Читать книгу Земное о земном - Тамара Квитко - Страница 7

         До Рождества всего пять дней.

         Зима решила показать, на что способна, —

         Белая окантовка подчеркивает сеть ветвей;

         Белка, шарахаясь от машин, – насколько проворна.

         С сосулек за окном – трам, трам – капель,

         В квартире сегодня – значительно теплей.

         Асфальт на дорогах обнаруживает мель,

         Опору. Глазу черное на белом видней.

         Разделяя границу по ту и по эту, добра и зла —

                                                                 наличность,

         Визуальность определяет ценность вещей,

                                                          материальность

         Оных, их отличность, но не ангела очевидность;

         Не то, что случилось две тысячи с лишним назад

         Лет – дней исчисления.

         Туда уносится мысль, взгляд,

         Знание, помноженное на воображение…

         Шелестящие дни тысячелетий пылью, ветром,

                                                                     снегом

         Не изгладили в памяти войн, страданий, страхов,

         Боли, неистовства, безумья – огнем,

         Заживо сжегшим тысячи и тысячи… Праха

         С пеплом, ушедшим в глину тех, за кого

         Родившийся искупил, уменьшив

         Природу жестокости того,

         Что разлито в крови, лимфе? Взрыв

         Бомбы понять дает о силе ненависти

         К себе подобным. Страдания, ужас познав,

         Не взалкаешь ли милости?

         Возжелав уменьшить надрыв,

         Ничего не остается, как взывать

         К милосердию, состраданию, совести людей…

         Или – молить Господа…

Земные эти милости, размытость в пространстве,

Наполненность земным, тем видимым, осязаемым,

Солнечным, тепло наше берущим,

Без нас легко остающимся; всем тем, что и в болезни,

И в невзгодах, и в тоске по ушедшим манит обольщеньем

Надежд на крохотность понимания нежной изменчивости,

Увядания и неприметности ухода, истечения в Неизбежное…

утраченного с самого,

С самого первого крика, вскрика, забытого ужаса момента

Покинутого лона, навсегда и единственно

Кажущейся безопасности – в поисках коей всю жизнь и

Проводим, во сне вздыхая, в испуге обнаруженья причин,

Намеков на новые страхи, тревоги, волненья… И, нежные,

Нежных пугаем и губим нещадностью грубых суждений.

Губы, руки, глаза, бюсты, мышцы, cсердца, несущие тяжесть

Испуга, слова те, что яду подобны, смертельной измены…

О та утонченность мечтаний, о радость видеть друг друга

И всех, с кем столкнулся по жизни и их отпечатал в себе…

С любовью пчела восполняет медовые соты —

                                                    без понимания

Нужности людям труда их безмерности, и окрылённости

Смыслом не знает. Не знаем и мы, поглощая время в трудах

И заботах, и сладко, что мирных. В каждодневном течении

Дел то сокрытие смысла, не виден который. Рисунок не

Сразу, не каждым угадан, но в нем лишь значенье, в

Повторе движений, их усложнений, так незаметных для

Глаза – и все же – в повторе, дабы разъять,

                                              осветить Пустоту,

Немоте как немощи, как безголосью преграду воздвигнуть,

Пугая безликое «нечто», холод пространства

Вне жизни, вне нас и – потомство в залог оставляя.

Где те слова, что в повторе нуждаться должны?

В причитаньях ли жалоб? В молитвах, несущих то самое, что

Восполняемо будет? Несказанность медлит, она

Затаилась…

Несказанность? Как непонятность, как нечто такое, о чем

Помолчать бы. Не зная ведь броду, не суйся… Но мысль,

Только мысль и способна проникнуть туда, куда тело не в

Силах.

Ах, мысли! Они нам мешают, тревоги творя,

                                                    но не радость.

