких, обитых бордовым бархатом креслах.

На Чарльза Когберна, Эдварда Болтона и Джона Суркофа.

Все были подтянутыми, двое с усами, все щурили глаза от солнца. Это были моряки, как и он, подписавшие Статьи Соглашения Содружества, главы респектабельных семейств, связанные друг с другом священной клятвой. Он представил себе, что у них сводит живот, как у Абнера Хейла в 1835 году, когда он тоже поступил опрометчиво.

Начать он решил с вопроса, ответ на который уже знал.

– Где квартирмейстер?

– В Нью-Йорке, – ответил Когберн. – Занят спасательными мерами.

Отлично. По крайней мере, они решили быть откровенными с ним. Два месяца назад он сообщил им о необъявленном путешествии Дэниелса в Нью-Йорк, надеясь, что возможность представится. Они долго обсуждали предполагаемый курс, потом проголосовали.

– Незачем говорить то, что уже известно. Мы решили этого не делать.

– Мы передумали, – сказал Болтон.

– Наверняка по твоей инициативе.

Болтоны всегда проявляли неразумную агрессию. Их предки помогли в 1607 году основать Джеймстаун, потом нажили состояние, снабжая новую колонию. В один из рейсов они привезли новый сорт табака, оказавшийся для колонии милостью божией: он буйно рос на песчаных почвах и стал наиболее ценным экспортным товаром Виргинии. Потомки Болтона в итоге осели в Каролине, в Бате, стали сперва пиратами, потом каперами.

– Я думал, этот ход решит наши проблемы, – произнес Болтон. – Вице-президент оставил бы нас в покое.

Ему пришлось сказать:

– Вы не представляете, что произошло бы, если бы вы преуспели.

– Квентин, я знаю только, – заговорил Джон Суркоф, – что рискую оказаться в тюрьме и потерять все, чем владеет моя семья. Я не собираюсь сидеть сложа руки в ожидании этого. Хоть мы и потерпели неудачу, но сегодня сделали предостережение.

– Кому? Вы собираетесь взять на себя ответственность за это деяние? Кто-нибудь в Белом доме знает, что вы трое санкционировали это убийство? Если да, долго ли собираетесь оставаться на свободе?

Все промолчали.

– Это была нелепая мысль, – сказал Хейл. – Сейчас не восемьсот тридцать пятый год, даже не девятьсот шестьдесят третий. Это новый мир с новыми правилами.

Он напомнил себе, что фамильная история Суркофа отличается от остальных. Они начали как судостроители, иммигрировав в Каролину вскоре после того, как Джон Хейл основал Бат. Суркофы значительно финансировали расширение города, реинвестируя свои доходы в общину и помогая городу расти. Несколько человек из них стали губернаторами колоний. Другие вышли в море, управляя шлюпами. Начало восемнадцатого столетия стало золотым веком для пиратов, и Суркофы пожали свою долю награбленного. В конце концов, они, как и остальные, легализовались, став каперами. В начале девятнадцатого века произошла любопытная история, когда деньги Суркофых помогали финансировать Наполеоновские войны. Обладавший дружескими связями Суркоф, живший тогда в Париже, спросил императора, можно ли построить в одном из своих имений террасу, вымощенную французскими монетами. Наполеон отказал, не желая, чтобы люди ходили по его изображению. Не потерявший присутствия духа Суркоф все-таки выстроил террасу, но монеты поставил на ребро, что решило проблему. К сожалению, потомки Суркофа поступали с деньгами так же неразумно.

– Послушайте, – сказал Хейл, смягчив голос. – Я понимаю ваше беспокойство. Мне его тоже хватает. Но мы будем заодно.

– Они знают обо всех счетах, – негромко сказал Когберн. – Все мои швейцарские банки раскололись.

– Мои тоже, – добавил Болтон.

В общей сложности несколько миллиардов долларов лежали на их депозитах за границей, из этих денег не было выплачено ни единого цента подоходного налога. Каждый из четверых получил письмо от федерального прокурора с извещением, что он становится объектом уголовного расследования. Хейл предположил, что четыре отдельных расследования – вместо одного – избраны, чтобы разделить их возможности, восстановить друг против друга.

Но прокуроры недооценили силу, которой обладало Соглашение.

Корни Содружества находились в пиратском сообществе. Разумеется, оно являлось грубым, дерзким и грабительским, но обладало законами. Пиратские содружества были организованными, нацеленными на выгоду и общий успех, неизменно предприимчивыми. Адам Смит справедливо заметил: «Если у грабителей и убийц существует какое-то сообщество, они должны, по крайней мере, воздерживаться от убийств и грабежей друг друга».

Пираты так и поступали.

Так называемый пиратский кодекс требовал, чтобы перед каждым выходом в море зачитывалось Соглашение, где обуславливались правила поведения, наказания и дележа добычи между командным составом и матросами. Каждый клялся на Библии соблюдать Статьи Соглашения. Выпив рома, смешанного с порохом, они расписывались на полях, но не под последней строкой, чтобы было ясно – никто, даже капитан, не значит больше остальных. Договор требовал единодушного одобрения, несогласные были вольны искать лучших условий. Когда пиратские корабли объединялись, составлялся новый договор о партнерстве. Таким же образом было создано Содружество. Четыре семейства объединились для стремления к единой цели.

Предательство команды или друг друга, дезертирство или отказ сражаться в бою караются так, как квартирмейстер или большинство сочтут заслуженным.

Никто не нападал на другого.

Или в крайнем случае не доживал до того, чтобы воспользоваться выгодой.

– Мои бухгалтеры в осаде, – сказал Болтон.

– Разделайся с ними, – сказал Хейл. – Нужно было убивать их, а не президента.

– Мне это нелегко, – сказал Когберн.

Хейл посмотрел на партнера в упор.

– Чарльз, убивать всегда нелегко. Но иногда это нужно делать. Главное, выбрать подходящее время и способ.

Когберн не ответил. Он и остальные явно выбрали неподходящее время.

– Квартирмейстер наверняка сделал свое дело, – сказал Суркоф, пытаясь снять напряжение. – Ничто не выведет на нас. Но все равно у нас есть проблема.

Хейл подошел к английскому столику из бамбука у стены, обшитой сосновыми панелями. Ничего подобного не должно было произойти. Но, может, замысел заключался именно в этом. Прибегнуть к угрозе уголовного преследования, а потом ждать, что последует, когда наступит страх. Может, рассчитывали, что они покончат с собой, избавят всех от хлопот с судом и тюремным заключением. Но, разумеется, никто не думал, что президента США попытаются убить.

Его дипломатия оказалась неудачной. Унижение от поездки в Белый дом было еще свежо в памяти. Визит Абнера Хейла в 1834 году тоже оказался неудачным. Но он собирался учиться на ошибках своего предка, не повторять их.

– Что будем делать? – спросил Когберн. – Мы уже почти у конца доски.

Хейл улыбнулся этому стереотипному представлению, что человека с завязанными глазами заставляли идти по выступающей в море доске. В действительности это наказание применяли только слабые духом капитаны, избегавшие кровопролития или хотевшие убедить себя, что неповинны в смерти другого человека. Смелые, дерзкие авантюристы, оставившие после себе легенды, которые без конца пересказываются в бесчисленных книгах и фильмах, не боялись смущать пристальным взглядом врага даже перед лицом смерти.

– Мы поднимем флаг, – сказал Хейл.