Читать книгу Время собирать камни. Роман. Книга 1 - Светлана Грачёва - Страница 2

Отец Иоанн Евтеев, входивший в лета иерей, уже шестой год по окончании заочного отделения духовной семинарии служил в Куревском районе Боринской епархии. Начинал служить диаконом в храме Николая Чудотворца. Большой приход, много верующих из интеллигенции. Присматривался к протоиерею Георгию. Думал, что после повышения старшего священника его самого в том же храме оставят. Ошибся. Другого диакона прислали. Не хватало священников, и четыре года назад, в две тысячи двенадцатом году, отца Иоанна рукоположили в иереи и направили в молитвенный дом железнодорожного посёлка Фансово, в пригород.

Сегодня отец Иоанн, окончив воскресную литургию в молитвенном доме, поспешил домой, не заходя в строящийся рядом под его началом храм Ксении Петербургской. Он с утра неважно себя чувствовал, но службу не отменил: много разговоров среди прихожан, особенно среди старушек, что батюшка полжизни был обычным человеком, как все, а под старость в Бога поверил и священником стал. Слышал он также, что эти старушки уже двух иереев «спровадили»: одного – за излишнюю строгость, другого – за опрометчивые высказывания во время проповеди на амвоне. Недолго задержались здесь и тот, и другой.

У ворот двухэтажного дома осторожно развернулся серебристый Lexus Седан. Из машины с трудом выбрался священник в чёрном подряснике. Обычно батюшка переодевался в светскую одежду перед уходом из молитвенного дома, но сегодня неожиданная боль испугала. Сковала. Когда ехал, думал поставить в гараж дорогую автомашину. Теперь понял, что не сможет. Оставил у ворот. Понимал, что соседские ребятишки могут испортить капот. Не по злобе, а потому что им нравятся машины. Хотят рассмотреть, потрогать, постучать, проверить на прочность. Мальчишкам во всём надо убедиться самим: ничего не принимают на веру.

Двухэтажный дом священнослужителя был виден издалека. Такой дом трудно не заметить: метров пятнадцать в высоту, с мансардной крышей, белыми башенками, массивными колоннами, полукруглыми окнами с витражами1. На близлежащих улицах возвышаются и другие частные «двухэтажки», но дом Евтеевых – особенный. «Замком феодала» называют его горожане. И кажется им, что всё в этом доме особенное, не как у других, смертных. Вот мальчишки и липнут то к воротам дома, пытаясь заглянуть во двор, то к машине, если батюшка оставит её возле дома на короткое время.

Весь почерневший от боли в низу живота, отец Иоанн лёг в гостиной на диване, стоявшем рядом с белым камином. Иерей дышал поверхностно: сделать глубокий вдох нельзя – боль тут же вонзала острое жало в низ живота. Священник, словно умирающий, со страхом глядел в окна, желая увидеть белый свет. Цветное стекло мало пропускало света с улицы. Раньше это нравилось Евтееву – теперь пугало. В большом, отделанном под старину зеркале отражалась массивная люстра, низко спускавшаяся с высокого потолка. Тёмными пятнами в зеркале виднелись два небольших кресла вычурной формы. Круглый лакированный ломберный столик между креслами был дорогим приобретением, но совершенно ненужным.

Боль в низу живота мужа всё усиливалась. Испуганная, матушка Наталья бегала по дому, спрашивая у детей, кто из них взял её мобильный телефон.

– Мы не брали. Зачем он нам? – отрицательно покачали головами Витя и Миша, приёмные сыновья.

Матушка с надрывом в голосе произнесла «Символ веры».

– Господь поможет найти пропажу, – уже спокойнее сказала Наталья.

Дочка Софьюшка, самая младшая из приёмных детей, быстро нашла телефон и радостно прибежала с ним. Матушка вызвала «скорую помощь».

Взволнованная супруга металась в ожидании спасительной помощи: то выбегала на высокое крыльцо посмотреть, не приехала ли машина с красным крестом, чтобы поскорее проводить фельдшера к больному мужу; то, стоя на коленях перед иконами, вместе с детьми молилась о выздоровлении отца семейства.

Слава Богу, «скорая» прибыла!..