Так радости мало. А радость на сердце – бальзам…

О радостном петь бы, и все остальное пребудет, и радость

Дарить друг другу цветы, слова, что не вянут с годами,

Облаченные в радугу чувства приязни, сочувствия и

Состраданья. Как мало друг другу мы слов говорим, от

Которых тепло и спокойно. Как мало мы любим

                                                    друг друга,

А время проходит, и вот уже многих не видим… Другие на

Смену. Они нас не знают. Иные – забыли. И нам не

Припомнить тех многих, с которыми были знакомы. Они в

Нас остались, навечно в памяти нашей – хоть зыбко, но

Все же встают перед нами ушедшие годы: деревья, река,

Дом, улица, взгляд, тембр голоса, песня, строка, радость

Свидания и поцелуя, которого ждешь и который так

Неожиданно сладостен и первобытен сам по себе…

О, только в детстве впервые все ощущенья и навык

Познанья, когда образуются связи, восторг, упоенье

Прекрасным и отрицание смерти, зажмурив глаза – не

Хочу ни видеть, ни слышать, ни знать. С детства, да, с

Детства идет отрицание смерти со всхлипами в горле,

Отчаяньем и непонятным упорством, обидой той силы,

Когда на любовь отвечают издевкой. Ведь только ребенок

Так жаждет любви безусловной за то, что он мал и

Беспомощен, мал и зависим и сам может только любить,

Мир открывая с любовью в объятьях —

                                              любви материнской,

Хранимый теплом и опекой, жизнь отдающей, всегда

Готовой отдать ради дитяти.

В этом ли смысл начинания, первого с миром знакомства,

Тех ощущений, которыми зыблется детство, мира,

Улыбкой, смехом согретого, и любопытства, и удивления:

Что это? Как? А это? Так много вопросов. И точны ли

Ответы? В них мир обозначенный полнится в чистом

Сознании, незамутненном, в котором инстинкты и…

Предков залеплены соты, сокрыты в таинственных кладах,

Печати на них вековые. До них ли ребенку? Но винами

Бродят они в подсознании, темными винами, терпким

Настоем, из малости, глазом невидимо, там до рождения в

Тайном смешении нового в старом, в стремленье повтора,

Не равного сумме, но вечно иного, иного и все же в

Смешении крови изъятости из своего и другого в зачатии

Третьего как повторенья, хотя бы в намеке, в похожести;

Напоминанием юности нашей, усладу даря и забот

Прибавляя, от коих стареем, но радость привносят

                                                          в жизнь

Дети, и любим, страдая.

И эта малость сознания слабости сил и желаний.

Обиды нас мучат? Обиды на близких? Ведь только и можем

Обижаться на тех, кого любим, кто рядом. Чувство вины?

Совести муки? Осознанье значения сущности нашей? Как

Без этого жить? Соблазны, соблазны нас отвлекают: вот

Это иметь или это и то… Ребенок так тянет ручонку к

Игрушке той, что ярче, красивее всех, но занят бывает ею

Недолго – другую подай, и другую, и третью…

Вот зачинается день ярко иль скупо. Привносим в него —

С чем утром проснулись, и ночь наступает,

                                               и будет ли новый?

Ах, страсти! Сокрыться в любовных объятьях желаем и…

Ищем того, кто нас выбрать готов, не зная, какие угрозы

Таятся в притирке друг к другу и как неизбежно страданье;

Так будем к смиренью готовы, как к смерти… Когда

Заболел, ничего нам не нужно и мысль о счастливости

Дней нас греет, дней до болезни…

А в старости? Только покой нам и нужен, и мысли о

Бренности жизни, о смерти довлеют, о том, как мы жили,

Стремились к чему и подвластны ли были страсти уму?

Ожидали ль того, что случилось? И стали ль мудрее?

Не то ли, что видеть не можем, понять, разгадать, открыть

Бездну нашего «Я», при нас остается, и так неизменно, так

Молодо, вечно, и это и есть то, с чем работать и надо, с

Явью своей, с отношением к «Я» и к другим? Их «Я» ведь

Такое, по сути, и помощь нужна.

И вот они – жалобы. В этом сплетении голосов?

Мы их слышим повсюду, и рвут они сердце,

                                            поэтому их отгоняем,

Уходим подальше. На всех ведь не хватит. До нас

Докричаться желают, до каждого вместе и разом, взахлеб о

Своём, о своём… Невидимый мир – он невидим,

                                                         но узнан

Святыми, и там в нем борьба? Надежда на помощь?

