Читать книгу Старый дом под платанами - Светлана Сорокина - Страница 7

В окне вагона с желтыми занавесками проплывали пейзажи. Взглядом пресытившего жизнью человека я смотрел на череду мелькавших милых картинок, но ничто не радовало меня. «Куда я еду? Зачем?» – Этого я не знал, мысленно ругая себя за самообман. Убегая от прошлого, невозможно убежать от самого себя – банальная аксиома, но я хватался за соломинку. Боясь потеряться во мгле, надеялся на свежий прилив сил, ожидая новых встреч, лиц, судеб, энергий. Пока депрессия крепко сжимала меня в своих когтистых объятиях.

В купе кроме меня больше никого не было. В другое время я был бы счастлив, постаравшись насладиться одиночеством, но не теперь. Лежать без сна или сидеть с закрытыми глазами, возвращаясь мысленно к прошлому, – не хотелось. В открытом саквояже я заметил корешок торчащей книги. Видимо, Роза в последний момент засунула ее туда, заботясь о моем времяпровождении в поезде. Милая, старая Роза! Она и не подозревала, что в электронном виде можно прочесть любую книгу, даже ту, которую еще не издали. Все же я прочел заголовок, – это был сборник детективных повестей. Полистав, я положил ее обратно. Нет. Детективная история сейчас не могла меня заинтересовать. Увы. Я снова закрыл глаза. На какие-то доли секунды, провалившись в черную пропасть, вдруг увидел в темноте что-то желтое. Постепенно оно приближалось. Всматриваясь в это бесформенное пятно, приобретающее форму и, проследив за его развитием, в ужасе и с восхищением понял, что это то самое желтое платье, в котором Марго была в момент нашего знакомства и на которое, как мне казалось, я тогда не обратил внимание. Оказывается – обратил! Мне захотелось закричать от боли, ужаса происходящего, невозможности повернуть случившееся вспять. Моя невеста, моя дорогая Маргарита – уже не моя! Это была пытка, придуманная адом. Открыв глаза, я увидел желтые занавески.

На одной из остановок в купе подсели двое веселых, необремененных жизнью молодых людей и хорошенькая, молодая монашка. Парни шутили, о чем-то спрашивали меня, пытаясь вовлечь в разговор. Но, вероятно, мой отсутствующий взгляд и нежелание говорить, скоро охладили их пыл, и они слегка успокоились. Я продолжал скучать. Спустя некоторое время неугомонные попутчики пытались вести благочестивые беседы с монашкой, но и там потерпели неудачу. Тогда один из них обратился ко мне:

– Простите, э-ээ, только без обид, ладно парень? Но Вы, случайно, не брат британского футболиста Бэкхема, а, может быть, – незаконнорожденный сын от его папаши? В любом случае, можно нам с Вами сфотографироваться? Вот друзья будут завидовать! Скажем, что это фотки с реальным Бекхэмом! Девушка, Вы нас не сфоткаете? – обратился он к остолбеневшей и смутившейся монахине. – Это просто. Смотрите…

Мне было все равно, а монахиня заинтересовалась процессом цифровой фотосъемки и даже стала чаще улыбаться. Ребята хотели сфотографировать и ее, но встретили категорический отказ. Полученные изображения смешили их, и они дурачились, рассматривая и комментируя снимки. Через две остановки парни покинули вагон, унося с собой раздражающие жизнелюбие, задор и фотографии знаменито футболиста в моем «исполнении». В купе стало тише и уютнее.

Чтобы скрасить поездку и внести какое-то разнообразие, я пошел в купе-ресторан. Белые скатерти на столах, улыбающийся официант и его любезность почему-то особенно раздражали меня. Без аппетита пообедав, вернулся к себе. Попутчица-монашка мило улыбнулась, словно старому знакомому и продолжила читать Псалтырь. За все время она не проронила ни слова. Пытаясь мысленно угадать ее возраст, судьбу, причину, по которой она решила служить Богу, я едва не заснул. «Наверное, несчастная любовь заставила ее сделать этот выбор, – думал я. – Второй вариант – некуда было податься после школы, ни родных, ни знакомых. Нищета. Пьяница отец. Третий – слабость характера. Желание быть под чьей-то защитой: настоятельницы монастыря, Отца Небесного. Четвертая причина – … Какая разница?» Я зевнул.

