Читать книгу Ошибка - Светлана Талан - Страница 18

Было утро 1 апреля. Казалось, что после зимы и затяжной весны природа внезапно проснулась, сообщив об этом резким потеплением. На деревьях набухли почки, ярко-зеленый травяной ковер покрыл все вокруг, где только было место. Весна уверенно ворвалась живым свежим ветром, пронеслась по улицам, заглянула в городские переулки и легким дуновением проникла в открытую форточку палаты № 2, где на кровати лежала измученная родами Вероника.

Она не замечала ни изменений в природе, ни любопытной синицы, заглядывавшей в окно, ни тарелки с манной кашей, которую поставила на тумбочку санитарка. Вероника не хотела никого видеть. Она даже не подошла к окну, когда услышала голос Назара, который долго, но напрасно звал жену. Ей было безразлично, какой сегодня день, который час и как выглядит ее первенец. С внезапной смертью матери что-то оборвалось внутри, словно сломался стержень, державший ее до сих пор. Сама жизнь потускнела, мир утратил яркие краски, оставив только серость и непреодолимую душевную тоску…

На похоронах матери у Вероники начались схватки. Она мужественно держалась, пока на свежий могильный холм возлагали венки, и только после этого согласилась, чтобы Назар отвез ее в местный фельдшерско-акушерский пункт. Игнат Максимович осмотрел Веронику и определил, что начинаются роды, хотя до срока оставалось еще две недели.

– Что поделаешь, голубушка, – вздохнул он, – так устроена жизнь, она перечеркивает смерть. Один уходит, чтобы освободить место другому. Будем рожать на родине?

– Я посоветуюсь с мужем, – ответила Вероника.

Назар даже слышать не хотел о том, чтобы Вероника рожала в деревне.

– Что может знать и уметь деревенский фельдшер?! – возмущался он, шагая по коридору. – Ведь могут быть осложнения. И что потом делать? Кто тебе поможет? Этот старикан, из которого уже песок сыплется?!

– Позвольте, уважаемый, вам возразить, – сказал Игнат Максимович, прекрасно слышавший всю тираду Назара. – Да, я согласен, что у меня почтенный возраст. Но я принял роды у половины жителей этой деревни. Моим первенцам уже исполнилось пятьдесят лет, я первым брал на руки их детей, а потом и внуков, и, слава богу, никто на меня не жалуется.

– Игнат Максимович, – вмешалась Вероника, – пожалуйста, не обижайтесь на моего мужа, он не со зла.

– Гм… – Назару стало неловко, но он не хотел отступать. – Возможно, я не прав, но ваша методика наверняка отстает от современной медицины…

– Методика родов не менялась с момента зарождения жизни на земле, – усмехнулся фельдшер. – Вы имеете право выбора, но не знаю, стоит ли рисковать и везти роженицу так далеко.

– Может, есть какие-то лекарства, чтобы приостановить на какое-то время роды? – засуетился Назар. – Продайте их нам, я заплачу.

– Ничто не может остановить новую жизнь, которая рвется из лона женщины. И деньги здесь не помогут.

– Но что-то же можно ей дать?

– Несколько глотков водки.

– Что-о-о?! – Назар застыл на месте. – Роженице водку?

– Больше ничем не могу помочь.

– Вы… Вы не шутите?

– Нет. Поторопитесь, должны успеть.

Вероника на ходу успела поблагодарить Игната Максимовича. Ей было безразлично, где рожать. И вообще, у нее не было никаких желаний. Хотелось проснуться и понять, что мама жива, что то был ночной кошмар, который исчез с наступлением утра. Она не сопротивлялась, когда Назар протянул ей чашку с водкой, и сделала несколько глотков, даже не ощутив вкуса. Вероника забилась на заднее сиденье машины, свернулась калачиком и целую дорогу тихонько скулила, как побитый щенок: «Мама, мамочка, моя мамочка…»

Ночь в роддоме была сплошным кошмаром. Когда физическая боль на мгновение стихала, ее сменяла боль душевная. Под утро они слились, наполнив Веронику до конца. Услышав слабый писк младенца, она повернула голову и увидела, что родился сын. После этого почувствовала ужасную пустоту не только в теле, но и в душе. Казалось, исчезли все чувства, и эмоции, и боль утраты, и радость от рождения первенца. Ее перевезли в палату, она осталась одна и закрыла глаза, чтобы никого не видеть.

Утром ее попросили сцедить из груди молоко и приготовиться к первому кормлению.

– Отойдите от меня все, – сказала она. – Я никого не хочу видеть.

К ней пришел врач, но Вероника не захотела с ним общаться. Выпив воды, она снова отвернулась лицом к стене. К ней опять кто-то пришел. Мужчина долго о чем-то говорил, но Вероника не хотела его слушать. И только после того, как он сказал, что ее мама сейчас смотрит на нее и плачет, видя, что внук голоден, Вероника отозвалась:

– Прошу вас, оставьте меня в покое хотя бы на час. Мне надо собраться с мыслями.

– Хорошо, я уйду, – услышала она ровный тихий голос за спиной. – На столе успокоительное, выпейте его, оно не навредит младенцу.

Когда за мужчиной закрылась дверь, она проглотила пилюлю, не запивая водой. Ей нужно было что-то делать. Нельзя же вот так лежать и пропускать сквозь себя время. Но как быть?

Как жить дальше, если на душе сплошная пустота? Что такое душа? Это сосуд, который можно наполнить. И этот сосуд очень объемен. В нем помещаются и радости, и горе, и любовь, и воспоминания, и даже мечты. Здесь одновременно могут жить и прошлое, и настоящее, и будущее. В душе навеки останется жить ее мама, подруга детства Кира, Уля, ее первое свидание, Захарий, ее первая любовь, и ее муж. Вероника имеет право выбора, чем наполнить этот сосуд. И никто не помешает ей поместить туда то, что она посчитает нужным. Главное – надо определиться, понять самой, чем наполнить душу, чтобы потом не жалеть.

В этом сосуде есть мгновение, когда она увидела своего ребенка. Сынок был таким крошечным и беспомощным. Наверное, он сейчас голодный, интуитивно стремится почувствовать тепло материнского тела. Скорее всего, младенцу очень страшно вдруг очутиться вырванным из своего кокона, где ему было тепло, спокойно и надежно. Теперь он один на один с этим большим, страшным и жестоким миром. Абсолютно один. Без мамы. Как и она сейчас.

Внезапно Вероника поняла, чем заполнить пустоту своего сосуда-души. Она наполнит его материнской любовью, наполнит настолько, как не наполняла ни одна мать. Она будет безумно любить своего ребенка. Она будет делать для сына все возможное и невозможное всегда, всю жизнь, до последнего вздоха, так, как делала ее мама. Вероника почувствовала себя настолько нужной, что громко крикнула:

– Где мой ребенок?! Принесите мне его немедленно!

Вероника приложила младенца к груди. Ребенок жадно потянулся открытым ротиком к соску и причмокнул. Мать помогла поймать грудь, и малыш жадно присосался. Вероника почувствовала, как молоко приятно заструилось по протокам, давая жизненную силу новой жизни, и просияла счастливой материнской улыбкой.