Надежда, надежда…

Изъятье из мира цветка. Такого не будет.

Будет другой, но не тот и не этот. Единожды мы

Пребываем в купели земной и только однажды глаза

Открываем приветствовать солнце и мир,

                                         кой создали сами —

Мир понятий и смысла, знаков, символов, обычаев и

Ужаса, ужаса краткости мига, в котором пребудем, и

Выбора, как нам его провести…

Земное – земному. Архангелам – музыка сфер, звуки

Хоралов, органа. Всевышнему – все песнопения!

Назвать именами, и так же хотим обозначить то, что не

Видим, не знаем, давая сущности нашей проекцию,

Отражение нашего тайного «Я», только так и могущего

Быть услеженным, страхов наших, надежд на спасение и

Вечности жизни, там без забот, без труда,

                                               без мучительной

Жажды познанья?.. Не знает никто, но надеется каждый,

Втайне желает. Не знаем. Только догадки. Догадки,

                                                       и только.

И хорошо, потому как, блуждая в поиске вечном,

Сомненьях и страхе, только и можем расти, все открывая

Впервые, каждый раз – сызнова. Опыт ли учит? Да опыт и

Каждому свой. Мы не верим, пока не пройдем

                                                 через то или

Это, сами понять мы должны, где сокрыто искомое нашей

Душой, и чувств наших меру познать нам завещано,

                                                          и где их

Предел, за которым та бездна, которую видеть не надо, и

Боль, неизбывная боль, мутящая разум от страха и ужаса

Той силы, за которой безумье таится. Бывает, панический

Страх поражает селенья, народы в дни роковые войн,

Инквизиций и тирании…

Земное нас держит, привычка к земному, к среде, к эпохе,

В которой пребудем, которую вместе творим, создаем,

Созидаем в материальной и в сфере духовной – и каждый

В ответе, и каждый вплетен в единый ковер ускользающих

Нитей различных оттенков, тонких вибраций —

В предчувствиях смерти, новых зачатий и их отрицаний.

Рождаемся мы на страдания, значит? На что же еще?

Страдаем и любим, и больше себя, чем другого? Теряя,

Тоскуем и плачем и силы находим жить, чтобы выжить, но

Гибнем внезапно, всегда не готовы, всегда и не будем

Готовы к несчастьям, надеясь на радость, покой и участье,

На доброе слово, поддержку. Но кто нас поддержит?

Любимый, друзья, родные или вера в божественное

Провиденье, в справедливость Всевышнего Толка,

В гуманность законов, способных одних уберечь

                                                     от других?

Не справиться шелковой нити с канатом иль леской,

                                                         а чем

Она хуже? Да нет же, ничем. Интриги, интриги и

Хитросплетенья и зависть… Да, зависть виной тягчайших

Проступков, и Яго готов нанести смертельный удар не

Своею рукою…

Ах, как быть нам, любимый, когда одиноки мы в мире и

Так беззащитны, как дети, и так же страдаем и устаем

С каждым годом сильнее, и держит нас больше привычка;

Не видя – скучаем, а вместе едва ли спасаемся

От одиночества, заняты каждый собою, другого

                                                      не в силах

Понять в суете и заботах и только жалеем, жалеем и

Беспокоимся. Так и стареем – для глаз незаметно,

                                                    заметно на

Фото, и вот уж и стары. Не думать об этом, не думать,

Насколько слабы и бессильны мы перед временем и

Измененьями в мире – с каждым вдохом, секундой

                                                         немного

Иным, и не будет повтора, а мы убываем, неуклонно

Движемся к смерти, и хорошо бы к своей, которая с нами

Зреет, старея и нас поджидая. Нам остается одно: не

Думать, не думать об этом. Да и зачем, когда силы

Последние тратим на то, чтобы выжить, чтоб казаться не

Хуже других, улыбку держать, бодриться и видом своим

Показывать – ты в порядке.