Под стук колес приятно сидеть с закрытыми глазами и думать ни о чем. Это время вынужденного бездействия всегда нравилось мне. В детстве, будучи сыном военного, я много ездил со своей семьей. По сути, поезд был вторым домом. Сегодня все раздражало. Я был похож на ребенка, который из мозаичных кусочков пытался собрать целое. В моем измученном мозгу вновь и вновь возникала сцена прощания с Марго. Одна и та же картинка проносилась перед моим внутренним взором, сколько бы ни гнал ее от себя. Словно невидимый оператор бесконечно возвращал один и тот же кадр: движение силуэта ее гибкого, кошачьего тела. Солнечные зайчики на паркете, на ее лице, груди… Быстрый полуоборот, – тонкая талия напряглась как перед прыжком. Взгляд – во взгляд. Черная пропасть любимых, карих глаз. Золотые искорки в них, словно тлеющие угли в камине. Сколько раз я грелся в их тепле? Как часто они ласкали меня, иногда источая зной? Секунды, – как вечность. Что в них было? Пауза. Полу кивок, полу улыбка, короткое «Прощай!» Треск двери. Все. Я не хочу об этом думать.

Открыв глаза, вновь окунулся в приемлемую реальность: передо мной сидела та же миловидная монашка. Ее глаза были закрыты, а губы едва шевелились, читая молитву. Лицо служительницы Христовой излучало покой. Внезапно я принял решение: выйду там, где выйдет монашка, и впал в полудрему. Странно, но это решение, почему-то успокоило меня. Очнувшись, не увидел попутчицу на привычном месте. Это даже взволновало меня. Поезд остановился. Открыв двери купе, я выглянул в коридор. К счастью, она рассматривала название станции на каком-то неказистом здании такого же вокзала с противолежащей стороны вагона. Поезд стоял с минуту, потом снова – привычный скрежет металла, постепенное ускорение и, наконец, быстрое движение, и ритмичный стук колес, действующий на меня словно бальзам. «Где она выйдет?» – я попытался все свои мысли сконцентрировать на темном силуэте служительницы Бога. Стал отгадывать названия станций, пытаясь вспомнить какие-нибудь монастыри в данной округе. Эта игра заняла меня на какое-то время, но скоро наскучила. Не все ли равно?

Монахиня продолжала стоять в коридоре и смотреть в окно. Не знаю почему, – так как мне это не присуще, но, убедившись, что невеста Христова не собирается пока возвращаться в купе, я прикрыл двери. На столике лежала открытая книга, которую монахиня читала. То, что это Библия или Псалтырь я не сомневался и от нечего делать заглянул туда из любопытства, – ведь иногда нам хочется прикоснуться к таинственной жизни другого человека. Первая фраза, которую я прочел, была следующей: «…ибо Тот кто в вас, больше того, кто в мире». Мельком взглянув, прочел, что это Евангелие от Иоанна 4:4.

Вошла монашка. Мило улыбнулась мне и достала маленькую корзинку со снедью, жестом пригласив, присоединиться к скромной трапезе. Я отказался. Тут же показалась в дверях проводница, разносившая чай. Заказав два стакана себе, я так же заказал и скромной попутчице. Она кивком поблагодарила меня. Прочитав про себя молитвы и перекрестив свой бутерброд, состоящий из ломтя поджаренного хлеба, сыра и зелени, она степенно принялась поглощать его.