С «острым животом» отца Иоанна доставили в больницу. Довольно быстро приступ купировали. Пожилого пациента обследовали в течение нескольких часов, диагностировали острый катаральный аппендицит и настойчиво рекомендовали операцию.

Ближе к вечеру иерею стало легче, и он решил, что может вернуться к своим делам служителя храма. «Не раз в жизни меня здоровье прижимало, но каждый раз обходилось, – думал отец Иоанн. – А тут – больница! Поспешила моя матушка, поспешила. Нужно надеяться на помощь Божию. Всё-таки маловерна она ещё».

С этими мыслями Евтеев приоткрыл дверь в ординаторскую. За столом сидел его лечащий хирург, известный в городе врач, и что-то быстро писал. Иерей смутился: забыл постучаться. Прикрыл дверь и, небрежно постучав в неё костяшкой среднего пальца, снова открыл. Нерешительно шагнул через порог.

– Извините, доктор. Я к Вам с просьбой.

Пожилой врач приподнял голову, что-то промычал и снова уткнулся в бумаги.

– Извините, доктор, много работы сейчас. Не могу лежать в больнице – прихожане ждут. Выпишите меня, пожалуйста, домой.

Врач не сразу отреагировал на просьбу. Только через несколько секунд он оторвался от записей, поднял голову и вгляделся в просителя.

– Вы священник из пятой палаты? – быстро вспомнил хирург, увидев перед собой высокого, статного, уже седеющего мужчину с клинообразной бородкой. Он больше напоминал профессора из старых советских фильмов. Без рясы и не отличишь от светского человека.

– Из пятой, да, – кивнул иерей.

– Прихожане подождут. О здоровье своём думайте, – дружеским тоном произнёс хирург. – Я уже сказал, что у вас острый катаральный аппендицит. Вам показана аппендэктомия. – И вдруг спохватился: – Почему вы ходите? Вы должны лежать. Завтра с утра сделают ещё анализы, а потом подготовят к операции. – Врач встал из-за стола и приблизился к иерею: – Как мне вас называть?

– Называйте отцом Иоанном. – И заговорил тише: – Великий пост, доктор. Много людей приходит исповедоваться, родительские субботы, записки… – начал перечислять священник.

– Я Вас понимаю, отец Иоанн, – мягко прервал своего больного медик. – У всех нас работа, служба, так сказать. Но… не забывайте о здоровье. Им разбрасываться нельзя. Мы уже немолодые люди, согласитесь.

– Да ведь не о возрасте речь, – заговорил громче отец Иоанн.

– И о возрасте тоже, – остановил священника врач. Затем, мягко улыбнувшись, ещё приблизившись, с предыханием заговорил, заглядывая при этом в глаза: – А как церковь относится к здоровью человека? Насколько я знаю, для верующих людей здоровье – это дар Божий, поэтому к нему нужно относиться трепетно. Бог послал вам испытание. – Иерей вздрогнул при последнем слове и поднял глаза на стоящего рядом врача. Тот продолжал говорить: – С испытанием Бог и врача посылает. Верно? Может быть, мы с вами неслучайно встретились – всё где-то уже решено за нас.

Евтеев был в растерянности и не знал, что сказать. Врач явно пользовался волнением пациента и невозмутимо продолжал:

– Отец Иоанн, я слышал, что вы недавно стали священником. Вы же наш, местный?

– Да, – ответил иерей, приготавливаясь к каверзному вопросу. Он уже устал от косых взглядов бывших друзей, мрачных слухов о том, что решил найти ещё одну лазейку для пополнения кошелька. Вот так решит человек изменить жизнь – и грязным селевым потоком накроют его людские пересуды. – Я не понимаю, к чему вы клоните, доктор, – недовольно произнёс отец Иоанн.

– Я не хотел вас обидеть, простите, – спохватился доктор. – Я хотел только поинтересоваться, кем вы работали раньше.

Отец Иоанн слышал много раз такие вопросы, и они всегда волновали его, потому что вслед за вопросами следовали насмешки, а порой и открытые оскорбления. Разволновавшись, священник ничего не ответил, молча вышел из ординаторской. Снова появилась ноющая боль в низу живота. Возвращаясь в палату, иерей думал: «Как на допросе у прокурора. Неужели всем интересно знать подробности моей жизни? Подобные вопросы может задавать архиерей и те, кто повыше его по сану. Ещё мои близкие. Больше никто. „Не судите, да не судимы будете“. Забывают об этом. Эх, душа моя многогрешная. Да ведь и я не лучше их».