Попивая чай, уже как добрые соседи, дружелюбно улыбаясь друг другу и, наблюдая за сменой пейзажей, я осмелился задать интересующий меня вопрос: с какого она монастыря и куда направляется. Однако ответа не последовало. Вместо этого молчаливая попутчица приложила пальчик к губам, что красноречиво говорило само за себя. Для меня это был лишь повод пошутить:

– Вашим уставом запрещено разговаривать в миру с такими неотразимыми мужчинами, как я? – Монахиня лишь смущенно потупила глаза и принялась читать Евангелие. Мне ничего не оставалось, как рассматривать пейзажи. «Где же все-таки она выйдет?» – Нехотя подумал я, наблюдая за соседкой. Какое-то время девушка молилась, потом читала Библию и, наконец, стала просто смотреть в окно, перебирая четки. Я снова решил к ней обратиться:

– Думаю, нам по пути. – Улыбнувшись, я пытался быть милым. – Вам долго еще ехать? Вы можете ответить лишь жестом. Пусть ваше слово будет «да» или «нет». Все остальное от лукавого. – Пошутил я, вспоминая известную цитату из Евангелия. Монахиня кивнула.

– Значит «да»? То есть, ехать Вам еще долго? Вы выходите завтра? – Обрадовавшись установленному контакту, я забросал ее вопросами. Монахиня снова убедительно кивнула, улыбнувшись, как Мона Лиза и продолжила мысленно читать молитвы, отбрасывая костяшки четок.

Мне предстояло спать в поезде и развлекать себя завтра до вечера. «Что ж, правила устанавливаю я». – Эта мысль принесла мне видимое, душевное облегчение. Однако читать, думать – не хотелось. Скоро я стал скучать, и пустота в душе заявила о себе с новой силой. Неожиданно вспомнил подсмотренную фразу в Евангелии и она всплыла в моем мозгу: «ибо Тот кто в вас, больше того, кто в мире». Почему «Тот» было написано с заглавной буквы и что это означает? Я стал думать об этих словах и, постепенно, – они мне все больше и больше нравились. В них чувствовалась сила. Возможно, это лишь развлекало меня. Однако истинный смысл данной фразы я понял гораздо позже.

Мы проехали значительное расстояние. День угасал ярким закатом за окном. Через какое-то время монахиня прочитав молитвы, зевнула и в одежде нырнула под одеяло, предварительно перекрестив ложе, себя и все купе. Скоро послышалось тихое посапывание. Она быстро уснула. В душе я позавидовал такому безмятежному сну и целомудренному образу жизни. Сам же спать не собирался и думал чем бы себя еще развлечь, чтобы избавиться от навязчивой сцены расставания с Марго, постоянно возникающей в моем воображении. Помня позитивный опыт «заглядывания» в Евангелие по принципу – запретный плод сладок, я это, к своему стыду, сделал вновь. Книга была открыта и первая, увиденная мною фраза, была следующей: «Возлюбленный! Молюсь, чтобы ты здравствовал и преуспевал во всем, как преуспевает душа твоя». Цитата была так же из Иоанна. Она подействовала на меня угнетающе: «Надо же! – подумал с досадой я – Кто же так мог любить, какая женщина? Не иначе, как святая или святой библейских времен!» Какое-то время я был в легком шоке от прочитанного. От этой короткой молитвы веяло необъяснимой загадкой, вечностью, простотой и глубиной отношений, а так же красотой людей, живущих среди столетних, корявых оливковых деревьев, виноградников, в белых каменных городках с садами. Какое-то время я все еще размышлял, представляя жизнь людей во времена, описываемых в Евангелиях, потом уснул, под убаюкивающие звуки колес и музыку новой, открывшейся для меня цитаты.

Дивный сон приснился мне: будто в длинных дорогих одеждах, иду я среди оливковых деревьев, осматривая свои огромные плантации. Со мной идет рядом молодая женщина, моя жена. Она вся закрыта белым, длинным покрывалом с золотой каймой. Одной рукой она прикрывает им нижнюю часть лица, а верхняя часть ткани, спускаясь со лба, закрывает ее глаза. Встречающиеся крестьяне кланяются нам в пояс, а я чувствую себя самым счастливым человеком на земле. Смотрю на любимую и пытаюсь открыть ее лицо, но она смеется и уклоняется, не давая мне возможности посмотреть на нее. Я знаю, что хочу вновь и вновь видеть свою избранницу, заглянуть ей в глаза, но моя спутница очень стеснительна и лишь сильнее натягивает покрывало, пряча свой лик.