Ночью приступ повторился с удвоенной силой. Осознав, что без операции не обойтись, священник обречённо согласился. Чем меньше времени оставалось до операции, тем всё чаще стали посещать его незваные гости – мысли о смерти. Они изматывали душу. Божий служитель гнал их от себя молитвами, но опасные гости, дружно атакуя, неотступно стучались в клеточки его сознания, и с каждой такой атакой неприступная до того крепость ослабевала.

Священнослужитель никому не мог высказать своих опасений. Зашептал молитвы.

Лежавший рядом и мерно сопевший дед внезапно смолк, затем шумно вздохнул и повернулся на другой бок, что-то пробубнив. За кроватью иерея развалился толстяк с гниющими стопами ног. Сначала он храпел, как спящий богатырь после тяжёлого боя, потом затих. Только молодой парнишка спросил, чем он может помочь.

– У меня мобильный разрядился. Не могу позвонить матушке. Не выручишь? – нерешительно попросил отец Иоанн.

– Без проблем, батюшка, – откликнулся на просьбу парень. С трудом передвигая больные ноги, подошёл к кровати священника и протянул телефон.

Матушка прибежала в палату рано, как только открыли отделение для посещений. Она принесла икону Владимирской Божией Матери, икону святого, имя которого носил отец Иоанн, молитвослов и зарядное устройство для мобильного телефона. Продукты питания муж просил не приносить. Только воду.

За час до операции хирург побывал в палате, где находился необычный больной, чтобы тот поставил свою подпись как знак согласия на операционное вмешательство.

– Помогает присутствие святых? – вкрадчиво спросил врач, увидев иконы и объёмистый молитвослов на тумбочке больного.

Евтеев в душе был возмущён сомнениями врача-безбожника, хотел наставить заблудшую в духовном невежестве душу, но остановил себя – это не его епархия. Да и ситуация не располагала к православной беседе.

– Помогает, – проронил он.

Старый дед тут же вставил:

– Доктор, Николай Палыч, а разве в больничной палате можно читать молитвы? – И, не дожидаясь ответа, заговорил быстро, как будто выучил свою речь наизусть: – Жена этого батюшки сегодня утром приходила, всех разбудила. Часа два здесь просидела. Сначала всё про детей стрекотала, мозги промыла всем в палате. Да так стрекочет быстро, что из пулемёта строчит! У меня аж в голове ломить стало. А потом додумалась здесь молитвы петь и поливать палату святой водой. Пусть в церкви молятся, песни там свои поют. И брызгаются своей водой, а мы из-под крана умоемся.

Дед не соврал. Худенькая, измождённая на вид матушка, заметившая страх в расширенных зрачках мужа, без остановки говорила, что нужно жить, чтобы поднять последних двух своих чад (слава Богу, трое уже самостоятельно живут), потому что, не дай Бог ничего худого, пособий на троих приёмных детей никак не хватит на всех. Прочитала одну молитву и сбрызнула святой водой, принесённой в баночке, мужа и угол палаты. На лежащего рядом деда, старого коммуниста, попало несколько брызг. Но для него это было страшнее моровой язвы. Дед хрипло выругался и поднялся с кровати. Выкарабкиваясь из палаты, как травленый таракан, он пополз к сестринскому посту и пожаловался на моральные издевательства работников церкви над больными людьми.

Священник чувствовал себя виноватым перед дедом, дышавшим на ладан, но до сих пор люто ненавидевшим «опиум для народа». Он просил у деда прощения и снисходительно был прощён, как прощает нашкодившего школьника строгий директор школы, растроганный искренней мольбой о помиловании.

– Так нельзя, батюшка, – мягко заговорил врач, – здесь разные люди лежат. Вы это должны понимать.

– Понимаю, – тоном извиняющегося человека начал отец Иоанн. – Я уже попросил прощения у дедушки. Извините, что так вышло, – повернул голову священник в сторону деда, положив руку на грудь.

Старый коммунист торжествовал: он никаких церковных песнопений не допустит (дали волю церкви!). И злобная улыбка обнажила ряд редких прокуренных зубов.